Киов К. Письмо родителям, 1—3 декабря 1855 г.

Милые и любезные родители, Папенька и Маменька.

Первым долгом поставляю себе поздравить милую Маменьку с днем ее Ангела будущего, а Катеньку — с днем Ангела прошедшего¹⁷. Десятый раз мне приходится только жалеть о том, что я не могу лично поздравить вас с этим праздником. Я и не помню, когда мне случилось провести его вместе с вами. Кажется, это было еще до поступления в корпус, а с тех пор прошло уже 20 лет, из которых 10 лет чистой службы и некоторой свободы против корпуса. Пользуясь

этой свободою, десять раз собирался ехать к вам, но разные обстоятельства не допускали. Теперь же и думать нечего до окончания войны. Зато уже после войны приеду к вам отдыхать и проводить вместе все праздники в году.

Атака бригады тяжелой кавалерии. 25 октября 1856 г.

В настоящее время, впрочем, мы почти забываем о войне — кроме аванпостных стычек, никаких военных действий не предпринимается, да и не возможно по случаю большой грязи, происшедшей от нескольких дождливых дней. Такой грязи, как здесь, вероятно, вам не случится видеть даже и на Бежецкой дороге, не говоря уже о Егорьевской или Симоновой. Грязь преимущественно велика по ущельям, где большею частию расположены деревни, в долинах рек. Реки эти: Ал[ь]ма, Кача, Бельбек, Черная и притоки их — самые ничтожные речонки, но с большою водою. Они бывают так быстры и так глубоки, что уносят своим течением повозки с кладью и с лошадьми. Наша речонка Бельбек недавно показала такую штуку: тройка лошадей, овес и телега — все пошло по ее течению. Я думаю, что теперь у вас отличный русский белый снег, по которому так приятно прокатиться в наших русских санях. Вы можете наслаждаться этим удовольствием, а мы уже вторую зиму не видим этого снегу — зима здесь высказывается продолжительными дождями, иногда ливнями и большею частию мелкими, которые страшно надоедают и наводят тоску.

В конце прошлого м[еся]ца, была для всей нашей Крымской армии невыразимая, желанная радость. Вам известно из газет и из рассказов о том, что Государь Император навестил нас¹⁸. Нечего говорить о том, с каким восторгом мы

увидели это лицо, на котором ясно отпечатана природою Ангельская доброта, слова его приветливые, похвалы, разговоры, взгляд, приемы — все это носит на себе печать особенного добросердечия, теплоты душевной, привлекающей, привязывающей к себе надолго все сердца. Можете себе вообразить действительно то впечатление, которое произвело в нас появление, приветствия и одобрение этого лица. Будучи заняты служебными обязанностями весьма трудными в настоящее время и заботясь только о выполнении их по совести, не ожидая даже награды, уставши от обороны Севастополя — мы и не ожидали прибытия батюшки-Царя. Вдруг Он приехал, подбодрил нас, озарил как солнце светом радости, обласкал нас как самый нежный, заботливый отец и уехал с полною уверенностию, что может положиться на своих детей. Радость наша и восторг были невыразимы.

В первых числах нынешнего м[еся]ца я виделся с Вячеславом и простился с ним, он пошел с кадрами в Россию, когда-то увидимся еще, может быть на будущий год. Скажу вам для примера существующие у нас цены: пуд говядины — 2 р. 50 коп. сер[ебром], пуд капусты кочанной — 2 р. 30 коп., четверть овса — 12 р. 50 коп. (43 р. 75 к. ассигн[ациями]), пуд сена — 1 р. 50 коп. сер[ебром] (5 р. 25 коп. ассигн[ациями]). Это поразительно и у вас, вероятно, не слыхано.

Прощайте, милые родители, поцеловав вас нежно и прося родительского
благословения,
остаюсь многолюбящий вас сын ваш
Константин Киов.

26 ноября было у нас небольшое аванпостное дело, в котором Фед[ор] Александрович Яфимович командовал штуцерною¹⁹ колонною и был легко контужен штуцерною пулею в левое плечо. Не говорите только об этом ничего Александру Кондратьевичу, чтобы напрасно не обеспокоить. Теперь он совершенно здоров. Яфимович поручил мне передать вам его почтение и делать то всякий раз, как буду писать к вам. Он сам всякий раз спрашивает у меня об вас, и давно ли получал я ваши письма.

О себе скажу вам, что я, слава Богу, здоров и провожу время не скучно, потому что имею довольно занятия по своей должности.

Машеньку и Сашеньку целую крепко и очень, очень много, более миллиона [раз], до тех пор, пока губы заболят и устанут. Что-то они поделывают, как они в свете, [как] здоровье, интересно бы мне знать об этом.

Продолжается ли теперь у Папеньки с Маменькой преферанс? Кто кого обыгрывает. А Сашенька, я думаю, все сидит около Маменьки и помогает ей шить, кроить, резать, а Алексашка сидит босой на полу с чулком.

Кланяйтесь от меня, пожалуйста, всем дяденькам, тетенькам, кузинам и кузенам и супругам их и скажите, что я всех их помню, только не пересчитываю по именам за неимением бумаги и времени.

Кланяйтесь также Нилу, Гавриле, Петру, Дарье и супругам их. Попу с попадьею также мой поклон. Матвею-повару и Федоровичу, и другим придворным лицам и челядинцам.