Уважаемый Георгий Максимилианович!
Подготовлен к печати очередной номер журнала «Вопросы философии». В передовой, в информационных материалах о собраниях, прошедших в Институте философии, Академии Общественных Наук, Московском университете и статьях Г.Ф. Александрова, Иовчука и некоторых других, рассматриваются вопросы борьбы с космополитизмом в философии. Обстоятельной критике подвергаются космополитические воззрения проф. Кедрова, Каменского, Крывелева, космополитические ошибки Розенталя, Селектора, Смирновой. Взгляды указанных философов критикуются за неправильное решение ими вопроса о соотношении национального и интернационального, немарксистскую постановку вопроса о приоритете в науке, умаление роли русской науки и русской философии (Кедров), отрицание самостоятельности русской философии и науки, раболепие перед буржуазной культурой и ярко выраженный антипатриотизм (Каменский, Крывелев), отрицание связи революционно-демократических традиций русского народа с ленинизмом (Каменский, Селектор), преувеличение влияния Фейербаха на Чернышевского, умаление исторических заслуг Чернышевского в области обоснования эстетических воззрений революционной демократии и неудовлетворительный показ патриотизма Чернышевского (Розенталь), наконец, недооценка т. Смирновой опасности воззрений раболепствующих перед буржуазной культурой и непонимание ею необходимости настойчивой борьбы с попытками умаления исторических заслуг корифеев русской философии.
В философском журнале должны быть обстоятельно вскрыты не только специальные корни космополитизма в философии, но и выявлены его гносеологические корни. Решения партии по идеологическим вопросам, в частности, постановление ЦК ВКП(б) по III тому «Истории философии», редактированному Александровым, Быховским, Митиным и Юдиным, и выступление А.А. Жданова на философской дискуссии по книге Александрова — «История западноевропейской философии», со всей силой показали, что отход от ленинского принципа партийности философии, объективизм, смазывание противоположности пролетарского мировоззрения буржуазному ведет к стиранию противоположности двух систем и двух культур — социалистической и буржуазной, к раболепию перед буржуазной культурой, угодничеству и низкопоклонству перед иностранщиной, к безродному космополитизму. Мне представляется, что теоретический и политический смысл этих решений ЦК ВКП(б) в настоящих условиях обостренной борьбы с пережитками капитализма в сознании людей, проявлениями угодничества перед буржуазной культурой и космополитизма должен в нашей печати раскрываться с особой полнотой.
Мне кажется необходимым в полном объеме рассмотреть вопрос о пороках III-го тома «Истории философии» и книги Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии» в связи с борьбой, которую вела и ведет большевистская партия против раболепия перед буржуазной культурой и безродным космополитизмом. Такой разбор позволит с исключительной ясностью показать, как объективизм и катедер-социализм2 ведут к раболепию и космополитизму. Такой разбор был бы полезен так же и для авторов раскритикованных ЦК ВКП(б) книг, и прежде всего для т.т. Александрова, Митина и Быховского, для которых допущенные в прошлом ошибки не были случайны и в известной мере и сейчас являются грузом, который мешает этим товарищам вести с космополитизмом борьбу так, как этого требует от советских философов большевистская партия.
1. О тов. Александрове Г.Ф.
Книга Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии», как это показала философская дискуссия3, была от начала до конца объективистской. О каждом более или менее крупном философе т. Александров спешил сказать доброе слово, стремился рассматривать развитие философской мысли с неких «общечеловеческих» позиций.
В книге проф. Александрова даже и не мог быть поставлен вопрос о борьбе двух культур — социалистической и буржуазной, т.к. он оборвал развитие философской мысли появлением марксизма и при том смазал противоположность марксистской философии философии буржуазной.
В книге совершенно игнорировалась русская философия. Ясно, что такая книга, зараженная космополитизмом, не могла воспитывать кадры в духе патриотизма.
