Календарь | ||
В этот день
|
24 августа
Тохтамыш под Москвой. В.С.Смирнов. Вторая половина XIX века
1382 год. 24 августа хан Тохтамыш подступает к Москве, начинается осада«Мамай, возвратившись в Орду, собрал опять большое войско с тем, чтоб идти на московского князя, но был остановлен другим врагом: на него напал хан заяицкий Тохтамыш, потомок Орды, старшего сына Джучиева. На берегах Калки встретился Мамай с Тохтамышем, был разбит и бежал в Кафу к генуэзцам, которые убили его. Тохтамыш, овладевши Золотою Ордою, отправил к московскому и другим князьям русским послов известить их о своем воцарении. Князья приняли послов с честию и отправили своих послов в Орду с дарами для нового хана. В 1381 году Тохтамыш отправил к великому князю посла Ахкозю, который называется в летописи царевичем, с семьюстами татар; но Ахкозя, доехавши до Нижнего Новгорода, возвратился назад, не смел ехать в Москву; он послал было туда несколько человек из своих татар, но и те не осмелились въехать в Москву. Тохтамыш решился разогнать этот страх, который напал на татар после Куликовской битвы; в 1382 году он велел пограбить русских гостей в Болгарии, перехватить их суда, а сам внезапно с большим войском перевезся через Волгу и пошел к Москве, наблюдая большую осторожность, чтоб в Русской земле не узнали о его походе. Эта скрытность и поспешность Тохтамыша показывают всего лучше перемену в татарских отношениях вследствие Куликовской битвы: хан надеется иметь успех, только напавши врасплох на московского князя, боится встретить его войско в чистом поле, употребляет осторожность, хитрость - орудие слабого - и тем самым обнаруживает слабость Орды перед новым могуществом Руси.Нижегородский князь, узнавши о походе Тохтамыша, послал к нему двоих сыновей своих, Василия и Семена, которые едва могли нагнать хана на границах рязанских. Здесь же встретил Тохтамыша и князь Олег рязанский, упросил его не воевать Рязанской области, обвел его около нее и указал броды на Оке. Димитрий московский, узнавши о приближении татар, хотел было выйти к ним навстречу; но область его, страшно оскудевшая народом после Куликовского побоища, не могла выставить вдруг достаточного числа войска, и великий князь уехал сперва в Переяславль, а потом в Кострому собирать полки. Тохтамыш взял Серпухов и приближался к Москве, где без князя встало сильное волнение: одни жители хотели бежать, а другие хотели запереться в кремле. Начались распри, от распрей дошло до разбоя и грабежа: кто хотел бежать вон из города, тех не пускали, били и грабили; не пустили ни митрополита Киприана, ни великую княгиню Евдокию, ни больших бояр: во всех воротах кремлевских стояли с обнаженным оружием, а со стен метали камнями в тех, кто хотел выйти из города, насилу наконец согласились выпустить митрополита и великую княгиню. Мятеж утих, когда явился в Москве литовский князь Остей, которого летописец называет внуком Олгердовым. Остей принял начальство, укрепил кремль и затворился в нем с москвичами. 23 августа показались передовые татарские отряды; они подъехали к кремлю и спросили: "В городе ли великий князь Димитрий?" Им отвечали, что нет. Тогда они объехали вокруг всего кремля, осмотрели его со всех сторон: все вокруг было чисто, потому что сами граждане пожгли посады и не оставили ни одного тына или дерева, боясь примета к городу. Между тем внутри кремля добрые люди молились день и ночь, а другие вытащили из погребов боярских меды и начали пить; хмель ободрил их, и они стали хвастаться: "Нечего нам бояться татар, город у нас каменный, крепкий, ворота железные; татары долго не простоят под городом, потому что им будет двойной страх: из города будут нас бояться, а с другой стороны - княжеского войска, скоро побегут в степь". Некоторые вошли на стены и начали всячески ругаться над татарами; те грозили им издали саблями... На другой день, 24 числа, подошел к кремлю сам Тохтамыш, и началась осада. Татары пускали стрелы как дождь, стреляли без промаха, и много падало осажденных в городе и на стенных забралах; неприятель поделал уже лестницы и лез на стены; но граждане лили на него из котлов горячую воду, кидали камнями, стреляли из самострелов, пороков, тюфяков (ружей) и пушек, которые здесь в первый раз упоминаются. Один купец-суконник, именем Адам, стоявший над Фроловскими воротами, пустил стрелу из самострела и убил