Дмитрий Юрьевич
Князь галицкий
Жена – Софья
Дети:
1. Иван
Дмитрий Юрьевич Шемяка, второй сын великого князя Ю. Дмитриевича и Анастасии, дочери смоленского князя Юрия Святославича. Прозвище князя происходит от слова «шеемяка», то есть тот, кто мнет другим шею (ср.: «кожемяка» — тот, кто мнет кожу). Князь Дмитрий получил его неспроста, так как обладал богатырской силой. Прозвище стало широко известно также по «Повести о Шемякином суде», где имелся в виду сам князь Дмитрий как символ неправедного суда. По порядку престолонаследия — шестьдесят седьмой великий князь.
Дата рождения его неизвестна, по мнению некоторых историков, это могло произойти около 1408 г. Назван княжич в честь великомученика Димитрия Солунского (умер осенью 306 г.) и деда, великого князя Дмитрия Ивановича Донского. Согласно Житию преподобного Григория Пельшемского (умер 30 сентября 1442; основатель Пельшемского Богородицкого монастыря в Вологодской губернии, в 7 верстах к югу от г. Кадникова на р. Пельшеме), Дмитрий крещен самим вологодским чудотворцем.
11 июля 1422 г. в г. Звенигороде-Московском умирает его мать Анастасия. Похоронена в Вознесенском монастыре Московского Кремля.
В начале 1433 г. Дмитрий вместе с братом Василием Косым 8 февраля присутствует на свадебном пиру у своего двоюродного брата, великого князя Василия Васильевича, который женится на княжне Марии Ярославне. Здесь происходит у Василия Косого ссора из-за старинного пояса «на чепѣхъ съ камениемъ» сначала с одним из бояр великого князя, а потом с его матерью, княгиней Софьей. История этого пояса такова: ранее он принадлежал будто бы самому великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому и был украден у него тысяцким Василием (из Протасьевичей). От Василия пояс попадает к его сыну Микуле, который передает его с приданым Ивану Дмитриевичу Всеволожу, когда выдает за него свою дочь. Всеволож в 1432 г. обручает свою внучку (дочь Андрея Владимировича Младшего) с Василием Косым и передает ему пояс. Оскорбленные братья покидают свадьбу, уезжают из Москвы к отцу, в Галич, и по пути грабят Ярославль и «казны всѣх князей».
Весной того же года вместе с отцом и братьями с большим войском идет на Москву. После занятия столицы и вступления отца на великокняжеский престол послан с братьями в Кострому искать там обратившегося в бегство Василия Васильевича. Через некоторое время его отец наделяет бывшего великого князя Василия Коломной, которую в свое время еще их дед Дмитрий Донской пожаловал отцу Василия.
Тем временем из Москвы уходят многие бояре от него и от отца к великому князю в Коломну, так как «не повыкли бо служити удѣлнымъ княземъ».
Бегство бояр вызывает негодование у Дмитрия Шемяки и его брата Василия Косого. Между ними и ближайшим советником отца, боярином Семеном Федоровичем Морозовым, которого братья считают главным виновником бед, «въ набережныхъ сѣняхъ» Кремлевского дворца происходит бурное объяснение. Заканчивается оно убийством боярина Морозова и бегством Дмитрия и Василия в Кострому от гнева отца.
Его отец Юрий осенью того же года, «видѣвъ, яко непрочно ему седѣние на великомъ княжении», добровольно уступает Василию Васильевичу великокняжеский стол, а сам уходит в Звенигород (по другим данным, в Рузу). Тогда же между ними заключается договор, по которому обязуется Юрий своих сыновей «не приимати и помочи имъ не давати» (то есть ему и брату Василию. — Д.В. Донской).
Сев вновь на великокняжеский престол, Василий Васильевич посылает против Дмитрия Шемяки и Василия Косого войско с воеводой Юрием Патрикеевичем (из Гедиминовичей; умер после 1439 г.) в Кострому. 28 сентября он, его брат Василий и воеводы их отца разбивают на р. Куси (в 90 верстах к востоку от Костромы, правом притоке Немды) войско великого князя; после победы Дмитрий Шемяка с братом Василием возвращаются в Кострому, а потом, как «стала» (замерзла. — Д.В. Донской) Волга, идут «ко Турдѣевымъ врагом» (к югу от Костромы. — Д.В. Донской).
В 1434 г., после разорения Галича войском великого князя, князь Дмитрий участвует в войне своего отца с Василием Васильевичем, которая заканчивается победой над великим князем в «Лазореву суботу» (в данном случае 20 марта. — Д.В. Донской) у г. Ростова на р. Могзе (левом притоке Устьи, впадающей в Которосль), у церкви Святого Николы на Горе.
Его отец Юрий 31 марта вступает в Москву и во второй раз садится на великокняжеский стол. Послан с братом Дмитрием Красным на поимку Василия Васильевича к Нижнему Новгороду.
Находясь по дороге к Нижнему Новгороду (во Владимире-на-Клязьме), получает известие о скоропостижной кончине 6 июня своего отца. По завещанию отца наследует Рузу, а Ржев, составлявший прежде часть удела его дяди Константина Дмитриевича, уступлен по договору Василию Васильевичу в том же 1434 г.
Тогда же получает известие и о том, что брат его, Василий Косой, провозгласил себя великим князем. Отказывает в поддержке брату Василию, отвечает вместе с братом Дмитрием на его послание: «аще не восхотѣ Бог, да княжить отець нашъ, a тебѣ и (мы. — Д.В. Донской) сами не хотим».
