Другой историк XVIII в. М.М. Щербатов также расценивал смерть Ярослава Мудрого как крупную веху в истории России. Завещанием этого князя и его кончиной он заканчивал первый том своей «Истории Российской от древнейших времян». Ярослав, констатировал М.М. Щербатов, «определил киевский престол старшему своему сыну Изяславу; у которого другим повелел быть в послушании; Чернигов дал Святославу; Всеволоду — Переяславль; Игорю — Владимер; а Вячеславу — Смоленск; дав сверх того Изяславу завещание, дабы наблюдал, чтобы никто из его братий друг друга не обидел и не захватывал удела другаго; в противном случае повелевая ему обиженнаго защищать. Тщетные повелении, яко и сам Ярослав по себе испытал, что ни братство, ни дружба не может остановить быстрый поток честолюбия»3. Последняя фраза свидетельствует о том, что историк вполне осознавал иной характер княжеского правления на Руси после смерти Ярослава, повлекшей за собой ликвидацию монархии и возникновение многовластия. Помещенный на боковом поле страницы 325 первого издания его труда заголовок: «Ярослав разделяет Россию между сыновей своих и его смерть», совершенно определенно говорит об этом. И второй том своего труда М.М. Щербатов открывал фразой: «По смерти великаго князя Ярослава Владимеровича, сыновы его Изяслав, Святослав, Всеволод, Игорь и Вячеслав Россию разделили, и последуя завещанию отца своего оставили главную власть с двумя княжениями Киевским и Новогородским старшему своему брату Изяславу»4.
Из приведенных выдержек следует, что М.М. Щербатов не только оценивал 1054 год как рубежный и переломный, но и пытался охарактеризовать возникшие после Ярослава междукняжеские отношения: выделение старшего князя с передачей ему в правление более обширной и более значимой территории (двух княжеств, а не одного, как у остальных братьев), соперничество и столкновения князей за расширение своих владений, присвоение старшему князю роли арбитра в конфликтных ситуациях, подкрепленной военным превосходством этого князя. Дальнейшие уточнения и углубление сделанные М.М. Щербатовым характеристики получили уже в историографии XIX в.
Важные оценки развития Руси после смерти Ярослава были сделаны Н.М. Карамзиным, хотя и в присущем ему пафосном стиле: «Древняя Россия погребла с Ярославом свое могущество и благоденствие. Основанная, возвеличенная единовластием, она утратила силу, блеск и гражданское счастие, будучи снова раздробленною на малые области. Владимир исправил ошибку Святослава, Ярослав — Владимирову; наследники их не могли вос пользоваться сим примером, не умели соединить части в целое, и государство, шагнув, так сказать, в один век от колыбели своей до величия, слабело и разрушалось более трехсот лет»5.
С современной точки зрения эти оценки далеко не во всем были справедливы. Самостоятельность отдельных княжеств ускорила их внутреннее развитие, привела к расширению территории, где новые земли превращались в пахотные поля и в пастбища, возникали новые города, пролагались новые торговые пути. Минусом стало не столько политическое дробление, сколько разъединение военных сил, повысившее опасность ограбления и даже завоевания древнерусских земель внешними врагами. Однако смена единовластия в государстве многовластием после 1054 г. была подмечена Н.М. Карамзиным совершенно верно. Историограф подчеркивал, что по смерти Ярослава вместо одного «Россия имела тогда шесть юных государей»6. Именно шесть, а не пять, как писали историки XVIII в. Помимо пятерых сыновей Ярослава был еще князь Всеслав Брячиславич, двоюродный племянник Ярославичей, княживший в Полоцке. Его забыли упомянуть В.Н. Татищев и М.М. Щербатов, но Н.М. Карамзин в своем заключении проявил и внимательность, и точность.
В главе VII, характеризовавшей состояние России с XI до XIII в., Н.М. Карамзин вновь вернулся к характеристике политических изменений в Руси, последовавших за смертью Ярослава Мудрого: «Ярослав, могущественный и самодержавный, подобно св. Владимиру, разделив Россию на княжения, хотел, чтобы старший сын его, называясь великим князем, был главою отечества и меньших братьев, и чтобы удельные князья, оставляя право наследования детям, всегда зависели от Киевского как присяжники и знаменитые слуги его. Отдав ему многолюдную столицу, всю юго-западную Россию и Новгород, он думал, что Изяслав и наследники его, сильнейшие других князей, могут удерживать их в границах нужного повиновения и наказывать ослушников. Ярослав не предвидел, что самое великое княжение раздробится, ослабеет и что удельные владетели, чрез союзы между собою или с иными народами, будут иногда предписывать законы мнимому своему государю. Уже Всеволод I долженствовал воевать с частным князем его собственной области, а Святополк II — ответствовать как подсудимый на запросы князей удельных»7. Насколько доказательны были исторические примеры, приведенные историографом XIX в.?
