Атмосфера и людские лица мне как-то напомнили Февраль 17 года в СПб.

Самый торжественный день — вечер — Рима. Объявление итальянской (Римской) империи. Кажется, «погулять» уж было и в самом деле нельзя. Мы до сумерек просидели на Капитолии (у Вячеслава), потом, возвращаясь с ними же, через площадь Венеции, уже загоравшуюся огнями и уже «грулирующую» людьми, — поняли кое-что и раньше знаменитых 11 часов.

Толпа эта, прежде всего, не страшная; лишь «неудобная», благодаря величине (весь Рим!), и лишь из-за неудобства внешнего мы в ней не остались до конца. И еще... Странно сказать, но атмосфера и людские лица мне как-то напомнили Февраль 17 года в СПб. (Красота Рима, движение огней — à part.) Все равно, от чего шла радость в людских глазах и общность подъема. От разного в далеком Феврале и в этом Мае, здесь. Но это была та же радость, тот же подъем, и в них, конечно, что-то от «мечты», как всегда.

Говорю в общем. Констатирую данное. Как оно есть. Вне моих чувств. Февраль — Май. Всячески далекие — и в какой-то точке близкие.

А чувства мои... лучше о них не надо. Даже голые чувства, без всяких размышлений... — да, Февраль, но, ведь, чужой Февраль...