Старообрядчество, раскол русского общества и церкви в XVII веке. Часть 2

Стоглавый собор, говоря о русских попытках регулирования религиозной жизни бывших, до раскола, обычно вспоминают два главных фактора: книжное исправление и, собственно говоря, те церковные такие изменения или попытку нормализации церковной жизни, которая произошла в ходе великого церковного собора 1561 года, который носит название Стоглавого. Начать нужно, конечно, со Стоглавого собора, потому что хронологически это раньше. 

Собственно говоря, что такое Стоглавый собор? В условиях XVI века, когда Россия фактически осталась единственной православной страной – это мы сейчас привыкли считать, после войны и так далее, что сейчас есть много православных стран, там, Болгария, Сербия, Греция и так далее, тогда никаких этих стране не было, была Османская Империя, в которой были отдельные народы на разной степени бытования православных обычаев, но без серьезных таких церковных структур и уже, тем более, без больших каких-то попыток заглядывания в будущее, – Россия была единственной хранительницей православных традиций. 

И в связи с этим главной задачей своей она видела консервирование, сохранение – но консервирование разумное, не бессмысленное, собственно, бессмысленное консервирование – это такой абсурд, которого нигде никогда не было, кроме как в головах у тех кабинетных консерваторов, – конечно, государственная власть, политика смотрела на свою задачу, как на сохранение того наследия, которое досталось нам от Византии. И в этом смысле Стоглавый собор как раз пытался привести церковную жизнь в согласие с вот этими традициями и заветами церковной старины и снять вот те наслоения, которые возникли в церковной жизни благодаря неусердию и различным каким-то другим процессам в церкви. Вспоминают обычно несколько главных вещей, в частности, двуперстие. Собор этот канонизировал визайнтийско-русский способ перстосложения, а именно двуперстие, признав, что остальные перстосложения являются неверными и те, кто ими крестит, должны находиться под церковным проклятьем. 

Что это значило? Все остальные формы перстосложения, будь то щепоть – так называемое трехперстие или какие-то другие формы, в основном бытовали на территории юго-западной Руси, которая находилась под влиянием Брест-Литовской унии. Поэтому вот эти вот, западное по своему происхождению, троеперстие, которое вводилось в Византии, потом из Византии стало, после того как Византия была завоевана крестоносцами, проникать шире, среди народов, которые были от нее зависимы, и отчасти прямо с Запада, среди народов которого миссия осуществлялась западным миссионерами: Болгария и так далее, отчасти. И вот нужно было поставить им препон, для того чтобы сохранить собственный мир, собственную идентичность. В этом смысле, вот этот запад – то, что мы сейчас называем Малороссией, Украиной – не включался в этот мир, а включался во внешнюю периферию, с которой приходили люди, которых нужно было каким-то образом принимать. 

И в этом смысле то, что в начале XVII века было такое установление – крестить всех этих людей, поскольку крещение их непонятное, а именно скорее всего связанное с западным обычаем вместо крещения, в котором слово «крещение» означает погружение в воду, поливать, то это тоже семантическая революция. Мы говорили о семантических революциях, очень важных. Вот здесь произошла очень важнейшая вещь: в западном христианстве в какой-то момент произошла десемантизация этого слова «крещения». «Крещение» обозначает погружение чего-то внутрь, то есть глагол «vafo» или «baptismo» обозначает, как, например, есть, как вы знаете, поливной способ крашения вещей, когда какую-то вещь погружают в краску, она внутри обволакивается этим красителем, ее вынимают – она уже покрашена. Вот так же и человек: он погружается с головой в воду, и он как бы оттуда выходит уже совершенно в новом виде. 

На Западе примерно в XIII-XIV веке возникла некоторая тенденция – в связи с чем она возникла, связать сейчас сложно и, наверное, может быть, мы не будем погружаться в эту тему – заменить вот этот символический ритуал абсолютно семантическим таким обозначением, значком, то есть просто водой мы на кого-то польем в знак того, что вода там присутствует, но вот этого погружения не будет. И когда русские люди и византийцы это осознали, то они попытались поставить препоны вот этому всему – распространению вот этих вот обычаев, которые осознавались как западные обычаи. И в этом смысле, конечно, у Стоглавого собора была, с одной стороны, консервирующая и защитительная функция, а, с другой стороны, нормализующая, потому что он запретил очень многие обычаи – вот четверговая соль и прочие такие, народное православие, – которые стали проникать и заменять в сознании церковных людей такие, традиционные церковные ценности. И в этом смысле, пожалуй, я бы сказал, что именно Стоглавый собор был предшественником вот этого рационализма, потому что это рациональное отношение к религии.