одного знатного князя татарского, о котором очень жалел Тохтамыш. Три дня уже бились татары под кремлем, и не было надежды взять его силою; тогда хан вздумал употребить хитрость: на четвертый день подъехали к стенам большие князья ордынские и с ними двое князей нижегородских, Василий и Семен, шурья великого князя Димитрия; они стали говорить осажденным: "Царь хочет жаловать вас, своих людей и улусников, потому что вы не виноваты: не на вас пришел царь, а на князя Димитрия, от вас же он требует только, чтоб вы встретили его с князем Остеем и поднесли небольшие дары; хочется ему поглядеть ваш город и побывать в нем, а вам даст мир и любовь". Нижегородские князья дали москвитянам клятву, что хан не сделает им никакого зла. Те поверили, отворили кремлевские ворота, и вышли лучшие люди со князем Остеем, со крестами и с дарами. Но татары сперва взяли к себе тайком в стан князя Остея и убили его; потом подошли к воротам и начали без милости рубить духовенство, ворвались в кремль, всех жителей побили или попленили, церкви разграбили, взяли казну княжескую, имение частных людей, пожгли и книги, которых множество отовсюду было снесено в кремль. Эта беда случилась 26 августа. Взявши Москву, Тохтамыш распустил рать свою к Владимиру и Переяславлю; другие отряды взяли Юрьев, Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу, Дмитров; волости и села попленили; Переяславль был сожжен, но многие жители его успели спастись в лодках на озеро. Великий князь Димитрий с семейством своим укрылся в Костроме; митрополит Киприан - в Твери. Тверской князь Михаил послал к Тохтамышу киличея своего с честию и с большими дарами, за что хан послал к нему свое жалованье, ярлык и не тронул тверских владений. Между тем князь Владимир Андреевич стоял близ Волока с большою силою; один из Тохтамышевых отрядов, не зная об этом, подъехал к нему и был разбит; испуганные татары прибежали к своему хану с вестию о большом русском войске - и тогда опять ясно обнаружилась решительная перемена в отношениях Руси к татарам, обнаружилось следствие Куликовской битвы; едва успел узнать Тохтамыш, что великий князь стоит в Костроме, а брат его Владимир у Волока, как тотчас стянул к себе все свои войска и пошел назад, взявши на дороге Коломну и опустошивши Рязанскую землю. По уходе татар великий князь и брат его Владимир возвратились в свою опустошенную отчину, поплакали и велели хоронить убитых: Димитрий давал за погребение 80 тел по рублю и издержал на это 300 рублей, следовательно, погребено было 24000 человек“.
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 3, глава 7. М.: Мысль, 1989
История в лицахЛетопись по Типографскому списку: Наутреи же самъ царь приступиша съ всею силою своею подъ городъ, гражане же успѣвше с города силу велику и ужасошяся зѣло. Татарове же таки поидоша к городу; гражане же пустиша на нихъ по стрелѣ, они же паче своими стрѣлами стрѣляхуть на городъ, аки дождь умноженъ зѣло, не дадуще прозрѣти, и мнозии стоящей на градныхъ забралахъ отъ стрѣлъ падаху язвении, одолѣвахуть бо стрѣлы Татарские паче, нежели градские, бяхуть бо у нихъ стрѣлци гораздни велми, овии отъ нихъ стояще стрѣляху, а инии скоро рищуще, изущени суще, а друзии отъ нихъ на конихъ скоро ездяще на обѣ руцѣ, напередъ и назадъ, скоро и улучно, безъ прогрѣхи стрѣляху, а инии отъ нихъ створивше лѣствицю и прикланяху къ граду и лазяхуть на стѣны. Гражане же, воду в котлѣхъ варяще и кипятнею лиахуть ихъ, ти такъ возбраняхуть имъ. Отшедшимъ же имъ и пакы преступлешимъ, и тако по 3 дни биахуся межи собою, перемагающе. Егда бо Татарове приступаху близъ стѣнъ градскыхъ, тогда же гражане, стрѣгуще градъ и супротивящеся имъ, възбраняхуть имъ, овии стрелами стрѣляють съ забралъ, инии же камениемъ шибахуть на ня, друзии же тюфакы пущаху на ня, а инии самострѣлы стрѣляхуть и пороки шибахуть, инии пушки великие пущаху. Един же нѣкто Москвитинъ суконникъ, Адамъ именемъ, иже бѣ надъ враты Фроловскыми, и той примѣти единого Татарина, нарочитый, славный, иже бѣ сынъ нѣкоторого князя Ординского, и напявъ самострѣлъ и испусти стрѣлу напрасно на него, еюже язви его сердце гневливое и въскорѣ смерти ему нанесе. И бысть велика язва Татаромъ и самому царю. Сим же тако пребывающимъ, стоа царь у города 3 дни, а на четвертый день оболга князя ихъ Остѣя лживыми рѣчьми и лживымъ миромъ, вызвавъ его вънъ из