Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 4/16 августа 1841 г. с. Новое

237

21

с. Новое 4/16 августа

Сделай милость, это письмо читай одна.

Дорогая Сашенька, я уже начала отчаиваться, не имея от тебя вестей, и уже приняла решение писать к тетеньке, чтоб их узнать, как получила, к моей огромной радости, твое письмо. Но несмотря на радость, которую я почувствовала, получивши его, оно меня очень опечалило. Милый друг, как ты должна была страдать, будучи так больна и беспокоясь за детей. Ежели б я была возле тебя, я хотя бы облегчила твои заботы, ухаживая за маленькими. Бедная дорогая Лизанька, представляю, как ей пришлось страдать. Я думаю, нет ребенка, которого я люблю, как ее. В семье меня упрекают за это, и хоть я и не признаюсь, но чувствую, что они правы. Я предпочитаю ее детям Алеши и сестриц. Право же, это трогательно, как она помнит меня. Лишь бы потом она меня не позабыла, впрочем, весьма естественно, что это случится, и мне нужно будет привыкнуть к этой мысли. Благодарю за добрые вести об Эжене, я счастлива, что у него все хорошо, и не сомневаюсь, что он преуспеет во всем, что задумает. Когда будешь к нему писать, поклонись от меня и скажи, что вперед я очень не советую ему садиться возле тех, кто намеревается произносить речи, а то он приедет к тебе с синяком под глазом. Надеюсь, ты всегда будешь сообщать мне известия об нем.

С каким нетерпением стану я ждать твоего будущего письма, ведь ты все еще хворала, пославши свое письмо, а мне нетерпится узнать, что ты оправилась. Но несмотря на большое желание его получить я уверена, что теперь долго буду без новостей от тебя, так как благодаря твоей склонности к экономии, когда дело идет о моих деньгах, ты станешь дожидаться моего письма и не напишешь ко мне прежде. По моему расчету, на это письмо я получу ответ через шесть недель. Будет жестоко, ежели я не получу вестей от тебя к этому сроку. Посылая мне твое письмо, госпожа Столыпина очень мило написала ко мне и объявила о Машенькином замужестве. Мне жаль, что я не буду на свадьбе, сколько подробностей я бы тебе сообщила, но я вернусь в Москву лишь в конце сентября. Я намеревалась поехать в Средниково повидать тетеньку, но в последний момент получила письмо от Трубецкого, он объявил мне новость о смерти их ребенка — самой меньшой девочки. При этом он говорил, что Лизанька чрезвычайно опечалена, вещь вполне понятная, но и опасная, потому что она уже очень тяжела. А потому вместо поездки к тетеньке я быстро отправилась

238

к сестрице, где и нахожусь до сей поры. Я останусь здесь сколько бабушка позволит, она должна прислать за мною, я еще не видала ее с моего приезда. Мне, однако, жаль будет покинуть Лизу, потому что мне здесь очень хорошо. Я нашла сестрицу здоровой, располневшей, самая настоящая мамаша. Трубецкой совсем не переменился, но со мною любезен и чрезвычайно нежен. Он все ревнует меня за мою привязанность к Эжену и дразнит по всякому поводу. Я же признаю свою приязнь к Эжену и спокойно отвечаю на все насмешки. Я все это не люблю и нахожу, что это просто пустяки. Мне кажется, можно любить многих, и что за дело, кого из них любишь больше, а кого меньше? Дети очень выросли, старший из мальчиков самый хорошенький, да они все славные. Когда я получила твое письмо, здесь была мадемуазель Сабурова, она приехала повидать нас и провела с нами три дня. Я была почти рада, когда она уехала, так она мне надоела своими жалобами. Теперь она свободна и независима, вольна в своих поступках, имеет хорошее состояние, но при этом находит, что ни от кого не зависеть есть несчастие. Как я ни убеждала, что смерть ее матушки печальна, но это не горе, она стояла на своем и говорила, что ее положение невыносимо, потому что она может делать все, что пожелает, ехать, куда вздумается, а никто и не побеспокоится, не захочет ей помешать. Может ли быть что глупее? Сейчас у нее сто тысяч рублей серебром и четыреста крестьян, словом, вполне приличное состояние, и Бог весть, отчего эта женщина с утра до вечера плачется. Что же касается истории ее любви, то это такой вздор от начала и до конца, что я не желаю ничего об этом знать. Теперь они вольны обвенчаться, почему ж они этого не делают? Она утверждает, что все кончено, что они больше об этом не думают, ни она, ни он, а спустя час заявляет, что не теряет надежды выйти за него. Словом, вся эта история одна глупость. При всем том у нее большие планы ехать в чужие края, и она уверена, что князь Иван последует за нею, что он не сможет шесть месяцев быть с нею в разлуке. А я думаю, что князь Иван любит деньги мадемуазель Сабуровой, а еще развлекаться в клубе, где будет проводить каждый вечер.