Спустя месяц братья Дмитрии примиряются с великим князем Василием Васильевичем и вместе с ним идут к Москве, откуда изгоняют своего брата, князя Василия Косого, который забирает казну и бежит во Ржев.
Вернув власть, великий князь Василий, теперь уже бесспорно старший в роду, наделяет в знак преданности князя Дмитрия городами Угличем и Ржевом. Зимой 1435–36 гг., собираясь в Угличе жениться на Софье, дочери князя Дмитрия Васильевича Заозерского (из Ярославских Рюриковичей; первая треть XV в.), отправляется в Москву звать к себе на свадьбу великого князя Василия Васильевича; но великий князь приказывает его схватить и отправляет за приставами в Коломну.
Узнав о том, что Дмитрий Шемяка схвачен великим князем, его двор весной 1436 г. выступает из Устюга с его братом Василием Косым против Василия Васильевича, который встречает его и побеждает. Косой пытается бежать с поля сражения, но настигнут, отвезен в Москву и 21 мая ослеплен.
Великий князь, вернувшись из похода в Москву, приказывает освободить Дмитрия Шемяку «изъ желѣзъ» и «быти ему простому на Коломнѣ». После победы над Василием Косым великий князь Василий Васильевич в июне того же года составляет с Дмитрием Шемякой новое докончание: Шемяка признает себя «молодшим братом», удел брата-бунтаря Косого (Дмитров и Звенигород) переходит великому князю, а за Дмитрием остаются городов Ржев и Углич.
Осенью 1437 г. вместе с братом Дмитрием Красным великий князь посылает его с войском к г. Белеву к верховьям р. Оки против вторгшегося туда ордынского хана Улу-Мухаммеда (умер в конце 1446 г.). 5 декабря князья терпят поражение из-за измены воеводы Григория Протасьева (казнен в 1439 г.).
22 сентября 1440 г. умирает в Галиче его брат Дмитрий Красный. Дмитрий Шемяка перевозит 14 октября тело брата в Москву и погребает его в Архангельском соборе, возле могилы отца.
Осенью 1441 г. Василий Васильевич «възверже нелюбье» и разрывает с Дмитрием мир; идет на него к Угличу. Дмитрий бежит от великого князя в Бежецкий Верх, а от новгородцев получает уклончивый ответ на его предложение принять его князем. Тогда же Дмитрий и князь Александр Васильевич Чарторыйский (из Гедиминовичей; умер после 1477 г.) начинают военные действия против великого князя и внезапно подступают к Москве. При содействии Троице-Сергиева монастыря игумена Зиновия (умер после 1445 г.) противники примиряются и подписывают докончание, по которому Василий Васильевич оставляет за собой Дмитров, Звенигород и Вятку, а Галич, Рузу, Вышгород, Углич и Ржев признает за Шемякой. Тогда же Василий посылает Александра Чарторыйского наместником во Псков.
Зимой 1444–45 гг. князь Дмитрий вместе с великим князем Васильем Васильевичем идет на хана Улу- Мухаммеда, который захватил Нижний Новгород и сделал его своей ставкой. В январе-феврале 1445 г. полки великого князя разбивают татар под Муромом и Гороховцем и 26 марта возвращаются в Москву.
Весной того же года хан Улу-Мухаммед посылает своих сыновей Махмутека и Якуба в набег на Москву. Великий князь Василий, «заговѣвъ Петрово заговѣние (24 мая начало Петрова поста — Д.В. Донской) выступает из Москвы к г. Юрьеву-Польскому. Там «взя Петровъ день (29 июня окончание Петрова поста — Д.В. Донской) он идет к Суздалю. 7 июля терпит сокрушительное поражение от татар близ Суздаля, у Спасо-Евфимиева монастыря (на р. Каменке, правом притоке Нерли). Сам Василий раненым попадает в плен с другими князьями и боярами.
После получения известия о пленении великого князя власть в Москве переходит к Дмитрию Шемяке. В июле к нему приезжает ордынский посол Бегич от хана Улу-Мухаммеда для ведения переговоров, и Дмитрий «рад бывъ и многу честь подасть ему, желаше бо великого княженьа». Рассчитывая получить ярлык на великое княжение, Шемяка отпускает обратно ордынского посла «с честью» в сопровождении своего думного дьяка Федора Дубенского (из землевладельцев Коломенского уезда).
Тем временем хан Улу-Мухаммед, не получая долгое время известий от своего посла и полагая, что он убит Дмитрием Шемякой, 1 октября освобождает Василия Васильевича вместе с другими пленными князьями за огромный выкуп в 200 000 рублей серебром. Хан рассчитывал также использовать великого князя как реальную силу в борьбе с захватившим власть в Москве Дмитрием.
Между тем Дмитрий Шемяка распускает слух, будто Василий отпущен татарами на том условии, чтобы хану царствовать в Москве, а самому Василию — в Твери. К Дмитрию присоединяются его двоюродный брат, можайский князь Иван Андреевич, великий князь тверской Борис Александрович, а также многие москвичи, бояре, воеводы и старцы Троице-Сергиева монастыря. В это же время получает известие, что ордынский посол Бегич перехвачен людьми великого князя Василия и убит. В октябре бежит со своим окружением из Москвы в Углич.