Тов. Александров стремится сейчас перестроиться, но это дается ему с большим трудом и не всегда успешно. Во всяком случае, его статья «Возникновение марксизма — великий революционный переворот в философии» (журнал «Вопросы философии» № 1 за 1948 г.) свидетельствует, что он недалеко ушел от позиций, занимавшихся им до философской дискуссии. Статья выдержана в абстрактно-академическом духе. Автор оказался беспомощным при характеристике социально-исторических условий Германии, в силу чего из статьи неясно, почему Германия явилась родиной марксизма. Автор ссылается на рабочее движение как на факт, который учли Маркс и Энгельс («к тому времени, когда у Маркса и Энгельса сложилось их революционное, коммунистическое мировоззрение... широко развернулась стихийная классовая борьба европейских рабочих против буржуазии»4, — пишет Александров), но не раскрывает всего значения рабочего движения для формулирования взглядов Маркса и Энгельса, не показывает, как Маркс и Энгельс, становясь пролетарскими революционерами, совершили революцию в науке. Сам скачок, условия его породившие, содержание этого скачка так и не раскрыты автором. По существу тов. Александров ограничился противопоставлением некоторых абстрактно сформулированных принципов марксистской философии всей предшествующей философии.
Объективизм, путаница и беспомощность автора сразу выступают наружу, как только он от «мировых» масштабов и излюбленных им «широких», но не подкрепленных солидным материалом обобщений переходит к конкретным вопросам. Например, на стр. 39 автор спрашивает: «прогрессивна или реакционна была философия Гегеля, его идеалистическая диалектика» и отвечает: «сыграв известную прогрессивную роль в первой трети XIX века, идеалистическая диалектика стала играть реакционную роль в 40-х годах, сразу как только сложился марксизм».
Но, во-первых, нельзя отождествлять диалектику Гегеля с его философией, ибо идеалистическая диалектика Гегеля лишь часть его философии! Во-вторых, и в первой трети XIX века идеалистическая диалектика Гегеля использовалась им в реакционных целях, для обоснования его системы. В-третьих, автор не связывает приведенную перед этим сталинскую оценку гегелевской философии как аристократической реакции на французский материализм и французскую философию со своей, согласно которой гегелевская философия до 40-х годов играла прогрессивную роль.
Все это произошло потому, что автор до сих пор не понимает партийного характера философии как аристократической реакции и указания классиков марксизма-ленинизма, которые предельно четко показали, что в реакционной философии Гегеля были прогрессивные элементы.
Абстрактность и отвлеченность, не преодоленный объективизм ставят автора в трудное, а иногда смешное положение. На стр. 38 автор, забыв все, что он говорил о борьбе материализма с идеализмом ранее, и рассматривая всю предшествующую философию «вообще», тов. Александров пишет, что Спиноза, Фейербах, Беркли и Гегель считали свои системы абсолютными. «Таких представителей “абсолютного знания” оказывалось столько же, сколько было и создателей философских систем. Закон капиталистической конкуренции и здесь проявляется в бесконечном “ниспровержении” одних систем буржуазной философии другими. Будучи по своей классовой природе общими, близкими, родственными, они развивались, борясь друг с другом как противники...»
Так в «конкуренции» философов оказалась растворенной борьба партий в философии, борьба материализма и идеализма, ибо «широкое» обобщение автора увело его от анализа борьбы школ в конкретных исторических условиях. Подобные неувязки встречаются на каждой странице.
Статьи проф. Александрова против современной буржуазной философии носят по преимуществу описательный характер, и в них не дается развернутого, марксистского освещения проблем, извращенных буржуазными социологами.
Неизжитый объективизм — серьезный изъян у тов. Александрова. Этот изъян мешает ему во всем объеме понять связь критики его книги с борьбой с космополитизмом, которая сейчас развернулась. Тов. Александров скорее отделывается простым перечнем ряда своих ошибок, чем раскрывает их характер. И как справедливо отмечала газета «Культура и жизнь», он односторонне ведет борьбу с космополитизмом. Эта односторонность тем более бросается в глаза, что в последнее время тов. Александров много и охотно начинает говорить об ошибках Митина.
2. О тов. Митине М.Б.
Тов. Митин до философской дискуссии занимал, как известно, позиции, аналогичные позициям тов. Александрова. Это выражалось: а) в объективистской трактовке вопросов истории философии. Именно тов. Митин в предисловии к III тому «Истории философии» Гегеля, выдержанном в хвалебном, апологетическом, по отношению к Гегелю, тоне, обосновал необходимость «о каждом философе... судить по тому ценному и прогрессивному, что было в его деятельности, отбрасывая преходящее и реакционное»5.
Известно, что тов. Александров в своей книге, раскритикованной на дискуссии, так именно и поступал.
б) В некритическом отношении к Гегелю. Как это ни странно, но отношение тов. Митина к Гегелю, после разоблачения деборинцев, с которыми Митин боролся, мало чем отличалось от позиций Деборина. Помимо указанного выше предисловия к III-му тому «Истории философии» Гегеля, и особенно в III-м томе «Истории философии», соредактором и соавтором которого являлся акад. Митин, вместе с акад. Александровым, сохраняется подобострастное отношение к Гегелю.
