История социально-экономической мысли в России в XX веке. Чаянов и Кондратьев. Часть вторая

История социально-экономической мысли в России в XX веке. Чаянов и Кондратьев. Часть вторая

ЭКОНОМИСТЫ КРУГА ЧАЯНОВА

В конечном счёте от учёного остаётся его аналитическая модель. Можно сказать, что наиболее оригинальные аналитические модели дали Кондратьев и Чаянов. У Чаянова это теория трудового крестьянского хозяйства, идущего по кооперативному пути развития, и его незаконченная система многоукладной экономики. У Кондратьева прежде всего экономические циклы, но тоже в междисциплинарном аспекте, потому что это и социально-экономические, и культурные циклы. Конечно же, вокруг них были коллеги, которые по интеллекту, по профессиональным знаниям им ничуть не уступали. Здесь прежде всего надо назвать таких учёных, как Чилинцев, Макаров, Рыбников, Минин, Студенский и ещё, пожалуй, пятёрка профессоров.

Чилинцев фактически первым высказал идеи трудопотребительского баланса и особой мотивации трудового крестьянского хозяйства. Современный молодой учёный Крамер, преподаватель МГУ, в своих работах доказывает, что Чилинцев за десятилетие до Чаянова высказал идеи, которые фактически развил и популяризировал Чаянов, – есть несправедливость в том, что вся слава досталась Чаянову. Кстати, Чаянов с большим уважением относился к Чилинцеву. В то время говорили о «теории Чилинцева – Чаянова». И Чаянов признавал, что да, Чилинцев был первый. Почему мы знаем только Чаянова? Чаянов, скажем так, довёл эту теорию до степени изящных моделей, а Чилинцев нет, он вообще писал достаточно тяжеловесно.

Интересна судьба Геннадия Студенского. Он был самый молодой в этой плеяде профессоров организационно-производственной школы. Если на момент репрессий по процессу трудовой крестьянской партии Чаянову и Кондратьеву где-то 42 – 43 года, то Студенскому – где-то 30–31 год. У него было своё особое мнение. Сначала он поддерживал чаяновскую теорию трудопотребительского баланса, потом высказывал достаточно скептическое и критическое отношение к ней. Но главное, Студенский в 1929 году был в Америке в долговременной командировке. Уже было ясно, что в СССР – ужаснейшая ситуация, но Студенский возвращается и пишет очень интересную работу о прогрессе сельского хозяйства, где фактически выдвигает собственную альтернативную Кондратьеву систему социально-экономических циклов, имеющих источник в сельскохозяйственной сфере. Он называет свою работу гипотезой и говорит о необходимости её фундаментального обоснования. Но ему не дали работать. Он был арестован по делу трудовой крестьянской партии и в 30-м году в тюрьме покончил жизнь самоубийством.

Надо, безусловно, сказать о таком замечательном экономисте, как Лев Литошенко. Буржуазный экономист в самом хорошем смысле этого слова, который бесстрашно после 1917 года критиковал большевистский курс. Он доказывал, что все эти процессы социализации, национализации, кооперирования колхозов – тупиковые, и надо делать ставку на развитие либеральной рыночной экономики, на формирование крепкого крестьянина, фермера. Фактически это была столыпинская позиция, но бесстрашно озвучиваемая в 20-е годы.

Литошенко был одним из ярых критиков Чаянова и его коллег. Ещё в 1923 году он выпускает критическую брошюру, где называет Чаянова и его коллег неонародниками. В 1925 – 1926 году он уезжает в Штаты, в Калифорнию, и целый год плодотворно там работает над созданием русско-американского института, который должен заниматься социально-экономическими исследованиями. Литошенко тоже возвращается в Россию.

