Здесь в городе произошла забавная история.

С.-Петербургские слухи, известия, новости (за март и апрель) // Дубровин Н. Ф. Письма главнейших деятелей в царствование Императора Александра I. — СПб.: Тип. Императорской Академии Наук, 1883. С. 104

Здесь в городе произошла забавная история. Явился с некоторого времени спекулянт, который, под предлогом исправить финансы своих ближних, хотел, как то обыкновенно случается, набить свои карманы. Ныне открылось, что антрепренер сей финансовой операции есть баронша Левенрот. Вот что изобрела она. Собрав всех торговок (на которых бы полиция давно долженствовала обратить внимание), приказала она им ходить по домам и узнавать не хочет ли кто на прокат отдавать серебро, шали и проч. Между тем и сама подобные предложения своим знакомым делала. Нашлись охотники: генеральши Эссен, Шульц, полковница Крузе и проч. и проч. представили лишнее серебро, скатерти и проч. и получили в первый месяц за прокат исправно; но на второй, третий, не получая ни гроша, испугались и прибегнули к полиции,—которая о сем ничего не знала. Кучи товаров взгромождены были в доме обер-полицмейстера. Вчера было общее собрание, раздаваны были иным положенные ими в рост капиталы. Но что оказалось, многие вещи и самые лучшие, заложены, говорят, в значительных суммах в третьих уже руках, и каждый теперь свою собственность выкупать должен. Это странно, противоречит даже и коренным законам рассудка, украденную вещь надобно возвратить тому, который ее насильственным образом лишился; а деньги выручить с вора, в какой бы сумме вещь заложена ни была; нечего с вора взять, ништо ростовщикам, которые краденые вещи под залог берут. Публика говорить, что теперь все в порядке. Полиция по попечению о благе городском, сама берет напрокат.

Смерть бывшего виленского полицмейстера, а напоследок вице-губернатора в Тамбове Вейса заставила публику сказать, что Провидение вмешивается, дабы полицмейстеров вице-губернаторами не делать; ибо два сряду Аничков и Вейс умерли, не успев еще и с обязанностями своими познакомиться.

Здешняя казенная палата так дорого берет с экономических крестьян за квитанции, что инспекторский департамент вашего сиятельства решился по просьбам сих крестьян выдавать им предварительные квитанции для представления в казенную палату. Эта выдумка — большое благодеяние; я сам видел одного экономического крестьянина Екима, утверждавшего, что хождение за квитанцией стоило ему 600 рублей; и сей суммы было бы недостаточно, если бы инспекторский департамент не развязал ему руки.

Здесь явились теперь хлопотуны о некоем Бере, жалеют, сострадают, бегают, просят и не знают о чем. Вот в чем дело состоит. Это сын известного здесь купца Бера — дом их под фирмою Цануци и Бер. Когда он объявил себя банкротом, Коленкур явился с претензией будто сто тысяч рублей серебром; а денег не взял. Сын сего Бера служил в канцелярии Сперанскаго. Когда последний выслан был из Петербурга, просил он о паспорте для отъезда в чужие края для г. Бера. Я противился сему по возможности; но г. Беру был выдан паспорт, поелику он долженствовал будто получить в Страсбурге от бабки наследство. Когда неприятель преследуем был нашими войсками, забрана и тайная канцелярия, а в числе чиновников и сей г. Бер, о коем теперь есть старатели, дабы возвратить его в отцовский дом. Если этот человек невинен, то это чудо! Если бы я мог, я призвал бы его сюда, но для того, чтобы узнать подробнее истину.

Как нынешнее время по части брошюр подает изобильную жатву, то Плюшар вздумал повеселить публику изданием такового отрывка под заглавием: «Pensées ou observations sur une grande Puissance». Установленная цензура пропустила оную, отпечатали и пустили в продажу. Как вдруг потребовали Плюшара к г. главнокомандующему, запретили продажу, и повелено впредь, когда установленная цензура даст позволение печатать, до отпечатания приносить листки к г. Фоку, дабы получить окончательное позволение. Подобное повеление дано и прочим типографщикам, которые, видя двойную цензуру, желали бы лучше иметь дело с одной. Это кажется тоже опечатка. Чем менее полиция явна, тем она лучше. Публика должна думать, что совершенная свобода в печатании мыслей, дабы сим средством и ею управлять. Полиция тут и являться не должна; а обязана все знать и предупреждать только чрез установленные места, не имея и виду что она в сие вмешивается; в противном случае она лишит себя средств управлять мнениями, ибо публика к полицейской явной цензуре доверие иметь не будет. Ей принадлежат афишки, все мелкости, а не сочинения.