Дмитрий Иванович
Князь московский
Жена: Евдокия (ум. 1407), дочь суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича
Дети:
1. Даниил (ум. 1375)
2. Василий (1371-1425)
3. Семен (ум. 1379)
4. Юрий (1374-1434), князь звенигородский и галицкий, великий князь московский
5. Иван (ум. 1393)
6. Андрей (1382-1432), князь можайский
7. Петр (1385-1428), князь дмитровский
8. Константин (1389-1433), князь углицкий
9. Софья, жена рязанского князя Федора Ольговича
10. Мария (ум. 1399), жена литовского князя Семена-Лугвеня Ольгердовича
11. Анастасия, жена тверского князя Ивана Всеволодича
Дмитрий Иванович Донской, старший сын великого князя И. Ивановича Красного и Александры (в монашестве — Марии; умерла 27 декабря 1364 г.), дочери московского тысяцкого Василия Вельяминова. По порядку престолонаследия — шестьдесят третий великий князь.
Родился Дмитрий 12 октября 1350 г. в Москве; назван в честь великомученика Димитрия Солунского (умер осенью 306 г.).
После смерти отца (13 ноября 1359 г.), будучи еще «млада возрастомъ», получает города Можайск и Коломну с селами, треть московских доходов. Тогда же Дмитрий отправляется в орду, где спорит о великом княжении с суздальским князем Дмитрием Константиновичем. Хан Наврус (убит летом 1360 г.) отдает ярлык на великое княжение его сопернику.
После убийства хана Навруса начинается «замятня велика», в результате которой ордынское государство оказывается разделенным на две части: одной овладевает хан Мурид (умер после 1363 г.), другой — могущественный темник Мамай (убит в 1381 г.), «середней возрастом, разумом же не вельми тверд, в речи не памятлив, но горд», правящий от имени хана Абдуллаха. Еще до начала «замятни» Дмитрий отправляется в орду, но «милостию Божиею выиде изъ Орды до замятни».
Воспользовавшись раздорами в орде, в 1362 г. Дмитрий Иванович и Дмитрий Константинович посылают каждый своих послов в орду к хану Муриду, и тот решает спор в пользу московского князя: «принесоша ярлык княжение великое по отчинѣ и по дѣдинѣ князю великому Дмитрею Ивановичю Московьскому». В конце того же года вместе с братом Иваном и двоюродным братом Владимиром Андреевичем, «собравъ воя многы своея отчины», Дмитрий идет к г. Переяславлю-Залесскому на Дмитрия Константиновича. Тот бежит в г. Владимир-на-Клязьме, а оттуда в г. Суздаль. В самом начале 1363 г. «передъ Крещением» (непереходящее празднование 6 января. — Д.В. Донской), Дмитрий вступает во Владимир и садится на великокняжеский стол, а спустя три недели возвращается в Москву. В том же году Дмитрий еще раз едет во Владимир, куда к нему является посол от хана Абдуллаха (ставленника Мамая), также с ярлыком на великое княжение.
Летом 1363 г. Дмитрий Константинович получает ярлык от хана Мурида, привезенный белозерским князем Иваном Федоровичем и ханским послом Иляком, и во второй раз пытается сесть на великокняжеский стол во Владимире. Однако Дмитрий Иванович вновь изгоняет его из Владимира, преследует до г. Суздаля, и здесь после нескольких дней осады «взяша миръ межи собою».
23 октября 1364 г. в Москве умирает брат Дмитрия, Иван Звенигородский. Через два месяца, 27 декабря, умирает и его мать, княгиня Александра.
В том же году князь Василий Дмитриевич Кирдяпа, сын Дмитрия Константиновича, вновь привозит отцу ярлык на великое княжение, но на этот раз Дмитрий Константинович отказывается от ярлыка в пользу Дмитрия Московского. Взамен в июне 1365 г. Дмитрий оказывает Дмитрию Константиновичу помощь в его борьбе с братом, Борисом Константиновичем. После заключения мира между братьями войско Дмитрия уходит в Москву.
В том же году Москву почти полностью уничтожает пожар, получивший в летописи название «великы». Тогда же до Москвы доходит «моръ великъ на люди», распространяющийся во всех Русских землях; о его ужасающих последствиях в Москве летопись рассказывает еще и под следующим годом.
Между тем союз Дмитрия Ивановича и Дмитрия Константиновича скрепляется династическим браком: 18 января 1366 г. Дмитрий Московский женится на его дочери Евдокии; «и бысть князю великому свадьба на Коломнѣ». Той же зимой вместе со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем решает поставить «городъ каменъ Москву» (новый каменный кремль. — Д.В. Донской).
В начале 1367 г. Дмитрий разрывает мирный договор с Великим Новгородом. Причиной стало изгнание оттуда его наместников и нападение «молодших» новгородцев на его торговых людей на Волге. Новгородские послы прибывают к великому князю «о миру съ поклоном»; Дмитрий заключает с ними мир и посылает своего наместника в Великий Новгород.
Тогда же происходит разрыв Дмитрия с тверским князем Михаилом Александровичем. В 1367 г. Михаил бежит из Твери в Литву, а Дмитрий оказывает военную помощь сопернику и дяде Михаила великому князю тверскому Василию Михайловичу.
В конце октября того же года Михаил возвращается в Тверь. «На зимѣ о Крещении» (в первой половине января 1368 г., после 6 января. — Д.В. Донской) заключает мир с Дмитрием и дядей Василием. Летом этого же (1368 г.) года Дмитрий вместе с митрополитом Алексием (умер 12 февраля 1378 г.) приглашает Михаила Александровича в Москву для переговоров и разбора распри между ним и Василием Михайловичем. Однако, по приезде Михаила Дмитрий вероломно нарушает слово и задерживает Михаила и его бояр в Москве, «дръжаша ихъ въ истомъ» в Кремле на Гавшине дворе. Только внезапный приезд трех ордынских послов: Карача, Оайдара и Тютекаша, неодобрительно отнесшихся к такой расправе, заставляет его заключить с Михаилом мир и отпустить его в Тверь.
24 июля того же года умирает Василий Михайлович Кашинский. Подозревая причастность Михаила к смерти дяди, Дмитрий с многочисленной ратью идет на Тверь. Михаил бежит в Литву к своему зятю, великому князю Ольгерду (из Гедиминовичей; умер 17 мая (?) 1377 г.), и просит его о помощи. Осенью того же года войско Ольгерда подходит к р. Тросне (правый приток Медведицы; к северо-востоку от Волоколамска) и, разбив 21 ноября сторожевой полк, идет на Москву. Три дня Ольгерд безуспешно осаждает новый каменный Кремль, сжигает посады и уходит.
В конце того же года Дмитрий оказывает помощь Великому Новгороду и Пскову в борьбе с Тевтонским орденом и посылает туда князя Владимира Андреевича.
В июне 1370 г. великий князь Дмитрий извещен посланием константинопольского патриарха Филофея Коккина (умер между 9 июня 1377 и 9 июня 1378 г.), в котором засвидетельствовано почтение молодому князю, за его любовь и приверженность к Церкви и покорность митрополиту Алексию. «Митрополит, мною поставленный, — пишет Филофей, — носит образ Божий и вместо меня находится у вас, и всяк, покоряющийся ему и оказывающий ему любовь и почтение, оказывает это как бы самому Богу и нашей мерности. Всякая оказываемая ему честь переходит на меня, а чрез меня прямо к Богу».
Летом 1370 г. Дмитрий посылает свои полки «воевати города Бряньска»; берет города Ржев, Калугу, Мценск. В августе того же года отклоняет мирные предложения Михаила Александровича Тверского и объявляет, что с 18 (по другим данным, с 21 августа) слагает с себя крестное целование. Михаил снова бежит в Литву, а Дмитрий «съ Семеня дни» (непереходящее празднование 1 сентября. — Д.В. Донской) выступает в поход на Тверь. 7 сентября берет г. Зубцов, затем Микулин, а «волости Тферскыя вси повоевали и села пожьгли, а люди въ полонъ повели, а иныхъ побиша».
Узнав о разорении своей земли, Михаил в начале ноября идет из Литвы в орду и получает там ярлык на великое княжение Владимирское. Между тем в конце ноября Ольгерд с большим войском вновь выступает в поддержку Михаила Александровича. В течение двух дней он осаждает Волок, а «на Николинъ день» (непереходящее празднование 6 декабря. — Д.В. Донской) подступает к Москве, в которой затворился Дмитрий Иванович. Простояв восемь дней и не взяв города, Ольгерд, ввиду угрозы нападения Владимира Андреевича и Владимира Дмитриевича Рязанского, предлагает заключить мир, однако, Дмитрий соглашается только на перемирие до 29 июня следующего года. (В июне 1371 г. Ольгерд присылает в Москву своих послов и те заключают мир, который скрепляется династическим браком между Владимиром Андреевичем и дочерью Ольгерда Еленой.)
Между тем в апреле 1371 г. на Русь из орды является князь Михаил Александрович Тверской с ярлыком на великое княжение и в сопровождении татарского посла Сарыхожи (Сары-Ходжи). Однако Дмитрий требует от бояр и людей всех городов не признавать и не пропускать Михаила; сам же с Владимиром Андреевичем становится у Переяславля и не допускает Михаила занять великокняжеский стол. Между тем Михаил приезжает в Тверь 23 мая, а сына своего Ивана направляет в орду.
