Все документы темы  


Рассказ матроса Антона Майстренко

март 1856 года.

Рассказ МАТРОСА АНТОНА МАЙСТРЕНКО (*).

(*) Во время синопского дела ему были выжжены глаза разорвавшеюся пушкою. Необходимо прибавить, для пояснения слога рассказчика, что он родом малороссиянин и семнадцать лет провел на службе в Севастополе. Прим. Сок..

— Послушай, служивый, ты, кажется, матрос?
— Так точно, ваше благородие, матрос первой статьи: настоящее (точно) так, что рулевой.
— Какого экипажа?
— 2-й роты 30 флотского экипажа, корабля «Ягудил».
— А прозванье твое?
— Антон Майстренко.
— Где же это тебе такое несчастье приключилось, что потерял ты глаза свои?
— Под Синапом, ваше благородие: там уже мне так Бог дал.
— Значит, ты ходил в компании с адмиралом Нахимовым?
— Так точно.
— На каком же корабле?
— На «Ростиславе», ваше благородно. Тут, значит, нас стодвадцать человек было выборных; ато, известно, есть всякие: и лентяи, и напримерича такие, что часом не тямлет (не понимает), как на пушке; действовать, как банить (чистить ствол орудия после выстрела) или навесть (наводить орудие), как должно быть. У нас, я вам скажу, прежде того приказ такой был: кочермы (лодки) ловить, что порох передают в турецкую землю; ну, бить не бить, а ловить — значит, осмотреть настояще. А тут стоим мы на рейде с осени, и вышло так, что в поход собираться; на два месяца взять провизии и иттить — кто его знает куды! Известно, нижние чины не знали; слух такой был, что будто бы для клейсерства под Синап,—одначе, настоящее не знали. Ходют господа , спрашивают матросов: —Что у вас там слыхать? на кораблях, значит.
— Да так, поход!
— Куда?
— А кто его знает!
Ну, с тем, что и снялись в море, в восемь часов утра. Шли мы спервоначала на зюйдер-вест, на перевал моря (к горизонту), день и ночь шли; только что к утру берега показались на левой стороне, так только мигает из воды. Одначе, Нахимов на правый галс повернул в море, и ходили мы по этому морю, то к берегу, то в море, пока не пришло настоящее повеление такое от Государя (Бeccapa6ия (1) привезла), под Синап итти и взять его непременно. Тут сейчас Нахимов по сигналу потребовал всех командиров:
— Ну, говорит, господа, пакет такой есть, чтобы, значить, Синап истребить! Потом молебен отслужили, опросили команду: «Прежде, говорить, мы держались клейсерства, а теперь настоящее такое приказание — Синап идем воевать. Ребятушки! говорить, старайся хорошо: не бояться, не робеть! друг пред дружкою катай, чтоб не было фальши , за веру христианскую служи! Ребятушки! согласны, что вам сказано?» А мы, известно : «согласны, ваше высокоблагородие!» и до трех раз.