Говоря о Всеволоде и Святополке, Н.М. Карамзин имел в виду два эпизода древнерусских междукняжеских отношений, имевших место в по
следней четверти XI в. В 1078 г. Всеволод Ярославич, заняв киевский стол, выделил своему старшему племяннику Ярополку Изяславичу Владимир Волынский, придав к последнему киевский Туров8 занимал отец Ярополка Изяслав. Но в 1085 г. Ярополк начал борьбу с киевским князем. Всеволод вынужден был прибегнуть к военной силе, чтобы усмирить Ярополка9.
Другой эпизод относится ко времени правления в Киеве брата Ярополка Святополка Изяславича. В 1097 г. при участии киевского князя владимироволынским князем Давыдом Игоревичем был вероломно схвачен и без вины ослеплен теребовльский князь Василько Ростиславич10. Это вызвало страх и возмущение Владимира Мономаха, который, объединившись с черниговскими князьями Олегом и Давыдом Святославичами, направил войска на Киев. Святополку Изяславичу был предъявлен ультиматум: наказать виновников злодеяния. Киевский князь, старший среди Рюриковичей, вынужден был давать оправдательные объяснения: «Неволя ми своее головы блюсти, и не язъ его слѣпилъ, но Давыдъ и велъ и к собѣ»11 — и в итоге подчиниться ультиматуму обвинявших его младших князей. Данные эпизоды действительно ясно и определенно указывали на отсутствие единой централизующей власти в русских землях в 70–90е гг. XI в. И хотя Н.М. Карамзин, став сторонником монархической власти, искал ее в разных княжествах домонгольской Руси, он вынужден был признать, что она проявлялась редко и корней не имела. «Россия, — писал историк, — по кончине Всеволода Георгиевича (Большое Гнездо; в 1212 г. — В.К.) осиротела без главы, и сыновья его совсем не думали быть монархами»12.
Возникшим после смерти Ярослава Мудрого отношениям между его наследниками посвятил целую главу в своей «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьев. Первая глава II тома его труда так и называлась: «О княжеских отношениях вообще». В отличие от В.Н. Татищева, М.М. Щербатова и Н.М. Карамзина, рассматривавших Древнерусское государство как нечто похожее на Российскую империю XVIII–XIX вв. — с единым правителем, его наместниками в главных городах страны, централизо ванными податной и судебной системами, профессор Московского университета имел иной взгляд на русское прошлое. Исходя из того несомненного факта, что правителями Древнерусского государства и более поздних русских княжеств в русских летописях были представлены князья — наслед ники и потомки скандинавского князя Рюрика, С.М. Соловьев предложил видеть в Рюриковичах единый княжеский род, который имел исключительное право на управление Русью. В таком случае переход на Руси от единовластия к многовластию, который предшественники С.М. Соловьева связы вали со смертью Ярослава Мудрого и признавали кардинальным, оказывался не столь существенным. Власть все равно оставалась за Рюриковичами.
Тем не менее вопрос о том, на каких основаниях строили свои отношения потомки Рюрика, требовал разрешения. И С.М. Соловьев попытался на него ответить. Посетовав, что у славянских народов не сохранилось памятника, «в котором бы изложены были все права и обязанности князей между собой и к главному князю», С.М. Соловьев обратился к русским летописям в надежде найти, «нет ли там каких-нибудь указаний на эти права и обязанности князей; послушать, не скажут ли нам чего-нибудь сами князья о тех правах, которыми они руководились в своих отношениях»13.
Внимательно ознакомившись с Ипатьевской летописью, впервые опубликованной в 1843 г., С.М. Соловьев выписал оттуда примерно два десятка примеров, раскрывавших, по его мнению, отношения старших князей к младшим, а младших — к старшим. Эти отношения он представил как нормы, издавна существовавшие и развивавшиеся в патриархальном княжеском роде Рюриковичей. Историк только не обратил внимания на то, что почти все его примеры, почерпнутые из летописи, связаны с военными или предвоенными действиями Рюриковичей.
Так, характеризуя родовые отношения старшего и младшего князей, С.М. Соловьев привел фразу из статьи 1117 г. Ипатьевской летописи: Владимир Мономах «наказал» владимироволынскому князю Ярославу Свято полковичу, «веля ему к собѣ приходити, когда тя позову»14. Однако такой «наказ» киевский князь смог дать лишь после того, как два месяца вместе со своими союзниками осаждал Ярослава Святополковича во Владимире Волынском и добился его капитуляции. «Наказ» Владимира Мономаха оказывается не нормой, сложившейся внутри рода Рюриковичей, а требованием князяпобедителя, обусловленным конкретными обстоятельствами. Другой пример, приведенный С.М. Соловьевым, долженствовал показать отношения младших князей к старшим. В начале 1153 г. галичский князь Ярослав Осмомысл обращался к киевскому князю Изяславу Мстис лавичу: «Нынѣ, отче, кланяю ти ся. Прими мя, яко сына своего Мьстислава, тако же и мене; ать ездить Мьстиславъ подлѣ твои стремень по одинои сторонѣ тебе, а я по другои сторонѣ подлѣ твои стремень ѣждю всими своими полкы»15. С.М. Соловьев не отметил, что свое предложение Ярослав Осмомысл сделал у гроба отца, Владимира Галичского, неожиданно скончавшегося от разрыва сердца. Владимир люто враждовал с Изяславом Мстиславичем, и никакие родовые отношения прекратить вражду им не помогали. Предложение юного галичского князя киевскому также не являлось давней нормой таких отношений. Это было предложение нового военно-политического союза, направленного прежде всего на то, чтобы предотвратить ожидаемый при смене правителей военный удар Киева по Галичу.