15 июня 1371 г. Дмитрий уже сам отправляется в орду. Митрополит Алексий провожает его до Оки «и благословивъ его, молитву сътворивъ». Ценой раздачи богатых подарков Дмитрию удается закрепить за собой великое княжение. Осенью того же года он возвращается из орды, «и бышеть отъ него по городомъ тягость даннаа велика людемъ». Помимо прочего, в ноябре князь приводит с собою из орды сына Михаила Александровича, Ивана, которого он выкупил за 10 000 рублей серебра. Иван живет в Москве на дворе митрополита Алексия.
14 декабря того же года Дмитрий посылает войско под началом своего зятя, волынского князя Дмитрия Михайловича, против Олега Ивановича Рязанского. В битве при с. Скорнищеве (в трех верстах к северо-западу от Переяславля-Рязанского; ныне поселок Канищево, пригород Рязани) московское войско одерживает победу, а Олег вынужден бежать «в малѣ дружинѣ». На рязанское же княжение Дмитрий сажает своего ставленника, пронского князя Владимира Дмитриевича. (В следующем году Олег возвращается в Рязань и изгоняет Владимира.) 30 декабря 1371 г. в Москве у Дмитрия Ивановича рождается сын Василий.
В 1372 г. «въ Фомину недѣлю» (в данном случае 4 апреля. — Д.В. Донской) Михаил Тверской берет г. Дмитров, а его литовские союзники подступают к г. Переяславлю-Залесскому «в среду... на заутрия по Радуници (в данном случае, среда 7 апреля. — Д.В. Донской) как обѣднюю поють» и разоряют окрестности города. 12 июля силы Михаила Тверского и великого князя литовского Ольгерда соединяются под г. Любутском; Дмитрий с многочисленной ратью выступает им навстречу. В течение нескольких дней войска стоят друг против друга, а затем без сражения заключают перемирие на 3 месяца, позднее его закрепляет мирный договор.
В 1373 г. татары разоряют Рязанское княжество. Дмитрий, «собравъ всю силу княжениа великаго», выступает к Оке, оберегая границы своей земли, и вместе со своим двоюродным братом Владимиром проводит здесь всю весну. В самом конце года, после 20 декабря, заключает с великим князем тверским Михаилом мирный договор; отпускает его сына Ивана из Москвы в Тверь.
Между 1372 и 1374 гг. умирает Ульяна, вдова деда, Ивана Даниловича Калиты. Ее владения делятся между Дмитрием и Владимиром Андреевичем в отношении 3 к 1.
Летом 1374 г. Владимир Андреевич закладывает новую крепость — Серпухов. В ноябре того же года Дмитрий проводит в Переяславле «Съѣздъ велнкъ» всех русских князей, заложивший основы мощной коалиции против орды. 26 ноября того же года в Переяславле у него рождается сын Юрий; его крестным отцом становится преподобный игумен Сергий Радонежский (умер 25 сентября 1392 г.).
13 (по другим данным, 14) июля 1375 г. послы Михаила Александровича привозят из орды в Тверь ярлык на великое княжение. Михаил тут же разрывает мир с Дмитрием и посылает своих наместников в города Торжок и Углич. В ответ Дмитрий, соединившись у Волока с другими князьями, выступает 29 июля в поход на Тверь. 1 августа союзные войска берут г. Микулин, а 5 августа уже стоят под Тверью. Сюда же подходят и новгородцы, стремящиеся отомстить Михаилу за сожжение в 1372 г. Торжка.
В течение месяца Дмитрий с огромным войском стоит под городом, «учинивъ всю Тфѣрьскую область пусту и огнемъ пожеглъ». Михаил вынужден просить мира, 1 сентября Дмитрий заключает договор с Михаилом, по которому тот навсегда отказывается от притязаний на великое княжение Владимирское и Великий Новгород, обязуется помогать против татар и Литвы и открыть свободный пропуск новгородских товаров по своей земле и признает себя «брате молодшии» великого князя Дмитрия Ивановича. Эти условия Михаилу следовало соблюдать до самой смерти: «а целования не сложити и до живота».
3 сентября войско великого князя было распущено по домам.
С начала зимы по март 1377 г. вместе со своим тестем Дмитрием Константиновичем посылает войско под началом Дмитрия Михайловича Волынского на волжских булгар.
1 марта русские занимают г. Булгар и сажают там наместника великого князя с таможней, а сами с контрибуцией в 5000 рублей и другой добычей возвращаются домой.
В том же году Дмитрий «въ силѣ тяжцѣ» выступает к Нижнему Новгороду на помощь своему тестю Дмитрию Константиновичу. Однако, получив известия о приближении татар, возвращается обратно, а с тестем оставляет своих воевод. Тем временем «князи Мордовстии подведоша втаю» (скрытно. — Д.В. Донской) татарскую рать в тыл русского войска.
2 августа 1377 г. оно терпит сокрушительное поражение на р. Пьяне (левом притоке Суры в Нижегородской губит) от царевича Синей орды Арапши (умер после 1378 г.).
В конце года вместе с Дмитрием Константиновичем, его братом Борисом и сыном Семеном Дмитрий Иванович посылает своего воеводу Федора Андреевича Свибло (из Ратшичей; умер в конце XIV в.) в поход на мордву, в отместку за ее помощь татарам царевича Арапши.
12 февраля 1378 г. Дмитрий Иванович вместе с детьми присутствует при погребении митрополита Алексия. В том же году Собор русских епископов делает местоблюстителем митрополичьей кафедры настоятеля Спасского монастыря в Кремле Митяя (коломенский поп, ставший духовником великого князя; умер в августе 1379 г.).
Летом 1378 г. Дмитрий получает известия о вторжении на Русь ордынского воевода Бегича, посланного Мамаем. «Собравъ воя многы», Дмитрий выступает ему навстречу и вечером в среду 11 августа на р. Воже (правом притоке Оки около г. Рязани) при поддержке окольничего Тимофея Васильевича Вельяминова и пронского князя Даниила Дмитриевича, воевод «правой и левой руки», наголову разбивает татар, причем лично возглавляет в сражении головной полк.
30 августа 1379 г. по повелению великого князя схвачен в Серпухове и казнен в Москве его двоюродный брат по матери Иван Васильевич Вельяминов, сын тысяцкого, обвиненный в сношениях с ордой и Литвой. Осенью того же года «повелениемъ князя великаго» преподобный Сергий, игумен Радонежский, ставит на р. Дубенке (левом притоке Клязьмы) у с. Стромыни (в 27 верстах к северу от с. Рогожи (позднее г. Богородск)) церковь и монастырь Успения Пресвятой Богородицы (освящен 1 декабря того же года).
9 декабря великий князь посылает своего двоюродного брата Владимира Андреевича, а также взятого на службу Андрея Ольгердовича (из Гедиминовичей; убит в битве при р. Ворскле 12 августа 1399 г.) и Дмитрия Михайловича Волынского воевать литовские города и волости. Посланные занимают города Трубчевск, Стародуб и иные. Трубчевский же князь Дмитрий Ольгердович (из Гедиминовичей; убит в битве при р. Ворскле 12 августа 1399 г.) переходит на службу к великому князю, который дает ему Переяславль-Залесский «со всеми... пошлинами».
В августе 1380 г. Дмитрий получает известия из орды о приготовлениях Мамая к большому походу на Москву. Князь посылает за Владимиром Андреевичем, прочими князьями и «великими» воеводами, чтобы те собирали полки и шли к нему. Накануне похода получает благословение от преподобного Сергия Радонежского: «Поиди противу безбожныхъ, и Богу помагающу ти побѣдиши и здравъ въ свое отечьство с великыми похвалами възвратишися».
Оставив в Москве супругу и детей на попечение боярина Федора Андреевича Кошки (или боярина Ф.А. Свибло (?) и митрополита Киприана (умер 16 сентября 1406 г.), 18 августа Дмитрий с войском приходит к Коломне, откуда 20 августа выступают к Оке. Мамай, став за Доном, посылает к Дмитрию послов с требованием «выхода» за предшествующие годы. Не желая кровопролития, князь соглашается дать «выход» «по своему доконьчанью», но хан не соглашается на такое предложение.
В понедельник 27 августа войска Дмитрия переправляются за Оку. Спешка с переправой была вызвана желанием князя разбить основные силы Мамая до подхода союзника татар, литовского князя Ягайлы (Владислава) Ольгердовича (из Гедиминовичей; умер 1 июня 1434 г.), собиравшегося «владѣти Москвою... а Дмитрия изгонити». А встреча их планировалась «у Окы на брезѣ на Семень день» (непереходящее празднование 1 сентября. — Д.В. Донской).
6 сентября при устье р. Непрядвы (правый приток Дона) русские встречают конную разведку татар. Тогда же князь получает грамоту от преподобного Сергия, который передает ему свое благословение на ратное дело: «поможеть ти Богъ и Святаа Богородица».
