Российский архив. Том XV

Оглавление

Письма княжны Татьяны Константиновны князю Иоанну Константиновичу. 1908—1910 гг.

Татьяна Константиновна, княжна. Письмо брату Иоанну Константиновичу, 3 июля 1908 г. Стрельна // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2007. — [Т. XV]. — С. 456—457.

Стрельна



3 июля 1908 г.



9 ч у



Дорогой Иоанчик!



Поздравляю тебя с твоими прошедшими рождениями и «тезоименитством». Я в таком настроении, когда не знаешь, что писать. Сегодня чудесная погода. Вероятно, днем будет парить. 3-тьего дня было страшно жарко — 20° в тени — вообще д с п у нас было и холодно-мокро. Но вот выпал, наконец, хороший день. Небо было зловеще густо синее. После ужина мы все пошли с Папа и Мама гулять — чрез поля, куда пролезли, Мама тоже, под забором, ходи в пустынь и видали могилу Т Елены Милашевич, вернулись большой дорогой или по шоссе, если это тебе больше нравится. Когда мы шли туда, попали в болото и не знали, как пройти, — а тут играли парни в городки. Увидя наше неудобное положение, они построили нам мост, сложив вместе палки. Папа спросил их, где они научились такому хорошему обращению с дамами, они отвечали: «в Сергиевской монастырской школе» — «Кто же вас научил?» — «а у нас попечитель Дмитрий Константинович» — Папа, шаркнув ногой, сказал, «а я его брат» — «так точно, мы знаем». Мы все, и мы, и они очень смеялись — один из них был в канареечно-желтой рубахе. К вечеру небо стало розовым со странными темно-оранжевыми и синими полосами. После 10 ч я ходила наверх прощаться с Miss Edjling, как делаю каждый вечер. Возвращалась от нее, на лестнице было совершенно темно, и Наташа вышла посветить мне со свечкой; в то же время на мгновение все стало светло и опять ночь. В окно я увидала, что небо освещалось совсем как прожекторами. В это время Дяденька подъехал к себе в моторе — может уехал, но шум все еще продолжался — тут мы поняли, что это гроза. Не было видно молнии в виде линии, а в одно время небо и все предметы освещались. Разыгралась страшная гроза. Поминутно молния и гром и такой зловещий, раскатистый. Я долго не могла заснуть, потому что молния так ярко освещала комнату и так часто, что свободно можно было читать. Лежа в кровати я думала, что если бы это было бы во время войны и эти удары грома были бы выстрелы пушечные, какое чувство должно было это вызывать, когда знаешь, что с каждым новым ударом сколько жизней гибнет.



Вчера вечером мы ужинали у Гаврилушки в собрании в Алякули1. От Яггелева надо было ехать на извозчиках. Я ехала с Мама. Непроходимая грязь и большие ухабы чередовались с лужами. Одно время мы так накренились, что еще немножко и вылетели бы! Мама это путешествие не могло нравиться и ей было «страстно», а у меня делался фурор. Там кроме Гаврилушки были Скалон2 (эскадр команд) с женой и Катарджи3. Было очень смешно в собрании, когда все ждали, кто же, наконец, первый сядет. Было очень вкусно. Олег и я сидели друг против друга и не могли выдержать наш хохотун. Потом пускали фейерверк. В общем, было уютно и весело. На этой неделе, во вторник мы ездили с Miss Edjling, Олегом и Игорем в СПб к Фаберже, где съехались с Папа и Мама. Мы осматривали мастерские, что было очень интересно.



Самое интересное видеть было, как делаются эмалевые вещи.



Что еще написать тебе? Вчера приехал Mr. Bailly-Conte4, чтобы сменить Г. А. Мебеса. Завтра будет в Красном объезд и мы там будем, я в первый раз. Пока я тебе пишу, один из братьев бренчит над моей головой на фортепьяно — видно он изучает какую-то пьесу, потому что повторяет ее чуть ли не в десятый раз. Так и хочется крикнуть ему в окно «довольно». Мы живем хорошо, дружно. Ездим ежедневно верхом между 3 и 5-ю. Еще не удалось проявить все катушки — у меня всего 14 шт. Фотография, где ты с Н Н5 на тройке, по дороге из Владимира в Суздаль, хорошо, кажется, удалась. Пишешь ли ты сочинение об одном из увиденных нами городов. Я — нет, лень. Но все-таки, надо будет. 15-го июля Папа уезжает по корпусам и везет меня до Москвы, откуда отправлюсь в деревню Т В и проведу там несколько дней.