По утверждению С.М. Соловьева, «младшие князья обязаны были оказывать старшему глубокое уважение и покорность, иметь его себе отцом в правду и ходить в его послушаньи»16. Такое заключение историк сделал на основании изложения в летописи событий 1158 г. В том году владимироволынский князь Мстислав Изяславич и его союзники дорогобужский и пересопницкий князь Владимир Андреевич и уже известный нам галичский князь Ярослав Владимирович Осмомысл сумели изгнать из Киева правившего там черни говского князя Изяслава Давыдовича. 22 декабря 1158 г. победители вошли в Киев. Не надеясь удержать город за собой, три князя предложили занять киевский стол Ростиславу Мстиславичу Смоленскому, дяде Мстислава. В Смоленск было отправлено посольство. В ответ в Киев приехали представители князя Ростислава Мстиславича. Дядя заявлял племяннику и его союзникам: «Оже мя въ правду зовете с любовию, то я всяко иду Киеву на свою волю, яко вы имѣте мя отцемь собѣ въ правду и въ моемь вы послушаньи ходити.
А се вы являю: не хочю Клима оу митропольи видити…»17
Выясняется, что нормы поведения приглашенного старшего князя (Ростислав Мстиславич был старше приглашавших его князей по возрасту, а не по степени происхождения; он был внуком Владимира Мономаха, но таким же внуком был и дорогобужский князь Владимир Андреевич) определялись не правилами родового быта, а желанием (волей) приглашенного. И как только смоленский князь потребовал смещения митрополита Клима, возник крупный конфликт. Приглашавшие Рюриковичи вовсе не собирались реально следовать «правде» Ростислава и ходить в его «послушаньи». Они потребовали оставления на митрополичьей кафедре Клима. Конфликт длился несколько месяцев, он кончился компромиссом (на кафедру договорились поставить нового митрополита из Византии), и только 12 апреля 1159 г. Ростислав Мстиславич смог занять киевский стол18.
Отношения князей внутри Рюрикова дома, вопреки выводам С.М. Соловьева, регулировались не патриархальными родовыми нормами, а военной мощью, политической целесообразностью и договорным правом. Поэтому отрицание С.М. Соловьевым принципиальной разницы между периодом правления Ярослава Мудрого и периодом, последовавшим за его смертью, оказывается необоснованным. Впрочем, историк все равно вынужден был признать, что в 1054 г. в политическом развитии Руси произошли серьезные изменения. Вторая глава II тома «Истории России с древнейших времен» начиналась с утверждения: «По смерти Ярослава I княжение целым родом надолго утвердилось в Руси». Даже в понимании С.М. Соловьева правление в Руси одного лица после 1054 г. сменилось правлением многих лиц, хотя и родственных.19
Преемник С.М. Соловьева на кафедре русской истории Историко-филологического факультета Московского университета В.О. Ключевский и воспринимал, и отрицал теорию своего учителя о коллективном правлении на Руси Рюриковичей. Но воспринимал не целиком и отрицал не все. Изложив в своем «Курсе русской истории» концепцию С.М. Соловьева
о лествичном (со ступени на ступень, в порядке особой очередности) восхождении в древности князей на старший стол, В.О. Ключевский вынужден был заметить: «Если я не ошибаюсь, нигде более в истории мы не имеем возможности наблюдать столь своеобразный политический порядок»20. Тем не менее, даже не находя параллелей во всемирной истории объяснениям С.М. Соловьева, В.О. Ключевский упорно отстаивал соловьевские идеи об отсутствии у Рюриковичей отдельных княженийотчин, утверждая, что отчина в древности — это место князя в общем генеалогическом ряду Рюриковичей, которое и определяло могущие меняться владения князей21.
Понятно, что при таком дробном изучении проблем власти в Древней Руси значимость целого ряда показательных исторических фактов снижалась, они становились в ряд с другими, менее важными, не сигнализирующими о крупных исторических изменениях. Тем не менее разница между эпохой Ярослава Мудрого и временем его сыновей даже при таком подходе к свидетельствам источников не оставалась не замеченной ученым. Описав в своих лекциях «состояние Русской земли около половины XI в.», то есть времени смерти Ярослава Мудрого, В.О. Ключевский дал оценку последующему этапу русской истории: «С этого времени до исхода XII в., то есть до конца первого периода нашей истории, политический и гражданский порядок, основания которого были положены старыми волостнымиго родами и потом первыми русскими князьями, получает дальнейшее развитие»23. Эти изменения в политическом и общественном устройстве рус ских земель второй половины XI–XII вв. были изложены В.О. Ключевским в XI лекции своего «Курса».
