Комиссия должна была стараться довести Варгина до признания, что он заодно с комиссариатскими чиновниками обирал казну

Лясковский В.Н. Василий Васильевич Варгин // Русский архив. Историко-литературный сборник. ― М., 1882. Выпуск 3. С. 111

По высочайшему повелению в Москве была учреждена комиссия, под председательством генерал-лейтенанта Волкова, для заведывания подрядами на 1828 г. и для особого надзора по делу с Варгиным. Военное Министерство, обвиняя Варгина в том, что он производил прежде поставки без контрактов и залогов (что, как мы видели, делалось, но с разрешения высшей власти) — требовало, чтоб он исполнил все лежащие на нем обязательства к 1-му Ноября 1827 года. Приказание это было объявлено Варгину 7-го Октября; следовательно он должен был в 23 дня поставить вещей на 8 млн., заплатить 1 600 000 деньгами и представить еще безденежно вещей на 900 000. В случае неисполнения приказа Варгину грозили продажею его залогов для возмещения прямого долга в 2 500 000 р. Варгин отвечал, что условия его с казною вовсе не обязывают его выставить вещи в такой невозможно скорый срок, и что самый расчет, сделанный Комиссариатом, неверен, а именно: вещей не выставлено не на 8, а на 6 миллионов, третных денег следует удержать не 1 600 000, a 2 357 000, вещей переменить не на 900 000, а на 1 313 000. Эти цифры показывают нам, насколько можно было доверять Комиссариатским вычислениям; но мы уже видели, что при каждом новом расчете, который делал Комиссариат предполагаемым долгам Варгина, сумма этих долгов выходила иная, и разница доходила до нескольких миллионов.

Представляя свой ответ комиссии, Варгин писал, что «при крайнем стеснении дел его, при действиях, глубоко оскорбляющих его ревностное усердие и его справедливость, ему ничего не остается более сказать; но его намерения, поступки и дела столько утверждены, столь много ознаменованы подвигами чести и усердия к отечеству, столь постоянны, что говорят сами за себя пред целым светом и не имеют нужды в опровержении сплетений, злонамерением и неведением производимых, ибо он всем и за всех жертвовал. Смело и открыто может он приписать себе ту честь, что ни один из знатнейших подрядчиков и откупщиков — при всех наградах, ими от правительств полученных, при всем богатстве, которое приобрели они от дел своих с казною —не доставил ей выгод и польз более, чем Варгин». Комисия позволила ему обратиться с прошением к Государю, что он и сделал 12-го Октября. Во всеподданнейшем докладе своем он просит «не милосердия, как виновный, но суда и справедливости» т. е. беспристрастного расследования его дел с казною, причем напоминает, что разорение его повлечет за собою разорение множества людей, связанных с его делами.

В ответ на эту просьбу, Варгину отложили срок поставки на 4 месяца, т. е. до Марта 1828 года, но на страшно-тяжелых условиях: он должен был получать деньгами только за половину выставляемых вещей, а остальная половина удерживалась в зачет его долга; в случае неисправности, грозили опять продажею залогов. По окончании всей поставки, Варгину позволялось представить объяснения и оправдания, единственно до поставок 1826 и 1827 гг. относящиеся. Комиссия, сличив эти объяснения с подлинными делами, должна была представить в министерство свое заключение, «не касаясь в оном до всех прочих оконченных уже Варгиным поставок». Последние слова очень любопытны: они показывают, как боялось министерство всякого напоминания о прежней деятельности Варгина.

На вторичную просьбу Варгина ему несколько облегчили тяжесть условий — именно, позволили поставить к 1 Марта лишь необходимый для продовольствия войск вещи, а остальную поставку рассрочили до 1 Июля; далее, позволили получать не 50, а 75 к. за рубль; наконец, выдали ему, под новые залоги, около 170 000 р. Варгин (это его собственные слова), «ожил и с сею малою суммою быстро двинул поставку». Казалось, что всякое преследование против него прекратилось. Он видел благоразумную строгость, ограждался беспристрастием в приеме, был освобожден от всех притязаний; мрачные предчувствия его рассеивались, общественное доверие к нему восстановилось. Но это были последние радостный минуты его деятельности. Снисхождение сделано было только для виду; а под рукою продолжалось постоянное, хотя тайное, преследование.