В начале февраля 1446 г. великий князь Василий вместе с детьми отправляется на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. Узнав об этом, Дмитрий Шемяка с князем Иваном Можайским ночью 12 февраля овладевают Москвой, захватывают великих княгинь и казну великого князя. На следующий день заговорщики посылают в монастырь, арестовывают Василия и привозят его в Москву в ночь с 13 на 14 февраля. Спустя два дня в доме Дмитрия Шемяки Василий был ослеплен (отсюда его прозвище Темный), а затем, весной, сослан вместе с супругой в заточение в Углич. Мать его, великая княгиня Софья, сослана в г. Чухлому.
Во второй раз садится на великое княжение, московский люд целует ему крест, а те, кто не желают ему служить, бегут в Литву. Весной принимает новгородских послов: посадников Федора Яковлевича (умер осенью 1466 г.) и Василия Степановича (умер в конце 60-х гг. XV в.). Они заключают договор с новым великим князем «на всѣхъ старинахъ». В конце апреля Шемяка и его двоюродный брат, можайский князь Иван Андреевич, заключают между собой новое докончание, согласно которому Дмитрий отдает Ивану Бежецкий Верх.
Тогда же посылает епископов: рязанского Иону (умер 31 марта 1461 г.) и коломенского Варлаама (умер после 1454 г.) в Муром, с целью привезти детей Василия Темного — Ивана и Юрия в Москву. Епископ Иона берет их на свою душу и 6 мая привозит ко двору Шемяки в Переяславль. Князь Дмитрий, однако, отправляет обоих княжичей в Углич, где томятся в заточении их родители.
Вероломство Дмитрия настраивает против него многих князей. Так, князья Ряполовские, князь Иван Васильевич Стрига Оболенский и другие намереваются освободить бывшего великого князя из заточения. Посылает против них воеводу Василия Борисовича Вепрева с ратью, который разбит при устье р. Мологи (левого притока Волги).
Видя, что многие люди переходят к великому князю Василию, стал советоваться с церковными иерархами, владыками и боярами об освобождении великого князя; на этом особенно настаивал владыка Иона, который «на всяк день» не переставал говорить ему об учиненной неправде.
«Много думавъ о сем», Дмитрий Юрьевич решается освободить бывшего великого князя и дать ему отчину. В начале сентября отправляется в Углич для освобождения Василия Темного, и с ним идут члены церковного собора: епископы всей земли, игумены и пресвитеры. 15 сентября 1446 г. выпускает Василия и его семью из заточения и дает ему в удел Вологду. Василий Темный присягает Шемяке; соглашение скрепляется «крестным целованием» и пиром.
Покинув Углич, Василий Темный едет в Вологду, а оттуда в Кирилло-Белозерский монастырь. Игумен Трифон (умер 30 декабря 1468 г.) разрешает его от крестного целования Дмитрию и благословляет на великое княжение. Как следствие такого разрешения и благословения, много людей переходит на сторону Василия Темного.
В конце октября того же года князь Дмитрий узнает, что из Литвы, из-под г. Мстиславля идут на него князья: Василий Ярославич Боровский, князья Ряполовские, князь Иван Васильевич Стрига Оболенский, другие сторонники Василия Темного. Дмитрий вместе с Иваном Можайским выступает на Волок, где стоит с середины ноября по конец декабря, стремясь не допустить объединения этих сил с войском Василия Темного, расположившегося в Твери. Тем временем, воспользовавшись тем, что его противники оставили Москву без защиты, Василий посылает небольшой отряд всадников под началом боярина Михаила Борисовича Плещеева (умер в 1468 г.) и воеводы Льва Измайлова к Москве. В ночь на 25 декабря 1446 г. те занимают Москву, приводят москвичей к присяге Василию и начинают укреплять город. Одновременно сам Василий вместе с Борисом Тверским идет к Волоку против Дмитрия Шемяки и Ивана Можайского.
Узнав о падении Москвы, князья Шемяка и Иван бегут в направлении Галича. Василий преследует их, занимает Углич, затем идет к Ярославлю, а своего боярина Василия Федоровича Кутузова (умер после 1447 г.) посылает к Шемяке с требованием освободить свою мать, великую княгиню Софью. «В пятокъ сырный» (в данном случае 17 февраля. — Д.В. Донской) 1447 г. Василий вступает в Москву и занимает великокняжеский престол. Весной того же года великий князь идет к Троице-Сергиеву монастырю, где встречает свою мать, отпущенную Шемякой.
Весной-летом 1447 г. военные действия затихают, Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич делают попытку договориться о мире с великим князем Василием Темным. Они заключают перемирие с союзниками великого князя: Михаилом Андреевичем Можайским и Василием Ярославичем. Договариваются об их посредничестве на переговорах.
В это же время Дмитрий проводит активную дипломатию по созданию широкой коалиции против великого князя; пытается привлечь на свою сторону нижегородских князей, а через третьих лиц выясняет позицию великого князя литовского и польского короля Казимира IV (из Ягеллонов; умер 7 июня 1492 г.) в помощи ему в деле овладения московским престолом.
Перемирие заканчивается в декабре, когда великий князь Василий Темный идет против него к Галичу. Войска Василия доходят до Костромы, Дмитрий обращается к нему с просьбой о мире: «грамоты проклятые на себя дал... не хотѣти ему ни коего лиха князю великому и его дѣтям и всему великому княженью».
В начале 1448 г. в Костроме князья заключают мир, и 21 марта Василий Темный уходит в Ростов. Отпраздновав Пасху и Благовещенье (24 и 25 марта) у архиепископа Ефрема (умер 29 марта 1454 г.), великий князь «в недѣлю фомину» (в данном случае 31 марта — Д.В. Донской) возвращается в Москву.