И здесь рубеж между временами Ярослава Мудрого и его потомков был обозначен В.О. Ключевским совершенно отчетливо. «По смерти Ярос лава, — писал историк, — власть над Русской землей не сосредоточивается более в одном лице: единовластие, случавшееся иногда до Ярослава, не повторяется; никто из потомков Ярослава не принимает, по выражению летописи, “власть русскую всю”, не становится “самовластцем Русстей земли”»24. Описав характер владений и власти сыновей Ярослава, В.О. Ключевский заключал: «Такой своеобразный порядок княжеского владения устанавливается на Руси по смерти Ярослава»25. Приведенные высказывания В.О. Ключевского без всяких сомнений свидетельствуют о том, что в его понимании с кончиной Ярослава Мудрого был связан важный этап в развитии Древне русского государства. Единовластие кончилось, следовательно, единое Древнерусское государство прекратило свое существование. На смену пришло дробление власти и территории. И хотя ученые второй половины XIX в. говорили о коллективной власти Рюриковичей над Русью, эта власть с раннего времени и вплоть до XV в., вопервых, ограничивалась в тех местах, где проживали отдельные славянские и неславянские племена, слабо подчинявшиеся русским князьям — потомкам Рюрика (например, вятичи на юге, с которыми черниговские князья договаривались в 1146 г. о совмест-
ных военных действиях26; корела, водь и ижора, с которыми соседствовали новгородцы), и, вовторых, все сильнее разрушалась под влиянием борьбы за земли и дани формировавшихся местных династий Рюриковичей. «Курс русской истории» В.О. Ключевского был подготовлен им в 80-е гг. XIX в., но свет увидел впервые только в 1903 г.27
Со ставшими широко известными взглядами В.О. Ключевского в горячую полемику вступил молодой исследователь А.Е. Пресняков. В своей книге «Княжое право в Древней Руси. Очерки по истории X–XII столетий», опубликованной в 1909 г., он подверг острой критике концепцию В.О. Ключевского и его учителя С.М. Соловьева «о «нераздельнопоочередном» княжом владении» в Древней Руси28. Более внимательно изучив первоисточники, А.Е. Пресняков показал, что князьяправители Руси и до середины XI в. сталкивались с проблемами наделения своих сыновей владениями (Святослав, Владимир), то есть при таком наделении им необходимо было продумывать последствия вероятного распада государства Русь на отдельные части, но такие «особные» после смерти отцов владения братьев в результате стечения случайных обстоятельств оказывались недолговечными.
После междоусобной борьбы или кончины князявладельца власть в государстве оказывалась в руках лишь одного князя, и только после смерти Ярослава Мудрого распад государства на отдельные княженияотчины стал необратимым. Сама архитектоника исследования А.Е. Преснякова (глава III «Ряд Ярославль» первого очерка его монографии и глава IV «Борьба за отчины во второй половине XI в.») указывала на то, что смерть Ярослава Мудрого ученый, который прямо даты прекращения существования Древнерусского государства не называл, расценивал как рубеж в истории развития средневековой Руси, как конец единовластия и наступление эпохи многовластия, то есть дробление прежде единого государства.
Таким образом, до начала XX в. включительно в русской исторической науке считалось, что Древнерусское государство перестало существовать со смертью Ярослава Мудрого в 1054 г. В советский период определение времени прекращения существования Древнерусского государства долгое время не интересовало историков. Они продолжали заниматься тем, что открыла для себя русская историческая наука после реформ 1861 г.: социальными отношениями и экономическим развитием страны в период Средних веков. Социологические разработки, на создание которых требовалось меньше знаний, сил и времени, стали преобладать над конкретноисторическими. И изучение политической истории начало отходить на второй план.
Первым к исследованию такой истории вернулся Б.Д. Греков. В 1936 г. он выпустил две книги под одинаковым названием «Феодальные отношения в Киевском государстве». В одной, повторявшей издание 1934 г.29, рассматривались только социальные отношения в древнерусском обществе. В другой, под влиянием известных замечаний И.С. Сталина, А.А. Жданова и С.М. Кирова об учебниках по новой истории30 и принятом на основании этих замечаний постановлении Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» от мая 1934 г., к обзору социальных отношений было дано приложение, содержавшее краткий очерк политической истории Киевского государства. В нем Б.Д. Греков писал, что, победив своих соперников, «Ярослав стал «самовластцем». Дорого обошлось Ярославу это «самовластие». А для его сыновей оно стало и совсем недоступным»31. Эту мысль, заимствованную из «Курса русской истории» В.О. Ключевского, ученый продолжил и далее: «По смерти Ярослава Мудрого (1054 г.) мы видим явные признаки распада этой скороспелой державы (Киевского государства. — В.К.)»32.
Время сыновей Ярослава Мудрого, когда «самовластца» на Руси уже не было, Б.Д. Греков описывал в следующих чертах: «После смерти отца они (киевский князь Изяслав, черниговский князь Святослав, переяславский князь Всеволод. — В.К.) сообща вносят существенные изменения в «Русскую Правду», между прочим, отменяют окончательно месть и заменяют ее денежным штрафом. Втроем они распоряжаются судьбами отдельных княжений, земли одних князей они передают по своему усмотрению другим, некоторые особенно ценные оставляют за собой в общем владении»33.
