Александр I предлагал побежденному Наполеону убежище в России.

«21 марта (2 апреля) сенат объявил Наполеона и всех Членов его семейства лишенными престола. Вслед за тем Талейран представил сенат Императору Александру. Государь сказал сенаторам: «Человек, называвшийся моим союзником, несправедливо вторгнулся в мои владения. Я вел войну с ним, а не с Францией. Я друг Французов. Настоящий поступок ваш усугубляет эти чувства. Справедливость и благоразумие требуют даровать Франции учреждения твердые и свободные, сообразные просвещению века. Союзники мои и Я Сам будем покровительствовать независимость ваших совещаний».

Затем, остановясь на минуту, Александр продолжал : «В доказательство Моего желания заключить с вашим народом прочный союз, возвращаю всех французских пленных, находящихся в России. Временное правительство уже просило Меня о том; уступаю их сенату, в уважение сделанного им сегодня определения»

В тот же день, еще утром, Коленкур, испросив дозволение снова представиться Императору Александру, покушался склонить его в пользу Наполеона. Государь принял весьма ласково благородного сановника, преданного Его противнику, но остался непреклонным в Своем намерении — не мириться с Наполеоном.

«Поезжайте к нему, — сказал Государь; ваше присутствие в Париже возбуждает сомнения многих людей, насчет решимости моей и Моих союзников. Я не питаю никакой ненависти к Наполеону. Он несчастен, и этого довольно, чтобы заставить Меня позабыть зло, сделанное им в России. Но Франция, Европа, имеют нужду в спокойствии и не могут иметь его при Наполеоне. Пусть он требует, что пожелает собственно для себя; мы готовы дать ему всякое убежище. Если бы он согласился удалиться в Мои владения, то нашел бы там великолепное, и что еще лучше, радушное гостеприимство. Мы дали бы с ним великий пример Свету. Я — предложив, он — приняв это убежище. Но мы не можем вести с ним переговоров ни о чем, кроме его отречения»

Напрасно Коленкур старался узнать, мог ли Наполеон, отказавшись от престола, сохранить его для своего сына. Государь не дал на то определенного ответа, однакоже заверил его, что вопрос о восстановлении Бурбонов еще не решен окончательно. «Оставим все это, — сказал Александр, —и займемся лучше устройством личной судьбы Наполеона».

Тогда Коленкур спросил: не дадут ли ему Тоскану? — «Конечно, Тоскана мало значит по сравнению с Французской империей, отвечал Государь, но как вы могли подумать, чтобы Союзники, и в особенности Австрийцы, оставили Наполеона на материке Европы?» А Парма, А Лукка? — «Нет, нет, ничего на Мматерике!Остров пожалуй! Может быть —Корсику». — Но Корсика принадлежит Франции, заметил Коленкур, и Наполеон не может принять ее. — «Ну так остров Эльбу, — сказал Государь, — но только поезжайте и скорее побудите его покориться необходимости. Для него будет сделано все, что только возможно. Я воздам должное человеку великому и несчастному».