1448 г. был для России тяжелым: свирепствовал мор «на кони и на всякую животину и на люди». Тогда же князю Дмитрию становится известно о смерти своего брата Василия Косого.
Весной 1449 г., «на Великъ день (в данном случае 13 апреля — Д.В. Донской) Дмитрий преступает крестное целование и идет на Кострому «со многою силою»; бьется под городом, но, находящаяся в нем «застава» великого князя, которую возглавляли воеводы: князь Иван Васильевич Стрига Оболенский и воевода Федор Васильевич Басенок (умер в начале 1480 г.), мешает его успеху. Узнав об этом походе, выступает с войском против него и сам великий князь Василий Темный.
Не добившись успеха, Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич переправляются через Волгу и замиряются с Василием Темным, так что «не бысть межу ими кровопролитиа». После этого Дмитрий возвращается в свой Галич.
В августе того же года, находясь на р. Вишере (к северо-востоку от Великого Новгорода, впадает в озеро Ильмень), посылает гонца к новгородскому архиепископу Евфимию II (умер 11 марта 1458 г.) с просьбой принять его супругу Софью и сына Ивана в Великом Новгороде. Совершает от себя дар плащаницы, шитой золотом, «наряжен бысть сии воздух», монастырю Святого Георгия. Осенью того же года, не заезжая в Новгород, «пошед Галицю».
В конце 1449 г. на него, к Галичу, идет князь Василий Ярославич Боровский и воеводы великого князя. 27 января 1450 г., после ожесточенного рукопашного боя с войском воеводы, князя Василия Ивановича Оболенского Косого, Дмитрий спасается бегством. Василий Темный сажает своих наместников в Галиче, а Дмитрий Шемяка 2 апреля (?) прибегает в Великий Новгород, жители которого все еще считали его великим князем и «челова крестъ къ великому князю Дмитрию заедино». Там он находится недолго, а отправляется на Двину и 28 июня 1450 г. без боя входит в г. Устюг.
В 1451–1452 гг. Василий Темный копит силы и выжидает для решительного удара по Дмитрию.
В конце 1451 г. великий князь получает известие о том, что Дмитрий Шемяка вновь нарушил мир. Собрав войско, Василий Темный выступает против Шемяки из Москвы к Устюгу. 6 января 1452 г. празднует в Троице-Сергиевом монастыре Крещение, а затем отправляется в Ярославль. Из Ярославля Василий посылает своего сына Ивана и союзного ему татарского царевича Якуба на р. Кокшенгу (правый приток Ваги в Двинской земле), а сам идет к Костроме. Узнав о приближении войска великого князя, Дмитрий Шемяка, опасаясь окружения, сжигает посад Устюга и бежит в Великий Новгород. Когда точно Дмитрий приходит туда неизвестно, но в воскресенье 10 сентября этого же года он совершает набег на Кашин, «города не взяль, а посади пожегль». Так Дмитрий мстит великому князю тверскому Борису Александровичу за то, что тот породнился с великим князем. В 1452 г. Александр Васильевич Чарторийский (из Гедиминовичей; умер после 1477 г.) женится на его дочери Марии.
Во вторник 17 (по другим данным, 18 или 19) июля 1453 г. Дмитрий Шемяка умирает в Великом Новгороде, отравленный своим поваром (с характерным прозвищем Поганка), причем яд для него якобы был привезен из Москвы. Погребен там же в монастыре Святого Георгия; перезахоронен в 1614 г. (по другим данным, в 1616 г.) там же, в соборной церкви Святой Софии. Его останки были приняты за мощи брата Александра Невского, князя Федора Ярославича.
Дмитрий Юрьевич Шемяка был женат на Софье (умерла после февраля 1456 г.), дочери князя Дмитрия Васильевича Заозерского (из Ярославских Рюриковичей, родоначальник князей Заозерско-Кубенских, умер после 1435 г.), от которой имел сына Ивана Шемячича (умер между 1471 и 1485 гг.) и дочь Марию (умерла 13 февраля 1456 г.; супруга князя Александра Васильевича Чарторийского (из Гедиминовичей), который умер после 1477 г.). После смерти Дмитрия его вдова с сыном уехали в Литву.
