Сегодня и вчера


Герб рода графов Аракчеевых

Оригинальная гравюра из издания:
Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи.
Часть IX. СПб.,1816

Фрагмент.
Смотреть полностью.

Жители, лишенные подмоги своих детей, ходивших в школы, должны были работать без устали, либо отмечались «ленивыми» и подлежали взысканию.


Богданович Модест Иванович. История царствования императора Александра I и России в его время. Том VI .СПб., 1871

...Распространение военных поселений, в последнее время царствования Александра I, уже не встречало явного сопротивления: но тем не менее они подвергались порицанию в общественном мнении и внушали ужас в народе. Во всех местах, где не было поселений, опасались подвергнуться такой же участи, какая постигла военных поселян.

Посещение дальних губерний Государем, которого прежде встречали с восторгом и напутствовали благословениями, внушало сомнение и страх, с тех пор как разнеслись слухи, будто бы «он осматривает места, предназначенные для военных поселений». Напрасно Аракчеев думал и уверял Государя, будто бы военные поселения, призренные правительством и обеспеченные помощью в случае неурожаев, пожаров и других бедствий, благоденствовали по сравнению с государственными крестьянами.

Народ отвергал и льготы ему даруемые, и удобства жизни, несогласные с его вековым бытом. А граф Аракчеев приписывал отвращение к военным поселениям неразумию и предубеждениям крестьян, не понимавших своей собственной пользы, либо злонамеренным внушениям врагов общественного порядка, что совершенно согласовалось с тогдашним мрачным настроением мыслей Императора Александра.

...

Положение новгородских и белорусских крестьян по неудовлетворительному плодородию страны и другим причинам таково, что всякая перемена в их образе жизни, по-видимому, должна была улучшить быт их. В действительности же неведение ближайших распорядителей дела о нуждах и привычках коренных обитателей повело к тому, что прежние неудобства их обычной жизни заменились другими, бывшими, или ( что почти одно и тоже) казавшимися им более тяжкими.

Но всего тягостнее для них было бремя постоянной ответственности. Хозяин поселенного участка отвечал и за успех ежедневной своей работы, и за свой рабочий и домашний скот, и за содержание в порядке ограды кругом своего двора, и за чистку улицы перед домом. Хозяйка отвечала за каждую случайно пропавшую домашнюю птицу, за сор, не выметенный из избы, за ухват и кочергу, не поставленные на место. Коренные жители, лишенные подмоги своих детей, ходивших в школы, должны были работать без устали, либо отмечались «ленивыми» и подлежали взысканию. А между тем, все не достигшие 45-летнего возраста обучались фронту, причем, по общепринятому в то время обычаю, знание маршировки и ружейных приемов вколачивалось палками

Чертеж дома военного
поселения на юге России
с автографом А.А. Аракчеева.
1820-е гг.
Военные поселения. 1810—1857. Воспоминания поселянина

Исторический Вестник. 1886. Т. XXV. С. 352—356

«...Когда в первый раз прислали к нам солдат в деревню и у каждого хозяина поставили по одному солдату, мы себе думаем, да и слухи-то идут, что и нас сделают солдатами. Солдаты пришли, а зачем? Мы не знаем. Они нам ничего не говорят, живут себе несколько времени; должно быть, они и сами-то ничего не знали; так время и бредет.

Вдруг однажды в полночь десятский стучит под окном и кричит: «В Божонку на скоп». Наши мужички собрались и стали советоваться, думают, с какой стати в Божонку на скоп? Это какая-нибудь новость пришла! Слухи-то идут, что сделают солдатами, да и солдатов-то нагнана целая деревня, так уж верно есть что-нибудь новенькое, небывалое, а иные говорят: да уж недаром ночью требуют, верно дня-то мало. Не пойдем, говорят, в Божонку на скоп, туда уже не за добром зовут, а пойдемте лучше в монастырь, будем просить строителя, чтобы он нас на это время скрыл в монастыре, а там вперед, что Бог даст, «что миру, то и бабину сыну». Пришли мы в монастырь...

А в деревню Эстьяны нагнали солдатов — ужасть сколько: везде дневальные, во всех переулках и заулках, около домов — везде все дежурные да караульные, так что тут никак нельзя скрыться. Прежде еще было объявлено, что кто сам пожелает бриться, тому жалуют шестьдесят рублей ассигнациями денег. Вот как понасиделись наши мужички взаперти на дворе, как пошло уже на десятые-то сутки, один какой-то удалец, говорят, вылез на крышу и кричит: бриться желаю! Его сейчас сняли с крыши тую же минуту, покормили, обрили, шинель надели и шестьдесят рублей денег ему дали. На него глядя, еще никак человек пять пожелали бриться, и тем тоже выдали по шестидесяти рублей. А прочие сидели, сидели, а, наконец, надо же что-нибудь делать; хоть сколько ни сиди, все тому же быть, да еще и слухи-то пошли, что как двенадцать суток отсидят да не сдадутся, то расстреляют. Все сделались такие смирненькие, что, говорят, верно делать нечего, надо повиноваться; верно время-то пришло, надо времю повиноваться! Ну, и сдались. Всех их обрили, шинели на них понадевали и — готовы.

