Бартенев П. И. Письмо Бессонову П. А., 27 июля 1866 г. Москва

286

№ 43

Москва. 27 Июля 1866.

Надеюсь, любезный и дорогой Петр Алексеевич, что ты не сетуешь на мое долгое молчание; надеюсь, что дружба твоя извинит мне эти месяцы эпистолярной лени. Становишься машиною: то, к чему привыкла рука, работается легко,

и корректуры продержишь сколько душе угодно, а ко всякому другому занятию чувствуешь какое то отупение.

Перечитанное мною сей час письмо твое от 31 Марта меня порадовало. Как ни мучат вас там всяческие столкновения, вопросы и недоумения, но видно, что все таки ты работаешь много и бодро; слышен в тебе наш Великороссиянин. Дай Бог в этом чувстве своей полезности почерпать тебе и утешение. Радуюсь сердечно, зная как широк и многообразен круг твоей деятельности. Спасибо, что вспомнил меня, думая о Пушкине: сберегу эти стихи и не перестану дорожить ими.

Случается ли заглядывать в Р<усский> Архив? Видел ли Лабзина?¹ Прости пожалуста, если чем не доволен в напечатании. Я с Новиковым посылал К. П. Кауфману² один год Архива с письмом: как в воду кануло, вероятно он забыл передать. Николай Николаевич³ был здесь недавно приятнейшим как всегда и всюду гостем: ничего не пойму из его рассказов. Мне все казалось (и я ему это передал), что самая эта тревожная заботливость по польскому вопросу уже обличает нашу современную слабость. Люди Екатерининского века и сама она не удостаивали Польских отношений названием вопроса; два-три слова в Кабинете Государыни, и затем совсем другие важнейшие вопросы в ходу; а теперь только и толку, что о Поляках! Будем у них учиться частной живости, перестанем грызть друг друга и займемся делом: вот что обеспечивает успех.

А на Кошелева, как мне сдается, действовала супруга,⁴ одушевляемая внушениями Василия Елагина,⁵ пожалуй, благородными в высшей теории, сидя за поздним ужином, но крайне нелепыми в применении. С женитьбой Ив<ана> Сергеевича уничтожился кружок, собиравшийся на Поварской. Он, кажется, разом пресек все отношения. Свадьба его была нечто чрезв<ычайно> странное. Позвана была только знать (гр. Соллог<уб>, Бахметьевы), венчались в домовой церкви барона Боде. Объясняю это себе просто тем, что наш дорогой Ив<ан> С<ергеевич> зарапортовался после рукожатий императрицы и безпрестанных телеграмм к жене его из дворцов.⁶ О Дне пока тот слух, что Козьма и другие купцы составляют капитал и зовут Ив<ана> С<ергеевича> в редакторы, сняв с него все денежные заботы.⁷ Это мне говорил сам Козьма и подтвердил Ив<ан> С<ергеевич>; он теперь с женою в Самарской деревне.

Мы живем по-прежнему в доме Кудрявцева. У меня четвертый сын Юрий.⁸ Жена тебя вспоминает и тебе кланяется. Здоровье ея, благодаря Бога, лучше. Поклонись от меня Дарье Николаевне. Не умножилось ли и твое семейство? Бог тебе в помочь.

У меня библиотека, уроки и Архив; если всем заниматься как должно, то все часы наполнены.

Обнимаю тебя от всего сердца.

Твой Бартенев.

Мих<аил> Федорович⁹ — честнейшая душа. Передай ему мой поклон.