Законодательная деятельность триумвирата Ярославичей в первые годы его существования, хотя и отмечавшаяся в свое время А.Е. Пресняковым, характеризуется здесь Б.Д. Грековым более конкретно и более подробно, а внутриполитическая — по А.Е. Преснякову, причем единичные акции Ярославичей подаются Б.Д. Грековым как многократные действия34, а «особенно цен ные» земли «в общем владении» старших сыновей Ярослава Мудрого точно не указываются, очевидно, потому, что таковых просто не существовало. Касаясь позднейшей деятельности трех Ярославичей, Б.Д. Греков отмечал, что «следующие по старшинству братья Изяслава оказались во главе достаточно сильных княжеств, чтобы не считаться со старшим своим братом»35. Здесь историк имел в виду события 1073 г., когда Святослав и Всеволод Ярославичи изгнали Изяслава из русских пределов и 22 марта 1073 г. заняли Киев36.
Новые явления во владельческо-административном и политическом развитии русских земель, подчеркнутые Б.Д. Грековым и обоснованные им фактами, лишний раз свидетельствуют о том, что в 1936 г. этот историк распад Древнерусского государства связывал со смертью Ярослава Мудрого в 1054 г. Однако в вышедших в 1953 г. обобщающих «Очерках по истории СССР» Б.Д. Греков растягивал период существования Древнерусского государства до XII в. включительно. Время после кончины Всеволода (1093 г.), последнего сына Ярослава Мудрого, характеризовалось ученым следующим образом: «Борьба (наследников Ярослава. — В. К.) велась за создание и укрепление обособленных от Киева вотчинкняжений; в этой борьбе Киев отстаивал свое старое положение главы государства, «матери городов русских», и был побежден. Отдельные феодальные княжества настолько усилились, что управлять ими из Киева было уже невозможно. Феодальная знать в отдельных землях создавала собственный государственный аппарат, способный обеспечить ее власть над крестьянством. На смену относительному единству древнерусского государства приходит самостоятельность княжений«отчин» и как неизбежное следствие ее — феодальные войны. Русь, потерявшая недавнее, хотя и относительное, единство, вступила в полосу борьбы феодальных владетелейкнязей за княжения, за укрепление своего аппарата власти и независимое от киевской знати развитие феодального хозяйства на местах. Время напряженных феодальных войн завершилось в XII в. феодальным раздроблением Руси. Этот переход от «единовластия» киевских князей к самостоятельному существованию отдельных княжений был весьма сложным этапом в истории Руси, когда потрясали ее крестьянские восстания и феодальные войны»37. За 17 лет в воззрениях Б.Д. Грекова произошли заметные изменения. Древнерусское государство уже не характеризовалось им как «скороспелое». Оно оценивалось как относительно единое, то есть так, как в свое время его оценивал в своих лекциях В.О. Ключевский.
Окончание времени этого единства с 1054 г. переносилось на 90-е гг. XI в. и даже на более поздний срок — XII столетие, когда наступило «феодальное раздробление Руси». Если в 1936 г. братья киевского князя к 1073 г. стояли «во главе достаточно сильных княжеств», что позволило им отнять Киев у старшего брата, то в 1953 г. «отдельные феодальные княжества настолько усилились» лишь после 1093 г. Однако никакими конкретными
фактами второй половины XI–XII вв. эти новации не подтверждались. Дело, повидимому, заключалось в том, что после победы Советского Союза над Германией в войне 1941–1945 гг. официальная идеология предложила смотреть на Древнерусское государство как на прообраз СССР, рисуя его большим, единым и долголетним. Отсюда выводилась историческая закономерность: Россия представлялась как некий государственный монолит, не подвластный никаким разрушающим силам ни в Средневековье, ни в новое и новейшее время, ни в будущем. И академическая наука покорно отыскивала подтверждения такой закономерности, только понастоящему отыскать не могла, доказательных фактов не было.
В 60-е гг. XX в. в другом обобщающем труде по истории СССР, созданном под эгидой ЦК КПСС, написанном уже в послесталинскую эпоху и отвергавшем концепции советской исторической науки сталинских времен, Б.А. Рыбаков оспорил эти новые утверждения Б.Д. Грекова: «Со смертью Ярослава юридически перестала существовать единая держава Русь, так как русские области оказались разделенными между сыновьями и племянниками Ярос лава»38. Скрытая полемика получилась краткой, оставлявшей без пояснений, что такое юридическое и реальное существования единой Руси, в чем отличия одного от другого, к тому же неточной фактически: все племянники Ярослава умерли при его жизни. Ярослава пережил только его единственный внучатый племянник Всеслав Брячиславич, ставший полоцким князем за 10 лет до смерти Ярослава. Однако относительно времени существования Древнерусского государства утверждение Б.А. Рыбакова было весьма определенным, и оно подтверждалось показаниями источников.