Вот и до нас слухи дошли, что они сдались бриться. И мы стали думать то же самое: сколько ни живи в монастыре, а все надо являться домой.

Когда я пришел домой, то у нас было семнадцать постояльцев. Вот мы и живем дома дня два или три, хорошенько не помню, нам ничего от солдатов нет худого. Вдруг через несколько дней к нам в деревню привезли два воза шинелей. Нас всех собрали в одну избу и стали раздавать каждому по шинели толстой простого солдатского сукна да по шинели тонкого серо-немецкого сукна; это, говорят, австрийский король отпустил на всю армию тонкого сукна. Роздали нам шинели, а сшиты они были на живую нитку, ни крючков, ни пуговок. Надели на нас эти шинели; волосы у нас не стрижены, бороды не бриты: так-то некрасиво, как поглядишь со стороны, как чучелы какие! Так опять живем с неделю и не знаем, что нам будет.

Вдруг в самую полночь стучит десятский под окошком: «К шинелям крючки нашивать, завтра к начальнику на смотр!» Тут, брат, некогда зевать, принялись за работу; у иного еще крючков-то и в вестях нет, сейчас разыскал проволоки кусок, загнул кой-какие крючки, и ладно. На другой день приехал какой-то начальник, осмотрел нас всех и говорит: «Ах! Вот отлично, вот так молодчики!» С тем и уехал.

Так это дело шло да брело, мы волосы-то носили от зимнего Николы до Троицы, а потом перед Троицей повестили нас на ротный двор. Ротный двор у нас был в Губареве; туда нас и согнали добрых молодцов, да там нам и бороды, и волосы очистили, а потом нас отпустили. Пришли мы домой, наши бабы как завоют, заголосят; иная и мужика своего не узнала. С этих пор стали выдавать нам помаленьку муницу (амуницию): когда галстучек, когда набрюшничек, когда что, все это помаленьку выдавали да нас постепенно приучали кой к чему. Потом, наконец, уже выдали и ружья, да и стали нас уже поучивать, как в карауле стоять, как ружья в сошки становить да выбежать, когда поедет и пойдет мимо караула начальник, и как ему честь отдавать.

... Пошли строгости да чистота в избах, пока еще не перешли в связи. Печку чтобы топил и до свету, в избе чтобы было чисто, не было чего висячего, как в господской горнице. Печка чтобы была бела как снег, а чуть что не понравится, то сейчас бабе трепка. Чтобы вечером, как зажечь лучину — чистая беда — как будто бы ночной тут и стоял, али дневальный — сейчас к тебе в избу и, ничего тебе не говоря, хватит — да и на ротный двор; а уж туда стащит, так добра маленько; оттуда которая баба воротится, так закажет другу и недругу лучину жечь. Это все еще было по деревням, а потом, когда нас перевели в связи, тут еще тошнее стало, зимой снег так донимал, что любо. Зимы-то были морозные, снежные. Две линии надо было чистить: заднюю, по которой ездили постоянно все, и переднюю против окошек. С этой передней линии-то зимой только и знали, что снег чистили, да летом чистоту водили: по ней ездило только высокое начальство — граф или какой-нибудь генерал. Если в хозяйстве баба была одна, так она только и знай, что за чистотой смотри, другого дела и справлять некогда. Утром вставай с полночи да все чисти, чтобы к утру был пол вымыт, печка выбелена и все в исправности. А как подходит время к смотру, то еще хуже донимают...»





Касательно пользы и употребления отечественных лечебных средств
Обыкновенной предварительной операцией было отыскивание на теле подсудимой «ведовской печати»
«...Я решился назначить дядю Сергея в Москву генерал-губернатором вместо Долгорукова, выжившего за последнее время совершенно из ума»
Отрубленную голову насадили на пику и водрузили на крышу Вестминстерского дворца, где она находилась на всеобщем обозрении 30 лет.
Русские штурмуют Пекин
«О самодержавии теперь мечтают и будут мечтать так, как раньше мечтали о социализме».
В понятие животного входит понятие самодвижущегося предмета
Достигнутое соглашение повергло христианскую Европу в шок.
Как принц персидский вез в Петербург алмаз «Шах» и извинения за смерть Грибоедова.
После 13 лет управления Потемкиным Новороссией, в ней прибыло 600 000 жителей, то есть прибывало в год почти до 43 т. человек



Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"