О состоянии современной исторической науки

О состоянии современной исторической науки

Но если в России произошел разрыв времен, то что же происходит с историей в других странах?

Мне, например, очень нравился всегда Самуэль Хантингтон и его концепция «конфликта цивилизаций». Вот тут надо вернуться к истории России, к методологии истории России, к необходимости изучать историкам сходные процессы… Вот, кстати, я с этого и начал, что интердисциплинарный подход подразумевает еще и сведение воедино разных направлений исторических знаний. Не только способов познания, но и накопленных знаний, сведений археологии, этнографии, антропологии, источниковедения, лингвистики, сфрагистики, исторической географии, климатологии. Если все это брать в совокупности, дает совершенно удивительную картину..

А тем более есть еще традиционный водораздел между историей всеобщей и историей отечественной. Хотя понятно, что все общие исторические процессы протекают примерно одинаково. Все цивилизации взаимосвязаны. Они имеют свои особенности, свою культуру, свои традиции, но при этом схожесть, цикличность цивилизаций, их повторение… Вот это и надо изучать историкам. Особенное и отличное, при этом общее и целенаправленное. Россия, как и все страны, как российская цивилизация… А мы можем убежденно говорить, что российская цивилизация внесла огромный вклад в сокровищницу человеческой истории. Но она не уникальна, с той точки зрения, что мы так же взаимозависимы, взаимопроникаемы.

И поэтому когда мы говорим о кризисе истории, мы говорим о кризисе во всем мире. Кризис касается всех стран и народов. Мы на своих встречах часто обсуждаем это. Сложное положение сложилось с представлением общества об историках. Историки как бы превратились в такую застарелую мадам Клио, сидящую на задних рядах и слушающую о том, как ей говорят: «Ну, вы же, историки, не понимаете».

Взять, например, особенности русского феодализма. Есть очень интересный многогранный человек Сергей Иванович Кургинян. Степень его знаний энциклопедична, по сути, во всех отраслях. В прошлом году шла ежедневно передача «Суд истории». В одной участвовал мой приятель, который сейчас выпустил очень хорошую книжку по истории петровского времени. Кургинян его спрашивает: «Вы же знаете, что в России был абсолютизм, был феодализм». А он отвечает: «Я не знаю. Русский абсолютизм… русское самодержавие – это на самом деле не такой простой вопрос. Мы до конца не знаем механизма русского самодержавства». Кургинян рассмеялся и говорит: «Ну, как же вы, доктор исторических наук, ученый, не знаете, что в России был феодализм?»

В связи с этим случаем я приведу один пример. Наши медиевисты достаточно подробно изучают систему собственности, систему условных держаний, слияние поместья с вотчиной. Это вопросы традиционной социально-экономической истории, которой советские историки занимались на протяжении 70 лет, но эти вопросы – охранных грамот, самой системы имущественных отношений на Руси – отнюдь не просты.

Например, история известного пожара 1626 года. Как вы знаете, в 1613 году Михаил Федорович Романов был избран на царство. В 1618 году русско-польские враждебные отношения заканчиваются Деулинским перемирием под Москвой около Троице-Сергиевского монастыря. Владислав (который так и не отказался от титула и от претензий на престол – это происходит только в 1634 году) в 1618 году вроде бы отказывается. Возвращается ключевая фигура в политическом мире Филарет Романов, который был у поляков заложником и не хотел возвращаться, пока политические условия не позволяли этого. На протяжении длительного времени Земский собор, «Собор всея земли», который создается в 1613 году, превращается в постоянно действующий парламент и активно работает. Но возникает огромный вопрос собственности. Представляете, после смуты на одно и то же сельцо имеются семь, восемь, десять претендентов. Как с этим быть?

Одну жалованную грамоту дал Дмитрий Иванович Отрепьев, одну – Борис Федорович, одна была еще со времен Ивана Грозного, одну – дал Василий Иванович Шуйский. И все это на одно село! Что с этим делать? Но в 1626 году был очень сильный пожар. И приказная документация каким-то случайным образом не спаслась. Почему-то раньше ее спасали. Тут все-таки вопрос собственности не простой. За чем бросится любая хозяйка? За самой ценной вещью. Так вот я говорю о том, что вот такие вещи необходимо подтверждать документально, вести интердисциплинарное исследование.

Вопросы, связанные с нашим пониманием, допустим, проблем феодализма, абсолютизма, не такие уж простые. Вопрос о русском феодализме возник в советской историографии. Когда я был студентом, нас заставляли эту дискуссию об абсолютизме, о природе русского абсолютизма очень внимательно изучать. Она как бы затихла в начале 70-х годов. Все наши интеллектуальные потуги в начале 70-х годов под идеологическим нажимом нашего замечательного отдела науки при ЦК КПСС как-то уходили на задний план, а выдвигались более актуальные задачи, скажем так, революционного движения. Концептуальные проблемы тогда достаточно серьезно тормозились.