Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 26 августа 1838 г. Москва

210

6

Москва, 26 августа

Дорогой друг, я в Москве с четырнадцатого числа сего месяца, и на другой день по приезде сестрица Лиза не нашла ничего более спешного, как разрешиться дочерью, которую назвали Софья. Обе, то есть мать и ребенок, здоровы. В тот же день, как сестрица родила, я поехала в Средниково и пробыла там три с половиною дня. Ты не поверишь, как я была счастлива вновь увидать твою маменьку. Надо было сообщить мне все, что до тебя касается, и я расспрашивала ее так подробно, что она едва успевала давать мне ответы. Как я благодарна тебе за красивые подарки, что ты мне послала, но особенно за портрет. С каким удовольствием я тебя разглядывала, чтоб увидать случившиеся в тебе перемены, и ежели портрет верен, ты очень располнела. Все, кто видит твой портрет, находят его необыкновенно похожим, я же нахожу, что тебе сильно удлинили лицо. Маменька неистощима в похвалах твоему мужу и говорит, что очень его любит, а впрочем, даже ежели она была бы недовольна, то, конечно, не сказала бы мне своего мнения, потому как уверена, что я возьму твою сторону. Она очень звала меня ехать с ней заграницу, и когда я сказала, что сей год не смогу этого сделать из-за недостатка денег, она ответила, что так желает доставить тебе удовольствие, привезя меня с собою, что предлагает уплатить расходы на мою поездку. Я поблагодарила ее, но я, конечно, не могу принять такого рода предложение. Когда я получила твое письмо, то самое, где ты так зовешь меня приехать, я тотчас сообщила об том Алеше. Но он ничего не ответил, будто не слыхал меня, — доказательство, что он не желал бы, чтоб я ехала. Но ежели б я имела сумму по крайней мере достаточную, чтоб предпринять путешествие, я не остановилась бы ни перед каким соображением, ведь надо же мне хоть раз в жизни иметь немножко удовольствий. Следует признать, что до сих пор я ничем не наслаждалась и никогда не имела собственной воли. Я очень хорошо понимаю, что он не хотел бы, чтоб я уехала, потому что, как он ни влюблен в свою жену, но очень хорошо видит, что от нее немного толку. Мало я знаю особ, менее приятных, чем она. У нее нет ни природного ума, ни воспитания, ни умения держать себя. Когда у нее бывают гости, она не находит, о чем говорить и не уделяет им внимания. Я никогда не видала столь дурно воспитанную женщину. Что мне в ней очень не нравится, так это что у нее нет другого разговора, как злословить свою тетушку⁶² и безжалостно насмехаться над ней. Тетушка, может, женщина не очень любезная или приятная в обществе, но все-таки она их благодетельница, и даже ежели у нее бывают иной раз капризы, это не удивительно, так как с утра до вечера ее терзают племянники и племянницы, а их, чай, немало. Нет, нет, это не тот брак, которого я желала бы для Алеши, он кончит тем, что пропадет с ней от скуки. Говорили, что тетушка строго держала этих дам, что они не избалованы. Ну, так все это неправда. Тетушка не имеет над ними никакой власти, а дурак отец балует их до крайности. Ежели тетушка позволяет себе сделать им замечание, они очень нагло отвечают: “Тетенька,

я знаю, что делаю, да и папенька мне этого не запрещает”. Согласись, это не очень-то учтиво. Я все это тебе рассказываю не затем, чтоб дурно говорить о невестке, а потому, что я в самом деле привыкла быть с тобою откровенной. Впрочем, я не собираюсь на нее жаловаться, она делает, что может, и не ее вина, ежели она не может делать лучше. Немного спустя после свадьбы она мне говорила, что чрезвычайно ко мне привыкла и что очень была рада обнаружить у меня веселый характер, “а иначе, говорит, я просто злилась бы на вас, уверяю, вы были бы мне отвратительны”. На что я ей ответила, что очень счастлива, коли могу ее веселить, а она даже не догадалась, что сказала ужасную глупость. Но и я всегда говорю ей лишь всякий вздор, как говорят ребенку, а она так этому радуется, что помирает со смеху. Разумеется, я никогда не выкажу ей своего недовольства, но я пропадаю от скуки, никогда я не привыкну к ее обществу. Согласись, не очень-то весело проводить свою жизнь рядом с особою, которая тебе не понимает, которая наводит на тебя скуку и не находит в тебе другого достоинства, кроме уменья рассмешить. А как я была расположена найти в Алешиной жене подругу, как готова была полюбить ее всем сердцем и душой! Но, конечно, не такую выбрала бы я себе в подруги, о нет, это невозможно. Уверяю тебя, что Маша Ладыженская⁶³ была б более приятной женой, та хоть чувствовала, чего ей не хватало, и всегда была готова последовать совету, который ей давали. Эта же считает себя гением по уму и полагает, что все делает отлично. И это до такой степени, что она удивляется, ежели муж порицает ее за что-нибудь, и не находит ничего более спешного, как пойти и рассказать об том всякому, кто пожелает ее слушать. “Вообразите, — говорит, — Алеша бранил меня за то-то и то-то, но разве стоило того, ведь он не прав?” Я ей сразу же ответила, что прошу ее никогда не приходить ко мне с жалобами на своего мужа, что это никак неуместно и что я никогда не стану вмешиваться в их дела. Алеша при ней поблагодарил меня за это, что однако же не мешает ей поступать все так же. Одно меня утешает: я вижу, что Алеша до сей поры очень влюблен, дай Бог, чтобы так продолжалось. Чего я боюсь, так это разочарования, с Алешиным характером это будет ужасно. Он скрытен, очень самолюбив и будет тогда страдать до конца, от чего станет еще более несчастлив. Бедняжка! Ведь он мог выбрать кого угодно и так плохо выбрал. А виной всему эта противная госпожа Евреинова, она совсем его обворожила, и я тебя уверяю, что до той самой минуты, как было объявлено об этой женитьбе, вся наша семья была твердо уверена, что он страстно влюблен в нее. Он уже существовать не мог без нее. Словом, она изрядно докучала мне прошедшею зимою. Но я полагаю, что слишком долго говорю все об одном, так как мое письмо полно лишь этим. Мне так давно надо было поговорить с тобою откровенно, что теперь я довольна. Ты так меня любишь, что рассказывать тебе о том, что близко меня касается, не значит надоедать тебе, я в этом вполне уверена. Прежде, чем закончить письмо, надо однако же тебе сказать, что сестрица Варенька возвращается в Москву. Она говорит, что много веселилась во время путешествия, и, надо думать, здоровье ее поправилось. А впрочем, когда я ее увижу, то лучше пойму, так ли это. Прощай, дорогой друг, будь здорова. Кланяйся своему мужу. Пришли скорее весточку, я хотела бы знать, где вы должны жить в Стутгарте?

Лиза с мужем тебя целуют и просят напомнить о них твоему мужу*.

Милостивой государыне Баронессе де Хюгель**.