Цитаты
В 1446 году московские недовольные дали знать союзным князьям, что Василий поехал молиться в Троицкий монастырь; Шемяка и Можайский ночью 12 февраля овладели врасплох Москвою, схватили мать и жену великого князя, казну его разграбили, верных бояр перехватали и пограбили, пограбили также многих граждан, и в ту же ночь Можайский отправился к Троице с большою толпою своих и Шемякиных людей. Великий князь слушал обедню 13 числа, как вдруг вбегает в церковь рязанец Бунко и объявляет ему, что Шемяка и Можайский идут на него ратию. Василий не поверил ему, потому что Бунко незадолго перед тем отъехал от него к Шемяке. «Эти люди только смущают нас, — сказал великий князь, — может ли быть, чтобы братья пошли на меня, когда я с ними в крестном целовании?» — и велел выбить Бунка из монастыря, поворотив его назад. Не поверивши Бунку, великий князь послал, однако, на всякий случай сторожей к Радонежу (на гору), но сторожа просмотрели ратных людей Можайского, ибо те увидали их прежде и сказали своему князю, который велел собрать много саней, иные с рогожами, другие с полостями, и положить в них по два человека в доспехах, а третьему велел идти сзади, как будто за возом. Въехавши на гору, ратники выскочили из возов и перехватали сторожей, которым нельзя было убежать, потому что тогда снег лежал на девять пядей. Забравши сторожей, войско Можайского пошло тотчас же к монастырю. Великий князь увидал неприятелей, как они скакали с Радонежской горы к селу Клементьевскому, и бросился было на конюшенный двор, но здесь не было ни одной готовой лошади, потому что сам он прежде не распорядился, понадеявшись на крестное целование, а люди все оторопели от страха. Тогда Василий побежал в монастырь, к Троицкой церкви, куда пономарь впустил его и запер за ним двери. Тотчас после этого вскакали на монастырь и враги; прежде всех въехал боярин Шемякин Никита Константинович, который разлетелся на коне даже на лестницу церковную, но, как стал слезать с лошади, споткнулся об камень, лежащий на паперти, и упал: когда его подняли, то он едва очнулся, шатался точно пьяный и побледнел как мертвец. Потом въехал на монастырь и сам князь Иван и стал спрашивать, где князь великий. Василий, услыхав его голос, закричал ему из церкви: «Братья! помилуйте меня! Позвольте мне остаться здесь, смотреть на образ божий, пречистой богородицы, всех святых; я не выйду из этого монастыря, постригусь здесь», — и, взявши икону с гроба св. Сергия, пошел к южным дверям, сам отпер их и, встретив князя Ивана с иконою в руках, сказал ему: «Брат! Целовали мы животворящий крест и эту икону в этой самой церкви, у этого гроба чудотворцева, что не мыслить нам друг на друга никакого лиха, а теперь не знаю, что надо мною делается?» Иван отвечал: «Государь! если мы захотим сделать тебе какое зло, то пусть это зло будет над нами; а что теперь делаем, так это мы делаем для христианства, для твоего окупа. Татары, которые с тобою пришли, когда увидят это, облегчат окуп».
Василий, поставив икону на место, упал пред чудотворцевым гробом и стал молиться с такими слезами, воплем и рыданием, что прослезил самих врагов своих. Князь Иван, помолившись немного в церкви, вышел вон, сказавши Никите: «Возьми его». Великий князь, помолившись, встал и, оглянувшись кругом, спросил: «Где же брат, князь Иван?» Вместо ответа подошел к нему Никита Константинович, схватил его за плеча и сказал: «Взят ты великим князем Димитрием Юрьевичем». Василий сказал на это: «Да будет воля божия!» Тогда Никита вывел его из церкви и из монастыря, после чего посадили его на голые сани с чернецом напротив и повезли в Москву; бояр великокняжеских также перехватали, но о сыновьях, Иване и Юрии, бывших вместе с отцом в монастыре, даже и не спросили. Эти малолетные князья днем спрятались вместе с некоторыми из слуг, а ночью убежали в Юрьев, к князю Ивану Ряполовскому, в село его Боярово; Ряполовский, взявши их, побежал вместе с братьями Семеном и Димитрием и со всеми людьми своими в Муром и там заперся.
Между тем великого князя привезли в Москву на ночь 14 февраля и посадили на дворе Шемякине; 16 числа на ночь ослепили и сослали в Углич вместе с женою, а мать, великую княгиню Софью Витовтовну, отослали на Чухлому. В некоторых летописях приведены причины, побудившие Шемяку ослепить Василия: «Зачем привел татар на Русскую землю и города с волостями отдал им в кормление? Татар и речь их любишь сверх меры, а христиан томишь без милости; золото, серебро и всякое имение отдаешь татарам, наконец, зачем ослепил князя Василия Юрьевича?» Услыхавши об ослеплении великого князя, брат жены его, князь Василий Ярославич, вместе с князем Семеном Ивановичем Оболенским убежали в Литву. Мы видели литовских князей в Москве, теперь видим явление обратное: и великие князья литовские принимают московских выходцев точно так же, как московские принимали литовско-русских, — с честию, дают им богатые кормления: так, Василию Ярославичу дали Брянск, Гомель, Стародуб, Мстиславль и многие другие места. Из бояр и слуг Васильевых одни присягнули Шемяке, другие убежали в Тверь; всех отважнее поступил Федор Басенок, объявивший, что не хочет служить Шемяке, который за это велел заковать его в железа; но Басенок успел вырваться из них, убежал в Коломну, подговорил там многих людей, разграбил с ними Коломенский уезд и ушел в Литву к князю Василию Ярославичу, который отдал ему и князю Семену Оболенскому Брянск.