В субботу 8 сентября, в самый праздник Рождества Богородицы, на Куликовом поле между pp. Непрядвой и Доном «6 часъ дьни» (в 12 часов местного времени. — Д.В. Донской) начинается знаменитое сражение, вошедшее в историю как Куликовская битва. В начале сражения происходит поединок двух богатырей — Пересвета и Таврула (Темир-мурзы). Исход четырехчасовой кровопролитной битвы решает засадный полк князя Владимира Андреевича и воеводы Дмитрия Волынского. Войска Дмитрия, перейдя в контрнаступление, преследуют Мамая до р. Меч (Красивый Меч; правый приток Дона): «И побѣгоша Татарстии полци, а христианции полцы за ними гоняюще, бьюще и сѣкуще» на 30 верст. К вечеру битва завершается полным разгромом татар и их союзников. Сам Дмитрий, сражавшийся в первых рядах, получает ранение. Одержанная победа дает ему прозвище Донской. 21 сентября русские полки «съ побѣдою великою» возвращаются в Коломну, а 1 октября их встречает Москва.
Той же осенью, узнав о пособничестве Олега Рязанского Мамаю, Дмитрий намеревается послать на Олега свою рать. К нему, однако, приезжают рязанские бояре и умоляют его не разорять Рязань. Князь откликается на их просьбу и посылает в Рязань своих наместников.
Между тем вернувшийся из орды Мамай терпит поражение от хана Тохтамыша (умер в 1406 г.) и в следующем году погибает в г. Кафе. Заняв ордынский престол, Тохтамыш направляет послов на Русь к Дмитрию и другим русским князьям. В свою очередь, той же осенью Дмитрий — как и другие русские князья — отправляет в орду своих послов Толбугу и Мокшея «съ дары и съ поминки». В конце того же года, зимой, Дмитрий посылает своего духовника, игумена Феодора (племянник Сергия Радонежского, впоследствии архиепископ ростовский; умер 28 ноября 1394 г.), в Киев — за митрополитом Киприаном.
Киприан приезжает в Москву в 1381 г., «на Вознесеньевъ день» (в данном случае 23 мая. — Д.В. Донской) и великий князь принимает его «съ великою честью». В августе того же года хан Тохтамыш посылает на Русь посольство во главе с царевичем Акхозей и татарскую дружину в 700 человек. Дойдя до Нижнего Новгорода, царевич поворачивает назад, «а на Москву не дръзнулъ ити».
Новая татарская угроза возникает в конце лета 1382 г., когда хан Тохтамыш с большим войском переправляется через Волгу и устремляется к Москве. Дмитрий Константинович, князь суздальский и нижегородский, выражает покорность Тохтамышу и посылает к нему двух своих сыновей — Василия Кирдяпу и Семена. Олег Рязанский также переходит на сторону хана.
Тогда же (14 августа) у Дмитрия рождается сын Андрей; его крестным отцом становится игумен Феодор. Дмитрий оставляет Москву и со всем своим семейством уезжает в Кострому, а оборону Москвы возглавляет литовский князь Андрей (?) Остей, внук Ольгерда. 23 августа войска Тохтамыша подступают к Москве и начинают осаду, а 26 августа обманом захватывают город и полностью уничтожают его. Затем разграблению подвергаются другие города Московского княжества.
В середине сентября, после ухода татар, Дмитрий возвращается в Москву, погребает тела убитых и повелевает заново отстраивать город. Осенью того же года он посылает свою рать против Олега Рязанского в отместку за его помощь хану и указавшему «вся броды на рецѣ Оцѣ». Олег бежит. Московские же войска «землю всю до остатка взяша и огнемъ пожгоша и пусту сотвориша, пуще... татарьскые рати». Тогда же в Москву приезжает посол хана Тохтамыша Карач для заключения мира.
В начале октября того же года Дмитрий посылает в Тверь за метрополитом Киприаном, который без княжеского разрешения, поддавшись панике, покидает Москву накануне прихода Тохтамыша. 7 октября Киприан попадает в опалу и отправляется в Киев. Дмитрий же выводит из заточения митрополита Пимена (умер 11 сентября 1389 г.), принимает его «съ честию и съ любовию» и ставит на кафедру.
В то время в орду вновь отправляется Михаил Александрович Тверской. 23 апреля 1383 г. Дмитрий посылает из Владимира в орду своего сына Василия с поручением отвезти дань «въ 8000 сребра» и «тягатися» с Михаилом о великом княжении. Тогда же в орду едут сын Дмитрия Константиновича Семен, князь Борис Константинович с сыном Иваном и некоторые другие князья. (Сам Дмитрий Константинович, тесть Дмитрия Донского, умирает в том же году, 5 июля.)
В конце июня того же года Дмитрий отправляет в Константинополь своего духовника игумена Феодора «о управление митрополиа Русскыя»; Феодора в этой поездке сопровождает архиепископ суздальский и нижегородский Дионисий (умер 15 октября 1385 г.).
26 октября того же года из орды во Владимир приезжает «лютъ посолъ» Адаш с требованием хана Тохтамыша начать сбор дани. В 1384 г. по всему великому княжеству собирается «великая дань тяжкаа... всякому безъ отъдатка, со всякые деревни по плътине». По словам летописца, «тогда же и златомъ даваша въ Орду, а Новъгородъ великыи далъ черныи боръ».
Весной 1385 г. Олег Рязанский «изгономъ» захватывает Коломну (25 марта) и уводит в Рязань наместника Александра Андреевича Остея (из Ратшичей) и бояр великого князя. В ответ Дмитрий посылает против Олега войско во главе со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем, однако успеха тот не добивается. 29 июня того же года у Дмитрия рождается сын Петр; его крестным отцом становится преподобный игумен Сергий Радонежский.
«Въ Юрьевъ день» (непереходящее празднование 26 ноября. — Д.В. Донской) того же года сын великого князя Василий бежит из орды в Подольскую землю к валашскому воеводе Петру, а от него — в Литву. В декабре того же года, при посредничестве преподобного Сергия, Дмитрий заключает «миръ вечный» с Олегом Рязанским. Мир этот скрепляется впоследствии браком дочери Дмитрия, Софьи, и сына Олега, Федора (сентябрь 1386 г.).
Зимой 1386–87 гг. Дмитрий вместе со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем и многочисленной ратью из разных русских земель совершает поход на Великий Новгород — в наказание за то, что ранее новгородцы взяли разбоем Кострому и Нижний Новгород. Новгородский архиепископ Алексий (умер 3 февраля 1390 г.) пытается отговорить князя от кровопролития, но безуспешно: войска Дмитрия разоряют окрестности Великого Новгорода. Тогда новгородцы посылают к князю еще одно представительное посольство и, наконец, заключают мир по старине, а за виновных выплачивают князю 8000 рублей серебра с прибавлением «чернаго бора». По заключении мира Дмитрий возвращается в Москву, а в Великий Новгород посылает своих наместников.
Осенью того же года посылает своих бояр в Полоцкую землю встречать сына Василия, возвращающегося из Литвы. В сопровождении поляков и литовцев тот приходит в Москву 19 января 1388 г.
В том же месяце, 8-го числа, у Дмитрия рождается дочь Анна.
В середине марта того же года Дмитрий помогает своим шуринам Василию Кирдяпе и Семену Дмитриевичам против их дяди, нижегородского князя Бориса Константиновича.
В феврале 1389 г. у него происходит «розмирие» с двоюродным братом Владимиром Андреевичем Храбрым. Несмотря на протесты Владимира, Дмитрий отбирает у него города Дмитров и Галич. 25 марта того же года князья заключают новое соглашение о владениях. В конце апреля того же года тяжело заболевает сын Дмитрия, Юрий, «но Богъ помилова и» (его. — Д.В. Донской).
Незадолго до своей кончины князь составляет духовное завещание, в котором устанавливает правила перехода по наследству великокняжеских владений и их неделимость. Великое княжение, как отчина великого князя, достается его старшему сыну Василию; кроме того, тот получает Коломну и ряд других городов Московского княжества. Юрию отец оставляет Звенигород, Галич и другие города; Андрею — Можайск и Белоозеро; Петру — Дмитров; Ивану — московскую волость Раменейцу. По завещанию Дмитрия Донского, предполагается, что в случае смерти Василия (тогда еще бездетного) его удел, включая великое княжение, должен достаться следующему по старшинству сыну. При составлении завещания присутствуют знатнейшие бояре и духовники князя — преподобный Сергий Радонежский и игумен Севастьян.
16 мая того же года, за несколько дней до смерти Дмитрия, у него рождается еще один сын — Константин.
Великий князь Дмитрий Иванович Донской умирает в Москве 19 мая 1389 г. «два часа нощи» (в 22 часа 50 минут местного времени. — Д.В. Донской). (По другим летописным данным — в час ночи, то есть в 21 час 50 минут местного времени). Похоронен 20 мая в соборной церкви архангела Михаила на правой стороне. «И плакошя над ним князи и бояре... и всь народ от мала до велика». На его погребении присутствуют также: преподобный Сергий Радонежский, смоленский и звенигородский епископ Даниил (умер в марте 1397 г.), сарский епископ Савва (умер 9 июня (или июля) 1403 г.) и трапезунский митрополит Феогност (умер после 1389 г.).
Русская Православная Церковь на Поместном Соборе 8-9 июня 1988 г. причла благоверного великого князя Дмитрия Ивановича Донского к лику святых на основании его больших заслуг перед Церковью, Русским государством и народом.