С тем и пошли. было у нас шесть кораблей и два фрегата, а "Бессарабия" и "Владимир". - значит, пароходы, - уж напоследок пришли. Ну, никто не боялся; известно, холостые: "убьют, что Бог даст"; а другие тоже и женатые: жонки, дети есть - клопота человеку: «слава Богу; может, домой скорее поспеем»—вот что!... Туг сейчас мы как, пришли, а суда ихния стоят в одну линию, как солдаты на шпрюйтах (2); он не ожидал, что черноморский флот будет. Ну, и спрашивает ихний паша-значит, генерал: «что нужно? Теперь у нас, говорит, праздник!» Ну, праздник, так, праздник; дали мы поворот, в море, походили дня два, пока праздник прошел; оттого, у них тогда вся команда на берегу гуляет; а там как пришли уже: паша с корабля своего бубух (значит, с приходом поздравил), и как принялся жарить, настоящие, как горобцы, эти ядра посыпались. А Нахимов!— вот смелый, Боже мой!— ходит по юту (3), да как, свиснет ядро, —только рукой, значит, поворотить: «туда тебе и дорога!» Другой ходил бы по юту? Нет, я вам скажу, насчет орудий зевать не приходится. Нахимов не дал никому и палить спервоначала, а командира с «Марии» (4) послал (Барановский, значит, командир: «смотрите, заряжены ли пушки, есть ли картузы?» И ходить, он поверху и приказание такое дал: «покуда не будет, повеления, чтоб паруса не убирали, а на гитовы (5), значить, подняли.» Такая у него думка была, как пошлёт на марс (6) (там человек шестьдесят, восемьдесят на одну мачту идет, оттого три реи (7) и бушкварок, (8) убрать нужно) да по вантам (9) : тут только что и бить народ. Того, видно, и турок смотрел, оттого все картечью паруса дырявил: одначе, плохо. Мы как шпрюиты завезли с кормы, а там, кабельтов (10) с носу, и ошвартовились так, значит, чтобы корабль никакого движения не имел, а стоял как бы батарея; а тут ещё бог дал, как баркавы—то шпрюйты завозили, так ни одного не положили с наших. А он сыплет.— Боже мой! — сыплет, да и шабаш. Ну, одначе, смотрим, и у нас красный флаг на грот-брам-стенге (11): значит, открыть огонь Черноморскому флоту. Тут уж, как зачали жарить наши, такой калечи, понаделали, что и не дай Господи! Два фрегаты наши «Кагул» и «Кулевичи» всё на часах ходили от косы до косы; а мы действовали: какому кораблю ихнему мачты посбивали, какой на боки положили, а другой и совсем побили — и шабаш. Вы ходить так, что один на одного спотыкается; часом запалишь фрегат или бриг, а тут ещё ядрами начнёшь осаживать; смотришь, упадет на другой, и тот запалит. Такой пожар, сделался: беда! огнь, дым; чисто всю бухту как жаром хватило, а ветер все в город подносит, все в город подносит, и звук такой пошел, что некоторых матросов у пушки и позаглушило.

— И ты не испугался?