Прочти или дай прочитать, пожалуйста, письмо это Косте, потому что и ему оно, может быть, будет интересно.



Целую Вас обоих. Поклон Анисимову и Н Н.



Не забывайте, пишите — последнее особенно относится к пломбе, толпачу, , память о существовании которого, у нас в Стрельне начинает что-то выдыхаться. Пожалуйста, напиши мне, скоро ли начнете «Войну и мир» и как будете ее читать.



Ваша Татиана.



Татьяна Константиновна, княжна. Письмо брату Иоанну Константиновичу, 31 июля 1908 г. Стрельна // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2007. — [Т. XV]. — С. 458—459.

Стрельна



31 июля 1908 г.



Милый Иоанчик!



Пишу и от себя и по поручению Мама, которой некогда. Главное: Папа болел и поэтому вернулся на 4 дня раньше из путешествия, а поэтому и я вернулась раньше назад из имения Т В. Папа был в Евпатории, где хотел видеть лагерь каких-то юнкеров, оказывается, что лагерем они стояли в Алуште, поэтому он взял мотор и ему удалось проехать по всему южному побережью Крыма, с ночевкой в Ялте. Служил обедню в Ореандской церкви, от которой в восторге, и плакал над развалинами. В церкви, вставая с земного поклона, почувствовал боль в боку и объяснил ее неудобным движением, при возвращении в Ялту боли возобновились. Из Харькова доктор его осмотрел, посоветовал, что делать и сказал, что у Папа камни в почках. В Елизаветград6 он не поехал, а прямо назад, захватив меня в Москве, в Стрельну. Чтобы лишний раз не двигаться, устроили так, чтобы его вагон с Николаевского вокзала в СПб был переведен на Балтийский и оттуда экстренным поездом на Стрельну. День прибытия в Москву, т. е. 29-е был самый плохой. Боли приходили приступами и такие неимоверно сильные, что он валялся по полу и т. п. Потом, в продолжении 13-ти часов приступа не было и он вышел 30-го утром пить кофе с г. Драшковским и со мною в столовую, и тут опять начался, но уже не такой сильный. В СПб подсел к нам Дмитрий Андреевич7, который последовал с нами в Стрельну и здесь ночует. От него узнали, что Павка, оч болел расстройством желудка уже с неделю, и хотя он поправляется, все еще очень слаб. Он так был взволнован телеграммой о болезни Папа, что ночью 18 раз просыпался и слышал, как Папа стонет. Подъезжая к Стрельне, Папа радовался, что приступ прошел и «можно с приличным лицом показаться». Ему поставили твою кровать на место дивана в кабинете, где он и находился и днем и ночью. Сейчас он раскладывает пасьянс и можно сказать весел. В продолжение всего этого дня болей не было. Вчера вечером были, пока он находился в ванне, тогда прибавили теплой воды, что ему нравилось. Таким образом дошли от 29° до 32°. Дм Алндр8 сказал, что как только боли пропадут и он будет в состоянии двигаться, его отправят на воды за границу. Когда сделают анализ, будет решено, куда, а в зависимости от финансов — один или с Мама. Когда Папа вздумал сопротивляться, Дм Алндр ответил, что и спрашивать его не будет. Теперь, т. к. ты знаешь о болезни Папа, можно говорить дальше о других вещах. Во-первых, Папа тебя обнимает и передает, что на другой день после того, что получил письмо от Нико Нико из Hamburg’a, отписал ответ, получил ли он? Мама передает, чтобы вы поскорее прислали бы ваш маршрут, т. к. неуютное чувство не знать, где вы находитесь (и ничего подробного о вас не слышать — это говорю я от себя), т. к. в случае чего, не знаешь, куда вам писать или телеграфировать. Теперь будет маленькая пика: вы пишете в ваших письмах, чтоб вам чаще писали, а сами пишите редко. Я из Новощелкова написала Косте и он мне не ответил, думаю, что просто не получил письма, т. к. я сама 2 недели провела у Т В, то совершенно не знала, что вы знаете о нас. Радуюсь и завидую, что видели Parsifal’а9, будете ли в Comedie Fransaise в Париже, вот вам завидую!



Напомни Косте, чтобы не забыл привезти земли для M-me Федотовой и статуэтку по заказу Т В. Я прекрасно себе представляю, как вы сидели у Омама, разговаривая о разных семейных вещах? Она была, вероятно, страшно любезна и старалась быть нежной. Если вы будете или были у тети Мими, назвала ли она Н Н “”? Вот она должна вам особенно понравиться, с ней еще легче говорить о нашей жизни, она все так хорошо знает и можно рассказывать без объяснений — это так приятно.