Великий князь Дмитрий Иванович был женат с 18 января 1366 г. на Евдокии Дмитриевне. Его дети: Даниил (умер 15 сентября 1375 г.), Василий, Семен (умер 11 сентября 1379 г.), Софья, Юрий, Мария, Анастасия, Иван (в монашестве — Иоасаф; умер 29 июля 1393 г.), Андрей, Петр, Анна (супруга князя, боярина Юрия Патрикеевича, из Гедиминовичей) и Константин.
Цитаты
Казалось, что ранняя смерть Иоанна будет гибельна для Москвы, ибо малютка сын его мог ли хлопотать в Орде, мог ли бороться с притязаниями других князей? И действительно, когда все князья явились в Орде и недоставало одного московского, то хан отдал великокняжескую Владимирскую область князю суздальскому, который получил ее не по отчине и не по дедине, повторяет летописец, следовательно, безо всякого права. Еще замечательнее здесь то, что добыл у хана ярлык не старший из суздальских князей — Андрей Константинович, но младший — Димитрий. Андрей, по словам летописца, не захотел взять ярлыка; есть известие, будто он говорил: «Доискиваться ярлыка — потратить только деньги, а потом, когда вырастет законный наследник Димитрий московский, то надобно будет воевать с ним, притом должно нарушить клятву, данную отцу его». Димитрий Константинович думал иначе: он поехал во Владимир и, чтоб упрочить его за собою, остался жить в этой древней столице великокняжеской. Но Москва не думала уступать. Бояре ее, привыкшие быть боярами сильнейших князей, князей всея Руси, не хотели сойти на низшую степень и начали стараться добыть ярлык своему князю. Малютка Димитрий отправился в Орду; но там нельзя было ничего добиться при сильной смуте, когда один хан сменял другого: Неврус был свергнут и убит заяицким ханом Хидырем (Хидрбег). Хидырь был убит сыном своим Темир-Ходжею; наконец, Орда разделилась между двумя ханами: Абдулом (Аbdullah), именем которого правил сильный темник Мамай, и Мюридом. Московские бояре отправили послов к последнему, и он дал ярлык малолетнему их князю. Есть известие, что за Димитрия московского хлопотали в Орде также родственники его, князья ростовские и тверские, вероятно думавшие, что гораздо безопаснее для них иметь на владимирском столе малютку, чем взрослого. Бояре посадили на коней всех трех малолетних князей своих, Димитрия, Ивана и Владимира, и выступили с ними на Димитрия Константиновича. Последний не мог противиться московским полкам, и внук Калиты получил великое княжение Владимирское (1362 г.).
Между тем моровая язва сильно опустошила Россию, умерло много князей: молодой брат Димитрия московского, Иван; ростовский князь Константин; тверские — Семен Константинович, Всеволод, Андрей и Владимир Александровичи; Андрей Константинович суздальский. Между оставшимися в живых князьями начались споры за выморочные уделы; древний Суздаль, подобно Ростову, давно уже утратил свое значение; старшие князья жили и погребались не в Суздале и не в Городце, а в Новгороде Нижнем, уже тогда значительном по своей торговле благодаря выгодному положению; старший из Константиновичей — Андрей княжил в Нижнем, предоставив Суздаль младшему — Димитрию; но по смерти Андрея Нижним овладел третий, самый младший брат Борис Константинович; Димитрий, не будучи в силах сам отнять у брата Нижний, послал просить помощи в Москву. Димитрий московский (четырнадцатилетний) отправил к Константиновичам послов с увещанием помириться и поделиться вотчиною; но Борис не послушался. Тогда Москва употребила другую силу: митрополит Алексей отнял епископию нижегородскую и городецкую у суздальского владыки Алексея, и в то же время послом от московского князя явился в Нижнем преподобный Сергий, игумен радонежский; он позвал Бориса Константиновича в Москву, и когда тот не послушался, то Сергий по приказу митрополита и великого князя московского затворил все церкви в Нижнем. После этого присланы были из Москвы полки на помощь Димитрию Константиновичу, и когда последний приблизился с ними и своею ратью к Нижнему, то Борис вышел к нему навстречу с поклонами и покорением, уступая ему захваченную волость. Димитрий помирился с ним, взял себе Нижний, а брату отдал Городец.
В этом же году Михаил пришел назад с полками литовскими, захватил в плен жен — Еремееву и Васильеву, бояр и слуг их и отправился с своею ратию и литовскою к Кашину. Но на дороге, в селе Андреевском, ждали его послы дяди и от тверского епископа Василия; бог, по словам летописца, утишил ярость Михаилову, и он помирился с дядею, а потом помирился и с двоюродным братом Еремеем и с московским князем Димитрием. Но еще год не кончился, как Еремей сложил с себя крестное целование к Михаилу Александровичу и уехал в Москву. В 1368 году великий князь Димитрий и митрополит Алексей зазвали ласкою к себе в Москву князя Михаила на третейский суд; после этого суда тверского князя схватили вместе со всеми боярами и посадили в заключение, но вдруг узнали о неожиданном приезде трех князей ордынских. Этот приезд напугал врагов Михаила, и они выпустили его на свободу, заставивши отказаться от Городка, части удела Семена Константиновича, где великий князь Димитрий посадил наместника своего вместе с князем Еремеем. Понятно, что Михаил выехал из Москвы непримиримым врагом ее князю, который спешил предупредить его, пославши сильное войско на его волость. Михаил и на этот раз ушел в Литву и стал упрашивать со слезами Олгерда, чтоб тот оборонил его, пошел войною на Москву, отмстил Димитрию; научил и сестру свою упрашивать мужа, и тот решился исполнить их просьбу, тем более что еще с 1363 года встречаем известия о враждебных столкновениях Литвы с Москвою.
У Олгерда Гедиминовича, говорит летописец, был такой обычай, что никто не знал, ни свои, ни чужие, куда он замышляет поход, на что собирает большое войско; этою-то хитростию он и забрал города и земли и попленил многие страны, воевал он не столько силою, сколько мудростию. Так и на этот раз Димитрий московский узнал о замыслах Олгердовых, когда уже тот стоял на границе с братом Кейстутом, молодым сыном его Витовтом, своими сыновьями, другими князьями литовскими, Михаилом тверским и полками смоленскими. Великий князь разослал по всем городам грамоты для сбора войска, но ратники не успели прийти из дальних мест, и Димитрий мог выслать против Олгерда в заставу только сторожевой полк из москвичей, коломенцев и дмитровцев под начальством своего воеводы Димитрия Минина и воеводы двоюродного брата, Владимира Андреевича, — Акинфа Федоровича Шубы. Между тем Олгерд уже воевал порубежные места, т. е. жег, грабил, сек; встретился с князем Семеном Дмитриевичем стародубским — Крапивою и убил его, потом в Оболенске убил князя Константина Юрьевича, наконец, 21 ноября на реке Тросне встретил московский сторожевой полк и разбил его: князья, воеводы и бояре все погибли. Узнавши здесь, что Димитрий не успел собрать большого войска и заперся в Москве, Олгерд быстро пошел к этому городу, где Димитрий велел пожечь посады, а сам с митрополитом, двоюродным братом Владимиром Андреевичем, со всеми боярами и со всеми людьми затворился в новом кремле. Три дня стоял под ним Олгерд, взять его не мог, но страшно опустошил окрестности, повел в плен бесчисленное множество народа, погнал с собою и весь скот. Впервые по прошествии сорока лет, то есть начиная от первого года княжения Калиты, Московское княжество испытало теперь неприятельское нашествие. Михаил тверской был отомщен. Димитрий принужден был уступить ему Городок и все части удела Семена Константиновича; дядя его Василий кашинский умер еще прежде похода Олгердова, оставив удел свой сыну Михаилу, который в следующем 1369 г. уже приезжал в Москву жаловаться митрополиту Алексею на владыку своего Василия.
Сильно опечалился и оскорбился Михаил, когда пришло к нему в Литву известие о страшном опустошении Тверской волости. От Олгерда нельзя было надеяться помощи в настоящую минуту, потому что он занят был немецкими делами, и вот Михаил вздумал попытаться, нельзя ли побороть Димитрия старым средством — Ордою; он поехал туда, но приятели из Москвы дали ему весть, что повсюду на дороге расставлены заставы московские, чтоб перехватить его. Михаил возвратился опять в Литву, опять стал кланяться Олгерду и на этот раз с успехом. Зимою, в рождественский пост, Олгерд двинулся на Москву с братом Кейстутом, с Михаилом тверским и Святославом смоленским. Они подошли к Волоку Ламскому, пожгли посад, окрестности, но, простояв три дня под городом, не взяли его и пошли дальше, к Москве, которую осадили 6 декабря. Великий князь Димитрий и на этот раз заперся в кремле московском; но брат его Владимир Андреевич стоял в Перемышле, собирая силу; к нему на помощь пришел князь Владимир Димитриевич пронский и полки Олега Ивановича рязанского. Олгерд испугался, услышав о сборах в Перемышле, и стал просить мира, предлагая выдать дочь свою за князя Владимира Андреевича; но великий князь Димитрий вместо вечного мира согласился только на перемирив до Петрова дня. Олгерд двинулся назад и шел с большою осторожностию, озираясь на все стороны, боясь за собою погони.