Прошло время, и в 1983 г. в учебнике по истории СССР для высших учебных заведений о распаде Древнерусского государства Б.А. Рыбаков на писал совсем другое: «Исследователи иногда называют время после смерти Ярослава временем феодальной раздробленности, но это нельзя признать правильным, так как настоящая феодальная раздробленность наступает тогда, когда кристаллизуются отдельные земли, вырастают большие города, возглавляющие эти земли, когда в каждом суверенном княжестве закрепляется своя княжеская династия. Все это появилось на Руси только после 1132 г., когда кристаллизовались суверенные княжества, а во второй половине XI в. все было переменчиво и непрочно. Княжеские усобицы разоряли народ и дружину, расшатывали русскую государственность, но не вводили никакой новой политической формы. Князья не закреплялись в определенных городах, а передвигались из города в город в результате побед и поражений»39.
Если вдуматься в обоснования Б.А. Рыбаковым своей новой позиции, то эти обоснования нельзя признать логически стройными и непротиворечивыми. Признаки «настоящей феодальной раздробленности», указанные Б.А. Рыбаковым, характерны для периода расцвета такой раздробленности, а не для ее начального этапа. Разве возможно существование суверенных княжеств со своими правящими княжескими династиями в рамках единого государства, в свою очередь тоже суверенного? История Средних веков таких образований не знает. Появление суверенных княжеств означает распад единого государства, его исчезновение.
Характеристика истории Руси второй половины XI в. как времени переменчивого и непрочного из-за княжеских усобиц вызывает недоумение. Если в стране политическое единство и один правитель, то как же возникают вооруженные нападения внутри страны одних князей на других? Замечание о постоянном передвижении во второй половине XI в. древнерусских князей «из города в город в результате побед и поражений» очень напо-
меняет старую мысль С.М. Соловьева о посажении на разные столы князей Рюриковичей по нормам «лествичного восхождения», но заменяет это «лествичное восхождение» «победами и поражениями».
Утверждение, что «князья не закреплялись в определенных городах», не соответствует данным источников. Образовавшиеся после смерти Ярослава Мудрого Киевское, Черниговское, Переяславское, Владимиро-Волынское и Смоленское княжества, а также существовавшее внутри Древнерусского государства Полоцкое княжество, находившееся в вассальной зависимости от Киева, просуществовали до татаро-монгольского завоевания, а некоторые из них — и после него.
Так, Киевское княжество находилось под властью Изяслава Ярославича до 1068 г. В 1068 г. восставшие киевляне возвели на киевский стол полоцкого князя Всеслава Брячиславича, но тот через 7 месяцев бежал в свой Полоцк. Киевский стол вернул себе Изяслав40. В начале 1073 г. младшие братья Изяслава Святослав и Всеволод изгнали его из Руси. Киевским князем до своей смерти 27 декабря 1076 г. стал Святослав41. Святослава в январе 1077 г. сменил Всеволод42. Летом 1077 г. с польской помощью на Русь вторично пришел Изяслав и 15 июля в третий раз занял киевский стол43. После гибели Изяслава 3 октября 1078 г. в битве на Нежатиной ниве на киевский стол вернулся Всеволод Ярославич44. Он умер 13 апреля 1093 г.45 Внуки Ярослава Мудрого решали, кому быть киевским князем. Сошлись на том, что править будут поочередно потомки Изяслава, Святослава и Всеволода. Поэтому киевским князем 24 апреля 1093 г. стал Святополк Изяславич46. Он княжил до 1113 г., когда по просьбе киевлян их князем стал не черниговский Святославич, а переяславский Владимир Мономах, единственный сын Всеволода Ярославича47.
Мономах пытался перестроить политическую систему, связанную с обладанием Киевским княжеством, самым могущественным из всех древне-русских княжеств, закрепив его только за своими потомками от первого брака. После смерти Мономаха в 1125 г. киевский стол получил его старший сын Мстислав, после него — другой сын Мономаха Ярополк, а его должен был сменить старший сын Мстислава Всеволод48. Однако простиравшиеся в далекую будущность планы Мономаха разбились об упорное сопротивление младших Мономаховичей и черниговских Святославичей. В 1139 г. Киев был захвачен черниговским князем Всеволодом Ольговичем49. С это го времени в течение многих десятилетий за Киев пошла упорная борьба между Мономаховичами и черниговскими потомками Святослава Ярославича, которая чаще оканчивалась победой Мономаховичей, стремившихся монополизировать свое право на обладание Киевским княжеством.
Черниговское княжество, полученное от отца Святославом Ярославичем, оставалось за ним до его кончины, хотя Святослав умер киевским князем50. Почти сразу после смерти Святослава Чернигов захватывает его племянник Борис, сын смоленского князя Вячеслава Ярославича. Но захватывает только на 8 дней51. В 1077 г. Чернигов переходит к ставшему киевским князем Всеволоду Ярославичу и к его сыну Владимиру Мономаху. Последний владеет Черниговом до 1094 г., когда под давлением вооруженной силы вынужден был вернуть его Олегу, старшему из живших тогда сыновей Святослава Ярославича52. Вплоть до нашествия Батыя и после него Черниговом, за редчайшими исключениями, владеют потомки Святослава Ярославича. Представители других княжеских линий появляются в Чернигове в силу случайных обстоятельств на несколько месяцев и лишь однажды — на не сколько лет53.
