Петровский Н. Ф. Письмо Остен-Сакену Ф. Р., 31 января 1894 г. Кашгар

500

Кашгар. 31 января 1894 г.

Глубокоуважаемый барон Федор Романович.

Простите великодушно за несколько неприличное начало моего письма, но диктует его самый факт, которым оно вызвано. Г<осподин> Кассини aus Hamburg — это выше чем aus Riga¹²⁴ — дошел до того, что вопреки всем моим донесениям и копиям китайских мне сообщений убеждает нас, сидящих здесь, а не в Пекине, что оскорбители секретаря консульства наказаны, что даотай приезжал ко мне извиняться, что я его не принял и пр. — все то, что, дурача его, насказали ему китайцы. При этом он посылает мне копии сообщения ему Цзунлиямыня, словом не оговорясь, что наглую клевету Цзунлиямыня о том, что секретарь и его спутники заставляли на гулянье публичных женщин петь песни и это было причиной ссоры и оскорбления, он, посланник, поставил на вид китайцам. Даже более — он упрекает, что секретарю не следовало бы ходить на народный праздник, ибо, де, население не спокойно, забывая или не зная, что со стороны населения, кроме уважения и любви к нам, мы ничего не видели, а все многочисленные безобразия с путешественниками и нашими подданными всегда совершались китайскими солдатами, подстрекаемыми их начальниками. Да это ли еще — каждая бумага его приводит в изумление. Например вчера полученная бумага. Доносил я ему, что русский подданный, вопреки договорам, был допрошен без моего участия и допрошен с пытками, что я официально опротестовал это нарушение договора сообщениями даотаю и губ<ернатору> Синьцзянской провинции, которые не только не подвергли взысканию виновного, но и мне не ответили. На это донесение (заметьте: шло в Пекин два месяца) я получил вчера (еще два м<еся>ца вопрос: “Как обсудили Вы с даотаем это дело?” Очевидно, что он не может или

501

<не> хочет заниматься делами; но нам от этого, пожалуй, было бы лучше, если бы он совсем ничего не делал и не раболепствовал перед китайцами: я вел бы тогда дела на свой страх и по своему разумению. Как жаль, что Кумани не остался на месте.

Знаете ли о разных проектах объединения средн<е>азиатских владений под одною сильною властию, иначе говоря — об увеличении чинов, расходов, болтовни, случаев быстрых карьер, незаслуженных повышений, интриг, выпиваемых вин, долгов в магазины и пр.?

У нас почти затишье: действительный Памир теперь в туманах, и вопрос о нем — тоже в тумане; действительные к весне рассеятся, но туман в голове рассеять трудно.

Искренно преданный

Н. Петровский

P. S. Не видаетесь ли с бароном В. Р. Розеном? Ему я выслал много редкого.

Все документы темы	Российский архив Материалы по теме: Том XII
сводная хронология Том I Том II-III Том IV Том IX Том V Том VI Том VII Том VIII Том X Том XI Том XII Том XIII том XIV том XV	Петровский Н. Ф. Письмо Остен-Сакену Ф. Р., 31 января 1894 г. Кашгар Петровский Н. Ф. Письмо Остен-Сакену Ф. Р., 31 января 1894 г. Кашгар // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 500—501. — [Т. XII]. 500 36 Кашгар. 31 января 1894 г. Глубокоуважаемый барон Федор Романович. Простите великодушно за несколько неприличное начало моего письма, но диктует его самый факт, которым оно вызвано. Г<осподин> Кассини aus Hamburg — это выше чем aus Riga¹²⁴ — дошел до того, что вопреки всем моим донесениям и копиям китайских мне сообщений убеждает нас, сидящих здесь, а не в Пекине, что оскорбители секретаря консульства наказаны, что даотай приезжал ко мне извиняться, что я его не принял и пр. — все то, что, дурача его, насказали ему китайцы. При этом он посылает мне копии сообщения ему Цзунлиямыня, словом не оговорясь, что наглую клевету Цзунлиямыня о том, что секретарь и его спутники заставляли на гулянье публичных женщин петь песни и это было причиной ссоры и оскорбления, он, посланник, поставил на вид китайцам. Даже более — он упрекает, что секретарю не следовало бы ходить на народный праздник, ибо, де, население не спокойно, забывая или не зная, что со стороны населения, кроме уважения и любви к нам, мы ничего не видели, а все многочисленные безобразия с путешественниками и нашими подданными всегда совершались китайскими солдатами, подстрекаемыми их начальниками. Да это ли еще — каждая бумага его приводит в изумление. Например вчера полученная бумага. Доносил я ему, что русский подданный, вопреки договорам, был допрошен без моего участия и допрошен с пытками, что я официально опротестовал это нарушение договора сообщениями даотаю и губ<ернатору> Синьцзянской провинции, которые не только не подвергли взысканию виновного, но и мне не ответили. На это донесение (заметьте: шло в Пекин два месяца) я получил вчера (еще два м<еся>ца вопрос: “Как обсудили Вы с даотаем это дело?” Очевидно, что он не может или 501 <не> хочет заниматься делами; но нам от этого, пожалуй, было бы лучше, если бы он совсем ничего не делал и не раболепствовал перед китайцами: я вел бы тогда дела на свой страх и по своему разумению. Как жаль, что Кумани не остался на месте. Знаете ли о разных проектах объединения средн<е>азиатских владений под одною сильною властию, иначе говоря — об увеличении чинов, расходов, болтовни, случаев быстрых карьер, незаслуженных повышений, интриг, выпиваемых вин, долгов в магазины и пр.? У нас почти затишье: действительный Памир теперь в туманах, и вопрос о нем — тоже в тумане; действительные к весне рассеятся, но туман в голове рассеять трудно. Искренно преданный Н. Петровский P. S. Не видаетесь ли с бароном В. Р. Розеном? Ему я выслал много редкого. Теги: Российский архив , Том XII , 21. Туркестанские письма Н. Ф. Петровского , Документы личного происхождения