— Не испугался, ничуть, ей - Богу, нет. Сначала так, пока становились еще на места, так страху было, а то, как сигнал уже дали — открыть огонь, никакого страху,— только помолился, что Бог даст, ну и в дело. Там объявление такое было, как будет подходить неприятель, и будет, значит, так что неудержка, так на воздух живому подняться, а не даться ему в руки. Нельзя, чтобы войску Белаго Царя отдаться в плен! Там, значит, у крюйт-камеры (12) уже и настороже стоит один с фитилем: что полагаете, ведь пудов с сот восемь пороху там будет — вот как!.. Ну, да и наш брат не хоронился: разъярились так, что потом обдает; куртки поснимали прочь — оттого в куртке тесно работать, да и кость лучше ходит; рукава, значит, позасучивали: вот, вот победим, один перед одного рвет. Только насчет того, чтоб колдыбахнуть (13), так нет. Прежде, напримерича, придет матросик. «Майстренко! » — «Что?» — «Пойдем колдыбахнем.» — «Рано», говорю. А тут хоть и рад бы выпить, так приказание такое было, чтоб не напиваться, потому часом, чтоб друг дружку с ног не сбить. Ну, жарим мы да жарим, — ничего , всё хорошо идёт; только, я вам скажу, стоить одна батарея, так над самым бы морем, стоит да в шабаш! и все это у «Марию», значит, палит, так что позастрочала (покромсало) все борта. Народу-то мало побил, оттого зашита есть—борты: если ударить в сетку —пробьет, а в борт— не пробьет насквозь, а угрузнет (застрянет): там и обшивка и бимсы (14) : а насчет рей, так попортили боканцы (15) , бушкварки —это чисто все по¬вредили. Ну, где дырку пробьет—плотники тут же зали¬вают: пробки, смола,— все это наготове. Только, я вам скажу, и «Mapия» ловко действовала: фрегат, один, значит, сразу подняла на воздух, другим — так рули, мачты, — все это перебивала так, что не способно уж и действовать: а тут "Париж" (16); ( 35 экипажа) , как потянулся, залпом как дал (60 орудий сразу), батарею так и разбил— только пыль, значит, пошла. Она стояла, так бы, напримерича (специально), над самою водою; а тут , значит , как обварила , так в море и повалилась, со всем запасом: и орудия, значит, и турки, которые там были, так и те туды— Боже мой! что там того народа покалечило! Часом, бывало, увидишь какого увеченного, жалость тебя так и берет; а тут уже в действии, известно , какой жаль, когда разгоришься: и-и-и , не дай Бог! не то, я вам скажу, чтоб жаловать, еще кричишь: «возьми его, чтоб не мешал»: просто швабры некогда взять, чтоб чистоту возле себя придержать. Тут работаешь,— хлысть! и сам не жив. Хуже разбесишься: просто, стараешься наводить так , чтобы, значит, без промашки прямо у него бить. Там уж думка тебя не берет: известно, палят. Только и дела, что ж-ж-жъ в корабъ, а товарищ другой раненый кричит: предай его смерти, какой только стогнет, а другому так и внутренность повылазила; как станет дыхать, только свист. Был, я вам скажу, у нас, на 32-м, экипаже матрос: музыкант, значит, солдатский сын, лет двадцати-двух; пушку он баннил. Ну, баннил и банинл. Только ударило это ему так ядро, что обе руки сразу оторвало.
И что ж? ведь в горячке и не слыхал: банник выпустил -оттого, рук нет, а всё баннит, только пример. значит, показывает, что баннит. Тут комендор подскочил на градусы смотреть:«Уйди, говорит, прочь! Ты без рук.» Ну, его сейчас понесли в лазарет, завязали ему кожу, жилы повыймали, стали давать, известно, примочки; однак, дарма, что опухль сделался, таки вылечили; только, известно, приставлен, человек такой, что кормить его. Ну. кабы ещё перста, ато ведь правую руку отняло так у косточки, а левой, сказать бы, и чети (четверти) не осталось.