Михаил тверской возвратился в Тверь, также помирившись с Димитрием; но испуг Олгерда и желание литовского князя породниться с московским показывали ему, что надобно искать помощи в другой стороне: весною 1371 года он исполнил прежнее свое намерение, отправился в Орду и возвратился оттуда с ярлыком на великое княжение Владимирское и с послом ханским Сарыхожею. Но Димитрий московский по всем городам взял присягу с бояр и черных людей не передаваться тверскому князю и не пускать его на Владимирское княжение, а сам с братом Владимиром стал с войсками в Переяславле. Владнмирцы, исполняя присягу, не пустили к себе Михаила, и когда Сарыхожа послал звать Димитрия во Владимир к ярлыку, то московский князь велел отвечать ему: «К ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу; а тебе, послу, путь чист». Сарыхожа сначала не хотел ехать к Димитрию, но потом прельстился дарами и, отдавши ярлык Михаилу, поехал из Мологи в Москву, а Михаил, недовольный оборотом дела, повоевал Кострому, Мологу, Углич, Бежецкий Верх и, возвратясь в Тверь, отправил в Орду сына своего Ивана. Между тем Сарыхожа пировал в Москве у Димитрия, набрал у него много даров и, возвратясь в Орду, начал расхваливать московского князя, его добрый нрав и смирение. Вероятно обнадеженный Сарыхожею в добром приеме, Димитрий сам решился отправиться в Орду, чтоб положить конец проискам Михаиловым. Митрополит Алексей проводил его до Оки и, дав благословение на путь, возвратился в Москву, куда в это время приехали послы литовские обручать Олгердову дочь Елену за князя Владимира Андреевича.
В Орде московский князь успел задобрить и Мамая, и хана, и ханш, и всех князей, пожалован был опять великим княжением Владимирским и отпущен с большою честию, а тверскому князю хан послал сказать: «Мы тебе дали великое княжение, давали и войско, чтоб посадить тебя на нем; но ты войска нашего не взял, говорил, что сядешь одною своею силою; так сиди теперь с кем хочешь, а от нас помощи не жди». Молодой тверской князь Иван задолжал в Орде 10000 рублей; Димитрий московский заплатил эти деньги и взял Ивана с собою в Москву, где он сидел на дворе митрополичьем до тех пор, пока отец выкупил его. Для нас здесь важно то, что тверской князь принужден был задолжать в Орде 10000 рублей, а московский имел средства выкупить его — борьба была неравная! Таким образом, говорит летописец, великий князь Димитрий твердо укрепил под собою великое княжение, а врагов своих посрамил.
По окончании войны рязанской, в 1372 году, началась опять война тверская.
Но помощь не приходила к нему ни с востока, ни с запада, а между тем Димитрий собрался со всею силою и двинулся к Волоку Ламскому, куда пришли к нему князья: тесть его Димитрий Константинович суздальский с двумя братьями и сыном, двоюродный брат Владимир Андреевич серпуховской, трое князей ростовских, князь смоленский, двое князей ярославских, князь белозерский, кашинский, моложский, стародубский, брянский, новосильский, оболенский и торусский. По словам летописца, все эти князья сильно сердились на Михаила тверского за то, что он прежде несколько раз приводил литву, наделавшую столько зла христианам, а теперь соединился с Мамаем; но, с другой стороны, заметим, что некоторые из этих князей были подручники Димитрия и не могли ослушаться его приказания, некоторые же были только по имени князьями известных волостей, как, например, князь стародубский, а Белозерск был куплен еще Калитою. Все эти князья двинулись из Волока к Твери и стали воевать, взяли Микулин, попленили и пожгли окружные места, наконец, осадили Тверь, где заперся князь Михаил. Обнесши весь город тыном, наведя два больших моста на Волге, Димитрий послал за новгородцами; те, желая почтить великого князя и вместе отомстить тверичам за торжокское поражение, собрались в три дня, пришли к Твери и много наделали зла. Тогда осаждающие приступили со всеми силами к городу: приставили туры, приметали примет около всей крепости, зажгли мост у Тмакских ворот и стрельницы; но осажденные, хотя с большим трудом, потушили пожар, и когда Димитриева рать немного отступила от крепости, то Михаил сделал из нее удачную вылазку, посек туры, другие пожег и побил много людей у осаждающих. Но этот успех не принес ему пользы: волость его была опустошена вконец, города Зубцов, Белгород и Городок (Старица) взяты; он все ждал помощи из Литвы и от хана; литовские полки пришли, но, услыхав, какая бесчисленная рать стоит у Твери, испугались и ушли назад. Тогда Михаил, потеряв последнюю надежду, отправил владыку Евфимия и больших бояр своих к Димитрию просить мира, отдаваясь во всю волю московского князя, и тот заключил с ним мир, которого условия дошли до нас. Независимый великий князь тверской, соперник московского по Владимирскому великому княжению, не утрачивая своего названия великий князь, обязывается считать себя младшим братом Димитрия, равным младшему двоюродному брату последнего, удельному Владимиру Андреевичу. Обязанности младшего брата к старшему определены: когда великий князь московский или брат его выступят в поход, то и тверской князь обязан садиться на коня; если пошлет воевод, то и он обязан послать своих воевод. Михаил обязался не искать ни Москвы, ни великого княжения Московского, ни Новгорода, обязался не только за себя, но и за детей своих и племянников; обязался сам не искать великого княжения Владимирского и не принимать его от татар, за что Димитрий с своей стороны обещался не принимать Твери от татар; но он вытребовал, чтоб княжество Кашинское было независимо от Тверского — условие важное, выгодное для Москвы, тяжкое для Тверского княжества, которое обессиливалось раздроблением на две волости независимые: «В Кашин тебе не вступаться, и что потянуло к Кашину, то ведает вотчич князь Василий, и выходом ненадобно Кашину тянуть к Твери; князя Василия тебе не обижать; а будешь обижать, то стану его оборонять». Также важное условие постановлено относительно татар: «Будем ли мы в мире с татарами — это зависит от нас; дадим ли выход — это зависит от нас; не захотим дать — это зависит также от нас. Если же татары пойдут на нас или тебя, то нам биться вместе, если же мы пойдем на них, то и тебе идти с нами вместе». Михаил отказался от союза с Олгердом, его братьями, детьми и племянниками, мало того, обязался воевать с Литвою, если она нападет на московского или на смоленского князя. С Великим Новгородом и Торжком тверской князь обязался жить по старине и в мире и возвратить все церковные вещи, пограбленные в Торжке во время его взятия, также все пограбленное после мира 1373 года. Право отъезда от одного князя к другому с удержанием сел в прежних волостях утверждено за боярами и слугами вольными, за исключением Ивана Васильевича Вельяминова и Некомата, села которых удержал московский князь за собою. Замечательно, что при затруднениях в смесном суде дела москвитян и тверичей положено отдавать на решение великого князя рязанского Олега.
Так счастливо для Москвы кончилась борьба с Тверью, т. е. с Литвою по поводу Твери. В том же году Олгерд попустошил Смоленскую волость за то, что князь ее воевал против Михаила тверского; с другой стороны, татары опустошили волости Нижегородскую и Новосильскую за то же самое; но московский князь оставался в покое ив 1376 году посылал Владимира Андреевича с войском ко Ржеву; серпуховской князь, по обычаю, пожег посад, но, простояв три дня под крепостью, возвратился назад. Тверской князь не думал разрывать союза с Литвою: еще в 1375 г в Тверь приведена была дочь Кейстутова Марья, окрещена и выдана замуж за сына великого князя Михаила, Ивана. Но союз этот был бесполезен для тверского князя, ибо в 1377 году умер Олгерд, постригшись перед смертью в монахи, причем мирское православное имя Александра переменил на имя Алексея. Еще прежде умер брат его князь волынский Любарт, который всю жизнь провел в борьбе с поляками, стремившимися овладеть и Волынью, как овладели Галичем. Великим князем стал сын Олгерда Ягайло, в православии Яков, и дядя Кейстут, князь троцкий, присягнул племяннику. Но Ягайло, подобно дяде Евнутию, взял старшинство не по праву, мимо старшего брата, Вингольта Андрея, рожденного от первой жены Олгердовой; Андрей, княживший в Полоцке, объявил было свои притязания на старшинство, но, не получая ниоткуда подкрепления, должен был уступить Ягайлу, лишился своей волости и бежал в Псков, где жители посадили его на княжение с согласия великого князя Димитрия, к которому Андрей ездил в Москву.
