Николай Михайлович, вел. кн. Письмо Императору Николаю II, 3 апреля 1899 г. Вена

344

14

3 Апреля <18>99. Вена

Милый Ники

Согласно выраженному Тобой желанию пишу Тебе мои впечатления о Риме, Париже, Мюнхене и Вене. Боюсь одного, что благодаря разнообразности этих впечатлений, мне будет трудно написать в сжатой форме, чтобы излишне не утруждать Тебя чтением этого письма. В Риме я видел и обедал у посла Нелидова¹, который себя чувствует довольно свободным после Константинополя и усердно занимается расширением своих богатых коллекций древних греческих и римских золотых изделий. Своеобразное, но весьма интересное собрание: всяких изделий, начиная с колец и кончая всякими фигурками древнего искусства, в коем, к сожалению, я весьма мало понимаю.

Моим соседом по гостинице был французский посланник при Ватикане Низар (Nisard), более 20 лет прослуживший в Париже в министерстве иностранных дел. Редко умный, образованный, но на беду очень глухой человек, который мне рассказал много интересного про дела в Ватикане, когда все были уверены, что Папа Лев XIII² скоро умрет и приготовились к избранию преемника в будущем анклаве. Видимо все страсти уже были в полном ходу и таких кандидатов тройственного союза были очень велики.

Их кандидатами были главный Serafino Vanutelli (брат Vicento), бывшего на коронации в 1895 году и некий Парокки; противная сторона не имела подходящего человека, а потому очень опасалась такого избрания. Тем не менее все вышло по лучшему, т. к. Лев XIII поправился и если последуют новые назначения кардиналов, то можно будет провести кого-либо более желательного для нас и для французов. Мое личное мнение, что кардинал Рамполла³ может легко быть избранным и его именно желал бы особенно Извольский и Низар.

Мне также удалось взобраться в купол Св. Петра и осматривать со спичками подпись Государя — Николая Павловича, весьма замечательную по содержанию: «Император Николай I молился о благоденствии матушки России» 2 декабря 1845 г.

Также нашел подписи Имп<ератор> Алек<сандр> II 1859, дяди Кости⁴, Низы⁵ и Папа 1852 года. Но пришлось пройти более 500 ступеней!

Когда я был в Неаполе, то застал там снег на Везувии и погода была ветренная, так что прогулки в Помпеи нельзя причислить к особенно приятным. Зато старик Винспиер был в восторге меня видеть и даже переехал на два дня в мой отель, чтобы больше времени провести со мной.

В Париже я застал кн. Урусова, почти в момент его отъезда, также видел у него Сталя⁶ и вместе долго рассуждали про ужасное теперешнее положение Франции, где из-за дела Дрейфуса ведется борьба на жизнь и смерть между людьми порядочными, которых большинство, и бандой жидов всех сортов и франкомасонов (franco masson), которые деньгами, подкупом и всякими способами поддерживают волнение в умах по злополучному делу. Сих последних несомненно денежно поддерживают англичане и немцы, чтобы ослабить бедную Францию и торжествовать над ней в колониальной

345

политике и в Черном море. Прямо больно смотреть на все это и трудно предвидеть, чем кончится эта борьба. Последние невероятные разоблачения «Фигаро», одна из самых гадких страниц происков международного жидовского синдиката, сила которого громадна, но неуловима, т. к. никто так ловко не сумеет скрыть свою денежную игру, как еврей, а этих евреев, которые в родстве со многими — прямо легион.

Мог бы Тебе рассказать оригинальные эпизоды, но стесняюсь о них писать по почте. Видел также несколько раз историка Фредерика Массона и Ганото, который живет себе скромно в 5-ом этаже boulevard St. Jermain и предается историческим занятиям. Он вполне милый, порядочный человек, что особенно заметно теперь, когда он уже не у дел, а просто гражданин республики.

Любопытно, что он мне рассказал про свои показания перед «la Cour de cassation»*. Когда он кончил свои показания и стенограф ему уже давал на прочтение и на подпись все, что он говорил, один из судей обратился к нему с листком бумаги, где он записывал свои слова. И что же оказалось, что он записал такие вещи, которые Hanotaux даже не говорил и не думал!

Тогда, конечно, Ганото заставил его перечеркнуть его записи и настоял, чтобы переписали его показания. Очевидно, что если судья позволяет себе такие выходки с бывшим министром, которого нелегко сбить с толку, то что же ожидать от других более слабых и не сильных людей, дающих показания и которых гораздо легче и запугать и сбить с толку! А это судья кассационной палаты — высшие представители магистратуры — конечно всякий вправе думать, что и часть их подкуплена.

Был я также в Версали, где наслаждался воспоминаниями бывших эпох; приобретений вообще сделал немного, но хорошие.

В Мюнхене два дня работал в архивах по делу Баденского Каспара Гаузера и нашел много интересного, но писем Елизаветы Алексеевны к ее сестре Королеве Каролине не нашел. Меня уверяли, что письма эти были возвращены Императору Николаю I в 1841 году.

Дважды обедал и завтракал у Извольских, которые меня приняли как нельзя лучше. Право, русское сердце может порадоваться, как везде Извольский умеет быстро приобрести выдающееся положение; тому два года я видел это в Риме, теперь здесь. По моему разумению, это один из наших выдающихся дипломатов, который везде будет на месте. Теперь он готовит преинтересную работу экономическую по вопросу о доставке нефти из Черного моря по Дунаю до Рагенсбурга, чтобы вытеснить американский ввоз нефти. Кажется, через месяц он окончит свою работу, которую, наверное, или гр. Муравьев⁷ или Витте⁸ тебе доставят.

Баварцы прямо (навытяжку) стоят перед Извольским: на днях жена⁹ его дает в пользу бедных русских студентов и артистов, проживающих в Мюнхене, большой концерт с тамошними лучшими музыкальными силами, и за неделю уже все места раскуплены. У него чудная историческая библиотека и много весьма замечательных портретов, так что во всем чувствуется достойный ученик покойного князя Лобанова¹⁰.

Здесь в Вене прелюбезно приняли Гр. <Фестерн> с женой, урожденной Гамильтон (мать была принцесса Баденская, сестра злополучного Каспара Гаузера), а также князь Лихтенштейн, который мне дал массу интересных сведений по антикварам и прямо обворожил меня своим приемом. Здесь все его друзья очень опасаются его брака с милой Нарышкиной, но надеятся, что он воздержится от такого безрассудного шага. Оставшись здесь вполне инкогнито трое суток, я еду завтра через Волынь и Ростов обратно в Тифлис. На освящение новой русской церкви я не

346

попаду, ибо не имея мундира и не представившись Императору¹¹, посол¹² посоветовал мне спрятаться, что я и сделал.

 

Вел. Кн. Николай Михайлович
в своем кабинете в Ново-Михайловском дворце

Из Новгорода и Грузина мне сообщает мой человек¹³ очень много нового и интересного, о чем я буду иметь честь своевременно написать с Кавказа обстоятельный доклад, или уже сообщу на словах при следующем свидании.

Прошу Тебя крепко поцеловать ручки Аликс; от души желаю Вам быть здоровыми, и всего, всего лучшего и остаюсь Твоим преданным слугой

Николай М.