Шемяка видел, что не может быть покоен до тех пор, пока сыновья Василия находятся на свободе в Муроме с многочисленною дружиною, но не смел послать против них войско, боясь всеобщего негодования против себя, и придумал следующее средство: призвал к себе в Москву рязанского епископа Иону и стал говорить ему: «Батюшка! поезжай в свою епископию, в Муром, и возьми на свою епитрахиль детей великого князя Василия, а я с радостию их пожалую, отца их выпущу и вотчину дам достаточную, чем будет им можно жить». Владыка отправился в Муром и передал Ряполовским слова Шемяки. Те начали думать: «Если мы теперь святителя не послушаем, не пойдем к князю Димитрию с детьми великокняжескими, то он придет с войском и город возьмет; тогда и дети, и отец их, и мы все будем в его воле». Решившись исполнить требование Шемяки, они сказали Ионе: «Мы не отпустим с тобою детей великокняжеских так просто, но пойдем в соборную церковь, и там возьмешь их на свою епитрахиль». Иона согласился, пошел в церковь, отслужил молебен богородице, взял детей с пелены от пречистой на свою епитрахиль и поехал с ними к Шемяке в Переяславль, куда прибыл 6 мая. Шемяка принял малюток ласково, позвал на обед, одарил; но на третий день отослал к отцу, в Углич, в заточение. Тогда Ряполовские, увидев, что Шемяка не сдержал своего слова, стали думать, как бы освободить великого князя из заточения. В этой думе были с ними вместе: князь Иван Васильевич Стрига-Оболенский, Иван Ощера с братом Бобром, Юшка Драница, которого прежде мы видели воеводою нижегородским, Семен Филимонов с детьми, Русалка, Руно и многие другие дети боярские. Они сговорились сойтись к Угличу в Петров день, в полдень. Семен Филимонов пришел ровно в срок, но Ряполовские не могли этого сделать, потому что были задержаны отрядом Шемяки, за ними посланным; они разбили этот отряд, но, зная, что уже опоздали, двинулись назад по Новгородской области в Литву, где соединились с прежними выходцами, а Филимонов пошел опять к Москве.
Шемяка испугался этих движений в пользу пленного Василия, послал за владыками и начал думать с ними, с князем Иваном можайским и боярами: выпускать ли пленного Василия из заточения или нет? Сильнее всех в пользу Василия говорил епископ Иона, нареченный митрополит; он каждый день твердил Шемяке: «Сделал ты неправду, а меня ввел в грех и срам; ты обещал и князя великого выпустить, а вместо того и детей его с ним посадил; ты мне дал честное слово, и они меня послушали, а теперь я остаюсь перед ними лжецом. Выпусти его, сними грех со своей души и с моей! Что тебе может сделать слепой да малые дети? Если боишься, укрепи его еще крестом честным, да и нашею братьею, владыками». Шемяка решился наконец освободить Василия, дать ему отчину и осенью 1446 года отправился в Углич с епископами, архимандритами, игуменами. Приехавши туда, он выпустил Василия и детей его из заключения, каялся и просил у него прощения; Василий также в свою очередь складывал всю вину на одного себя, говорил: «И не так еще мне надобно было пострадать за грехи мои и клятвопреступление перед вами, старшими братьями моими, и перед всем православным христианством, которое изгубил и еще изгубить хотел. Достоин был я и смертной казни, но ты, государь, показал ко мне милосердие, не погубил меня с моими беззакониями, дал мне время покаяться». Когда он это говорил, слезы текли у него из глаз как ручьи; все присутствующие дивились такому смирению и умилению и плакали сами, на него глядя. На радости примирения Шемяка дал Василию, жене его и детям большой пир, где были все епископы, многие бояре и дети боярские; Василий получил богатые дары и Вологду в отчину, давши наперед Шемяке проклятые грамоты не искать великого княжения. Но приверженцы Василия ждали только его освобождения и толпами кинулись к нему. Затруднение состояло в проклятых грамотах, данных на себя Василием: Трифон, игумен Кириллова Белозерского монастыря, снял их на себя, когда Василий приехал из Вологды в его монастырь под предлогом накормить братию и раздать ей милостыню. С Бела-озера великий князь отправился к Твери, которой князь Борис Александрович обещал ему помощь с условием, чтоб он обручил своего старшего сына и наследника Ивана на его дочери Марье; жениху было тогда только семь лет. Василий согласился и с тверскими полками пошел на Шемяку к Москве.
Обязанный уступать требованиям князей-союзников в ущерб силе Московского княжества, Шемяка, разумеется, должен был уступать требованиям своей дружины и своих московских приверженцев; граждане, к нему не расположенные или по крайней мере равнодушные, не могли найти против них защиты на суде Шемякине, и этот суд пословицею перешел в потомство с значением суда несправедливого.
И далее:
Великий князь, узнавши, что Москва за ним, двинулся к Волоку на Шемяку и Можайского, которые, видя, что из Твери идет великий князь, из Литвы — Василий Ярославич с татарами, Москва взята и люди бегут от них толпами, побежали к Галичу, оттуда в Чухлому, где взяли с собою мать великого князя, Софью Витовтовну, и отправились в Каргополь. Василий, отпустивши жену в Москву, пошел за ними, взял Углич, который сдался только тогда, когда тверской князь прислал пушки осаждающим; в Угличе соединился с великим князем Василий Ярославич, и все вместе пошли к Ярославлю, где соединились с татарскими царевичами. Из Ярославля Василий послал сказать Шемяке: «Брат князь Дмитрий Юрьевич! Какая тебе честь или хвала держать в плену мою мать, а свою тетку? Неужели ты этим хочешь мне отмстить? я уже на своем столе, на великом княжении!» Отпустивши с этим посла к Шемяке, великий князь отправился в Москву, куда приехал 17 февраля 1447 года; а Шемяка, выслушавши посла Василиева, стал думать с своими боярами. «Братья, — говорил он им, — что мне томить тетку и госпожу свою, великую княгиню? Сам я бегаю, люди надобны самому, они уже и так истомлены, а тут еще надобно ее стеречь, лучше отпустим ее». Порешивши на этом, он отпустил Софью из Каргополя с боярином своим, Михаилом Федоровичем Сабуровым, и детьми боярскими. Великий князь, услыхав, что мать отпущена, поехал к ней навстречу в Троицкий монастырь, а оттуда с нею же вместе в Переяславль; боярин Шемякин, Сабуров со всеми своими товарищами добил челом великому князю, чтоб принял их к себе в службу.