Князь Meншиков, как был в Севастополе, у госпитали заходил и его видел. «Ну, говорит, Царь обещал тебе руки прислать: заказ такой в Англию сделан, что будут руки твои с пружиною. Только ты, говорит, обожди: теперь нельзя, а до замирения дела.» Там его возьмут, должно, в Англию (без человека, говорят, нельзя приделать рук) , и будет он поднимать пуд весу и перстами действовать. Еще и хрест Eгopгиeвский ему привесили и 100 рублей дали.... На "Мария», так там, значит, командиру- Барановскому несчастие такое, приключилось: когда шпрюйт уж, значит, завезли, и пальба это пошла уж , как должно быть , пошёл он распорядиться, как действовать, и бежал, известно, в горячке - зацепился за кабельтов, обшаркнул (ободрал) себе; ногу, тоже кожу задел. Только не могу сказать настояще: тут он получил контузию или, может, в другом каком месте, — только слыхать было так у нас, что командир Барановский контужен. Вот что! Веселый был бой, добрый бон!
— А «Ростислав»-то как отличился!
— Да и «Ростислав» также. Каждый , значит, корабь сам себя смотрел, как бы лучше действовал; а то кто его знает! Мы - то спервоначала, как ахнули разом, так все мачты у одного фрегата разбили чисто. А то, я вам скажу, пришлось нам сражаться с нашим - таки фрегатом « Арфаилом» (17). Может, изволили слышать, что был у нас такой бриг—прозывался «Меркурий», а фрегат так «Арфаил»? Известно, в военное время ходим мы, так сказать бы, на клейсерство, часом, кочермы ловить, а то таки неприятелю розыск делаешь.
Это еще не за мою память было. Говорили так, какие старые есть матросы, что этот, значить, бриг и фрегат ходили в море. Ну, и повстречали они весь Турецкий флот. «Арфаил»—командир у него был Стройников - сдался, а бриг так отбился от шести ихних кораблей. Тут, значит, начали палить, а Козырский (18) приказал, чтобы орудия зарядить, и опросил команду : «неприятеля нам, говорит, не бежать: что Бог, даст, говорит, ребята !» и ундер-офицера поставил с фитилем у крюйт-камеры. Дал же Бог ему такое счастье—повредил у них много, рули поотбивал, пощелкал боки, а там видит, что нет уже силы, — под веслами и парусами и отошёл в море. Так слышно было, что султан ихний, еще старый, отписал нашему Царю: «Ничего! может еще, значит, действовать Ваш флот когда отбился один бриг от всего моего флота.» Малый человек этот был Козырский, да, значит, хвабрость такую он имел у себя. И говорит, что « Арфаила» этого не было с того время и слухом слыхать, только, значит, под Синапом и показался в первый раз: нос у него и с кормы, сказать бы, позолочено, работа чистая, статуй прибитъ; ну адначе, не помиловали. Он, значит, спервоначала от «Марии» отбивался, а потом и в нас стал действовать ядрами и кинпелями («острое такое сделано, настояще, значит, как бритва»), а мы батальным огнем, как кто может зарядить, и действуй, не по команде. Ну, как попал наш брамсбугель (19) ему в крюйт-камеру, где склад пороха, как хватило его на воздух, так, пока на воде стоял, верхнюю палубу сажень (1, 83 м) на пять подняло разом; какие дрибьязги, так те в Синап понесло, как жар; а люди с верхней палубы все наверх пошли, как снопы; только, значит в горе, как жайворонки, стало видать. Много одним духом чисто порвало, а которые на барказы уходили, так с «Mapии» ударили картечью: только колпаки пооставалисъ, а турки все в море пошли; буль-буль-буль только и видать. Всех раненых, сказать бы вам, на «Ростиславе» было 117 человек. Ну, убит — неприятель не убил ни одного, а когда пушку свою разорвало, так двадцать-четыре человека убиты — ноги и руки прочь, а какого и совсем, пополам разорвало. Мое дело, известно, наводить; пушка стоит на стану; скажут: «право пушку!» ну, и задвинишь аншпругом. А тут, известно, как хватило, так только в глазах, будто солнце заблишало; я с горячки ничего, только назад меня, значит сунуло, а там, как хватило пузырём. Ну, тут-то и я и глаз своих лишился. Боже мой! пошла тревога: загорелась кокора (20), искра посыпалась туда к крюйт-камере! Ну, сейчас по распоряжению затушили огонь и пошли опять в действо. Меня, одначе, поволокли к гошпиталю (21), и сначала я так еще, хочъ следу своего видал, а теперь, Боже мой, тьма да тьма, хоть ты, что хошь...
— Как же вы покончили?
— Били мы четыре часа: тут, известно, кто боком лежит, а от какого так лохмотья одни плавают, батареи побили справились как должно быть: собаки одни брешут, да и шабаш. Тут у нас отбой бьют—не слыхать! А Кузнецов, молодец, зачёс! значит, хвабрый человек! Вбежал в первую батарею: «смирно, ребята ! шабаш!» Как перестало палить одно орудие-, а там другое, вот и звуку меньше, и передаешь, что «шабашь». Вот «шабаш», «шабаш», и пошло.