Но оставим их и поговорим про другое. В своем последнем письме сестрица Варя спрашивает о тебе и говорит, что написала к тебе, но не имея ответа не знает, получила ли ты ее письмо. Она говорит, что совершенно счастлива находиться в имении мужа, что оно стало чрезвычайно красиво и она страсть как его любит, что все, чего она теперь желает, это прожить там три года сряду, как она решилась в видах экономии, а по окончании сего срока у ней есть намерение возвратиться заграницу. Как видишь, твои пророчества совсем не верны. Мне нужно будет к ней поехать, но не знаю, когда. Ежели возможно, я хотела бы зимою, но это еще не решено, быть может мне придется отложить эту поездку до будущего лета. Алеша с женою и детьми находится сейчас в деревне их дядюшки князя Ивана Оболенского¹²⁵. Вот уж жалкое семейство! Я уверена, дорогой друг, что ежели бы ты могла их видеть, то сказала бы то же самое. Его жена самая скучная дура, какую я видела. К счастию, Алеша все еще влюблен в нее, по крайней мере, так говорят. А по-моему, у него подавленный вид, но при его самолюбии он будет заступаться за жену перед всем светом, и он прав, совершенно прав. Эта женщина не делает ничего, решительно ничего. Вот как она проводит день. Встает в одиннадцать часов, иной раз в полдень, к завтраку выходит в пеньюаре, столь сальном, что не понять, какого он цвета. Под пеньюаром такая же сальная рубашка, волосы не чесаны и даже не собраны гребенкой. В этаком наряде она остается до трех часов, тогда делает вид, что причесалась, и надевает другой пеньюар, просто чтобы поддержать грудь, которая у ней висит, как у коровы вымя. Утро занято поеданьем гороха или бобов, она приносит их в гостиную, ощипывает, а шелуху бросает по диванам. Это продолжается до обеда. Тотчас после обеда она раздевается, ложится, спит до восьми часов, встает, является в гостиную в своем утреннем наряде, после девяти пьет чай и зовет мужа составить партию в преферанс, что длится до двух или трех часов ночи, а после идет спать. Вот как она проводит время. Не работает, не читает, словом, не делает ничего, решительно ничего. Притом отвратительно скупа и, говорят, даже сделалась капризна. Дворовые ее не любят и даже презирают. Говорят, об этом не стесняются высказываться вслух, и даже не раз это доходило до Алешиных ушей. Она полагает, что много занимается детьми, потому что целыми часами что-нибудь ест в их комнате. Дети пропадают на дворе. Саша все на конюшне с кучерами, очень часто убегает на улицу и бегает по тротуару. Уверяю тебя, за ребенком прислуги и то лучше смотрят. Ежели бы ты могла увидать детскую, то испугалась бы. Цыганский табор не живет в такой грязи. Вообще во всем доме ужасная грязь и вонь, в комнате, которую я занимала, я

239

принуждена была, чтобы не чувствовать этой отвратительной вони, держать окна открытыми две недели сряду, день и ночь. Мебель так попорчена, что дрожь берет. К примеру, вхожу я в спальную, подхожу к столику, круглому, серого дерева, что всегда стоит возле дивана, и что же вижу? От лака ничего не осталось и дерево обнажилось, понимаешь, все сколупали. Это мадам так забавлялась, капала спиртом, которым натирала руку. Не подумай, что она это сделала один раз, вовсе нет, всякий день та же история. Невозможно себе представить весь этот ужас, что такое ее постель, ее спальная, честное слово, я туда не вхожу, потому что там такое свинство!