Впрочем, министерство не считало даже нужным скрывать своих намерений. В предписании от 19-го Ноября 1827 года прямо говорилось, что «правительству необходимо, даже большими пожертвованиями, стараться избавить себя от этого монополиста». Комиссия должна была стараться довести Варгина до признания, что он заодно с комиссариатскими чиновниками обирал казну, производя все свои операции на казенные деньги. Поводом к такому обвинению служило постоянное условие всех Варгинских подрядов, чтоб комиссионеры командировались с деньгами для приема вещей на местах заготовления.

Генерал Волков, которому его начальство приказывало добиваться от Варгина сознания в несуществующих злоупотреблениях, счел своим долгом представить дело в истинном виде.

В докладе своем, поданном в Ноябре 1827 года, он говорит о постоянном и несомненном бескорыстии Варгина и отрицает всякую возможность подозревать его участие в злоупотреблениях комиссариатских чиновников; требовать же от Варгина прямого доноса на тех чиновников Волков считает неприличным, ибо Варгин «в течение 20 лет имел дело с Комисариатом, и ни на кого доносителем не был». Далее в докладе говорится, что «кто берет подряды дешевле и для казны выгоднее против других, тот вредным для нея монополистом быть не может». «Конечно, ― продолжает Волков,― разорить Варгина не долго; но приобретет ли выгоду казна, когда лишит его состояния и доставит возможность пользоваться другим поставщикам, державшимся всегда высших цен? Впрочем, цены на сапоги и холсты, в руках ныне вызвавшихся поставщиков, понизиться не могут и не дойдут до прошлогодних цен, потому что комиссия приглашала всех их, с подписками, ставить вещи по ценам Варгиным объявленным, но все они от того решительно отказались. Пусть тот, кто утверждает, что цены должны быть ниже прошлогодних, приедет сюда и откроет способы к понижению, или же назовет лиц, которые на такое понижение согласны: комиссия то и другое примет с охотою и признательностью... Словом, доселе мы ничего другого в прочих поставщиках не видали, кроме зависти и злобы на Варгина за то, что он препятствует им пользоваться высокими ценами, и опыт будущих торгов на 1828 год покажет лучше всего, ту ли степень усердия имеют прочие подрядчики, какую в течение 20 лет постоянно оказывал Варгин». Волков кончает свой доклад уверением, что он «описал со всею искренностью и чистосердечием свои мысли и чувствования, языком самой истины, по чувству совести и данной присяги, будучи готов подтвердить все это и у Престола».

Слова генерала Волкова не только не представляли преувеличения, а еще были далеко ниже действительности. Положение комиссии было в самом деле крайне затруднительно. С одной стороны, министерство хотело непременно устроить новые подряды помимо Варгина; с другой, все поставщики сильно набавляли цены. Враги Варгина сделали все возможное, чтобы на деле доказать его ненужность и даже вред для казны. Поставщикам давались льготы, делались уступки в качестве товаров. Чиновникам министерства усердно помогали многие из своей братии-купцов. Московский городской голова Куманин простер свое усердие до того, что приплачивал сверх подрядных цен свои деньги тем, кто соглашался брать подряды... Но все было напрасно: подряды не ладились. Между тем Варгин быстро вел свою поставку, и дела его представляли разительную противоположность с разладом, господствовавшим в комиссии: в один месяц, с 12 Декабря 1827 по 12 Января 1828 года, он поставил более 550 000 пар сапог, 6 000 000 аршин холста и разных полотен, на сумму до трех миллионов рублей. Члены комиссии были изумлены, получив от генерал-кригс-комисара извещение, что «вещи получаются от Варгина не только успешно, но даже поспешно», а это было нелишнее, так как войска выступали в Турецкий поход. Но еще более изумились в комиссии, получив в министерской бумаге от 27-го Декабря строгий выговор за то, что «комиссия ни о чем другом не уведомляет министерство, кроме исправности Варгина»...

В 1827 году, по особому высочайшему повелению, были произведены две ревизии по всему комиссариатскому ведомству: по обеим оказалось, что все вещи, поставленные Варгиным, вполне сходны с образцами, все суммы целы, и нигде ни в чем нет недостачи. Мало того: по счетам предполагалось наличных вещей на 14 миллионов рублей, а по ревизии их оказалось слишком на 25 милионов.

Но такие очевидные факты не убедили министерства, которое уже наперед обрекло Варгина на погибель…