А то не слыхать! известно, стараешься до поту, хоть рубаху выкручивай: не хотели поддаться, значит, неприятелю. Только жидкий народ эти турки! на руссля (22) повылезали, какие здоровые — сказать бы, как мухи, колпаки поснимали: «Алла!» значит, просят. А наши — бойкая смола! — как резники. Тут послали барказы, чтоб здоровых, значит, забрали: оттого, какие так и в трюмах похоронились, как волы: может, думали в ночное время на берег уйти; так нет: наши, значит, чисто вышарили скрозь, какие здоровые были, оттедова вытащили и забрали к себе на корабли, а труп, так завезли на Синап, около батареи и поскидали. Ну, насчет того, чтоб грабить, есть и у нас такие, что полезет на спичку, так не спускали всех: а иные так, поживились: кто ружье с серебряною оправою вытаскал, кто одеяло; один так и часы снял с полковника ихняго.
Ему, значит, отбило ногу; ну, как на барказъ становили, боль, нога телипается, аж в лице заменился; а тут уж, как высаживать на корабль, один бойкий фать себе часы и снял, значит, у паши — прозывался он Осман. Только, хочь неверя, головой покачал: «э-э не карошь!» значить, грабитель. И зачем брать! грех; разбогатеть, что ли? Нахимов, я вам скажу, не хотел, чтоб грабовали, так народ уж такой бывает жадный—вот что!
- Говорять, ихний пароход-таки ушел из-под Синопа?
Ушёл, анафемский, прямо с бухты. Как начали палить, пары у него были уже готовы: уперед «Mapии» корабля и пролетел. Фрегат пока-пока паруca поворотил, а он своим курсом идет, все силы и уступил: ну и Корнилов с своими пароходами не догнал. Ушел он, значит, прямо в Буюкдер—дать знать, что Синап разбил Черноморский флот. После того генерал послал до губернатора до ихняго лейтенанта своего, чтобы фрегат, адмиралтейство, бриг, что строился, запалить всё. Ну, губернатор и запалил, что делать!
Тут греки пришли, значит, с священниками, с образами, с хлебом и солью, чтобы взять их отсюда: одначе, Нахимов не взял: «не могу, говорит, по управлению дела!» с тем, что и остались. Вот дал Бог ночь. Снялись мы с под Синапа; тут, кто убитый, сейчас его к образу, погребенье отслужили.
A, пo артели , значит, видно, чьей артели: если голову оторвёт, так по одежде только узнаешь; если лось , лицо—по глазу узнают. Ну, сейчас моей артели. Рубаху достанешь, с позволения сказать, штаны, подвяжешь косынку, башмаки ему наденешь, а потом на люк. Тут ему под голову положишь пеньки, что ли; потом идут, прощаются. Ну, принесут ведро песку, что палубу, значит, чистим : священник засыпает ему за пазуху, по ногам, по рукам скрозь.
А там уже, известно, зашьём его в простыню: кажный берет простыню в поход, на всякий случай, и умрёт, так чтоб было. Оно, я вам скажу, часто бывает так, что и упадёт с марсу: как попадет на спасителя (боченок такой), ну, так хорошо, а то так и того... Ну, потом, известно, 36-ти-фунтовое ядро такое есть, привяжешь ему за ноги, а там два человека отнесут его в зад корабля, потом отслужат: «вечная память, покой душе», и в окно его: как рыбка, так и пошел. Когда вода стоит чистая, далече видно: саженъ на пять в глыбь, так и идет в глыбь, все глыбь... А тут уж, значит, как подошли мы в Севастопольский рейд
- Господи! и-и, Боже мой. глазом окинуть - народу такого на берегу собралось! Кабы не боль моя, и-и-и, радость была.
— И была вам награда?
— Как же. Меня свезли уже в гошпиталь, так, в то время по жеребкам кидали. Хрестов Егоръевских (Георгиевские кресты) тридцать-сорок на корабль досталось. Другой два, три года послужил, а другой лет девятнадцать,—ничего! — по жеребкам, кому Бог даст. У нас, я вам скажу, 700 человек было: все, как бы сказать, в огне были, — не то, чтоб, хоронились; два боцмана — такие зачесы!—и ничего по достали. Нахимов приказал так, чтоб не давать любимцам, - оттого есть такие, что на своего же брата наялыжничает, — «а по жеребкам, говорит, у меня все равны: рекрут, так рекрут,— кому Бог даст!» — Есть ябедников довольно! Не умеет у кошки хвоста завязать, просто, в рожу плюют, а ябедничать умеет: плюй, не плюй, а хрест получит. Только Нахимов не любить язычников. «Может, он доносит на тебя, говорит, лишние кляузы?» — «Лишние, говорю, ваше превосходительство!»

