Все документы темы  
Российский архив Материалы по теме: Том XI


Волконская М. Н. Письмо Муравьевой В. А., 27 августа 1829 г. Читинск

Волконская М. Н. Письмо Муравьевой В. А., 27 августа 1829 г. Читинск // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 53—55.

53

17

Читинск. 27 августа 1829 г.

Дорогая Вера, я счастлива, что снова передаю чувства Вашего мужа. Вы столько раз писали, что хотите этого, что я с двойной благодарностию — и к нему, и к Вам — передаю в точности то, что Ваш муж сказал моему. Я обязана это сделать по доверию его к нам, по моей дружбе к Вам и по причине того положения, в котором вы оба находитесь. Да облегчит мое письмо Ваши страдания. Оно должно их облегчить, потому что выражает чувства самые чистые, самые бескорыстные. Да, милый друг, Вы сами увидите, как далек в настоящий момент Артамон от того, чтобы думать о своем собственном положении. Ваше спокойствие, Ваше счастье, возможность Вас утешить — вот чем наполнена душа его. Сергей пришел ко мне в слезах и совершенно потрясенный тем состоянием, в котором он его увидел по получении Вашего портрета. Милая Вера, мы к вам обоим питаем такую искреннюю, такую большую привязанность, что уже по одной только этой причине я почитаю своим долгом говорить с Вами откровенно.

Итак, Артамон получил Ваш портрет, и это для него живое отражение того, что Вас угнетает и явственно снедает Ваше существование. Его сердце чувствует необходимость поделиться с Вами тем, что он испытывает. Простершись у Ваших ног, в слезах благодарит он Вас за то, что Вы отозвались на его просьбу. Благодаря печальной реальности, которая открылась теперь его глазам, он видит, чего стоило Вашему сердцу это стремление угодить ему. С такой правдивостью это обожаемое изображение говорит разбитому сердцу Артамона! Как оно ему показывает все

54

Ваши страдания! Как подавляет его сравнение двух Ваших портретов, написанных с разницей всего в четыре года! Он не перестает повторять: “Это более того, что я заслужил от этого ангела!” С каким чистосердечием он признает свою неправоту, насколько он считает себя виноватым перед Вами в том, что допустил, чтобы чувство оскорбленного самолюбия проникло в ваши отношения. Он Вас умоляет считать, что в письмах, которые Вам будут писать за него с сегодняшнего дня, не будет чувств, чуждых его сердцу. Милый друг, это последнее признание весьма похвально, и Вы сумеете оценить то, как он обвиняет самого себя за те четыре года жизни, которые были так ужасны сами по себе. Милая Вера, не сверх ли сил Ваших тяготы, которые Вы на себя берете? Этот вопрос я часто Вам повторяю.

Ваш муж убежден, что, сколь бы похвальны не были Ваши жертвы в отношении детей, полное разрушение здоровья не позволит Вам исполнить сей труд. Их интересы требуют, чтобы Вы прежде всего думали о себе, о собственном спокойствии. Именно это заставляет его умолять Вас приехать к нему. Он напоминает Вам Ваше письмо от 30 мая 1827 года: “Скажи мне, хочешь ли. друг мой, чтобы я к тебе приехала? Я оставлю детей, эта разлука будет мне легче: найдутся, конечно, добросердечные друзья, которые заменят им меня, и кроме того, милый Артамон, Господь их сохранит, он знает, ради какого святого и священного дела я их покидаю”. Да, милый друг, Господь их не оставит, было бы преступлением в этом сомневаться. Артамон просит Вам передать, что, хотя Ваш приезд сильно изменит его положение и даст ему новую жизнь, он искренне от этого отказывается, если Вы считаете, что разлука с детьми — выше Ваших сил. В этом случае Вы должны остаться, и он не только не будет питать в своем сердце ни малейшего недовольства Вами, но пока будет влачить свое тягостное существование, не перестанет Вас уважать и любить. Если он решился умолять Вас приехать, то единственно потому, что думал о Вашем жестоком будущем, а не о своем, ибо для него все кончено. Милая Вера, я так же взволнована, когда пишу Вам, как будете взволнованы Вы, читая мое письмо. Обдумайте все — его пламенное желание Вашего приезда, убеждение его, что Вы найдете свой покой рядом с ним. Наконец, проверьте свои чувства к детям. Подумайте, до какой степени им необходимо, чтобы Вы остались. Проникнитесь мыслью, что муж никогда не осудит Вашего решения, каким бы оно не было. Он беспрестанно упрекает себя в том, что жаловался на Ваши письма, на печаль, коей они проникнуты, так как он хорошо чувствует, что один он тому причиною; душа его от этого страдает. Он Вас заклинает простить его ради его несчастья и тех жестоких обстоятельств, в коих он находится. А в доказательство Вашего прощения поверяйте ему отныне все, совершенно все. Не сомневайтесь, что он будет молить Всемогущего за обожаемую Веру и в страданиях, которые не может облегчить, по крайней мере, будет плакать вместе с Вами.

Кончаю письмо, умоляю Вас простить его сестре те неприятности и огорчения, которые она могла Вам причинить. Подумайте, что все это из-за слишком большой привязанности к нему. Милый друг, он не сомневается, что Вы способны на великодушное забвение прошлого. Он просит написать ей сегодня <нрзб.> и надеется, что столь горячо желаемое сближение произойдет. Вы напрасно обвиняете мужа в безразличии и в том, что он отдаляется от Ваших родных. Милый друг, никогда никто не слышал от него ни одного слова антипатии, как раз наоборот, он признает свою вину перед ними за то, что навлек на Вас несчастие. Он просит сообщать ему все новости о Ваших родных <нрзб.>

P. S. Когда я уже собиралась отправить это письмо, пришло письмо от 9 июля от моего дядюшки Петра41 с самыми тревожными подробностями о Вас. Что с Вами делается, добрый друг мой, у меня от этого душа переворачивается. Я сочла своим долгом сообщить содержание этого письма Вашему мужу. Можете представить, что он испытал, узнав, что здоровье Ваше разрушается и что люди, которые видят Вас чаще, чем мой дядюшка, считают даже, что подавленность Ваша бывает порой более, чем устрашающей. Это заставляет Артамона не только повторить свою просьбу приехать, но и сказать, что, если Вам дорога Ваша жизнь, счастие Ваших детей, собственный покой, — приезжайте, и пусть ничто Вас не удерживает. Поверьте, что в этом — спасение вас всех. Состояние, в котором Вы находитесь, доводит до предела несчастие Артамона — не отказывайте в его просьбе. Лишь рядом с ним Вы найдете покой, я в этом уверена.

Милый друг, я слишком взволнована, чтобы продолжать это письмо. Дядюшкино письмо так меня огорчило, напугало, что я вчера целый день была больна. Прощайте, обнимаю Вас от всего

55

сердца, да поможет Вам Бог и да внушит он Вам правильное решение. Оно в том, чтобы подумать прежде всего о сохранении собственной жизни.

Ваш друг навеки

М. Волконская

Теги: Российский архив, Том XI, 06. Письма М. Н. Волконской и А. Г. Муравьевой к В. А. Муравьевой, Документы личного происхождения

Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"