града, и убьенъ бысть предъ враты града, а ратемъ своимъ всѣмъ повелѣ приступити къ городу съ всѣ стороны. Сице же бысть облесть князю Остѣю и всѣмъ гражаномъ, сущимъ въ осадѣ той. И стоявшю бо царю 3 дни около города, а на четвертый день въ утрѣ в полобѣда по велѣнию цареву приеха подъ городъ князии Ординьстии и болшие Татарове, рядци царевы, и два князя с ними Суждалскии: Василей да Семенъ, сынове князя Дмитреа Костянтиновичу Суждалсково, и приидоша подъ градъ близъ стѣнъ градныхъ и начата глаголахи к народу, сущему во градь: "Царь васъ, своихъ людей, хощеть жаловати, понеже нѣсте повиннии, неже достойни смерти, не на васъ бо воюа пришелъ, но на князя вашего великого опочился есть. Вы же милованиа достойни есте и ничего же иного требуеть отъ васъ, развѣ толко изыдете противу ему въ стретение с честию и с дары, купно же и съ княземъ своимъ, хощеть бо видѣти градъ сей и внити в него и побывати в немъ, а вамъ даруеть миръ и любовь свою, а вы ему врата градные отворите. Такоже князи Суждалские глаголаху: "Имѣте намъ вѣры, мы бо князи ваши есмь хрестьанстии, вамъ бо глаголемъ и правду даемъ на томъ". Народъ же хрестьанстии льстишяся, ослепи бо ихъ злоба Татарскаа и омрчачи а прелесть Бесерменскаа, ни зпознаша, ни помянуша глаголющаго: "Не всякому духу имѣте вѣры", отвориша бо врата граднаа и выидоша съ княземъ своимъ, с дары многыми къ царю. Такоже и анхимандриты, игумени и попове съ кресты, а по нихъ бояре, болшие люди, и потомъ весь народъ града Москвы. И в томъ часѣ Татарове начаша сѣщи напрасно, а князь ихъ Остѣй прежъ того убьенъ бысть подъ градомъ. Иссѣкоша всѣхъ безъ милости: архимандритовъ, игуменовъ и всѣхъ священ-никовъ, такоже бояръ и всѣхъ людей. И ту бяше видѣти святыа иконы повръжены на земли лежаща и кресты честныа ногами топчемы и обоиманы и ободраны. А Татарове таки поидоша въ градъ, сѣкуще, а ини по лѣстницамъ на городъ взидоша, никому же възбраняющу имъ. И бысть въ градѣ сѣча зла, а вонѣ града такоже сѣча велика. Колико же сѣчаху, яко рукы и плещи ихъ измолкоша и сила ихъ изнеможе, саблям же ихъ остриа притупишяся. Людие же хрестьанстии, сущий въ градъ, бѣгающе по улицамъ сѣмо и овамо, скоро рищуще толпами, вопиюще вельми, глаголюще, бьюще в перси своа, не имуще, гдь избавитися отъ поганыхъ или гдь отъ смерти избыти или отъ остриа меча убѣжати или камо укрытися отъ ищущихъ изяти душа ихъ, оскудѣ бо князь и воеводы ихъ и все воиньство потребися и оружиа ихъ до конца изчезоша. И мнози отъ нихъ въ церквехъ каменныхъ затворяхуся, но и тамо не избыша: разбивающе безбожнии силою двери и мечи изсѣкаху сущихъ в нихъ; возведе вопль великъ и крикъ страшенъ бываше, изводяще бо вся отвсюду хрестьанѣ и одирающе до послъднѣе наготы и тако мечю предаяху, церкви же разграбиша, олтаря же и мѣста святаа оскверниша, кресты же честныа и святыя иконы чюдныа одраша, украшеныа златомъ и сребромъ и жемчюгомъ и камениемъ многоцѣннымъ, и съсуды церковныа священныа златыа и сребряныа и многоцѣнныа поимаша, просто же рещи, многое множество бесчисленое не токмо града того, но и всѣхъ властей его и иныхъ градъ снесеное ту, твердости ради града того, все безвѣстно створиша. Такоже и многое множество казны великого князя вскорѣ разнесоша, еще же и бояръ старѣйшихъ казны многы и долговременствомъ збираеми и въ благоденьстве исполнены, то все взяша на расхыщение. Такоже и сущихъ въ градь сурожанъ и сукониковъ и купцевъ и всѣхъ людей храмы наполнены суть богатьства и всякого товару, то все расхытиша и церкви же и монастыри разориша и много убийственыхъ створиша, въ освященныхъ же олтарѣхъ кровь многу прольаша, мѣста святаа оскверниша, священникы оружии избиша, в нихъ же бѣ Семионъ, архимандритъ Спаскый, и другий архимандрить, Яковъ, и игумени и Попове и дьякони и черньци и черници отъ уна и до стара, мужескъ полъ и женескъ, все изсѣчени быша, а инии в водѣ истопоша, друзии же огнемъ изгорѣша, множайши же в полонъ поведени быша, в работу поганскую и въ страну Татарскую. Бѣ же в то время въ градь на Москвѣ плачь и рыдание и вопль многь и слезы и крикъ неутешимый и стонание многое и печаль горкаа и скорбь неутешимаа, бѣда нестерпимаа, нужа неужаснаа и горесть смертнаа, страхъ и ужасть и трепетъ. Сиа вся приключися за умножение грѣховъ нашихъ. Взять же бысть градъ Москва мѣсяца августа 26, въ часъ 7 дни и в четвертокъ и огнемъ попаленъ, иже преже вѣкъ чюденъ градъ и многое множество людей бяше в немъ, кипяше богатствомъ и славою, превзыде же вся грады Русстѣй земли честью многою, в немь же князи и святителие живяше, по ошествии же мира сего полагахуся в немъ
