Прежде всего необходимо оговорить условность самого понятия «украинофильство» («украинофилы») - оно возникло в рамках дела о Кирилло-Мефодиевском товариществе (1847) и изначально было сконструировано по образцу «славянофильства» («славянофилов»), введенного в оборот в современном значении В.Г. Белинским. Впрочем, и в дальнейшем оно повторило судьбу своего прообраза, до некоторой части став самоназванием (нелюбимым и принимаемым с постоянными оговорками, но используемым для идентификации вовне или как негативное обозначение некоторой тем не менее вполне реальной общности и комплекса идей). 

В рассмотрении с поколенческой точки зрения мы ограничиваем предмет исследования верхней хронологической границей 1880-х гг., поскольку в центре нашего внимания находятся два взаимосвязанных феномена:

1)   складывания групп и простройки индивидуальных связей между теми, кого в то время и в дальнейшем будут описывать как «украинофилов», отдифференцирование их от других интеллектуальных направлений в рамках т.н. «культурной» стадии национализма;

2)   выстраивания ими собственной генеалогии, квалифицирование конкретных персонажей в качестве «предшественников», «основоположников» и т.д., что является одним из основных условий отмеченного в предшествующем пункте процесса.  

Особенность ситуации заключалась в том, что если можно фиксировать два достаточно отчетливо выделенных поколения – (1) «отцов» (Шевченко, Костомаров, Кулиш) и (2) «детей» (Антонович, Драгоманов, Кистяковский-ст.), то их появление в публичной жизни является практически синхронным: для первых это 2-я половина 1850-х гг. (правда, они опираются на авторитет Кирилло-Мефодиевского дела 1847 г., однако после этого для всех, оказавшихся активными в конце 50-х – начале 60-х гг., лиц следует долгая пауза), для вторых – первые годы 1860-х.

«Отцы» «избираются» на эту роль «сыновьями» во многом в перспективе причастности к знаковому событию, «Товариществу» (в этом плане безоговорочный приоритет Шевченко связан не столько с его позицией, сколько с символическим положением «жертвы» режима, тяжестью понесенного наказания, поэтическим образом – соответствующим романтическому канону национализма – и ранней смертью, т.е. невозможностью более высказываться по текущим вопросам и занимать в отношении них позицию, она оказывается определяема «наследниками»).

В ретроспективе поколение «детей» переописывает ситуацию размежевания в Университете св. Владимира, где исторически оказалось сосредоточено ядро «Старой Громады»: если в начале 1870-х основными партиями выступают «малороссийская» («украинофильская») и «немецкая», то в более поздних описаниях основной линией противостояния оказывается стремление «малороссов» к самостоятельности (соответственно по отношению к центру, к «великоруссам», к правительственной политике), при этом сами университетские «партии» переинтрепретируются как отражение «большой политики», а в деятельности «малороссов» выстраивается прямая преемственность к «отцам», при этом все чаще сводимых к Шевченко (в том числе и потому, что остающиеся активными Костомаров и Кулиш «неудобны» - Костомаров в силу невыраженности своей политической позиции, а Кулиш в силу стремления к пересмотру основных положений «козацкого мифа», вокруг которого строится преемственность).

В 1870-е – 1880-е выстраивается поколенческое видение «возрождения»: от «единичных» проявлений, частных интересов 1800-х – 1830-х гг. через формирование «Товарищества» и далее к 1860-м – 70-м, при этом «пра-отцы» старательно «локализируются» (через изолированное описание, отделяющее их от аналогичных практик, напр. фольклорных публикаций 1820-х – 30-х гг. в Москве Надеждиным, Срезневским, Бодянским). Локализация же и персонализация «пра-отцов» позволяет работать с каждым из них отдельно, отбирая элементы, пригодные к встраиванию в генеалогическую преемственность, не допуская образования перекрывающих интересующий аспект связей.

Знаковыми событиями, вокруг которых собирается «поколенческая память» (как память «своего поколения», так и память о «предшественниках»), становятся травматические: смерть Шевченко (завершающая «этап отцов», несмотря на их долговременное присутствие и после этого: последующее существование оказывается в этой перспективе лишь «доживанием»), Эмский указ.

Нынешний интерес к украинофильству, к истории его развития и формам и способам исторической репрезентации связан, во-первых, с общим современным вниманием к национализму и национальной проблематике, а, во-вторых, со стремлением прояснить пути и логику развития украинских национальных движений (в том числе и постольку, поскольку они позволяют лучше понять сложную историю национальных движений и т.п. в Российской империи и в Центральной и Восточной Европе в XIX – XX вв. в целом).