Столь же стабильным до Батыева нашествия было положение Переяславского княжества, управлявшегося Всеволодом Ярославичем и его потомками (исключение — захват Переяславля в 1206 г. черниговским князем Всеволодом Чермным, но в том же году и оставившим его)54. Смоленским княжеством владел Вячеслав Ярославич. Он умер в 1057 г.55
Ему по современной логике должен был бы наследовать его сын Борис, но летопись говорит об ином: «И посадиша Игоря в Смолиньскѣ, из Во лодимеря введше»56. Форма глагола «посадиша» (аорист 3го лица множественного числа) указывает на то, что перевод Игоря из Владимира в Смоленск был осуществлен несколькими лицами. Это, скорее всего, три его старших брата. Игорь умер в 1060 г.57 Согласно новгородско-софийскому своду 30-х гг. XV в. после смерти Ярослава Мудрого его сыновья «разделиша Смоленескъ на три части»58. Ермолинская летопись указывает, что это раз деление произошло после смерти Игоря Ярославича в 1060 г.59 Очевидно, раздел произошел между тремя старшими Ярославичами60. Показательно, что летопись ничего не говорит о доле в Смоленске сына Игоря Бориса. По всей вероятности три старших Ярославича разделили лишившееся взрослого правителя княжество только между собою, не заботясь об интересах других родственников. В конце 60х гг. XI в. видим в Смоленске Ставка Скордятича, боярина киевского князя Изяслава Ярославича, и сына переяславского князя Всеволода Ярославича Владимира Мономаха61. В последующие годы Смоленск находился под властью Всеволода и Мономаха. Однако в 1095–1096 гг. в Смоленске княжил черниговский князь Давыд Святославич62. С 1096 г., после примирения Мономаха с Давыдом Святославичем63, Смоленское княжество сохранялось в руках Владимира Мономаха и его потомков вплоть до 30х гг. XIII в.
Надо полагать, что Владимиро-Волынское княжество, главное на западных границах Руси, после перевода его князя Игоря Ярославича в Смоленск оказалось под властью киевского князя Изяслава. Так можно думать на основании одной ремарки, сохраненной летописью. В 1098 г. киевский князь Святополк Изяславич, выполняя свое обязательство наказать князя Давыда Игоревича, ослепившего Василька Теребовльского, осадил Давыда во Владимире Волынском. Тот покинул город, и Владимир Волынский был занят киевским князем.
Успех окрылил Святополка. Он решил разделаться не только с Давыдом, но заодно и с его жертвой — Васильком Теребовльским и с братом последнего Володарем Перемышльским. Оправданием Святополку было то, что Перемышль и Теребовль, как пишет летопись, — «волость отца моего [и] брата»64. Волость Святополкова брата Ярополка хорошо известна. Это Владимир Волынский, который, как указывалось выше, Ярополк получил в 1078 г. от Всеволода Ярославича. Следовательно, в 70е гг. XI в. Перемышль и Теребовль считались территорией Владимиро-Волынского княжества, которая достигала в таком случае левого берега Днестра в его верхнем течении.
Если Перемышль и Теребовль были «волостью» и отца Святополка Изяслава, то это означает, что он владел Владимиром Волынским, то есть это княжество после 1057 г. оказалось в руках киевского князя и он не делил его с братьями65. После Изяслава во Владимире Волынском до 1078 г. княжил Олег Святославич, которого посадил туда его отец, киевский князь. После Олега киевские князья отдавали Владимир Волынский потомкам князя Изяслава Ярославича или сыну Игоря Ярославича Давыду. Последним владимироволынским князем из таких князей был Ярослав Святополкович (Изяславич), лишившийся княжества в 1118 г.66 С тех пор и до начала XIII в. ВладимироВолынское княжество находилось в руках Владимира Мономаха и его потомства. Лишь в 1206 г. владимироволынский стол был захвачен черниговскими Ольговичами67, но вскоре был возвращен Мономаховичами.
Что касается Полоцкого княжества, то оно явно приобрело самостоятельность после смерти Ярослава Мудрого. Всеслав Полоцкий первоначально помогал киевскому князю и его братьям в борьбе против кочевников68, но когда в южных степях активизировались половцы, отказался от такой помощи. Мало того, в 1065 г. он начал борьбу против Изяслава Киевского, по-видимому, повоевав окрестности Пскова, а затем в 1066 г. захватив и ограбив Новгород69. Это вызвало поход против него трех Ярославичей. На р. Немиге 3 марта 1066 г. произошло кровавое сражение, в котором Всеслав потерпел поражение70.