После этого Шемяка с Можайским решились просить мира и обратились к посредничеству князей, остававшихся верными Василию, — Михаила Андреевича верейского и Василия Ярославича серпуховского, заключили с ними перемирие и в перемирном договоре обещались бить челом своему господину, брату старшему, великому князю Василию Васильевичу, чтоб принял их в любовь и мир, пожаловал их прежними их отчинами, за что обязывались возвратить всю казну, захваченную ими у великого князя, его матери, жены, жениной матери и бояр: кроме того, Шемяка отступался от пожалования великого князя — Углича, Ржевы и Бежецкой волости, а Можайский отступался от Козельска, Алексина и Лисина, обещались отдать все взятые в казне великокняжеской договорные грамоты, ярлыки и дефтери. Любопытно высказанное в этом договоре недоверие: Шемяка и Можайский просят, чтобы великий князь не вызывал их в Москву до тех пор, пока не будет там митрополита, который один мог дать им ручательство в безопасности. На основании этих статей заключен был мир между Шемякою, Иваном можайским и великим князем. Но мы видели, что и Василий дал Шемяке в Угличе такие же проклятые грамоты.
Если русское духовенство в лице своего представителя, митрополита, так сильно содействовало возвеличению Москвы, то одинаково могущественно содействовало и утверждению единовластия, ибо в это время духовенство сознательнее других сословий могло смотреть на стремление великих князей московских, вполне оценить это стремление. Проникнутое понятиями о власти царской, власти, получаемой от бога и не зависящей ни от кого и ни от чего, духовенство по этому самому должно было находиться постоянно во враждебном отношении к старому порядку вещей, к родовым отношениям, не говоря уже о том, что усобицы княжеские находились в прямой противоположности с духом религии, а без единовластия они не могли прекратиться. Вот почему, когда московские князья начали стремиться к единовластию, то стремления их совершенно совпали с стремлениями духовенства; можно сказать, что вместе с мечом светским, великокняжеским, против удельных князей постоянно был направлен меч духовный. Мы видели, как митрополит Фотий в начала Васильева княжения действовал против замыслов дяди Юрия, как потом кирилловский игумен Трифон разрешил Василия от клятвы, данной Шемяке; а теперь, когда Шемяка не соблюл своей клятвы и великий князь объявил об этом духовенству, то оно вооружилось против Юрьевича и отправило к нему грозное послание, замечательное по необыкновенному для того времени искусству, с каким написано, по уменью соединить цели государственные с религиозными. Послание написано от лица пяти владык, двух архимандритов, которые поименованы, и потом от лица всего духовенства. Здесь прежде всего обращает на себя внимание порядок, в каком следуют владыки один за другим: они написаны по старшинству городов, и первое место занимает владыка ростовский. Ростов Великий, давно утративший свое значение, давно преклонившийся пред пригородами своими, удерживает прежнее место относительно церковной иерархии и напоминает, что область, в которой находится теперь историческая сцена действия, есть древняя область Ростовская; за ним следует владыка суздальский, и уже третье место занимает нареченный митрополит Иона, владыка рязанский, за которым следуют владыки коломенский и пермский. Второе, что останавливает нас здесь, — это единство русского духовенства: Иона, епископ рязанский, ревностно поддерживает государственное стремление московского князя, и московский князь не медлит дать свое согласие на возведение этого епископа в сан митрополита, зная, что рязанский владыка не принесет в Москву областных рязанских стремлений.
В первых строках послания духовенство высказывает ясно свою основную мысль о царственном единодержавии: оно сравнивает грех отца Шемякина, Юрия, помыслившего беззаконно о великом княжении, с грехом праотца Адама, которому сатана вложил в сердце желание равнобожества. «Сколько трудов перенес отец твой, — говорит духовенство Шемяке, — сколько истомы потерпело от него христианство, но великокняжеского стола все не получил, чего ему богом не дано, ни земскою изначала пошлиною». Последними словами духовенство объявляет себя прямо на стороне нового порядка престолонаследия, называя его земскою изначала пошлиною. Упомянув о поступках и неудачах Юрия и Василия Косого, духовенство обращается к поступкам самого Шемяки; укорив его тем, что он не подавал никогда помощи великому князю в борьбе его с татарами, переходит к ослеплению Василия: «Когда великий князь пришел из плена на свое государство, то дьявол вооружил тебя на него желанием самоначальства: разбойнически, как ночной вор, напал ты на него, будучи в мире, и поступил с ним не лучше того, как поступили древние братоубийцы Каин и Святополк Окаянный. Но рассуди, какое добро сделал ты православному христианству или какую пользу получил самому себе, много ли нагосподарствовал, пожил ли в тишине? Не постоянно ли жил ты в заботах, в переездах с места на место, днем томился тяжелыми думами, ночью дурными снами? Ища и желая большего, ты погубил и свое меньшее». Потом приводится последняя договорная грамота Шемяки с великим князем и показывается, что Юрьевич не соблюл ни одного условия. Духовенство отстраняет упрек, делаемый великому князю за то, что он держит в службе своей татар: «Если татары живут в земле христианской, то это потому, что ты не хочешь соблюдать договора, следовательно, все слезы христианские, проливаемые от татар, на тебе же. Но как скоро ты с своим старшим братом, великим князем, управишься во всем чисто, по крестному целованию, то мы ручаемся, что великий князь сейчас же вышлет татар вон из земли». Как видно, Шемяка сильно досадовал на духовенство за то, что оно держало сторону Василия, и выражал на словах свою досаду; духовенство пишет: «Ты оскверняешь наши святые епитрахили неподобными своими богомерзкими речами: это делаешь ты не как христианин, но хуже и поганых, ибо сам знаешь, что святые епитрахили изображают страдание господа нашего Иисуса Христа: епитрахили наши твоими речами не могут никак оскверниться, но только ты сам душу свою губишь». В заключение духовенство говорит, что оно по своему долгу било челом за Шемяку великому князю, что тот послушал святительского слова и хочет мира с двоюродным братом, назначая ему срок для исполнения договора. Если же Шемяка и тут не исполнит условий, в таком случае духовенство отлучает его от бога, от церкви божией, от православной христианской веры и предает проклятию.
