Максимов С. В. Письмо Бахрушину А. А., 20 ноября 1897 г. С.-Петербург

396

8

Вчера целый вечер подарил мне Алек<сей> Мих<айлович> Белов, и сколько под его живым впечатлением, столько и по некоторой личной надобности обращаюсь к Вам, Глубокоуважаемый Алексей Александрович, с этими короткими строками. Являлся он собственно затем, чтобы поделиться радостью об успехе подписи детей, а главным образом сообщить, что Морской яхт-клуб⁷⁶ один пожертвовал разом около 2 тыс<яч> руб<лей>, но так как в то же время много говорили об Вас и Вашем музее, то и не утерпело мое сердце, чтобы не перемолвиться и с Вами. Относительно каталога⁷⁷ театрального музея я хлопоты взял на себя, так как А. М. Белов признал себя совершенно бесполезным, но зато вызвался заехать ко мне перед отъездом в Москву и забрать все, что соберется у меня для Вас к тому времени. В семье из каталога сохранился лоскуток, но в цельном виде он имеется у начальника конторы В. П. Погожева⁷⁸, и я имел намерение сказать ему свою просьбу при встрече на свадьбе у моей племянницы, но совершенно забыл, увлекшись пиршеством, а может быть и под давлением молитвенного настроения. Улучив свободную минуту, спопутно забегу к нему в контору.

Впрочем, кажется, об этом я вам писал, а если также забыл сообщить о нижеследующем, то исправляю недостаток своей стариковской памяти, которая по закону природы становится решетом.

У «Ромы» Аполлонского⁷⁹ имеются вещи Ал<ексея> Мих<айловича> Максимова⁸⁰, подаренные ему вдовою покойного⁸¹ — родною теткою милого Ромы. При первом же свидании (он большой друг моего старшего сына) войду с ним в сношения, а также и с Алек<сандром> Александр<овичем> Нильским. Вот пока и все по Вашему делу, очень близкому моему сердцу. А теперь и об той своей просьбе, которая поторапливает эти строки.

В письмах ко мне Дрианского, посланных в числе автографов к Вам, имеется одно со эпиграммою на московский артистический клуб. Стихотворение не важное, но оно надобится мне к слову в том месте моей статьи об Островском, посланной в «Русскую Мысль», где я говорю о распадении этого «Кружка». Еще тогда же, когда отправлял автографы, хотел списать их для себя, но второпях совсем забыл. Очень обяжете меня, если пришлете все письмо с уверенностью, что я не замедлю возвратить его Вам, или прикажете снять копию, — словом, что найдете наиболее для Вас удобным. Я припоминаю эти стишки, но не все: «Вильде⁸² со скалкой, Садовский с палкой, Жандармы, полиция, Островский с амбицией».

Кстати, занес бы их в корректуру вместе с альбомным стихотворением, в котором по рассеянности выпущена целая строка, нарушающая цельность акростиха. Не хотите ли выслушать, как любезничали наши старички, когда кипела молодая кровь. Акростих выдает имя: это сестра жены вашего богача Куманина, урожденная Корш,⁸³ в которую, как видите, не на шутку был влюблен наш драматург. У вас в Замоскворечье, на Полянке, у Спаса в Наливках ходила даже сплетня о кирпиче, пущенном в окно этой девице милой вдовицей — Агафьей Ивановной⁸⁴ (я вспоминал об ней в «Русской Мысли»).

Зачем мне не дан дар поэта, Его и краски и мечты?.. Нашлась нужда теперь на это — Аврору, майские цветы И все на свете красоты Давно бы описал я смело, А вас писать — другое дело...

Подчеркнутый стих у меня в отправленной в редакцию рукописи пропущен. В том расчете, что сделал Вам, почитателю покойного, удовольствие, — приканчиваю на

397

этот раз свою болтовню, прося верить моим неизменным чувствам преданности и уважения.

Всегда готовый к услугам          

20 ноября 1897. СПб.

С. Максимов

Супруге Вашей прошу передать мой искренний привет.

Дочка слева, сын справа пишут-пишут до того, что извели все конверты, и приходится посылать в первом попавшемся чудом, присланном со счетами за белье: ночь, все заперто (6 часов утра), мои спят все, а проснется прислуга — надо посылать письмо: так лучше в чужом, чем еще посылать за своим и ждать его, и беспокоиться.