Ты можешь подумать будто все, что я говорю, преувеличено, но честное слово, я ничего не прибавляю, и мое описание это еще не все, что есть на самом деле. Ежели бы ты услыхала, что Лиза Трубецкая рассказывает про их деревенскую жизнь и про зиму, которую они провели в Москве, ты бы поняла, как верно то, что я говорю. Она говорит, что прошедшей зимою, которую они провели в Москве, невестка поместилась в моей комнате, и вместо того, чтобы велеть занести туда кровать, они спали на полу. В той же комнате она устроила гостиную, где принимала, и столовую. Притом не приказывала, чтоб убирали постель или выносили судно. Можешь себе представить, какова была эта комната. Я полагала, что госпожа Евреинова безобразно ведет дом, но в сравнении с моей невесткою она живет, как принцесса. Лиза говорит, что они натерпелись мук в Успенском прошедшей зимою, так невестка была противна. К детям она относилась нестерпимым образом. Словом, все, что мне рассказывают, меня пугает, как подумаю, что должна с нею жить. Но я не понимаю Алешу, как он может терпеть все это? Вот что выходит, когда женишься на дуре, тупеешь вместе с нею, вот и все. Чего можно ожидать при такой скотской жизни, что они ведут? Разумеется, они кончат тем, что сами уподобятся скотине. И разговор ее такой же сальный, как она сама. Она говорит только непристойности, притом речи самые отвратительные и перед всяким, кто пожелает ее слушать. Уверяю тебя, просто дрожь берет. За две недели, что я провела с ней, я так устала, что избегала ее, как чумы. Сколько раз за столом, когда она принималась говорить непристойности, я бывала принуждена сказать ей, что ежели она желает говорить в таком роде, то я ей советую говорить по-французски, потому что мне стыдно перед прислугою. Алеша тоже ничем не занимается, говорят, его дела в плачевном состоянии. Признаться, я очень боюсь за себя.

Приехавши в Москву, я хочу поговорить с ним, чтобы по возможности выделить мою долю. Но есть одна вещь, что меня смущает. Он взял и растратил деньги, которые у меня были, и до сей поры я не имею векселя либо другой бумаги, подтверждающей наличие этих денег. Ежели он не представит мне таковую, я не знаю, хватит ли у меня духу попросить. Уверяю тебя, я в очень дурном положении и не знаю, как из него выбраться. Одно только, на что мне теперь нужно решиться, это быть с ними как можно меньше, совсем оставить их значило бы поссориться с Алешей. Ежели бы он был более рассудителен, можно было бы обойтись без ссоры, но с ним это невозможно, он не желает понимать вещи, как им следует быть. Разрыва я не хочу, для этого я его слишком люблю. А потому мне придется смириться с необходимостью проводить зиму с ними. Но на лето я буду уезжать к сестрам. Это будет хороший предлог, чтоб их покинуть. Во время моего пребывания у тебя, она, говорят, не переставала ему повторять будто он слишком добр, что так меня любит, “потому что она любит кузину больше, чем тебя, и ты увидишь, — говорила она ему — она и не подумает возвратиться сей год, она еще останется в Стутгарте”. Ради одного этого я рада, что вернулась, ведь в конце концов она смогла бы настроить брата против меня. Говорят, они были плохи с Бахметевыми, и Николай настроен против нее, она ему противна. Все, что Варя о них ко мне писала, была ложь. Ты знаешь, как она расхваливала достоинства невестки и будто все ее обожают. Все это была неправда. Приехавши к Лизе, я получила от Вари письмо, где она просит прощения, что обманула меня, и говорит, что сделала это, потому как боялась, что я надумаю ответить на ее письмо и что это дойдет до Алеши. Бедный, бедный Алеша, вот несчастная участь! Ведь он мог сделать такую хорошую партию, имел для этого все возможности и так дурно кончил. Ежели он ничего не понимает и доволен своей участью, пусть этот обман длится, только этого и остается желать. Но я этому не верю, по-моему он несчастлив. Тяжело видеть, как он переменился. Постарел, похудел, вид такой усталый будто он болен или недоволен. Быть может, причиной этому также и тот образ жизни, что он ведет. Но я слишком увлеклась разговором о них, это должно тебе наскучить. Однако я не могла удержаться, чтобы не сказать тебе всего этого, потому что привыкла все тебе сообщать и

