Письмо обворовавшего Киево-Печерскую лавру к наместнику ее 1821 года

Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1872. Январь-Март. Книга первая. — М., 1873. С. 741.

Сумма, похищенная во святой Лавре, у меня, святотатца. В среду третьей недели Великого Поста совершил я сей великий злодейский подвиг; раскаяние, однако ж, чуть не решило меня отдаться вам в руки, если бы не препятствовали тому следующие причины: Будучи тронут священнодействиями и поучениями на святой Четыредесятнице, я решился исполнить долг Христианства и принести покаяние в своих согрешениях; но мысль чрез сознание не подвергнуть бы себя строгости законов, до сего меня колебала; наконец несчастие и жалкая участь совершенно невинных, каких-то монахов, найденных в каком-то подозрении, принудили меня, во святой Великий Четверток сделать сознание. Киево-Печерской Лавры Иеромонах-схимник был мною избран разрешителем тяготившего сердце мое греховного узла. И едва только начал я ему сознаваться в некоторых моих важных делах, как вдруг его восклицания, странные вопросы и вздохи принудили меня сделать оборот, и я остался не признавательным в похищении суммы во святой Лавре. Почтенный Иеромонах, однако ж, спросил меня, не я ли сделал святотатство? Но я, как выше сказано вам, не признался. Татское мое орудие и до сего хранится в иконостасе, на хорах, возле стены, на правой руке: вы верно оное найдете, почтеннейший наставник. Если бы я совершенно знал, что чрез сознание и возвращение сей суммы (поелику я ею не пользуюсь) не подвергнусь светскому суду, то, клянусь вам всем священным, в одну минуту явился бы с полным признанием к вам. Я раскаиваюсь, плачу, имея деньги бедствую и не нахожу другого средства к успокоению моей совести, как чистосердечного моего признания. Представьте мое положение: живу в горах, людей вижу один раз в день во время священнослужения в загородной церкви, питаюсь более слезами, нежели пищей; имея в руках такое сокровище, скоро принужденным найдусь окончить плачевные дни жизни моей в волнах шумящего Днепра: я беспрестанно почти беседую с ним, он видит мои слезы, а Всевышний видит мое раскаяние, стенание и скорбь, Ему известна причина моего несознания. Ах, как тяжело переносить те бедствия, кои страдают невинно чрез другого! Заклинаю вас, почтеннейший наставник, сделать в городи объявление: подвергнется ли святотатец, похитивший сумму, светскому суду? Пусть духовенство наложит на меня оковы по смерть, с тем только, чтобы я ежедневно мог слушать священнодействие, плакать о моих согрешениях, раскаиваться, терзаться, и наконец в монастыре, где я отваживался очень часто совершать варварские злодеяния, умереть. Богу известно: Он один видит все; Ему возможно все. Конечно, что должно быть какое-нибудь чудо...