Измайлов А. Е. Письмо Цертелеву Н. А., 16 августа 1823 г. Санкт-Петербург

34

С. П-бург. 16 Августа 1823 года.

Вчера вспоминали мы об Вас, любезнейший князь Николай Андреевич. Вчера просидел я целый вечер на даче у Дмитрия Ивановича⁵. Сегодня также вспомнил об Вас не один раз: Б. М. Ф.⁶ пригласил нынешний день на вечерок меня, Владимира Ивановича⁷ и Николая Федоровича Остолопова⁸. Как жаль, что не будет Вас вместе с нами.

XV книжка Благ<онамеренного> должна была выдти 15 числа августа, т. е. вчера, но не вышла. Как быть! Соревнователь⁹ еще не исправлен. Не знаю, что делается в Обществе у почтеннейшаго¹⁰. Первое собрание после каникул было в прошедший понедельник, и никто из наших там не был. Собираемся туда в следующий понедельник целою толпою — только не святою и не слепою.

XV № Благ<онамеренного> выдет завтра, но Вы получите его, вероятно, не прежде как через неделю, потому что пакеты, отправляемые отсюда по понедельникам, приходят в замосковные города в одно время с четверговою почтою. Посылаю Вам статью О романтиках и о Черной речке, напечатанную в этой книжке и написанную Б. М. <Федоровым>, также одну эпиграмму, которая равным образом в том же нумере напечатана.

Пожалейте о честнейшем из всех наших книгопродавцов В. А. Плавильщикове¹¹ — умер третьего дня. В смерти его обвиняют отчасти почтеннейшаго Ф. Н.¹² Из сожаления, что не было при В. А. <Плавильщикове> никого родных, послал к нему Глинка какого-то дурака квартальнаго офицера, который рекомендовал ему себя в душеприказчики и чрезвычайно его перепугал. Правду сказал Крылов: услужливый дурак опаснее врага.

Простите, любезнейший князь Николай Андреевич. Извините, что так мало и так скверно пишу. Сегодня почтовый день, а в Департаменте, где я теперь заседаю, скопилось у меня много дела. Поверите ли, что раз десять и теперь отрывали меня от письма? На досуге побеседую с Вами поболее и вероятно поскладнее.

	С искреннем почтением и душевною преданностию был и имею честь быть всегда Вашим покорнейшим и усерднейшим слугою.
P. S.	А. Измайлов

Булгарин, не знаю почему, переменил со мною тон: прежде говаривал мне всегда familièrement et cavalièrement* ты, а теперь говорит: Вы. Грозится он чрезвычайно на Воейкова и Свиньина¹³. С помощником своим добрым и кротким

35

нашим секретарем А. А. Никитиным¹⁴ разошелся он самым нечестным образом. Разругал его в письме за то, что тот через полгода напомнил ему о деньгах.