Шемяка не послушался увещаний духовенства, и в 1448 году великий князь выступил в поход. Тогда Юрьевич, не пугавшийся церковного проклятия, испугался полков Васильевых и послал просить мира к великому князю, который остановился в Костроме. Мир был заключен, как видно, на прежних условиях, и Шемяка дал на себя проклятые грамоты. Иона, посвященный в декабре 1448 года в митрополиты, уведомляя об этом посвящении своем князей, панов, бояр, наместников, воевод и все христоименитое господне людство, пишет: «Знаете, дети, какое зло и запустение земля наша потерпела от князя Дмитрия Юрьевича, сколько крови христианской пролилось; потом князь Дмитрий добил челом старшему брату своему, великому князю, и честный крест целовал, и не однажды, но все изменял; наконец, написал на себя грамоту, что если вооружится опять на великого князя, то не будь на нем милости божией, пречистой богоматери, великого чудотворца Николы, св. чудотворцев Петра и Леонтия, преподобных Сергия и Кирилла, благословения всех владык и всего духовенства ни в сей век, ни в будущий; поэтому, продолжает Иона, пишу к вам, чтобы вы пощадили себя, не только телесно, но особенно духовно, посылали бить челом к своему господарю великому князю о жалованье, как ему бог положит на сердце. Если же не станете бить челом своему господарю и прольется от того кровь христианская, то вся эта кровь взыщется от бога на вас, за ваше окаменение и неразумие; будете чужды милости божией, своего христианства, благословения и молитвы нашего смирения, да и всего великого священства божия благословения не будет на вас; в земле вашей никто не будет больше называться христианином, ни один священник не будет священствовать, но все божнп церкви затворятся от нашего смирения».
В конце 1448 года уведомлял митрополит о мире великого князя с Шемякою, а весною следующего 1449 года Шемяка уже нарушил крестное целование, свои проклятые грамоты и в самое Светлое воскресенье осадил Кострому, бился долго под городом, но взять его не мог, потому что в нем была сильная застава (гарнизон) великокняжеская под начальством князя Ивана Стриги и Федора Басенка. Скоро и сам великий князь выступил с полками против Шемяки, с которым опять заодно действовал Иван можайский, а с великим князем шли вместе также могущественные союзники — митрополит и епископы. На Волге, в селе Рудине, близ Ярославля, встретились неприятели, но битвы не было, потому что Можайский оставил Шемяку и помирился с Василием, который придал ему Бежецкий Верх. Мы видели, что Бежецкий Верх был отдан Ивану гораздо прежде, в 1447 году, но это нисколько не может заставить нас заподозрить приведенное летописное известие, потому что до нас не дошло никаких известий о причинах, которые побуждали Шемяку и Можайского восставать на великого князя; очень может быть, что у Можайского почему-нибудь было отнято пожалование 1447 года; мы знаем, что еще в феврале 1448 года Можайский чрез посредство тестя своего князя Федора Воротынского вошел в сношения с великим князем литовским Казимиром, требуя помощи последнего для овладения столом Московским, за что обязывался писаться всегда Казимиру братом младшим, уступить Литве Ржеву, Медынь, не вступаться в Козельск и помогать во всех войнах, особенно против татар. Под 1450 годом встречаем новое известие о походе великого князя на Шемяку, к Галичу: 27 января великокняжеский воевода князь Василий Иванович Оболенский напал на Шемяку, который стоял под городом со всею своею силою; Шемяка потерпел страшное поражение и едва мог спастись бегством; Галич сдался великому князю, который посадил здесь своих наместников.
Лишенный удела, Шемяка скрылся сначала в Новгороде, но потом, собравшись с силами, захватил Устюг; земли он не воевал, говорит летописец, но привел добрых людей к присяге, кто же из них не хотел изменить великому князю Василию, тех бросал в реку Сухону, навязавши камень на шею; из Устюга ходил воевать к Вологде. Великий князь, занятый делами татарскими, не мог действовать против Шемяки в 1451 году и только в начале 1452 выступил против него к Устюгу; Шемяка испугался и убежал на реку Кокшенгу, где у него были городки; но преследуемый и там великокняжескими полками, убежал опять в Новгород. В 1453 году отправился туда из Москвы дьяк Степан Бородатый; он подговорил боярина Шемякина Ивана Котова, а тот подговорил повара: Юрьевич умер, поевши курицы, напитанной ядом. 23 июня пригнал к великому князю из Новгорода подьячий Василий Беда с вестию о смерти Шемякиной и был пожалован за это в дьяки.
Княжения
| Годы княжения | Место княжения |
|---|---|
| 1445 – 1445 | Московское княжество |
| 1446 – 1447 | Московское княжество |
| 1446 – 1446 | Новгородская земля |
