Да и не в одной России, а во всей Европе великая государственная мера 19-го февраля 1861 года произвела глубокое впечатление. Заявления высокого сочувствия к этой мере и лично к Императору, освободившему десятки миллионов людей из рабства, раздались официально в английском парламенте, в берлинском ландтаге, даже в итальянском собрании представителей, несмотря на то, что между туринским и петербургским кабинетами тогда были прерваны дипломатические сношения.

Опасения, с которыми наши пессимисты ожидали рокового дня отмены крепостного состояния, оказались совершенно напрасными: вообще дело прошло вполне благополучно, и оправдались слова Мих<аила> Петр<овича> Погодина, который за несколько дней до 19-го февраля выразился так в своем журнале: «Только невежество и пошлость опасаются беспорядков и замешательств; это значит не иметь понятия о коренных свойствах русского народа...» Все сочувствовавшие делу освобождения торжествовали. Однако ж торжество их и радость были вскоре омрачены известиями из некоторых захолустий, где возникли в среде крестьян недоразумения, вследствие превратного толкования Манифеста, отчасти злоумышленного, а большею частию по невежеству. В некоторых местностях крестьяне ожидали не одного лишь освобождения от помещичьей власти, но и безвозмездной передачи земли в полное их владение; а потому заподозрили подлинность прочитанного им Манифеста, вообразив себе, что настоящая милость Царская - «чистая воля» - скрыта от них помещиками и чиновниками. В этих местах крестьяне прекратили было работы на помещиков и отказались отбывать всякие повинности. В большей части случаев дело разъяснилось миролюбно, без насильственных мер, одним лишь нравственным влиянием людей разумных, заслуживших доверие населения. Но в других, к счастию, немногих местах, не обошлось без крутых мер и даже употребления оружия.

Самый крупный из таких случаев произошел в Казанской губернии, Спасском уезде, в селении Бездне - имении действительного тайного советника графа Мусина-Пушкина. Здесь один из крестьян (Антон Петров) не только смутил своих односельцев, но и замыслил поднять население во всей окрестности. Никакие увещания местной полиции, ни прибывшего предводителя дворянства Молоствова, ни командированного по Высочайшему повелению генерала-майора свиты графа Апраксина, приехавшего в Бездну с двумя адъютантами казанского военного губернатора (генерал-майора Козлянинова), не могли образумить толпу. 12-го апреля приведены были войска. Крестьяне собрались в числе до 5 тысяч человек, вооруженных кольями и дубинами. Граф Апраксин, после всех безуспешных увещеваний, решился прибегнуть к оружию. Сделано было несколько залпов, от которых легло на месте до 55 убитых и ранено 71 человек. Крестьяне разбежались, и тогда началась расправа. Собранною на самом месте преступления военно-судною комиссией главный зачинщик беспорядка Антон Петров приговорен к смертной казни и был тут же, в селе Бездне расстрелян (19-го апреля). Крестьянам же некоторых соседних деревень, не поддавшимся подстрекательствам бездненского народного трибуна и предупредившим даже начальство о его попытках, объявлена была Высочайшая благодарность.

Подобные же столкновения произошли еще в некоторых пунктах Симбирской и Пензенской губерний. Самое упорное сопротивление оказали крестьяне в имении графа Уварова, Чембарского уезда, где выстрелами пехоты убиты 3 крестьянина и ранены 4. В имении Веригина крестьяне разграбили помещичий дом и едва не убили священника. Командированный в Пензенскую губернию генерал-майор свиты Дренякин прибыл 14-го апреля в имение графа Уварова на пятый день происходивших там беспорядков, с двумя батальонами пехоты (Казанского и Тарутинского полков). Появление этой силы заставило крестьян смириться и сознаться, что они были возбуждены превратным толкованием Манифеста священником села Студенки. Но генералу Дренякину не посчастливилось кончить дело столь же благополучно в другом имении, помещика Волкова, селе Кандеевке42, в Керенском уезде. Здесь крестьяне были взволнованы одним раскольником секты молоканов. Генерал Дренякин прибыл туда 16-го апреля, с тремя ротами; крестьян собралось до 10 тысяч человек; в толпе раздавались крики: «воля, воля». Дошло дело до оружия; сделанными тремя залпами убито 8 человек и ранено до 26; но толпа все-таки упорствовала и оставалась в сборе. Тогда генерал Дренякин приказал войскам двинуться на толпу так, чтобы некоторую часть отделить от остальной массы, - что и было исполнено: около 400 человек было оторвано от толпы. Однако ж и эта небольшая часть не смирилась, а заявила, что готова на смерть. Дренякин велел вытаскивать этих несчастных из толпы по одиночке и сечь. Расправа эта продолжалась несколько дней, до 25-го апреля. Крестьяне смирились.

Были отдельные случаи призыва войск и в других губерниях, как, например, во Владимирской, в имении Нарышкиной; в нескольких селениях Симбирской и проч.; но во всех этих местах крестьяне смирялись при первом же появлении войск. Само Министерство внутренних дел в официальном повествовании обо всех этих случаях замечало, что они большею частию ограничивались одними недоразумениями, в которые крестьяне были вначале введены превратными толкованиями Положения людьми невежественными и злонамеренными. Но не странно ли, что в числе всевозможных мер, которые с такою заботливостию принимались правительством из опасения беспорядков между крестьянами по объявлении им свободы, не подумали прежде всего о надлежащем им разъяснении смысла нового закона. Только в циркуляре 8-го мая министр внутренних дел поручал местным начальствам разъяснять крестьянам недоразумение, в которое они впадают, полагая, что Положением 19-го февраля сразу прекращена издельная повинность.

Более всего способствовал прекращению означенных прискорбных недоразумений удачный выбор личностей на должность «мировых посредников». Везде, где эти лица оказались разумными, беспристрастными и заботливыми об интересах крестьян, новые Положения были введены в полном порядке, и с мая месяца уже устроилось крестьянское самоуправление. В официальных известиях, опубликованных Министерством внутренних дел в конце июня, уже заявлялось, что дело вообще пошло на лад. Открытие сельских и волостных управлений везде сопровождалось молебнами и торжествами. В некоторых волостях заявлялось самими крестьянами желание учредить школы.

Таким образом введение в действие Положения 19-го февраля 1861 года в самом начале подавало самые светлые надежды на будущее. Но освобождение крестьянства от крепостной зависимости, то есть отмена собственно крепостного права, было только первым, хотя и самым важным шагом к устройству крестьянского сословия. Для полного осуществления намерений Царя-Освободителя предстояло еще выработать последовательно целый ряд законодательных мер. Отмена крепостного состояния вызывала преобразования во всех инстанциях местного управления и вообще пересмотр значительной части нашего законодательства. От того направления, которое предстояло дать всем этим работам, зависела вся будущность России.

К крайнему прискорбию, возбужденные счастливым началом крестьянского дела светлые надежды - не осуществились. Великое это дело было немедленно же вырвано из тех рук, которые потрудились над ним с любовью и преданностью; оно перешло к таким личностям, которые, не сочувствуя делу, приложили все старания к тому, чтобы исказить его и умалить практические его последствия.