240

слишком уверена в твоем участии, чтобы скрывать что-нибудь. Мне страшно, как подумаю, что надо возвращаться в Москву. Право, будет ужасно, ежели Алеша заметит, что его жена мне неприятна. Я это скрываю, как могу, но она в самом деле невыносима, а потому я ее избегаю и по возможности стараюсь быть одна. Ежели б я знала, что должна терпеть ее месяц или два, ну, что ж, я собралась бы с духом и постаралась бы как-нибудь пережить это неприятное время. Но ведь это на всю жизнь! Вот увидишь, с возрастом она станет еще хуже. Разумеется, я постараюсь найти выход и сделаю все, что смогу, чтоб улучшить свое положение. Я должна поместиться в спальной, чему очень рада, потому что таким образом у меня будет также небольшая гостиная и уборная. Я, конечно, буду очень редко открывать дверь своей комнаты, чтобы по возможности уединиться. Буду редко оставаться дома, особенно по вечерам, стану по возможности выезжать. И хотя бы таким образом недолго буду вместе с ними или почти совсем не буду. Это единственный способ избегать неприятностей. Письмо кончается, а я не могу говорить о других вещах. Но что поделаешь. Что у кого болит, тот об том и говорит.

Я думаю, это письмо дойдет до тебя незадолго до приезда Эжена, так как я уверена, что он возвратится к тебе в сентябре месяце. Я только что получила твое письмо, а уж мне нетерпится иметь другое, потому что меня беспокоит твое состояние. Как это ты ухитряешься во время беременности подхватывать все болезни, что носятся в воздухе? Ты совсем не как другие женщины, коих в этом состоянии минует любая заразная болезнь. Я не писала к тебе в июле месяце, все ждала твоего письма, чтобы ответить на него, а потому уверена, что не буду иметь от тебя вестей прежде, чем ты получишь настоящее письмо. Но я наведу в этом порядок и стану писать к тебе ежемесячно, не ожидая твоего письма. Так будет лучше, и надеюсь, тебе будет совестно не отвечать. И еще раз, не береги мои деньги, меня даже радуют такие расходы. А то я стану думать, что ты пользуешься этим предлогом, чтобы не писать ко мне, потому как ленишься.

Не могу тебе сообщить много московских новостей, потому что когда была там, почти никого не видала, нынче же не знаю, что там делается. Все, что рассказывают про общество, неприятно. Говорят, будто Ольга Долгорукова¹²⁶ устроила свою гостиную на манер итальянской, обставила ее таким образом, что каждый может находиться со своей дамою, не стесняя другие тет-а-тет. Нынче все общество в Петровском парке, и молодежь, то есть князь Леон Гагарин¹²⁷ — брат госпожи Анненковой, меньшой барон Розен¹²⁸ и прочие развлекаются, представляя кучеров. Они все в красных рубахах, как наши мужики, кафтанов не надевают, но с кушаками под животом и в шапках набекрень. И в таком виде, стоя в телеге, запряженной тройкою лошадей, убранных бубенцами и колокольчиками, они сажают туда как можно больше дам и мчат их во весь опор, обращаясь с ними, как с цыганками. Все, что происходит, просто отвратительно. Кротков, тот, что женат, усердно волочится за госпожой Львовой¹²⁹, урожденной Наумовой, женой того, что считает себя красавцем. Говорят, они решительно в связи и что муж ее бросил, впрочем, он был бы прав. Более всего в этом деле мне нравится то, что в момент отъезда госпожи Кротковой в деревню, госпожа Львова является к ней и, рассказывая про свои так называемые беды, бросается госпоже Кротковой на шею и говорит: “Милый друг, не берите мужа в деревню, оставьте его мне, ведь он мое единственное утешение на этом свете!” Бедняжке не позавидуешь, муж обращается с нею чрезвычайно дурно. Зато ее деверь Александр выступил покровителем невестки и защищает ее от обид со стороны мужа. Александр сделался набожным или притворяется таковым, но проводит время в молитвах и бывает лишь там, где слушают его проповеди. Жаль, что я его не повидала, он, должно быть, уехал. Он отправляется в Грецию и хочет побывать в Иерусалиме, но только паломником.