Спустя 4 месяца Ярославичи вызвали его на переговоры в Оршу, где вероломно арестовали вместе с двумя сыновьями и отправили в заточение в Киев71. Восставшие в 1068 г. киевляне освободили Всеслава и даже сделали своим князем, но в мае 1069 г. Всеслав бежал в родной Полоцк. Вернувшийся на киевский стол Изяслав не оставил Всеслава в покое. На Полоцк были направлены войска, и Всеслав укрылся у скандинавов. Полоцким князем стал сын Изяслава Мстислав. Однако в 1071 г. Всеслав сумел отвоевать Полоцк72. Княжившие в XII в. в Полоцком княжестве сыновья Всеславана следовали буйный нрав своего отца. Они не помогали киевским князьям в их борьбе со Степью. Мало того, Всеславичи предупреждали половцев о военных замыслах потомков Ярослава Мудрого73.
Карательные меры, предпринятые в 1129 г. киевским князем Мстиславом Владимировичем, привели к аресту пяти старших наследников Всеслава Брячиславича и высылке их в Византию. В городах этих князей были посажены киевские наместники74. Но часть полоцких земель осталась в руках внуков Всеслава. В 1139 г. два высланных князя вернулись в Полоцк. Киевские наместники были изгнаны, и вся власть в Полоцком княжестве перешла в руки потомков Всеслава75. Такое положение сохранялось и в XIII в.
Таким образом, рассмотрение истории шести княжеств, образовавшихся после смерти Ярослава Мудрого, обнаруживает их достаточную стабильность и отсутствие переходов князей из одного княжества в другое в результате войн. Итогом войн могло быть только присоединение княжеств. И в последующие десятилетия и даже века княжества, образованные в 1054 г., управлялись, несмотря на некоторые исключения, потомками тех князей, которые впервые получили эти княжества от Ярослава или от Брячислава Полоцкого. Первые правители шести княжеств вели настолько активную политику собственного усиления и обогащения, что даже вопроса о существовании во второй половине XI в. единого государства на древне-русских землях возникнуть не может. Но откуда же у Б.А. Рыбакова появилась дата 1132 г., теперь преобладающая в современных учебниках и литературе по истории Древней Руси? Впервые этот год был назван М.С. Грушевским в его «Iсторiи УкраїниРуси». Он связан со смертью Мстислава, старшего сына Владимира Мономаха. Мстислав умер 15 апреля 1132 г.76 За 7 лет правления в Киеве Мстислав добился немалых успехов. Он сумел отодвинуть половцев за Дон и даже за Волгу, распространить свою власть на Курское и Полоцкое княжества. Рисуя Мстислава продолжателем политических традиций Ярослава, Всеволода и Владимира Мономаха, М.С. Грушевский представлял его как выразителя идей единовластия и борца против распада Киевской державы. Подчеркивал историк и крупное значение столицы этой державы: «Київ, переставши бути реальним полїтичним центром, не став вiд разу на однiм рiвени з иньшими полїтичними осе редками Руської полїтичної системи»77. Как итог, следовало утверждение, что со смертью «Мстислава закiнчуеться перша стадiя в процесї розкладу Київської держави»78.
Несмотря на витиеватость и туманность формулировок М.С. Грушевского, отказ от разъяснения содержания многих собственных определений («Київська держава», «перша стадiя», «руська полїтична система»), указание на связь развития столичного Киева только с существованием единого государства, игнорируя его развитие в составе Киевского княжества, оставление в стороне многих конкретных фактов (история представлена М.С. Грушевским в его «Iсторii УкраїниРуси» «в найзагальнїйших рисах»), основная мысль историка проступает достаточно отчетливо: он старался продемонстрировать длительное существование древней единой «УкраїниРуси». Однако подобная попытка — результат не научных изысканий, а дань политическим настроениям конца XIX — начала XX в. — времени острых социальных и национальных движений в Европе, в которых М.С. Грушевский принимал активное участие. В 1899 г. он стал одним из основателей Украинской националдемократической партии в Галиции, в 1917 г. — Украинской партии социалистовреволюционеров, которые ставили вопрос о консолидации украинских земель и центр такой консолидации видели в австрийской Галиции. Последнее отвечало интересам Генерального штаба АвстроВенгерской империи, разрабатывавшего планы войны с восточным соседом — Николаем II.
Профессор Лембергского (Львовского) университета М.С. Грушевский пользовался поддержкой австрийских властей и рисовал древность в нужных красках. Крупная держава в прошлом, «УкраїнаРусь» должна была стать такой и в будущем за счет территорий Российской империи. Политическое будущее строилось с опорой на прошлое. Однако древние источники свидетельствовали об ином прошлом. Когда в 1127 г. Мстислав Великий вместе с тремя сыновьями, двумя братьями, черниговскими Ольговичами, князьями гродненским и клеческим двинулся на полоцких князей, то сам факт похода, состав его участников свидетельствовали о разделении Руси. Если к этому добавить отказ от похода черниговских Давыдовичей, князей муроморязанского, перемышльского, теребовльского, суздальского (им был Юрий Долгорукий), картина «розкладу Київської держави» станет совершенно очевидной. Но этот период русской истории начался после смерти не Мстислава Великого, а Ярослава Мудрого.
-----------------------------------------------------------------------------------