в) Недооценка самостоятельности и оригинальности русской философии, проявившаяся с особой силой в докладе «Философская наука в СССР за 25 лет». В этом докладе тов. Митин говорил: «Исходя из наиболее передовых политических идей, имевших распространение на Западе, русские мыслители их глубоко и основательно перерабатывали, приводили в соответствие с своеобразными условиями, приспосабливали для решения тех вопросов, которые выдвигало общественное развитие России»6.
Итак, русские мыслители «исходили» из западноевропейской теории, «перерабатывали» их, «приспосабливали» к русским условиям. О самостоятельности русской философии и ее влияния на другие страны, при данной постановке вопроса, не может быть и речи.
Все это объясняет, почему тов. Митин даже после постановления ЦК ВКП(б) по III-му тому, вплоть до специальных указаний ЦК ВКП(б), некритически относился к книге Александрова.
После философской дискуссии тов. Митин явно сторонится Института философии, очевидно, не желая брать на себя ответственности за состояние философской работы, оставляя за собой позиции стороннего наблюдателя и критика. Причем временами создавалось впечатление, что неудачи Института не столько огорчали, сколько радовали тов. Митина.
Но, однако, и взятую на себя роль критика тов. Митин выполняет явно неудовлетворительно. Для него Кедров, а отчасти Александров, заслонили большой коллектив философов и партийную организацию Института, причем в прямой форме Александрова тов. Митин после философской дискуссии в печати и устных выступлениях не критиковал.
Тов. Митин, как и Александров, избегает полным голосом говорить о решениях и указаниях партии, сделанных в связи с критикой недостатков и пороков III тома «Истории философии», и, следовательно, не может связать эти указания с задачами борьбы с космополитизмом на современном этапе, как этого требуют интересы партии.
Тов. Митин, видимо, ставит личный авторитет выше интересов партии и не понимает, что самокритичный разбор его ошибок в целях более глубокого раскрытия смысла решений партии, сделанный им самим, лишь укрепил бы доверие к искренности его выступлений против космополитизма, убедил бы философскую общественность в партийности его теперешних позиций и, следовательно, повысил бы его авторитет.
Сейчас же философская общественность возмущена не только тем, что тов. Митин, критикуя других, ни словом не обмолвился о ряде своих прошлых и притом совсем недавних ошибок, но и тем, что он борьбу с космополитизмом подменил борьбой с Кедровым и не содействует разоблачению космополитизма и критике космополитических ошибок у сотрудников руководимых им учреждений.
Исходя из всего вышесказанного, мне кажется целесообразным:
1. В материалах, публикуемых в очередном номере журнала, показывая связь критики Центральным Комитетом ВКП(б) III-го тома «Истории философии», редактированного Александровым, Быховским, Митиным, Юдиным, и вышеназванной книги Александрова с борьбой, которая по указаниям партии развернулась с космополитизмом сейчас, вскрыть космополитический характер ошибок этих книг и подвергнуть критике некоторые другие работы тов. Александрова и Митина, написанные в годы войны и в послевоенный период, в которых содержатся космополитические ошибки.
2. Подготовить и опубликовать в следующем номере журнала статью о возникновении марксизма, в которой наряду с положительным изложением проблем подвергнуть критике объективистские ошибки тов. Александрова, допущенные им в статье на эту же тему.
3. Подготовить к публикации в журнале ряд статей, дающих марксистско- ленинскую трактовку вопросов, искаженных космополитами, и, прежде всего, статьи на темы:
а) «О самостоятельности и традициях русской материалистической философии»;
б) «Ленинизм и революционно-демократические традиции русского народа»;
в) «Интернациональное и национальное в науке, искусстве и литературе»;
г) «О партийности литературы»;
д) «Партийность философии и борьба с объективизмом» и друг[ие].
В связи с тем, что в статьях речь пойдет наряду с другими именами о двух виднейших философах страны т.т. Александрове и Митине, ошибки которых не критиковались на страницах руководящих органов нашей печати, прошу Ваших указаний по этому поводу.
Главный редактор журнала «Вопросы философии»
Д. ЧЕСНОКОВ
4 апреля 1949 г.