Борьба была открытая, после Вожской битвы московский князь не мог надеяться, что Мамай ограничится местию на Рязанской области. До сих пор смуты и разделение в Орде внушали смелость московскому князю не обращать большого внимания на ярлыки ханские; Димитрий был свидетелем ослабления Орды в самой Орде; лучшим доказательством этого ослабления было то, что Мамай должен был отказаться от прежней дани, какую получали ханы из России во время Чанибека, и удовольствоваться меньшим ее количеством; мы видели, до какой самонадеянности дошли русские воеводы и ратники перед пьянским поражением: эта самонадеянность была наказана, однако битва Вожская снова убедила русских в возможности побеждать татар. Но отношения должны были измениться, когда Мамай, правивший до сих пор именем ханов Абдула и потом Магомеда, избавился наконец от последнего и провозгласил себя ханом; теперь он имел возможность двинуть всю Орду для наказания московского князя, которого нельзя было смирить одним отрядом: времена Андрея Ярославича прошли; чтоб снова поработить Россию, нужно было повторить Батыево нашествие. Говорят, что Вожское поражение привело в ярость Мамая, и он не хотел успокоиться до тех пор, пока не отомстит Димитрию. Есть любопытное известие, будто советники Мамая говорили ему: «Орда твоя оскудела, сила твоя изнемогла; но у тебя много богатства, пошли нанять генуэзцев, черкес, ясов и другие народы». Мамай послушался этого совета, и когда собралось к нему множество войска со всех сторон, то летом 1380 года он перевезся за Волгу и стал кочевать при устье реки Воронежа. Ягайло литовский, который имел много причин не доброжелательствовать московскому князю, вступил в союз с Мамаем и обещал соединиться с ним 1 сентября. Узнавши об этом, Димитрий московский стал немедленно собирать войска; послал за полками и к князьям подручным — ростовским, ярославским, белозерским; есть известие, что князь тверской прислал войско с племянником своим Иваном Всеволодовичем холмским. Не соединился с Москвою один потомок Святослава черниговского, Олег рязанский: более других князей русских он был настращен татарами; еще недавно княжество его подверглось страшному опустошению от не очень значительного отряда татар, а теперь Мамай стоит на границах с громадным войском, которого пограничная Рязань будет первою добычею в случае сопротивления. Не надеясь, чтоб и Димитрий московский дерзнул выйти против татар, Олег послал сказать ему о движениях Мамая, а сам спешил войти в переговоры с последним и с Ягайлом литовским. Говорят, будто Олег и Ягайло рассуждали так: «Как скоро князь Димитрий услышит о нашествии Мамая и о нашем союзе с ним, то убежит из Москвы в дальние места, или в Великий Новгород, или на Двину, а мы сядем в Москве и во Владимире; и когда хан придет, то мы его встретим с большими дарами и упросим, чтоб возвратился домой, а сами с его согласия разделим Московское княжество на две части — одну к Вильне, а другую к Рязани и возьмем на них ярлыки и для потомства нашего».
Но Димитрий не думал бежать ни в Новгород Великий, ни на Двину, а назначил всем полкам собираться в Коломну к 15 августа, отправивши наперед сторожей в степь, которые должны были извещать его о движениях Мамая. Перед выступлением из Москвы великий князь отправился в Троицкий монастырь, недавно основанный св. пустынником Сергием, о котором было уже раз упомянуто в рассказе о нижегородских событиях; Сергий благословил Димитрия на войну, обещая победу, хотя соединенную с сильным кровопролитием, и отпустил с ним в поход двух монахов — Пересвета и Ослябя, из которых первый был прежде боярином в Брянске, и оба отличались в миру своим мужеством. Оставя в Москве при жене и детях воеводу Федора Андреевича, Димитрий выехал в Коломну, куда собралась огромная рать, какой прежде никогда не видывали на Руси, — 150000 человек! Кроме князей воеводами были: у коломенского полка — Николай Васильевич Вельяминов, сын последнего тысяцкого, у владимирского — Тимофей Валуевич, у костромского — Иван Родионович, у переяславского — Андрей Серкизович; пришли и два князя иноплеменных, два Олгердовича: Андрей и Димитрий. Весть о сильном вооружении московского князя, должно быть, достигла Мамая, и он попытался было сначала кончить дело миром; послы его явились в Коломну с требованием дани, какую великие князья платили при Узбеке и Чанибеке; но Димитрий отвергнул это требование, соглашаясь платить только такую дань, какая была определена между ним и Мамаем в последнее свидание их в Орде.
20 августа великий князь выступил из Коломны и, пройдя границы своего княжества, стал на Оке, при устье Лопастны, осведомляясь о движениях неприятельских; здесь соединился с ним двоюродный брат его Владимир Андреевич серпуховской, приехал и большой воевода московский Тимофей Васильевич Вельяминов с остальными полками. Тогда, видя все полки свои в сборе, Димитрий велел переправляться через Оку; в воскресенье, за неделю до Семенова дня (1 сентября), переправилось войско, в понедельник переехал сам великий князь с двором своим, и шестого сентября достигли Дона. Тут приспела грамота от преподобного игумена Сергия, благословение от святого старца идти на татар; «чтоб еси, господине, таки пошел, а поможет ти бог и святая богородица», — писал Сергий. Устроили полки, начали думать; одни говорили: «Ступай, князь, за Дон», а другие: «Не ходи, потому что врагов много, не одни татары, но и литва и рязанцы». Дмитрий принял первое мнение и велел мостить мосты и искать броду; в ночь 7-го сентября начало переправляться войско за Дон; утром на другой день, 8 сентября, на солнечном восходе был густой туман, и когда в третьем часу просветлело, то русские полки строились уже за Доном, при устье Непрядвы. Часу в двенадцатом начали показываться татары: они спускались с холма на широкое поле Куликово; русские также сошли с холма, и сторожевые полки начали битву, какой еще никогда не бывало прежде на Руси: говорят, что кровь лилась, как вода, на пространстве десяти верст, лошади не могли ступать по трупам, ратники гибли под конскими копытами, задыхались от тесноты. Пешая русская рать уже лежала как скошенное сено, и татары начали одолевать. Но в засаде в лесу стояли еще свежие русские полки под начальством князя Владимира Андреевича и известного уже нам воеводы московского, Димитрия Михайловича Волынского-Боброка. Владимир, видя поражение русских, начал говорить Волынскому: «Долго ль нам здесь стоять, какая от нас польза? Смотри, уже все христианские полки лежат мертвы». Но Волынский отвечал, что еще нельзя выходить из засады, потому что ветер дует прямо в лицо русским. Но чрез несколько времени ветер переменился. «Теперь пора!» — сказал Волынский, и засадное ополчение бросилось на татар. Это появление свежих сил на стороне русских решило участь битвы: Мамай, стоявший на холме с пятью знатнейшими князьями и смотревший оттуда на сражение, увидал, что победа склонилась на сторону русских, и обратился в бегство; русские гнали татар до реки Мечи и овладели всем их станом.
Возвратившись с погони, князь Владимир Андреевич стал на костях и велел трубить в трубы; все оставшиеся в живых ратники собрались на эти звуки, но не было великого князя Димитрия; Владимир стал расспрашивать: не видал ли кто его? Одни говорили, что видели его жестоко раненного, и потому должно искать его между трупами; другие, что видели, как он отбивался от четырех татар и бежал, но не знают, что после с ним случилось; один объявил, что видел, как великий князь, раненный, пешком возвращался с боя. Владимир Андреевич стал со слезами упрашивать, чтоб все искали великого князя, обещал богатые награды тому, кто найдет. Войско рассеялось по полю; нашли труп любимца Димитриева Михаила Андреевича Бренка, которого перед началом битвы великий князь поставил под свое черное знамя, велев надеть свои латы и шлем; остановились над трупом одного из князей белозерских, похожего на Димитрия, наконец двое ратников, уклонившись в сторону, нашли великого князя, едва дышащего, под ветвями недавно срубленного дерева. Получивши весть, что Димитрий найден, Владимир Андреевич поскакал к нему и объявил о победе; Димитрий с трудом пришел в себя, с трудом распознал, кто с ним говорит и о чем; панцирь его был весь избит, но на теле не было ни одной смертельной раны.
Летописцы говорят, что такой битвы, как Куликовская, еще не бывало прежде на Руси; от подобных битв давно уже отвыкла Европа. Побоища подобного рода происходили и в западной ее половине в начале так называемых средних веков, во время великого переселения народов, во время страшных столкновений между европейскими и азиатскими ополчениями: таково было побоище Каталонское, где полководец римский спас Западную Европу от гуннов; таково было побоище Турское, где вождь франкский спас Западную Европу от аравитян. Западная Европа была спасена от азиятцев, но восточная ее половина надолго еще осталась открытою для их нашествий; здесь в половине IX века образовалось государство, которое должно было служить оплотом для Европы против Азии; в XIII веке этот оплот был, по-видимому, разрушен; но основы европейского государства спаслись на отдаленном северо-востоке; благодаря сохранению этих основ государство в полтораста лет успело объединиться, окрепнуть — и Куликовская победа послужила доказательством этой крепости; она была знаком торжества Европы над Азиею; она имеет в истории Восточной Европы точно такое же значение, какое победы Каталонская и Турская имеют в истории Европы Западной, и носит одинакий с ними характер, характер страшного, кровавого побоища, отчаянного столкновения Европы с Азиею, долженствовавшего решить великий в истории человечества вопрос — которой из этих частей света восторжествовать над другою?