Цитируется по: Полное собрание русских летописей. Том 24. Летопись по Типографскому списку. Пг., 1921
Мир в это время
«В 1377 г. Виклиф получил от архиепископа Кентерберийского приказ явиться в Лондон, чтобы ответить перед собравшейся здесь конвокацией за некоторые пункты своего учения. 19 февраля Виклиф явился в собор св. Павла. Его сопровождали герцог Ланкастерский, лорд Перси (маршал Англии) и четыре доктора из четырех нищенствующих орденов. Заседание конвокации было прервано в самом начале ссорой между епископом Лондонским и герцогом, за которой последовало народное восстание, направленное против герцога. В том же году Папа Григорий XI, только что переселившийся из Авиньона в Рим, прислал в Англию пять булл, в которых предавал осуждению 18 (в некоторых копиях 19) положений (conclusiones), извлеченных из сочинений В. Вслед за тем умер Эдуард III; регентство, назначенное ввиду малолетства Ричарда II, было на стороне реформатора; архиепископ Кентерберийский и епископ Лондонский не нашли возможным потребовать ареста Виклифа, как это следовало по смыслу папской буллы, а отправили в Оксфордский университет приказ произвести расследование по делу Виклифа. Оксфордские богословы были сильно рассержены вмешательством церковной иерархии во внутренние дела независимого университета. В ответе, посланном ими в Лондон, они заявили, что все conclusiones Виклифа ничего еретического в себе не заключают и только форма, в которой он выражает свои мысли, может давать повод к неправильным толкованиям. Виклиф опубликовал свой ответ на папские обвинения и явился в Лондон на суд епископов. Заступничество матери короля и сочувственная Виклифу манифестация лондонской толпы связали руки духовной власти; епископы просили только Виклифа не говорить публично на щекотливые темы. В том же 1378 г. начался так называемый великий раскол: преемником Григория XI был избран Урбан VI, а вслед за тем недовольная часть кардиналов избрала антипапу Климента VII. С этого момента Виклиф становится решительным противником папства, монашества и в том числе нищенствующих орденов, с которыми в начале своей деятельности был в согласии. Вместе с Николаем Герфордом (Hereford) и Джоном Пэрви (Purvey) он переводит всю Библию с латинского на английский язык, пишет английские трактаты и говорит английские проповеди; для распространения своих мнений он организует и рассылает по стране так называемых "бедных священников" (poor priests). Но реформационная деятельность Виклифа этим не ограничивается: он нападает на сам принцип духовной власти — на догмат пресуществления в том смысле, в каком его понимала католическая церковь. Оксфордский университет осудил это учение Виклифа. В 1381 г. произошло восстание под предводительством Ват-Тайлера. Пользуясь этим, враги В. попытались бросить тень на реформатора. Преемник убитого во время восстания архиепископа Кентерберийского, бывший лондонский епископ Вильям Куртен, созвал на 17 мая 1382 г. синод из 10 епископов и 50 других лиц для осуждения мнений Виклифа. Учение Виклифа было осуждено, но сам реформатор был оставлен в покое. Зато последователи его в Оксфордском университете подверглись преследованию и принуждены были отречься от своих мнений. Оксфордскому университету был нанесен весьма чувствительный удар, от которого он долго не мог оправиться: лучшие его силы были парализованы. Виклиф удалился в свой приход, где и умер в 1384 году, незадолго перед этим отправив в Рим извинение, что по болезни не может повиноваться приказанию Папы, который звал его к своему двору для следствия и суда. Генриху IV и его преемникам удалось подавить религиозно-политическое движение, во главе которого стоял Виклиф (так называемый виклифизм, или лоллардизм); но следы его не были уничтожены и сказались впоследствии, в XVI веке. Учение Виклифа было в массе рукописей занесено на континент и не осталось без влияния на взгляды как Гуса, так и Лютера». Цитируется по: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Спб: Издательское общество Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон. 1890-1907 гг.
|
даты
Конвертация дат материалы О календарях
|