1955 год. 28 мая

Кроме Рима, который я уже и раньше поверхностно знал (провел я в нем в свое время всего только 6 недель), я изучал литературное наследство Вячеслава Иванова

28.5.55

Дорогой Дмитрий Иванович,

несколько дней тому назад мы с Натальей Николаевной вернулись из Рима. Кроме Рима, который я уже и раньше поверхностно знал (провел я в нем в свое время всего только 6 недель), я изучал литературное наследство Вячеслава Иванова: его роман и его стихи, озаглавленные «Дневник». Ольга Александровна Шор показывала нам Рим и много рассказывала о последних годах поэта и ученого. Она пишет о нем большую книгу, очень интересную.

В Риме мы были в гостях у тамошнего слависта, который, по существу, вовсе не славист, а, как мне кажется, довольно глубокомысленный философ, хотя, вероятно, и мало творческий дух. Фамилию я его сейчас забыл, но Вы его, конечно, знаете. За чайным столом я сидел рядом с Вашей невесткой, которая преподает русский язык где-то в Америке, а также и с Вашей парижской невесткой. Мы много говорили о Вас, а в частности и о ее тетушке - Маршак, с которой я учился в Гейдельберге и которая, также как и я, жила на поэтическом «Гремящем озере». Туда же в Рим я получил открытку от Шелкарского, в которой он сообщал мне, что Вы, кажется осенью, приезжаете в Европу и будете профессорствовать в Лейдене. Верно ли это и окончательно ли Ваше решение? Сегодня пишу Вам по совершенно конкретному поводу. Большое венское Издательство подготовляет нечто вроде энциклопедии по вопросам литературы, понимая этот термин в расширенном виде, т.е. включая в сонм литераторов и некоторых философов, а, быть может, и историков-литераторов. Задуман и русский отдел. Кто составлял список авторов, о которых должны быть довольно большие статьи и авторов, о которых будут только суммарные заметки, я не знаю, но составляли это бесспорно хорошо знающие русскую литературу люди. Если Вы заинтересуетесь делом ближе, то я могу прислать Вам список имен, о которых должны быть написаны статьи. Думаю, что издательство, вероятно, обращалось уже и к Вам.

Обо мне должна быть написана особая статья. И вот издательство меня спрашивает, кого я могу предложить в качестве автора такой статьи. В виду многомерности и многосторонности моих писаний, мне очень трудно найти автора, который мог бы охарактеризовать меня и как философа, и как социолога, а, если хотите, и как беллетриста, потому что и в «Письмах прапорщика», и в «Переслегине», и, главным образом, в «Воспоминаниях», которые осенью должны выйти в Чеховском Издательстве, очень много самой подлинной беллетристики. Сколько я ни думал, я не мог никого предложить кроме Вейдле и Вас. Но Вейдле работает сейчас, как раб, на русско-американском радио и ничего писать не может. Остаетесь таким образом только Вы, который меня, в конце концов, хорошо знает. А потому и спрашиваю Вас, могу ли я издательству предложить Вас как автора. Был бы Вам очень благодарен, если бы Вы могли согласиться. Я мог бы, конечно, попросить написать немцев или таких пол-русских писателей, как Отто фон Таубе, но мне очень не хотелось бы предлагать их, потому что для меня важно включение меня в русскую философию и русскую литературу. Как-то недавно я случайно пересмотрел свою книжечку «Жизнь и творчество» и убедился в том, что я за много лет до выхода «Философии творчества» Бердяева, высказал целый ряд высказанных и им впоследствии мыслей. В «Хохланде» я напечатал уже после войны целый ряд статей по социологии русской революции, в которых углубил, как мне кажется, мои мысли, развитые впервые в «Современных записках» и вошедшие впоследствии в мою немецкую книгу «Лик России и личина революции». «Переслегин», понятый как философия любви, очень многими нитями связан, конечно, с соловьевской эротологией, от которой я, в лице моего героя, все же в эпилоге открещиваюсь. О моих статьях о Белом, Иванове, Бунине - немцы ничего сказать не могут, так как они этих авторов не знают. Но мне, в конце концов, не надо ничего говорить Вам о себе и моей укорененности в том, что в последнее время стали называть «серебряным веком русской литературы». Вы сами все это и без меня знаете. Буду очень рад, если Вы не задержите ответа, так как издательство торопит меня. Сам я, вероятно, буду писать о Бердяеве, Белом и Бунине.

Наталья Николаевна и я шлем Вам сердечный привет и с радостью ждем к нам в Европу.

Искренне Ваш Федор Степун