Выпрашиваю себе немедленного ответа на это письмо от тебя, от Кости ли и подробного. А то пишешь вам, пишешь, а проку никакого.



У Т В мне было оч весело, много ходили, двигались, но и читали.



От «Войны и мира» осталось прочесть последних несколько страниц, которых с трудом одолеваешь, а главное все при этом кажется, что все эти теории одна чушь. Еще одна вещь: у Тети Евгении Максим10 был мал удар, парализовалась правая сторона, но в полном сознании и не опасно. Т Оля пьет воды и живет здесь. Дяденька весел. Мы ездим верхом и купаемся.



Олег целует, кланяется Н Н и читает начало «Войны и мира». Стоит жара.



Обнимаю тебя, Костю. Кланяюсь остальным.



Христос с вами.



Твоя Татиана.



Татьяна Константиновна, княжна. Письмо брату Иоанну Константиновичу, 18 июня 1910 г. Осташево // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2007. — [Т. XV]. — С. 460.

Осташево



18 июня 1910 г.



Дорогой мой Иоанчик!



Твоя телеграмма очень обрадовала и тронула меня. От души радуюсь, что дела твои, по твоим словам, идут хорошо. Пожалуйста, напиши мне, письмо о себе, о своих занятиях, о окружающем и т. п. Неужели мои слова, в наш последний разговор перед отъездом так плодотворно на тебя подействовали. Какое это было бы счастье, если да. Я понятия не имею, то, что называется ни слуху, ни духу, о том, что делается у всех наших разбросанных в— и близ Петербурга — такое это странное ощущение. Но, с другой стороны, эта летняя близ Петербургская жизнь так всегда однообразно противна, что отчасти приятно чувствовать себя точно совсем в другом мире.



Нас здесь немного, за столом всего 7 человек, и каждый живет и дышит своею собственною жизнью и все же, точно кем-то невидимым заведена машина, и все идет само собою.



Еще никогда не приходилось жить в такой тишине, буквально, что становится как-то страшно. Ты спрашиваешь меня о моих делах. Раньше я боялась пустот времени — здесь в Осташеве. Теперь же увидела, что задалась такими обширными целями, что не знаю, как справиться и не поспеваю за все приняться. От 9 ? — 10 ? даю урок ежедневно Георгию — к которому в то же утро или накануне вечером готовлюсь, т. к. импровизировать урок мне не удается. Но учительница я неумелая и часто просто не знаю, что теперь говорить ему или делать с ним. После урока до завтрака, который в 12 ч, работаю в «моем» саду, копаю, сажаю, сею и др., наслаждаюсь и отдыхаю, таким образом, от мучительного состояния перед и во время урока. Днем читаем или с Мама, или с Машей. В 4 ч общий чай. Стараюсь читать ежедневно 1 ч по-франц. С хозяйством еще ничего не вышло. С одной стороны, просто не успеваю взять в руки книгу по этому поводу. А затем займусь в кухне «собственной». Хозяйничать же дома, у нас, это кажется лишь мечты. Ты не думай, что я описала тебе расписание дня, такого аккуратного, к счастью, нет. Лихорадки мои прошли, но зато сегодня у меня адски болит голова, поэтому и письмо такое беспутное. За то прошу прощения, но уж очень хотелось скорее дать тебе весточку. Как видишь, я занятиями не удовлетворена. Целую тебя и Костю, от которого жду обещанное письмо. Но ты также не ленись и напиши, обязательно. Сердечно твоя



Татиана.



Сейчас 9 ч веч, будем родители и я все вместе читать Чайковского...



Татьяна Константиновна, княжна. Письмо брату Иоанну Константиновичу («Милый Иоанчик, помня, что в селе Красном ты купил огромное...») // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2007. — [Т. XV]. — С. 460—461.

Милый Иоанчик,



помня, что в селе Красном ты купил огромное количество крестиков, имею дерзость смиренно просить тебя {купить} позволить мне купить у тебя, в случае, если у тебя, как я очень надеюсь, еще не все розданы и если у тебя останется лишний. Очень прошу соблаговолить дать мне, по крайней мере, скорый ответ, хотя бы устный. Если ее дерзостное прошение будет тебе не по нраву ничтоже сумляся откажи мне...



Сим смеет целовать тебя



послушная сестра Твоя



Татиана дома Романовых.