Веселаго Феодосий Федорович. Очерк русской морской истории. — СПб., 1875. Часть I . С. 175


В то время, как флот наш отбивался от шведов у Котлина, неприятель на сухом пути угрожал Петербургу. Генерал Майдель подходил к берегу малой Невы, но встреченный сильным огнем нашей артиллерии должен был отступить. Отражению неприятеля пособили также 2 шнявы и 10 бригантин, присланный Крюйсом от Котлина. Отразив Майделя, комендант Петропавловской крепости Брюс, 15-го числа, приехал к Крюйсу посмотреть, что делается на море, и адмирал не пропустил удобного случая позабавить дорогого гостя особенного рода сюрпризом. После двухдневного крепкого ветра, день 15-го июня выдался прекрасный и на море стоял мертвый штиль. Около полудня, неприятель отдал паруса для просушки и все флагманы собрались обедать на корабль Шпара. Крюйс, пообедав на своем корабле с Брюсом и несколькими офицерами, пригласил петербургского гостя проехаться на берег к батарее Св. Иоанна, обещая показать ему, «как шведский адмирал свои марс-зейльсы (марсели) спустит, решпекту ради российскаго флага». Недогадливый неприятель «был в великом прохладе и увеселении, на литаврах и трубах довольно играя», и вдруг с батареи Св. Иоанна раздались два выстрела, из которых одним сбило на корме адмиральского корабля «разные галдареи»; и вслед за этим, по предварительно сделанному распоряжению, неожиданно открылся по шведам сильный огонь как с Св. Иоанна, так и с вновь построенной и до сих пор незамеченной ими искусно замаскированной батареи. «Неприятель пришел в (такую) неизреченную конфузию и алтернацию», пишет Крюйс, «что они стремглав паруса свои спустили» и немедленно шлюпками, присланными с других судов, адмиральский корабль «не буксировали, но назад тащили», и он, торопясь выдти из под выстрелов, принужден был обрубить свой канат, а «комендант Брюс зело радостен и доволен был о такой малой, однакож благополучной акции».

Крюйс, зная уже по бывшему опыту удачное действие бомб, просил изготовить в Петербурге два или три судна и вооружив их мортирами прислать к флоту. Такие бомбардирские суда устроены были из флейтов или буеров: Вейн-Драгер и Бир-Драгер и присланы к флоту. На судах этих поставлены было три мортиры. В прибавление к принятым предосторожностям из опасения неприятельских брандеров, «смердящего курева или взрывных машин», погрузили, к западу от Кроншлота, еще новый ряд рогаток.

21-го июня, с прибытием новых бомбардирских судов, Крюйс полагал возможным перейти из оборонительного положения в наступательное и думал с бомбардирскими судами и галерами атаковать неприятеля. Но едва наши суда начали сниматься с якоря, как шведы, стоявшие в трех верстах, заметив движение в нашем флоте, поспешили уйти в море, «на фордевинд побежали, пишет Крюйс, аки бы их кто гнал». Только плоскодонный 24-х пушечный фрегат, проходя мимо стоявшей на косе батареи Толбухина, разрядил по ней все свои орудия, поворачиваясь попеременно обоими бортами. Получив известие, что шведский флот, отойдя от Котлина, стоит у острова Биорко и при нем собрано «много мелких судов и плотов», Крюйс с своей стороны стал готовиться к приему неприятеля и усиливал оборону. На Котлинской косе, на месте первой шведской высадки, он поставил, кроме трех бывших там орудий, еще взятые с кораблей двенадцать 6-ти фунтовых пушек и под каждую из них, для облегчения перевозки, приказал сделать род саней. Для наблюдения за неприятелем, по берегу расставили «добрых матрос», и для обмана шведов поставили по мелям фальшивые вехи.