Подготовлен к печати очередной номер журнала «Вопросы философии». В передовой, в информационных материалах о собраниях, прошедших в Институте философии, Академии Общественных Наук, Московском университете и статьях Г.Ф. Александрова, Иовчука и некоторых других, рассматриваются вопросы борьбы с космополитизмом в философии. Обстоятельной критике подвергаются космополитические воззрения проф. Кедрова, Каменского, Крывелева, космополитические ошибки Розенталя, Селектора, Смирновой. Взгляды указанных философов критикуются за неправильное решение ими вопроса о соотношении национального и интернационального, немарксистскую постановку вопроса о приоритете в науке, умаление роли русской науки и русской философии (Кедров), отрицание самостоятельности русской философии и науки, раболепие перед буржуазной культурой и ярко выраженный антипатриотизм (Каменский, Крывелев), отрицание связи революционно-демократических традиций русского народа с ленинизмом (Каменский, Селектор), преувеличение влияния Фейербаха на Чернышевского, умаление исторических заслуг Чернышевского в области обоснования эстетических воззрений революционной демократии и неудовлетворительный показ патриотизма Чернышевского (Розенталь), наконец, недооценка т. Смирновой опасности воззрений раболепствующих перед буржуазной культурой и непонимание ею необходимости настойчивой борьбы с попытками умаления исторических заслуг корифеев русской философии.
В философском журнале должны быть обстоятельно вскрыты не только специальные корни космополитизма в философии, но и выявлены его гносеологические корни. Решения партии по идеологическим вопросам, в частности, постановление ЦК ВКП(б) по III тому «Истории философии», редактированному Александровым, Быховским, Митиным и Юдиным, и выступление А.А. Жданова на философской дискуссии по книге Александрова — «История западноевропейской философии», со всей силой показали, что отход от ленинского принципа партийности философии, объективизм, смазывание противоположности пролетарского мировоззрения буржуазному ведет к стиранию противоположности двух систем и двух культур — социалистической и буржуазной, к раболепию перед буржуазной культурой, угодничеству и низкопоклонству перед иностранщиной, к безродному космополитизму. Мне представляется, что теоретический и политический смысл этих решений ЦК ВКП(б) в настоящих условиях обостренной борьбы с пережитками капитализма в сознании людей, проявлениями угодничества перед буржуазной культурой и космополитизма должен в нашей печати раскрываться с особой полнотой.
Мне кажется необходимым в полном объеме рассмотреть вопрос о пороках III-го тома «Истории философии» и книги Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии» в связи с борьбой, которую вела и ведет большевистская партия против раболепия перед буржуазной культурой и безродным космополитизмом. Такой разбор позволит с исключительной ясностью показать, как объективизм и катедер-социализм2 ведут к раболепию и космополитизму. Такой разбор был бы полезен так же и для авторов раскритикованных ЦК ВКП(б) книг, и прежде всего для т.т. Александрова, Митина и Быховского, для которых допущенные в прошлом ошибки не были случайны и в известной мере и сейчас являются грузом, который мешает этим товарищам вести с космополитизмом борьбу так, как этого требует от советских философов большевистская партия.
1. О тов. Александрове Г.Ф.
Книга Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии», как это показала философская дискуссия3, была от начала до конца объективистской. О каждом более или менее крупном философе т. Александров спешил сказать доброе слово, стремился рассматривать развитие философской мысли с неких «общечеловеческих» позиций.
В книге проф. Александрова даже и не мог быть поставлен вопрос о борьбе двух культур — социалистической и буржуазной, т.к. он оборвал развитие философской мысли появлением марксизма и при том смазал противоположность марксистской философии философии буржуазной.
В книге совершенно игнорировалась русская философия. Ясно, что такая книга, зараженная космополитизмом, не могла воспитывать кадры в духе патриотизма.
Тов. Александров стремится сейчас перестроиться, но это дается ему с большим трудом и не всегда успешно. Во всяком случае, его статья «Возникновение марксизма — великий революционный переворот в философии» (журнал «Вопросы философии» № 1 за 1948 г.) свидетельствует, что он недалеко ушел от позиций, занимавшихся им до философской дискуссии. Статья выдержана в абстрактно-академическом духе. Автор оказался беспомощным при характеристике социально-исторических условий Германии, в силу чего из статьи неясно, почему Германия явилась родиной марксизма. Автор ссылается на рабочее движение как на факт, который учли Маркс и Энгельс («к тому времени, когда у Маркса и Энгельса сложилось их революционное, коммунистическое мировоззрение... широко развернулась стихийная классовая борьба европейских рабочих против буржуазии»4, — пишет Александров), но не раскрывает всего значения рабочего движения для формулирования взглядов Маркса и Энгельса, не показывает, как Маркс и Энгельс, становясь пролетарскими революционерами, совершили революцию в науке. Сам скачок, условия его породившие, содержание этого скачка так и не раскрыты автором. По существу тов. Александров ограничился противопоставлением некоторых абстрактно сформулированных принципов марксистской философии всей предшествующей философии.