Таково всемирно-историческое значение Куликовской битвы; собственно, в русской истории она служила освящением новому порядку вещей, начавшемуся и утвердившемуся на северо-востоке. Полтораста лет назад татарские полчища встретились впервые с русскими князьями в степи, на берегах Калки: здесь была в сборе Южная Русь, которая носила преимущественно название Руси, здесь было много храбрых князей и богатырей, здесь был самый храбрый из князей — Мстислав Мстиславич торопецкий; но этот самый Мстислав завел распрю (котору) с братьею и погубил войска. На севере исполнилось то, чего так боялся отец Мстиславов: младшие братья-князья стали подручниками старшего, великого князя, и когда этот князь вывел их против татар на берега Дона, то не было между ними никаких котор и победа осталась за Русью. Но Куликовская победа была из числа тех побед, которые близко граничат с тяжким поражением. Когда, говорит предание, великий князь велел счесть, сколько осталось в живых после битвы, то боярин Михайла Александрович донес ему, что осталось всего сорок тысяч человек, тогда как в битву вступило больше четырехсот тысяч. Если историк и не имеет обязанности принимать буквально последнего показания, то для него важно выставленное здесь отношение живых к убитым. Четверо князей (двое белозерских и двое тарусских), тринадцать бояр и троицкий монах Пересвет были в числе убитых. Вот почему в украшенных сказаниях о Мамаевом побоище мы видим, что событие это, представляясь, с одной стороны, как великое торжество, с другой — представляется как событие плачевное, жалость. Была на Руси радость великая, говорит летописец; но была и печаль большая по убитым от Мамая на Дону; оскудела совершенно вся земля Русская воеводами, и слугами, и всяким воинством, и от этого был страх большой по всей земле Русской. Это оскудение дало татарам еще кратковременное торжество над куликовскими победителями.
Мамай, возвратившись в Орду, собрал опять большое войско с тем, чтоб идти на московского князя, но был остановлен другим врагом: на него напал хан заяицкий Тохтамыш, потомок Орды, старшего сына Джучиева. На берегах Калки встретился Мамай с Тохтамышем, был разбит и бежал в Кафу к генуэзцам, которые убили его. Тохтамыш, овладевши Золотою Ордою, отправил к московскому и другим князьям русским послов известить их о своем воцарении. Князья приняли послов с честию и отправили своих послов в Орду с дарами для нового хана. В 1381 году Тохтамыш отправил к великому князю посла Ахкозю, который называется в летописи царевичем, с семьюстами татар; но Ахкозя, доехавши до Нижнего Новгорода, возвратился назад, не смел ехать в Москву; он послал было туда несколько человек из своих татар, но и те не осмелились въехать в Москву. Тохтамыш решился разогнать этот страх, который напал на татар после Куликовской битвы; в 1382 году он велел пограбить русских гостей в Болгарии, перехватить их суда, а сам внезапно с большим войском перевезся через Волгу и пошел к Москве, наблюдая большую осторожность, чтоб в Русской земле не узнали о его походе. Эта скрытность и поспешность Тохтамыша показывают всего лучше перемену в татарских отношениях вследствие Куликовской битвы: хан надеется иметь успех, только напавши врасплох на московского князя, боится встретить его войско в чистом поле, употребляет осторожность, хитрость — орудие слабого — и тем самым обнаруживает слабость Орды перед новым могуществом Руси.
Нижегородский князь, узнавши о походе Тохтамыша, послал к нему двоих сыновей своих, Василия и Семена, которые едва могли нагнать хана на границах рязанских. Здесь же встретил Тохтамыша и князь Олег рязанский, упросил его не воевать Рязанской области, обвел его около нее и указал броды на Оке. Димитрий московский, узнавши о приближении татар, хотел было выйти к ним навстречу; но область его, страшно оскудевшая народом после Куликовского побоища, не могла выставить вдруг достаточного числа войска, и великий князь уехал сперва в Переяславль, а потом в Кострому собирать полки. Тохтамыш взял Серпухов и приближался к Москве, где без князя встало сильное волнение: одни жители хотели бежать, а другие хотели запереться в кремле. Начались распри, от распрей дошло до разбоя и грабежа: кто хотел бежать вон из города, тех не пускали, били и грабили; не пустили ни митрополита Киприана, ни великую княгиню Евдокию, ни больших бояр: во всех воротах кремлевских стояли с обнаженным оружием, а со стен метали камнями в тех, кто хотел выйти из города, насилу наконец согласились выпустить митрополита и великую княгиню.
Мятеж утих, когда явился в Москве литовский князь Остей, которого летописец называет внуком Олгердовым. Остей принял начальство, укрепил кремль и затворился в нем с москвичами. 23 августа показались передовые татарские отряды; они подъехали к кремлю и спросили: «В городе ли великий князь Димитрий?» Им отвечали, что нет. Тогда они объехали вокруг всего кремля, осмотрели его со всех сторон: все вокруг было чисто, потому что сами граждане пожгли посады и не оставили ни одного тына или дерева, боясь примета к городу. Между тем внутри кремля добрые люди молились день и ночь, а другие вытащили из погребов боярских меды и начали пить; хмель ободрил их, и они стали хвастаться: «Нечего нам бояться татар, город у нас каменный, крепкий, ворота железные; татары долго не простоят под городом, потому что им будет двойной страх: из города будут нас бояться, а с другой стороны — княжеского войска, скоро побегут в степь». Некоторые вошли на стены и начали всячески ругаться над татарами; те грозили им издали саблями...
На другой день, 24 числа, подошел к кремлю сам Тохтамыш, и началась осада. Татары пускали стрелы как дождь, стреляли без промаха, и много падало осажденных в городе и на стенных забралах; неприятель поделал уже лестницы и лез на стены; но граждане лили на него из котлов горячую воду, кидали камнями, стреляли из самострелов, пороков, тюфяков (ружей) и пушек, которые здесь в первый раз упоминаются. Один купец-суконник, именем Адам, стоявший над Фроловскими воротами, пустил стрелу из самострела и убил одного знатного князя татарского, о котором очень жалел Тохтамыш. Три дня уже бились татары под кремлем, и не было надежды взять его силою; тогда хан вздумал употребить хитрость: на четвертый день подъехали к стенам большие князья ордынские и с ними двое князей нижегородских, Василий и Семен, шурья великого князя Димитрия; они стали говорить осажденным: «Царь хочет жаловать вас, своих людей и улусников, потому что вы не виноваты: не на вас пришел царь, а на князя Димитрия, от вас же он требует только, чтоб вы встретили его с князем Остеем и поднесли небольшие дары; хочется ему поглядеть ваш город и побывать в нем, а вам даст мир и любовь». Нижегородские князья дали москвитянам клятву, что хан не сделает им никакого зла. Те поверили, отворили кремлевские ворота, и вышли лучшие люди со князем Остеем, со крестами и с дарами. Но татары сперва взяли к себе тайком в стан князя Остея и убили его; потом подошли к воротам и начали без милости рубить духовенство, ворвались в кремль, всех жителей побили или попленили, церкви разграбили, взяли казну княжескую, имение частных людей, пожгли и книги, которых множество отовсюду было снесено в кремль. Эта беда случилась 26 августа.
Взявши Москву, Тохтамыш распустил рать свою к Владимиру и Переяславлю; другие отряды взяли Юрьев, Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу, Дмитров; волости и села попленили; Переяславль был сожжен, но многие жители его успели спастись в лодках на озеро. Великий князь Димитрий с семейством своим укрылся в Костроме; митрополит Киприан — в Твери. Тверской князь Михаил послал к Тохтамышу киличея своего с честию и с большими дарами, за что хан послал к нему свое жалованье, ярлык и не тронул тверских владений. Между тем князь Владимир Андреевич стоял близ Волока с большою силою; один из Тохтамышевых отрядов, не зная об этом, подъехал к нему и был разбит; испуганные татары прибежали к своему хану с вестию о большом русском войске — и тогда опять ясно обнаружилась решительная перемена в отношениях Руси к татарам, обнаружилось следствие Куликовской битвы; едва успел узнать Тохтамыш, что великий князь стоит в Костроме, а брат его Владимир у Волока, как тотчас стянул к себе все свои войска и пошел назад, взявши на дороге Коломну и опустошивши Рязанскую землю. По уходе татар великий князь и брат его Владимир возвратились в свою опустошенную отчину, поплакали и велели хоронить убитых: Димитрий давал за погребение 80 тел по рублю и издержал на это 300 рублей, следовательно, погребено было 24000 человек.
