Серебряный век в контексте жизни и творчества Перцова

В словарях про таких деятелей говорят – представитель культуры второго ряда. На афише в Библиотеке-фонде «Русское Зарубежье» 25 декабря значилось: «П. П. Перцов (1868 - 1947) - критик, философ, искусствовед». Однако случаются и переоценки роли личности и ее вклада в историю. Так что не один я шел на это мероприятие с надеждой – «а вдруг обнаружится что-то новое?»

Где-то он был расторопен, в чем-то он, конечно, оказался прозорлив. Или просто ему повезло? Что-то по недоразумению сделал, а вместо порицания — похвалили, где-то случайно познакомился, а выглядело так, будто благодаря проницательности. Петр Петрович Перцов — типичный представитель Серебряного века, где уживались эклектика и хаос. Там умами владел символизм и морфинизм, дни и ночи напролет в грошовых меблированных комнатках за конспектирование европейских грандов философской мысли, затем эманация духа — в кабаках, ресторанах, салонах, публичных домах. Письма барышням непременно превращаются в эстетические манифесты и методологические программы от лица поколения, а письма родственникам – в покаяние от имени всего человечества. Много выходит сборников, как коллективных, так и индивидуальных. Пишущая братия этого времени плодовита как термиты, возводящие башни из глины, из грязи, «по образу и подобию» Вавилонской. По мере приближения нового года даже коллежским асессорам заметны явные признаки Апокалипсиса, а помещики подписываются на журналы, где так много пишут про «Грядущего Хама». Контуры будущего и изнанка настоящего описывается исключительно символическим языком, особенность которого — софиологическая семантика и декадентский синтаксис. Пишется все на одном дыхании, еще на дне бутылки шампанского что-то пенится, а статья уже готова. Только вот читателю трудно ее дочитать до конца. Он духовно ленив, культурно неподготовлен, поглощая лишь заголовки статей, чтобы затем блеснуть своей осведомленностью. И при обилии тружеников в области просвещения, Россия во тьме, в умах разброд и шатание…

На очередную лекцию в рамках курса «Русская философия» пришли как специалисты своего дела, так и просто любопытные. Но и таковых оказалось мало. Бросалось в глаза обилие пустых мест в небольшом зале. Не только устроителям, но и докладчикам, и слушателям было как-то неудобно. Впрочем, часть вины тут же переложили, по доброй традиции, на плечи католиков, пренебрегших встречей из-за празднования своего Рождества. Ну а та часть отсутствующих, что из других конфессий, по всей видимости утомленные работой в условиях нарастающего мирового экономического кризиса, решили в этот день не менять свой маршрут, и поехали прямо домой, снимать свой стресс простонародными средствами. От скуки из-за затянувшегося начала докладов кто-то даже подсчитал – в зале безмолвно сидело 12 мужчин и 21 женщина. Словно в созвучие с Серебряным веком получилась игра цифрами, от которой Андрей Белый пришел бы в мистический восторг, и семь вечеров морочил бы голову в «Башне» Вяч.Иванову.

А вот и имя Зинаиды Гиппиу из уст докладчика прозвучало, — однажды оназаписала, что «заходил к нам молодой соловьевец Перцов». Тут же было отмечено, что сам гость таковым себя не считал. Ну и далее многое что сказано было про жизнь героя вечера, выражающего дух сомнения, время острых противоречий, про роль и место в истории. Сам Перцов оценивал себя высоко, так что не всегда замечал, что взлетел «выше Лаврской колокольни». Вместо гегелевских триад он однажды задумал «диады». В общем, решил пойти в области духа дальше Гегеля, что означает часто, упростить его спекулятивные схемы. Верный признак в нашем отечестве — товарищ бросил читать Гегеля где-то посередине, измучившись слогом. Верной помощницей Перцову в этом деле оказалась начертательная геометрия в объеме начальных классов реальных училищ. В своей новой феноменологии духа он зашел настолько далеко, что мимоходом реанимировал панславизм, предложив нам «истинный панславизм» вместо панрусизма, развиваемого славянофилами. Не осталось в стороне и искусство, историю которого Перцов поделил на этапы, подводя эволюцию прекрасного к своей деятельности. Вооруженный новой и универсальной «диадологией» он определил у кого из соотечественников дух имеет форму «квадрата» (Чаадаева), у кого торчит «пирамидкой» (Хомяков), у кого «кругом» (Киреевский).

При все профессионализме докладчиков (М. Ю. Эдельштейн, И. А. Едошина, С. М. Сергеев) в этот рождественский вечер чуда все же не случилось. Да, Перцов выразил где статьей, где эпистолой дух эпохи, но сам он — невыразителен, и даже как-то невзрачен. Несмотря на все свои нападки на великих – пренебрежительные высказывания в адрес В. С. Соловьева, А. П. Чехова, М. Горького и других… Про таких говорят – когда писал – перчил свои чернила. Но яду так и не получилось, и творения его оппонентов выжили, а их создатели остались на века. Только вот Перцов — ни с чем, дав несколько крупиц для приготовления эликсира мудрости в форме диссертаций и статей нескольким исследователям, систематизировавших его розовоподобные афоризмы (нет от роз, а от близости с В. В. Розановым). С точки зрения фактологии в жизни Перцова всего много, однако несмотря на старания докладчиков, знатоков своего дела, у слушателей не было приращения в ощущениях. Да и не могло быть, потому как не того калибра личность героя вечера. Вспыхнула было под конец дискуссия относительно правильности произношения фамилии — где ставить ударение: «ПЕрцев» или «ПерцОв»? В зале сразу же оживление, словно у детей при виде бенгальского огня. Но не более того. «Оптика» под воздействием творческого наследия Перцова не меняется, мировосприятие прошлого, настоящего — прежнее. Серебряный век в контексте жизни и творчества Перцова — словно жестяной колокольчик в сувенирной лавке.

Теги: Серебряный век

Автор: Василий ВАНЧУГОВ

Комментарии (2) 23.11.2010