Объективизм, путаница и беспомощность автора сразу выступают наружу, как только он от «мировых» масштабов и излюбленных им «широких», но не подкрепленных солидным материалом обобщений переходит к конкретным вопросам. Например, на стр. 39 автор спрашивает: «прогрессивна или реакционна была философия Гегеля, его идеалистическая диалектика» и отвечает: «сыграв известную прогрессивную роль в первой трети XIX века, идеалистическая диалектика стала играть реакционную роль в 40-х годах, сразу как только сложился марксизм».
Но, во-первых, нельзя отождествлять диалектику Гегеля с его философией, ибо идеалистическая диалектика Гегеля лишь часть его философии! Во-вторых, и в первой трети XIX века идеалистическая диалектика Гегеля использовалась им в реакционных целях, для обоснования его системы. В-третьих, автор не связывает приведенную перед этим сталинскую оценку гегелевской философии как аристократической реакции на французский материализм и французскую философию со своей, согласно которой гегелевская философия до 40-х годов играла прогрессивную роль.
Все это произошло потому, что автор до сих пор не понимает партийного характера философии как аристократической реакции и указания классиков марксизма-ленинизма, которые предельно четко показали, что в реакционной философии Гегеля были прогрессивные элементы.
Абстрактность и отвлеченность, не преодоленный объективизм ставят автора в трудное, а иногда смешное положение. На стр. 38 автор, забыв все, что он говорил о борьбе материализма с идеализмом ранее, и рассматривая всю предшествующую философию «вообще», тов. Александров пишет, что Спиноза, Фейербах, Беркли и Гегель считали свои системы абсолютными. «Таких представителей “абсолютного знания” оказывалось столько же, сколько было и создателей философских систем. Закон капиталистической конкуренции и здесь проявляется в бесконечном “ниспровержении” одних систем буржуазной философии другими. Будучи по своей классовой природе общими, близкими, родственными, они развивались, борясь друг с другом как противники...»
Так в «конкуренции» философов оказалась растворенной борьба партий в философии, борьба материализма и идеализма, ибо «широкое» обобщение автора увело его от анализа борьбы школ в конкретных исторических условиях. Подобные неувязки встречаются на каждой странице.
Статьи проф. Александрова против современной буржуазной философии носят по преимуществу описательный характер, и в них не дается развернутого, марксистского освещения проблем, извращенных буржуазными социологами.
Неизжитый объективизм — серьезный изъян у тов. Александрова. Этот изъян мешает ему во всем объеме понять связь критики его книги с борьбой с космополитизмом, которая сейчас развернулась. Тов. Александров скорее отделывается простым перечнем ряда своих ошибок, чем раскрывает их характер. И как справедливо отмечала газета «Культура и жизнь», он односторонне ведет борьбу с космополитизмом. Эта односторонность тем более бросается в глаза, что в последнее время тов. Александров много и охотно начинает говорить об ошибках Митина.
2. О тов. Митине М.Б.
Тов. Митин до философской дискуссии занимал, как известно, позиции, аналогичные позициям тов. Александрова. Это выражалось: а) в объективистской трактовке вопросов истории философии. Именно тов. Митин в предисловии к III тому «Истории философии» Гегеля, выдержанном в хвалебном, апологетическом, по отношению к Гегелю, тоне, обосновал необходимость «о каждом философе... судить по тому ценному и прогрессивному, что было в его деятельности, отбрасывая преходящее и реакционное»5.
Известно, что тов. Александров в своей книге, раскритикованной на дискуссии, так именно и поступал.
б) В некритическом отношении к Гегелю. Как это ни странно, но отношение тов. Митина к Гегелю, после разоблачения деборинцев, с которыми Митин боролся, мало чем отличалось от позиций Деборина. Помимо указанного выше предисловия к III-му тому «Истории философии» Гегеля, и особенно в III-м томе «Истории философии», соредактором и соавтором которого являлся акад. Митин, вместе с акад. Александровым, сохраняется подобострастное отношение к Гегелю.