Бедою Москвы спешил воспользоваться тверской князь Михаил Александрович, вместе с сыном Александром он поехал в Орду, и поехал не прямою дорогою (не прямицами), но околицами, опасаясь и таясь от великого князя Димитрия: он хотел искать себе великого княжения Владимирского и Новгородского. Это заставило великого князя отправить в Орду сына своего Василия с старшими боярами, верными и лучшими, тягаться с Михаилом о великом княжении. Весною 1383 года отправился Василий в Орду, и летом того же года приехал в Москву посол от Тохтамыша с добрыми речами и с пожалованием. Но за эти добрые речи и пожалование надобно было дорого заплатить: был во Владимире лютый посол от Тохтамыша, именем Адаш, и была дань великая по всему княжению Московскому, с деревни по полтине, тогда же и золотом давали в Орду, говорит летописец под 1384 годом. К таким уступкам великий князь приневолен был не одною невозможностию опять вступить в открытую борьбу с Ордою после недавних разорений, но еще и тем, что сын его Василий был задержан Тохтамышем, который требовал за него 8000 окупа, и только в конце 1385 года молодой князь успел спастись бегством из плена. После этого мы ничего не знаем об отношениях московского князя к Тохтамышу; летопись упоминает только о двукратном нашествии татар на Рязанские земли.Не одни отношения татарские занимали Димитрия после Куликовской битвы. Союзник Мамаев, Олег рязанский, знал, что ему нечего ожидать добра от московского князя, и потому, приказав по возможности препятствовать возвращению московских войск чрез свою землю, сам убежал в Литву. Димитрий послал было в Рязань своих наместников, но увидал, что еще трудно будет удержать ее против Олега, и потому помирился с последним. Договор дошел до нас: Олег, подобно Михаилу тверскому, признает себя младшим братом Димитрия и равным московскому удельному князю — Владимиру Андреевичу; определены границы между обоими княжествами, причем Олег уступил Димитрию три места; Мещера, купленная князем московским, остается за ним; упоминается о местах татарских, которые оба князя, и московский и рязанский, взяли за себя; Олег обязался разорвать союз с Литвою и находиться с нею в тех же самых отношениях, в каких и великий князь московский; точно так же и с Ордою и со всеми русскими князьями. Мы видели, что во время Тохтамышева нашествия Олег рязанский последовал примеру Димитрия нижегородского, вышел навстречу к хану с челобитьем и обвел татар мимо своей области; но следствия этого поступка для Олега были иные, чем для князя нижегородского: прежде всего татары на возвратном пути опустошили Рязанское княжество, но едва Тохтамыш выступил из рязанских пределов, как московские полки явились в волостях Олега и разорили то, что не было тронуто татарами: злее ему стало и татарской рати, говорит летописец. Олег, собравшись с силами, отомстил за это в 1385 году: он напал нечаянно на Коломну, взял и разграбил ее; Димитрий отправил против него войско под начальством Владимира Андреевича. Но москвитяне потерпели поражение, потеряли много бояр и воевод. Димитрий стал хлопотать о мире, отправлял к рязанскому князю послов, но никто не мог умолить Олега; наконец по просьбе великого князя отправился в Рязань троицкий игумен, св. Сергий. Летописец говорит, что этот чудный старец тихими и кроткими речами много беседовал с Олегом о душевной пользе, о мире и любви; князь Олег переменил свирепость свою на кротость, утих и умилился душою, устыдясь такого святого мужа, и заключил с московским князем вечный мир. Этот мир был скреплен даже семейным союзом: сын Олега женился на дочери Димитрия.
Строго начал поступать великий князь московский с боярами удельного князя; злая участь постигла и московского боярина, дерзнувшего восстать против своего князя. Мы упоминали об уничтожении сана тысяцкого в Москве и о поведении Ивана Вельяминова и Некомата Сурожанина; мы видели, что Некомат возвратился из Орды в Тверь с ханским ярлыком для князя Михаила; но Вельяминов остался в Орде и, как видно, продолжал свои происки в стенах московских; летописец говорит глухо: «Много нечто нестроения бысть». В битве на Воже русские поймали какого-то попа, шедшего с татарами из Орды по поручению Ивана Вельяминова; у этого попа обыскали ядовитые коренья, допросили его и сослали в заточение. В 1378 году Вельяминов сам решился явиться на Руси, но следы его были открыты, он схвачен в Серпухове и приведен в Москву. На Кучковом поле, где теперь Сретенка, была совершена первая торжественная смертная казнь, и был казнен сын первого сановника в княжестве; летописец говорит: «Бе множество народа стояща, и мнози прослезишась о нем и опечалишась о благородстве его и величестве его». Как знаменит был род Вельяминовых, видно из того, что летописец, говоря о смерти последнего тысяцкого, приводит его родословную. Родной брат казненного Ивана Николай был женат на родной сестре великой княгини московской, дочери Димитрия Константиновича нижегородского, и великий князь в своих грамотах называет Василия Вельяминова тысяцкого дядею. Даже и после, несмотря на измену и казнь Ивана Вельяминова, род его не потерял своего значения: последний сын Донского Константин был крещен Марьею, вдовою Василия Вельяминова тысяцкого.
Если Калита и Симеон Гордый давали уже чувствовать Новгороду силу московскую, то еще большей грозы должны были ждать новгородцы от смелого внука Калитина. По смерти Иоанна московского желание их исполнилось было: Димитрий Константинович суздальский, за отца которого они и прежде так хлопотали в Орде, сел на великом княжении во Владимире и немедленно послал своих наместников в Новгород; новгородцы посадили их у себя и суд дали, уговорившись с князем. Неизвестно, когда Новгород признал своим князем Димитрия московского; только под 1366 годом летописец упоминает прямо уже о ссоре Новгорода с великим князем. Причиною этой ссоры были разбои новгородской вольницы.
Важные следствия деятельности Димитрия обнаруживаются в его духовном завещании; в нем встречаем неслыханное прежде распоряжение: московский князь благословляет старшего своего сына Василия великим княжением Владимирским, которое зовет своею отчиною. Донской уже не боится соперников для своего сына ни из Твери, ни из Суздаля. Кроме Василия у Димитрия оставалось еще пять сыновей: Юрий, Андрей, Петр, Иван и Константин; но двое последних были малолетни; Константин родился только за четыре дня до смерти отцовской, и великий князь поручает свою отчину, Москву, только четверым сыновьям. В этой отчине, т. е. в городе Москве и в станах, к ней принадлежавших, Донской владел двумя жребиями, жребием отца своего Ивана и дяди Симеона, третьим жребием владел Владимир Андреевич: он остался за ним и теперь. Из двух своих жребиев великий князь половину отдает старшему сыну Василию, на старший путь ; Другая, половина разделена на три части между остальными сыновьями. Другие города Московского княжества разделены между четырьмя сыновьями: Коломна — старшему Василию, Звенигород — Юрию, Можайск — Андрею, Дмитров — Петру. Благословляя старшего Василия областию великого княжения Владимирского, к которому принадлежали области Костромская и Переяславская, Димитрий отдает остальным троим сыновьям города, купленные еще Калитою и окончательно присоединенные только им: Юрию — Галич, Андрею — Белоозеро, Петру — Углич. Предпоследний сын, Иван, сильно обделен: ему ничего не назначено из собственно Московской отчины, удел его ничтожен в сравнении с уделами других братьев. Такую, по-видимому, несправедливость объясняют слова завещателя: «В том уделе волен сын мой князь Иван, который брат до него будет добр, тому даст». Из этих слов видно, что князь Иван был болен и не мог иметь надежды на потомство: вот почему Донской дает ему право распорядиться своим маленьким уделом в пользу того брата, который будет до него добр; в самом деле, Иван умер скоро по смерти отца. Завещание было написано прежде рождения самого младшего сына Константина, и потому на его счет сказано следующее: «А даст бог сына, и княгиня моя поделит его, взявши по доли у больших его братьев». Княгине своей Димитрий завещал по нескольку волостей из уделов каждого сына с тем, чтоб по смерти ее эти волости отошли к тому князю, к уделу которого принадлежали; но теми волостями, которые примыслил сам Димитрий и дал жене или которые она сама примыслила, великая княгиня могла распорядиться по произволу: «сыну ли которому даст, по душе ли даст». Великой княгине уступлена также неограниченная власть при дальнейшем распределении волостей между сыновьями в следующих случаях: когда умрет один из князей, то уделом его княгиня делит остальных сыновей; если у которого-нибудь из князей убудет отчины, то княгиня вознаграждает его за потерю, отделив ему часть из уделов остальных братьев; если умрет старший сын князь Василий, то его удел переходит к старшему по нем брату; удел последнего княгиня делит между всеми сыновьями. Наконец, завещатель выражает надежду, что сыновья его перестанут давать выход в Орду.
Говоря о важном значении княжения Димитриева в истории Северо-Восточной Руси, мы не должны забывать и деятельности бояр московских: они, пользуясь обстоятельствами, отстояли права своего малолетнего князя и своего княжества, которым и управляли до возмужалости Димитрия. Последний не остался неблагодарен людям, которые так сильно хотели ему добра; доказательством служат следующие места жития его, обнаруживающие всю степень влияния бояр на события Димитриева княжения. Чувствуя приближение смерти, Димитрий, по словам сочинителя жития, дал сыновьям следующее наставление: «Бояр своих любите, честь им достойную воздавайте против их службы, без воли их ничего не делайте». Потом умирающий князь обратился к боярам с такими словами: «Вы знаете, каков мой обычай и нрав, родился я перед вами, при вас вырос, с вами царствовал; воевал вместе с вами на многие страны, противникам был страшен, поганых низложил с божиею помощию и врагов покорил, великое княжение свое сильно укрепил, мир и тишину дал Русской земле, отчину свою с вами сохранил, вам честь и любовь оказывал, под вами города держал и большие волости, детей ваших любил, никому зла не сделал, не отнял ничего силою, не досадил, не укорил, не ограбил, не обесчестил, но всех любил, в чести держал, веселился с вами, с вами и скорбел, и вы не назывались у меня боярами, но князьями земли моей».
Княжения
| Годы княжения | Место княжения |
|---|---|
| 1359 – 19 мая 1389 | Московское княжество |
| 1362 – 1389 | Владимирское княжество |
| 1362 – 19 мая 1389 | Новгородская земля |
Дмитрий Донской на Куликовом поле 
Куликовская битва (Фрагмент иконы Сергия Радонежского) 