Говоря о семействе Кротковых, я должна сообщить тебе про замужество г-жи Кнауер, которая вышла за какого-то английского фабриканта, он весьма богат и живет в Казани, где находятся все его заведения. Говорят, она очень счастлива, по крайней мере утешится на старости лет. Вдовец Валуев¹³⁰ женился, наконец, но не на княжне Щербатовой, а на старой девушке Масловой. Я думаю, ты ее знаешь, их было три сестры, все очень богатые и с большим вкусом. Две другие умерли, а эта, унаследовав их состояние, влюбилась в Валуева и недавно вышла за него. Говорят, она очень добра, а как ей уже пятьдесят и детей у нее не будет, то ничто ей не помешает стать хорошей матерью детям Валуева. Жюльвекуры должно быть уехали в Париж, я видела в газете их имя в числе отъезжающих в чужие края. Госпожа Кобылина¹³¹ приезжала в Россию и

241

недавно снова отправилась в Италию, где, говорят, живет в какой-то деревне ради лечения сына. Душенька¹³² больше не захотела сопровождать матушку и осталась с сестрою. Она говорит, что слишком устала от такого образа жизни. Думаю, у меня уже больше нет новостей для тебя.

Я нахожу, что ты совершенно права, украшая место позади замка, я уверена, все, что там сделают, будет красиво. Пожалуйста, рассказывай мне про все перемены, которые ты сделаешь в Хохберге, право, мне это очень интересно, читая твои письма, я буду представлять, что еще нахожусь там, по крайней мере я не буду посторонней тому, что у тебя происходит. Я очень рада узнать, что ты довольна экономкой. Не балуй ее, будь требовательна, это, право, единственный способ быть покойной. Когда увидишь Скарятина, кланяйся ему от меня. Майзенбергу также и поблагодари его за память. Благодарю графиню Мари за любезную память, кланяюсь ей и хочу знать, когда она приедет в Стутгарт? Было ли полезным ее путешествие в Голландию? Ты не говоришь, куда отправились принцы Наполеоны, не во Флоренцию ли? Хотелось бы знать, что они станут там делать. Их сестра очаровала решительно всех в Петербурге, ее находят прелестной. Я думаю, они должны быть в Париже. Надо же, наконец, заканчивать, а то мое письмо грозит сделаться неприлично велико. Однако не могу этого сделать, не рассказав тебе про Машеньку Ловейко. Я ее навестила, и можешь вообразить, как она была рада меня увидать. Ею очень довольны, она хорошо учится и любима за свой характер. Она довольна своим положением и говорит, что делает все, что может, чтобы быть тебе полезной. Она надеется стать Лизанькиной гувернанткой. “Я буду счастлива, — говорит, — ежели смогу доказать маменьке мою признательность, и мне стыдно думать, какой обузою я была прежде”. Право, она выказала добрые чувства. А теперь решительно прощай.

Целую тебя очень, очень нежно и прошу так же поцеловать детей, но Лизаньке несколько поцелуев особо. Мое почтение маменьке. Когда будешь писать к свекрови, поручи меня ее памяти. Надеюсь, ее здоровье лучше. Лиза с мужем тебе кланяются, целуют тебя и детей и выражают свое почтение маменьке. Мой поклон твоему свекру и деверям. Кланяюсь Луизе и Людвигу Гемминген.

В доме Военного Министра

для доставления Милостивой государыне

Баронессе де Хюгель урожденной Верещагиной.

В Стутгарте,

Вюртембергское Королевство*