Историческая иллюстрация
Русская историческая живопись. 1794 год; 27-28 июля. «9-е Термидора».
Автор: Якоби Валерий Иванович.
85 x 152,9 см.
Холст, масло.
1864.
Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Алданов Марк Александрович. Девятое Термидора. (1921) // Алданов М.А.. Собрание сочинений в шести томах. Том 1. Москва, Издательство "Пресса", 1993. … Его принесли изувеченным в Консьержери в одиннадцатом часу утра. Неподвижно лежал он на носилках, глотая кровь из раны во рту. Рана причиняла сверлящую, нестерпимую боль. Но душевные страдания Робеспьера были еще ужасней. Весь остаток ночи, после падения Ратуши, над ним издевались, его оскорбляли. К глумлению врагов он был почти равнодушен. Но он видел, что его осыпают бранью толпа, стража, носильщики, прислуга Конвента, тот самый народ, который благоговейно на него молился. Около Неподкупного суетился мальчик-жандарм и с жаром рассказывал публике, что это он убил диктатора. Мальчика поздравляли, жали ему руку и спрашивали его фамилию. Свою фамилию он называл скороговоркой: Meda; она была в действительности на одну букву длиннее. [Merde -- дерьмо (франц.)] Но юноша рассчитывал, что теперь исходатайствует сокращение неблагозвучного имени, которое с детства отравляло ему жизнь. Рано утром Робеспьеру сделали перевязку. Запустив руку в рот бывшего диктатора, врач грубо выдернул из раздробленной выстрелом челюсти несколько зубов и осколок кости. «Во все время перевязки чудовище не сводило с меня глаз, не произнося ни единого слова», -- записал врач в медицинский протокол. Затем под охраной войск Робеспьера отнесли в Консьержери. В тюрьме, не смыкавшей ночью глаз после увоза на эшафот сорока пяти осужденных, уже знали все. Заключенные неудержимо высыпали навстречу новому узнику. Стража окружила его стеной на пути в камеру, смежную с темницей казненной королевы. С криками ярости заключенные рвались к диктатору. Смотритель почтительно, их успокаивал, утешая близостью освобожденья. За носилками, не смотря по сторонам и высоко подняв голову, шел Сен-Жюст, как всегда спокойный, бесстрастный, красивый в своем нарядном белом костюме. Носилки положили на пол крохотной камеры. Собака смотрителя ласково лизнула раненого. Хозяин толкнул ее ногой и назвал проклятым Робеспьером. Бывший диктатор последним усилием приподнялся на носилках и знаком попросил, чтобы ему дали перо и бумагу. Победители предвидели эту просьбу и заранее строго запретили ее исполнить: слишком много секретов о каждом из них знал побежденный диктатор. -- Зачем тебе перо, Неподкупный? -- пошутил смотритель. -- Теперь уже не стоит писать Верховному Существу. Из галереи тюрьмы, со двора, с большой лестницы Дворца Правосудия, на которой стоял толпой народ, доносился гул мщения и ненависти. Робеспьер уже больше ничего не слышал. Мысль его покидала землю и переносилась в тот, другой, лучший мир, где вечером -- это он знал твердо -- с радостной улыбкой его должен был встретить дух Жан-Жака Руссо… |
Суд Божий допускался, когда исчерпывались все обыкновенные средства
В обжорке съедались все те продукты, какие нельзя было продать в лавках и даже в палатках Охотного. Товар для бедноты — слегка протухший, «крысами траченый»
Мы будем, как можно чаще, говорить: «Россия, помни о твоей смертности!»
Известную долю влияния на накопление недоимок имеют также запутанность волостного счетоводства и несвоевременность требования платежей
Собрав до 120 стрелков, он неожиданно и без выстрелов бросился во фланг турецкой цепи и заставил ее обратиться в бегство
Проявился у нас жид какой-то; и отколе его принесло – кто его знает?
Опять ударил я на неприятеля, лишь только его нашел, и разбил оного совершенно
Не только Сююнбека, но и вся Казань проливала слезы, узнав, что сию несчастную как пленницу выдают Государю Московскому
В продолжение четырех часов Невельский храбро отбивался от своего грозного противника
Сего числа в 8 ч 20 мин утра крейсер «Рюрик» отвалил от пристани Балтийского завода для следования в Кронштадт.
|