Сегодня и вчера

Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1868. Июль-Сентябрь. Книга третья. — М.,1868. С. 237.

Письмо князя А. Н. Голицына к юрьевскому архимандриту Фотию.

Личность Князя А. Н. Голицына, имевшего такое важное значение в религиозных делах нашего Отечества, доселе остается загадочною. Прилагаемые письма — несомненное свидетельство его религиозного живого чувства, по-видимому чистого Православного. Между тем известно, что он горячо покровительствовал Квакерам. Под его защитою собирались в Михайловском замке последователи секты Татариновой, и, говорят, по его влиянию, Александр I-й считался восприемным отцом сына Татариновой. Он защищал Духоборцев; посещал неоднократно Селиванова, и покровительствовал ему во время ссылки его; все Мистико-Масонские общества с своими изданиями и своею деятельностью считали его главным своим защитником. Но, вместе с тем, он с благоговением преклонялся пред всяким Православным подвижником благочестия и горячим ревнителем Веры. Кажется, ему дорого было проявление благочестия, какую бы форму оно ни принимало. Он ценил одно чувство; положительные верования для него не составляли существенного. Известно, что Фотий, поддерживаемый Аракчеевым и Шишковым, начал с ним решительную борьбу, как с врагом Православия, кончившуюся удалением А. Н. Голицына от должности Министра Народного Просвещения и Духовных Дел.

При личных столкновениях и при заочных отзывах Фотий не щадил своего противника, называя его врагом Церкви и Отечества; но Князь А. Н. Голицын, кажется, и во время борьбы сохранял какое-то уважение к этому мощному характеру. Когда Фотий громко изрекал на него проклятия, Голицын просил у него благословения.

О. Б.

Письмо 1.

Теперь расскажу Вам одно происшествие, которое мне чувствительно и умилительно было. Я не знаю, известно ли Вам, что Буряты, народ идолопоклоннический у нас в Сибири, несколько тому лет назад, услышав, что Библейское Общество переводит Священное Писание на разные языки, собрали, чрез родоначальника своего, 12 000 рублей, и прислали к нам оные, чтобы мы перевели на их язык слово Божие и им доставили. Мы не знали, как к сему приступить, что у них за язык, и кому поручить. Наконец прислали они к нам двух Бурят, чтобы их научить по-русски, и потом чтобы они перевели им Библию. Буряты сего успели в Русском языке, и один из них отправился восвояси, и Иркутским Преосвященным окрещен. Оставался здесь другой чрезвычайно хорошего сердца человек. Он перевел Евангелиста Матвея, и начал чувствовать отвращение к идолам, которых он привез с собою, потом перевел Святого Иоанна, и уже четвертый год, как он сердцем начал любить Спасителя, крещении же не мог получить по разным причинам. Как вдруг открылась в нем пресильная чахотка, и Доктор объявил, что он двух недель не проживет. Я тотчас написал к Преосвященному Митрополиту Серафиму, описав все, что с ним происходило. Учить его и времени уже не доставало, и выучен он был Господом. Митрополит назначил Священника, чтобы его крестить в постели; ибо он так был слаб, что не мог встать с оной. Я был отцом крестным его, и когда я к нему вошел и спросил его: «Какое имя хочет он иметь?», мне отвечал, чтобы я выбрал имя ему, и я предложить ему имя Иоанн, на что он охотно и согласился. По крещении он приобщен Святых Таин, и в день после того скончался. Я был у него за день, и принес ему крест деревянный, освященный на Гробе Господнем и лежавший 40 дней на Голгофе. Я об оном рассказав, отдал, он схватил крест и не выпускал из рук, держа его крепко до самой кончины. Я его спросил: «Рад ли ты, Что сподобил тебя Господь принять в свою Церковь?» Он слабым голосом отвечал: «Я тело сердцем». Чудное было сие зрелище: на одре смертном лежащий идолопоклонник, отрекающийся от идолов, а на стене у него образ Спасителя в терновом венце, коему он покланялся и веровал, Благовещения образ и четырех Евангелистов. Помолитесь о душе сего новопросвещенного Иоанна, до приимет Господь его в обители свои вечныя.

1822