Грамота крымского хана Сахиб-Гирея Великому Князю Ивану IV

(доставлена в Москву в ноябре 1537 г.)

/Л. 419/ А се грамота другая царева о Казани.

Великие орды великого царя силы находца и победителя Саиб Киреево царево слово московскому князю Ивану Васильевичю. Ярлык от царя. Царем ведомо да есть от царьского седалища слово то.

Казань/Л. 419 об./ская земля мои юрт, а Сафа Гиреи царь брат мне. И после бы еси сего дня воины на Казанскую землю не чинил, так же еси, недружбу делая, рати своей не посылал бы еси, как было в предния времена, послов своих и гостей посылал бы еси, межи бы вас доброй мир был.

А как до тебя сесь наш ярлык доидет, а ты на него воиною поидешь, а по сего нашего ярлыка речем межу собою миру не учините, и милосердаго Бога милостию меня на Москве смотри. А не помысли собе того, что с однеми татары буду, оприч тех, которые /Л. 420/ в наших волях татарские рати, а опроче пушечного и пищального наряду счасливаго хандикеря вселенского величества конную рать и янычен холопов взяв, иду. И дружба и недружба от кого придет, толды ведаеш. И опосле прибытка не будет. А хоти к нам с тем нашим паробком Дервиш Алеем, кого к нему прикошевав, куны и поминки пошлешь к нам, а с Казанью не помирився и ты не посылай, тол ко же с Казанским юртом помиришься, и ты посылай, занже кто ему друг, тот и мне друг, а кто ему недруг, тот мне недруг, так бы еси ведал.

И ныне сею дорогою к брату своему ко царю слугу своего Телевлюа /Л. 420 об./ послал есмы. И сем нашим писаным речем толко их поймешь, знамены то к нашему паробку к Телелаюю прикошевав своего человека, послал бы еси в Казань да отпустил бы еси наборзе. И после сего дни вперед к брату моему ко царю учнеш посылати, и яз наперед к тобе пошлю, и ты, своего доброго человека прикошевав, к нему учнеш за все посылати, потому наше одиначество от того дела познаетца.

Казань - мои стол и земля моя, а учнеш ее воевати, и ты мне недруг лих будеш, и только доброво миру с ним не учинишь, и ты бы собе никоторого иного мненья в мысли не держал /Л. 421/, милосердаго Бога милостью на Москве нас смотри. И толко наше слово примешь, и ты над своим недругом будеш, и со мною содиначишся, иные земли многая моя рать, тое земли кунами сы тостны будут даваньем обычаино от Бога.

И толко что в сем ярлыке писаны которые речи, и ты их не примеш, и ты худ будеш, и недруг твои над тобою будет. Никак в мысли хитрости не держи, а опосле в думе не будет помочи. Нечто по первому реку Оку хребет собе хочеш держати, и ты на воду не надейся, Оки реки тобе не покажут. И ты б ранее собе прямо помыслил про свое дело, а не помыслишь собе того, и то как Магмет Киреи /Л. 421 об./ царь приходил, более того со мною будет силы и рати и мочи, так бы еси ведал, [238] оприч моей рати будет со мною сто тысяч турскои рати да пять тысеч янычен, так бы еси ведал.

Молвя, жиковиною запечатав, грамоту послал есми.

Лета девятьсот четыредесят четвертого.

Цитируется по: РГАДА. Ф. 123. Сношения России с Крымом. Кн. 8. Л. 419-421 об.Теги: Крым. История вхождения в Российскую Империю, Московия и Крымское ханство в XVI – конец XVII вв. 1475 - 1689, Государственные документы