Литошенко с Чаяновым на академических ножах ещё до революции. Литошенко возглавляет партию учёных аграрников так называемого харьковского направления, которые говорят, что главное – это сильный, крепкий хозяин, тот самый кулак, фермер. Чаянов и его коллеги пишут о том, что есть разные типы эволюции сельского хозяйства, и насчитывают шесть типов крестьянских хозяйств: высшие типы, самые богатые и мощные, – это фермерские и кулацкие, но, тем не менее, надо делать ставку на середняка, на типичного крестьянина, развивать его с помощью кооперации. Литошенко не только аграрник-экономист. Он занимается и макроэкономическими вопросами, проблемами национального дохода, проблемами народно-хозяйственного баланса, изучает американскую экономику и сельское хозяйство, сравнивает Америку с Россией. И злая ирония судьбы, я бы сказал, заключается в том, что Литошенко и Чаянов были серьёзными противниками с точки зрения понимания социально-экономической ситуации и возможных альтернатив развития российской экономики. А Сталин их обоих сажает по одному и тому же процессу трудовой крестьянской партии. Кстати, Кондратьев тоже почти не имеет отношения к процессу трудовой крестьянской партии, потому что на позднем этапе своего интеллектуального развития – он, можно сказать, буржуазный экономист, не имеющий иллюзий об особом сельском пути развития.

Литошенко из всех коллег получает минимальный срок. Хотя вроде бы это парадокс: наиболее буржуазный экономист, он в 20-е годы позволяет себе критиковать большевистский режим как никто, но ему дают всего лишь четыре года и раньше выпускают, он в середине 30-х годов может жить и в Москве, и в Саратове. Опять мы можем только гадать. Сталинская карательная машина чудовищно иррационалистична. Почему того убили, а того оставили в живых? Того упекли на такой-то срок, а тому дали поменьше? Это очень трудно объяснить. Но одна из версий такова: советская власть оценила Литошенко за критику Чаянова и его коллег, за то, что он был прогрессист и говорил – всё это народнические и неонароднические иллюзии. И хотя опять смешно: вроде бы человек всю жизнь критиковал, а его приписывают к этому же направлению, но с другой стороны, дают меньший срок.

Чаянов был расстрелян во дворе алма-атинской тюрьмы, Кондратьев расстрелян на подмосковном полигоне, Литошенко направили на Колыму, и там на Колыме он и сгинул – последние сведения о нем датированы 42-м годом. Мы точно не знаем ни места его захоронения, ни конкретных обстоятельств его гибели. Макаров и Чилинцев выжили. Они тоже находились в тюрьме, в середине 30-х их выпустили на свободу и не арестовывали вторично во время великого террора.

У Макарова судьба сложилась драматично. Он работал экономистом, счетоводом в одном из крупных совхозов на юге России. Когда немцы захватили Украину, они сразу вычислили, что это аграрная звезда первоклассной величины и предложили Макарову сотрудничество. Макаров отказался, более того участвовал в партизанском движении. Советская власть его оценила за это. Уже в 40-е годы ему была предоставлена кафедра, по-моему, в Донецком университете. Даже в 50 – 60-е годы он публиковал свои работы.

У Чилинцева также в 40-е и в 50-е годы появилась возможность вернуться к академической работе. Я смотрел в архивах его поздние публикации. Бедный Чилинцев умер в 1962 году почти под 90 лет. Литошенко, Кондратьев, Чаянов – это примерно 1886 – 1887 – 1888-й годы рождения, Чилинцев – 1874 года. И он уже был такой подслеповатый старенький профессор, но в 50-е давал Хрущёву свои рекомендации, говорил о том, что если мы так будем обращаться с нашими колхозами, то никогда Америку не догоним (а в то время все старались догнать Америку).

Если говорить ещё о коллегах, то нужно вспомнить Рыбникова и Минина. Рыбников – специалист в экономической географии, профессор. Алексей Минин был профессором Воронежского университета. С Чаяновым у него были самые тёплые отношения, и часто говорили, что Минин – это alter ego Чаянова, то есть они были единомышленниками в самом высоком смысле этого слова. И считается, что книга Чаянова «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии» навеяна именно этим очень тесным и плодотворным сотрудничеством. И Рыбников, и Минин были расстреляны в годы большого террора.

Когда пытаются осознать, почему этот выжил, а тот нет, сколько кому дали, – невозможно понять, как это происходило. Тут есть, мне кажется, громадный, чудовищный субъективный фактор.