10-го июля явились два шведские бота, для промера глубины между финляндским берегом и Котлином, но заметив движение наших двух шняв и полугалер — удалились. Убедясь из этого, что неприятель готовится к новой высадке десанта, Крюйс приказал полкам Толбухина и Островского иметь в готовности лопаты и топоры, на случай постройки новых укреплений, для сооружения которых прислан был поручик Гальсон. Созвав к себе на фрегат офицеров, внце-адмирал «увещал, дабы были верные и обещал оным повышение, которые себя покажут» в случае нападения, велел открывать огонь только тогда, когда неприятель будет в самом близком расстоянии от берега или даже когда выйдет на берег.

14-го июля, во 2-м или в 3-м часу пополуночи, показались 24 неприятельских судна, идущие под финляндским берегом. Около 5-го часа 4 корабля отделились от флота и, обойдя западную оконечность Котлина, бросили якоря в такой близости от берега, как только позволяла глубина. Главные же силы флота, с мелкими судами, стали на глубине 4-х сажен, расположась полумесяцем около северного берега острова. Сделанные с берега пять выстрелов, по кораблю адмирала Анкерштерна, были так удачны, что произведенный ими у самой грузовой ватерлинии пробоины заставили, для их заделки, накренить корабль, передвинув пушки на один борт. С 6-го часа неприятель начал со всех своих кораблей обстреливать берег: но это, благодаря разумной распорядительности русских, не сделало им никакого вреда: находившиеся под командою Толбухина 2 200 человек, по сделанному заранее распоряжению, прилегли к земле за укреплениями и вообще в закрытых от неприятеля местах, имея в готовности пушки, заряженные ядром и картечью. В 11-м часу канонада кончилась и в полдень шлюпки с десантом отправились к берегу. Встреченные ядрами и картечью, шведы храбро подошли на ружейный выстрел и достигнув мелкого места, выскочили из шлюпок и пошли вброд, полагая, что глубина к берегу естественно будет уменьшаться. Но, к несчастию их, мель, остановившая шлюпки, была род острова, а между нею и берегом находился пролив, в иных местах которого вода была по горло, а в других и вовсе покрывала человека. Это непредвиденное обстоятельство заставило неприятеля остановиться и, под сильным огнем нашей артиллерии, в таком беспорядке броситься на шлюпки, что некоторые из них опрокинулись. Наши войска, преследовали отступавших и могли вытащить из воды только 7 офицеров и 28 нижних чинов, которые были изранены и не успели добраться до своих гребных судов. У одного из пленных, капитана Онгера, было 11 ран, а у других по 6-ти по 7-ми. Впоследствии к берегу прибило до 400 трупов и по свидетельству самих шведов они в атом деле потеряли 560 человек убитыми и утонувшими и 114 ранеными. Потеря русских состояла в 29-ти убитых и 50-ти раненых. Наши солдаты подобрали в воде до 500 неприятельских мушкетов, которые заряжены были пулями, разрезанными на четверо, и «вбиты лошадиными волосами, да сверх пули по 4 пули небольших. Этот варварский снаряд значительно усиливал опасность раны и трудность ее излечения.

Впоследствии, в исходе июля, к нашему флоту присоединились суда прибывшие с Олонецкой верфи с шаутбенахтом Боцисом: фрегат, четыре шнявы и три галеры. Так как неприятельские крейсеры держались в виду нашего флота, то 18-го августа Крюйс, воспользовавшись штилем, решился напасть на шведский «заставной корабль» (крейсер) Ревель, высланный для наблюдения за нашим флотом. С 7-ю галерами, сам вице-адмирал пошел к кораблю и открыл по нем огонь, но задувший и усилившийся западный ветер дал возможность неприятельскому крейсеру уйти от галер. Во время перестрелки, продолжавшейся часа три, на одной из наших галер убито 5 и ранено 15 человек. У Котлина это было уже последнее столкновение со шведами. Нельзя не обратить внимания, что главною причиною страшного поражения шведов при высадке десанта было непростительное с их стороны непонимание важности значения этой местности. Беспечность доходила до того, что владея Котлином такое долгое время, шведы не подумали заблаговременно о промере глубины у его берегов и должны были взяться за это только под выстрелами русских батарей.