— «Мерзавец!» — Он такой : « Со дна моря, говорит, выведу в люди, если знаю хорошего человека!». Правда, сечет, —только насчет службы не обижает. Нахимова, я вам скажу, любили: как два часа дня, сейчас команде отдыхать; потом боцмана в дудки свистят: значит, «собирайся; ну, сейчас докладывают генералу : «команда просит покурить», — «пускай, говорит, покурят!» Чудесный был начальник!... Его, значит, как воротились уже из Синапа, требовал Синод: хотел узнать, что такой за воин? одначе, Нахимов отписал: «нельзя теперь разъезжается, говорит, оттого — военное время!» — Э, был генерал: он, значит, знает, как начать и как кончить с Черноморскими флотом! Тогда, после этого, когда жеребки вышли, Меншиков приказал; всех кавалеров, — значит, матросов , что получили хресты, — собрать в собрание. Господа сделали балы, купцы жертвовали много, один Волохов 200 карбованцев (23) пожертвовал; обед, известно, xopoший, напитки xopoшиe были, и сам Корнилов по рюмке водки подносил каждому матросу.
- А что, каковы моряки-то турки?
- Дрянный народ такой, что, напримерича, в Одессе два брига ихние были: они, значит, высматривали, как какия места. Ходил ихний генерал, и бумага у них была такая от министра. И у Севастополя были, — так народ мелкий, молодой: не годится против наших. Видали, как и учение идёт: у нас, значит, две, три минуты убирают паруса, а они ми-путь восемь, десять; у нас, так, как бы сказать, как муха — паук посмеётся, а они и на берегу такие: пока опеуна напьется, так еще ничего, а там — хоть кинь.... Нет, куда! и я вам скажу: они боязливы, — так точно. Ну, англичане чище, а француз шельмовский — тот еще смелей.
— А слыхал ты, любезный, какую штуку эти англичане да французы хогели было сделать в Крыму?
— Слыхал, — как не слыхать! Атаковал так, что и Боже сохрани. Он, значит, находил на Севастополь,
— ну, и высадился у Евпатории и Балаклавы. Наша сила малая на кораблях, так лучше на чистое поле — что Бог даст! Мне, значит, пришлось еще проваляться в гошпитале с месяц, как он подошел под Севастополь: а уж после доставили меня с этапом в Одессу. Ну. я вам скажу, как по время: часом такой звук подымет, что ухами не слыхать, как должно быть: часом, известно, и смирно живут в батареях
— Много поделали калечи, да и поделают еще — там еще будет большое кровопролитие! Только, я вам скажу, не возьмут они Севастополя , — куда им! — не такие люди приставлены к орудиям, чтоб стребить скоро. Ну, наших там семнадцать тысяч будет матросов (значить, семнадцать экипажей): теперь они на батареи приставлены. Не сдадутся они неириятелю, с тем, что кажный и умрет : а армии там теперь с миллион будет: настояще, так его отделают, что и хвоста некуда будет подогнуть. Тут уже слыхал я, что не дают ему корму, и матросики наши отличаются.... Эх, жалко было расставаться с 30-м экипажем! Что море! идешь на практику, шапку на бочек, вот что! Семнадцать лет служил и еще бы семнадцать прослужил, и Боже мой, какой бы я был рад, если бы света видел. Есть охота служить, да только никуда уж негожий. Значит, как я пришёл из Синапа, свет еще так будто белый, и солнце еще блещет; а теперь вижу только, что хожу, только та и слава, — и шабаш. Люди радуются, праздника дожидают (*), а тут тьма да тьма. Кислинский Петр Иваныч, так тот, еще говорил мне: «ну, брат, ты, говорить, ищи бабку такую — оттого лаписом совсем спортят тебе глаза, и вот тебе трид¬цать целковых; а как выпользует, еще тридцать целковых дам». Так не нашел я бабки такой....

(*) Рассказано было в четверг на Страстной неделе, 24 марта 1853 года.

Н. Сокальский.
Март 1853 года.
Современник №3 1856 г.
Теги: Севастополь и Российский флот, Черноморский флот и Севастополь в период с середины XIX до начала XX века. , Публикации в СМИ (журналы, газеты)

Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"