Сегодня и вчера

Щепкин Е.Н. Русско-Австрийский союз во время Семилетней войны // Журнал Министерства народного просвещения. Часть CCCXXX. — СПб., 1900.


Австрийскому послу и без того предстояло еще сгладить неприятное впечатление, которое оставляли в С.-Петербурге жалобы Михаила Бестужева. Брат канцлера сообщал, что перед отъездом из Вены он получил в подарок портреты императорской четы ценою около 7 тысяч талеров с аграфами в тысячу талеров, да 1500 дукатов на дорогу. Елизавете такие подарки показались недостаточными, и она несколько раз при всех за столом подымала об этом разговор, прибавляя, что ее посол мог продолжать свое путешествие и без этих 1500 дукатов. Тщетно Претлак ссылался в разговоре с А. Бестужевым на то, что при каждом дворе есть установившийся обычай для подарков послам, от которого трудно уклоняться; да и Мих. Бестужеву следовало, по его мнению, оценивать портреты не по-еврейски, во сколько они обошлись, а сообразно тому расположению императрицы, с которым они даны. Канцлер все-таки советовал прислать задним числом прямо, в С.-Петербург еще хотя бы золотую шпагу и набалдашник с бриллиантами на трость тысяч в 7, в 8 гульденов под предлогом, якобы эти вещи не были еще готовы при отъезде посла. Зато Бестужев мог успокоить Претлака, что путешествие императрицы Елизаветы в Москву не отвлечет русского войска от границ Пруссии; напротив, было решено двинуть из внутренних частей империи еще 36 тысяч человек и расположить их в треугольнике между С.-Петербургом, Нарвой и Новгородом. Чтобы успокоить французский двор, который с 1749 г. вследствие ложных сообщений шведов и Пруссии был в постоянной тревоге за Финляндию, Бестужев соглашался понизить число войска в русской Финляндии; генерал-лейтенант Броун вывел оттуда 9 батальонов и 500 казаков и, тогда как Швеция в своей половине Финляндии держала 17 тысяч человек войска, с русской стороны оставалось всего лишь 12 батальонов и полк драгун, не считая, впрочем, гарнизонов. Претлак желал, чтобы венский двор довел это до сведения Франции. Сам он собирался уже покидать С.-Петербург и вел переговоры о выборе преемника. Он отдавал должное способностям и опытности гр. Эстергази, но считал этого дипломата мало подходящим для поста в России; еще со времени его службы при саксонском дворе, имя Эстергази стало здесь будто бы ненавистным вследствие враждебных донесений русского посланника гр. Бестужева. Претлак мог указать только на лично известного ему гр. Гацфельда, хотя тот и не служил еще никогда по дипломатии; конечно, лучшим исходом было бы, если бы гр. Коллоредо в свое время остался в С.-Петербурге, где он успел уже освоиться с делами и снискать всеобщее расположение.

Но среди этих мыслей о выборе себе преемника Претлак был встревожен новыми осложнениями в русско-австрийских отношениях: саксонский курфюрст обратился к Елизавете с просьбой защитить его от несправедливых требований и угроз прусского короля; представитель Англии должен был поддержать эту просьбу всем своим влиянием; но главный враг Фридриха II и душа союза, нараставшего против Пруссии, русский канцлер Бестужев вдруг как раз теперь открыл перед союзниками свое безвыходное положение, к которому привели его неоплатные долги и растрата казенных денег…