Историческая иллюстрация
Русская историческая живопись. 1880-е годы. «У земской больницы».
Автор: Загорский Николай Петрович.
78 x 103 см.
Холст, масло.
1886.
Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Вересаев Викентий Викентьевич. Записки врача. // Вересаев В. В., Полное собрание сочинений в 4 томах. Т. 1. М. Издательство "Правда", 1985 г. …У меня был товарищ по университету, по фамилии Петров. Окончив курс, он поступил земским врачом в глухой уезд одной из восточных губерний, и я потерял его из виду. Года два назад в газетах, сначала провинциальных, потом и столичных, был опубликован возмутительный случай, героем которого оказался как раз этот мой товарищ. В деревне N. - сообщали газеты, - волостной старшина поел гнилой рыбы и заболел. Он послал в соседнее местечко за земским врачом Петровым. Петров вместо себя прислал фельдшера. Больному становилось хуже. Он вторично послал за врачом, но приехал опять фельдшер. К утру старшина умер. Как оказалось, доктор Петров был в ту ночь мертвецки пьян. Земство немедленно уволило его. Месяца два имя Петрова не сходило со столбцов газет и прославилось на всю Россию. Через полгода я увидел Петрова у себя в Петербурге; он приехал искать места и зашел ко мне. Загорелый и неуклюжий, в крахмальной манишке, к которой он не привык, Петров сидел, понурив лохматую голову, и рассказывал мне о случившемся. - Все так и было, как в газетах описано, - верно. У нас была тогда ярмарка; амбулаторный прием в такие дни громадный, пришлось принять около двухсот человек, - ты-то поймешь, что это значит. А в ночь перед этим позвали на роды в. Щегловку, делал поворот, воротился дамой как раз к приему, только стакан чаю и успел выпить. На ярмарку съехались кой-какие приятели. Сели мы вечером за винт, потом выпили. Выпито было действительно основательно. Идет этак неделя за неделей, месяц за месяцем, треплют тебя во все стороны, - так, брат, иной раз замутит, что и на свет не глядел бы. И я уж знаю о себе: подойдет такая линия, - бывает это раз пять-шесть в год, - задашь себе встряску, выпьешь, как следует, - непременно так, чтоб в похмелье быть, как в аду, - ну, и опять свеж и бодр... Воротился я, значит, домой. Зовут к больному, - «помирает». Грешный человек, не мог ехать, - пришлось бы больничному мужику взваливать меня на телегу... Ну, вот и случилось... Он молчал. - Ты, брат, не знаешь, что такое земская служба... Со всеми нужно ладить, от всякого зависишь. Больные приходят, когда хотят, и днем, и ночью, как откажешь? Иной мужик едет лошадь подковать, проездом завернет к тебе: нельзя ли приехать, баба помирает. Едешь за пять верст: «Где больная?» - «А она сейчас рожь ушла жать...». Участок у меня в пятьдесят верст, два фельдшерских пункта в разных концах, каждый я обязан посетить по два раза в месяц. Спишь и ешь черт знает как. И это изо дня в день, без праздников, без перерыву. Дома сынишка лежит в скарлатине, а ты поезжай... Крайне тяжелая служба! Он задумался, положив руки на колени. - Служба крайне тяжелая! - повторил он и снова замолчал. - В газетах пишут: «д-р Петров был пьян». Верно, я был пьян, и это очень нехорошо. Все вправе возмущаться. Но сами-то они, - ведь девяносто девять из них на сто весьма не прочь выпить, не раз бывают пьяны и в вину этого себе не ставят. Они только не могут понять, что другому человеку ни одна минута его жизни не отдана в его полное распоряжение. А это, брат, ох, как тяжело, - не дай бог никому!.. Я позволю себе познакомить читателя еще с одной газетной заметкой: «Петербург в настоящее время буквально может быть назван «беспомощным», - писал в июле 1898 г. хроникер «Петербургской газеты», г. В. П. - В течение последней недели мне три раза пришлось убеждаться в том, что летом столичные обыватели совершенно лишены медицинской помощи. Летом Петербуржец не смеет болеть, иначе ему придется очень плохо: он рискует не найти доктора...». Рассказав, как ему и некоторым из его знакомых пришлось тщетно искать по всему Петербургу врача, г. В. П. заканчивает свою заметку следующими «очень интересными принципиальными вопросами»: «Имеют ли право врачи так неглижировать своими отношениями к пациентам, как они делают это в настоящее время? Являются ли врачи безусловно свободными людьми, могущими располагать своим временем по личному желанию? Короче, служат ли они обществу или нет?». Вопросы, действительно, интересные. Служат ли врачи обществу или нет? Ведь всякое служение предполагает, по крайней мере, хоть какую-нибудь взаимность обязанностей. Врачи уезжают на лето из Петербурга, - одни, чтоб отдохнуть от зимней работы, другие - потому, что прожить летом практикою в обезлюдевшем Петербурге трудно. Они должны оставаться, так как могут понадобиться г-ну В. П. и его знакомым, которые брезгуют работающими и летом больницами и думскими врачами. Ну, а если г. В. П. и его знакомые будут здоровы, позаботятся ли они о том, чтоб окупить содержание оставшихся для них врачей? С какой стати! Пусть живут как хотят, но пусть каждую минуту будут готовы к услугам г-на В. П. Заметка хроникера «Петербургской газеты» ценна тою наивною грубостью и прямотою, с которою она высказывает господствующий в публике взгляд на законность и необходимость закрепощения врачей. «Являются ли врачи безусловно свободными людьми, могущими располагать своим временем по личному желанию?». Речь тут идет не о служащих врачах, которые, принимая выгоды и обеспечение службы, тем самым, конечно, отказываются от «безусловной свободы»; речь - о врачах вообще, по отношению к которым люди самих себя не считают связанными решительно ничем. С грозным, пристальным и беспощадным вниманием следят они за каждым шагом врача: «служи обществу», будь героем и подвижником, не смей пользоваться «непонятным обычаем» отдыхать; а когда ты истреплешься или погибнешь на работе, то нам до тебя нет никакого дела. |
Суд Божий допускался, когда исчерпывались все обыкновенные средства
В обжорке съедались все те продукты, какие нельзя было продать в лавках и даже в палатках Охотного. Товар для бедноты — слегка протухший, «крысами траченый»
Мы будем, как можно чаще, говорить: «Россия, помни о твоей смертности!»
Известную долю влияния на накопление недоимок имеют также запутанность волостного счетоводства и несвоевременность требования платежей
Собрав до 120 стрелков, он неожиданно и без выстрелов бросился во фланг турецкой цепи и заставил ее обратиться в бегство
Проявился у нас жид какой-то; и отколе его принесло – кто его знает?
Опять ударил я на неприятеля, лишь только его нашел, и разбил оного совершенно
Не только Сююнбека, но и вся Казань проливала слезы, узнав, что сию несчастную как пленницу выдают Государю Московскому
В продолжение четырех часов Невельский храбро отбивался от своего грозного противника
Сего числа в 8 ч 20 мин утра крейсер «Рюрик» отвалил от пристани Балтийского завода для следования в Кронштадт.
|