в) Недооценка самостоятельности и оригинальности русской философии, проявившаяся с особой силой в докладе «Философская наука в СССР за 25 лет». В этом докладе тов. Митин говорил: «Исходя из наиболее передовых политических идей, имевших распространение на Западе, русские мыслители их глубоко и основательно перерабатывали, приводили в соответствие с своеобразными условиями, приспосабливали для решения тех вопросов, которые выдвигало общественное развитие России»6.
Итак, русские мыслители «исходили» из западноевропейской теории, «перерабатывали» их, «приспосабливали» к русским условиям. О самостоятельности русской философии и ее влияния на другие страны, при данной постановке вопроса, не может быть и речи.
Все это объясняет, почему тов. Митин даже после постановления ЦК ВКП(б) по III-му тому, вплоть до специальных указаний ЦК ВКП(б), некритически относился к книге Александрова.
После философской дискуссии тов. Митин явно сторонится Института философии, очевидно, не желая брать на себя ответственности за состояние философской работы, оставляя за собой позиции стороннего наблюдателя и критика. Причем временами создавалось впечатление, что неудачи Института не столько огорчали, сколько радовали тов. Митина.
Но, однако, и взятую на себя роль критика тов. Митин выполняет явно неудовлетворительно. Для него Кедров, а отчасти Александров, заслонили большой коллектив философов и партийную организацию Института, причем в прямой форме Александрова тов. Митин после философской дискуссии в печати и устных выступлениях не критиковал.
Тов. Митин, как и Александров, избегает полным голосом говорить о решениях и указаниях партии, сделанных в связи с критикой недостатков и пороков III тома «Истории философии», и, следовательно, не может связать эти указания с задачами борьбы с космополитизмом на современном этапе, как этого требуют интересы партии.
Тов. Митин, видимо, ставит личный авторитет выше интересов партии и не понимает, что самокритичный разбор его ошибок в целях более глубокого раскрытия смысла решений партии, сделанный им самим, лишь укрепил бы доверие к искренности его выступлений против космополитизма, убедил бы философскую общественность в партийности его теперешних позиций и, следовательно, повысил бы его авторитет.
Сейчас же философская общественность возмущена не только тем, что тов. Митин, критикуя других, ни словом не обмолвился о ряде своих прошлых и притом совсем недавних ошибок, но и тем, что он борьбу с космополитизмом подменил борьбой с Кедровым и не содействует разоблачению космополитизма и критике космополитических ошибок у сотрудников руководимых им учреждений.
Исходя из всего вышесказанного, мне кажется целесообразным:
1. В материалах, публикуемых в очередном номере журнала, показывая связь критики Центральным Комитетом ВКП(б) III-го тома «Истории философии», редактированного Александровым, Быховским, Митиным, Юдиным, и вышеназванной книги Александрова с борьбой, которая по указаниям партии развернулась с космополитизмом сейчас, вскрыть космополитический характер ошибок этих книг и подвергнуть критике некоторые другие работы тов. Александрова и Митина, написанные в годы войны и в послевоенный период, в которых содержатся космополитические ошибки.
2. Подготовить и опубликовать в следующем номере журнала статью о возникновении марксизма, в которой наряду с положительным изложением проблем подвергнуть критике объективистские ошибки тов. Александрова, допущенные им в статье на эту же тему.
3. Подготовить к публикации в журнале ряд статей, дающих марксистско- ленинскую трактовку вопросов, искаженных космополитами, и, прежде всего, статьи на темы:
а) «О самостоятельности и традициях русской материалистической философии»;
б) «Ленинизм и революционно-демократические традиции русского народа»;
в) «Интернациональное и национальное в науке, искусстве и литературе»;
г) «О партийности литературы»;
д) «Партийность философии и борьба с объективизмом» и друг[ие].
В связи с тем, что в статьях речь пойдет наряду с другими именами о двух виднейших философах страны т.т. Александрове и Митине, ошибки которых не критиковались на страницах руководящих органов нашей печати, прошу Ваших указаний по этому поводу.
Главный редактор журнала «Вопросы философии»
Д. ЧЕСНОКОВ
4 апреля 1949 г.
Теги: Патриотизм, Космополитизм, Журналы
Добавлено: 17.03.2012
Связанные документы:
Связанные события: Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о смене главного редактора журнала «Вопросы философии»
Связанные личности: Митин Марк Борисович, Иовчук Михаил Трифонович, Александров Георгий Федорович