Введение в историю русской философской мысли. Часть вторая

Введение в историю русской философской мысли. Часть вторая

Следующая тема, которую можно было бы рассмотреть, завершая контуры этой эйдографии, выявляя в очень общих чертах структуру философского сообщества – это маргинальное и магистральное направления философии. Что считать центральным, приоритетным, важным, что полагать в эпицентр, чему можно и нужно подражать, а что нужно отодвинуть в сторону, задвинуть на обочину, иными словами говоря, соотношение центра и периферии – это давняя проблема. История философии показывает, что то, что сегодня является центром, средоточием интересов, то, чему сегодня подражают, завтра может быть задвинуто на задворки истории, уйдет в тень, будет считать ребячеством, не совсем серьезным, прогрессивное явление – мракобесным, и наоборот. К этой смене акцентов, смене статусов, смыслов и значений надо относиться спокойно, понимая, что нет ничего ни в истории, ни в мысли статичного. Во времена Аристотеля сумасшедшим могли посчитать всякого, кто сказал бы, что Земля не является центром Вселенной, что Земля не неподвижна. Пройдет какое-то время и безумным покажется тот, кто скажет, что Земля – центр Вселенной, она неподвижна, вокруг нее твердые сферы. Т.е. критерии того, кто ученый, а кто нет, кто умный, а кто глупец, меняются от эпохи к эпохе в зависимости от мнений, которые разделяется на тот момент большинством интеллектуалов, соответственно парадигмам.

Университетская и духовно-академическая философия рассматриваемого нами времени относится к магистральным направлениям мысли. При этом было несколько маргинальных направлений, которые в той или иной мере оказывали влияние – как позитивное, так и негативное – на философский процесс. К маргинальным направлениям можно отнести, к примеру, теософию, антропософию, и более позднее явление, «живую этику», все потоки мыслей и фантазий, связанных прямо или косвенно с Рерихами. Это такие формы квазифилософствования, для иных имеющих тип откровенного шарлатанства, маскирующегося философской терминологией. Теософия в исполнении Блаватской дает нам пример чистого интеллектуального шарлатанства. Навыки, приобретенные в свое время в цирке, понимание, что можно завладеть вниманием масс, простых людей, неискушенных и лишенных интеллекта, манипулировать их сознанием, сделали ее лидером направления. Масса любит чудеса, фокусы, почитает таинственное, загадочное, и она получила все это в теософии, где много «фокусов», в кабинете «мыслительницы» с потолка падали розы, появлялись письма от духов, звучали голоса невидимых учителей жизни. Она постоянно общалась с учителями, транслирующих ей мудрость из укрытий Тибета. Блаватская уловила интерес к Востоку, в то время как Западом многие уже были пресыщены, устали от традиционной метафизики и прямолинейного позитивизма, и потому склонны были к мистицизму, обещающему слияние с абсолютом без долгих лет обучения философии и прочим наукам. Западная философия давно вдоль и поперек изучена, и вся ее история показывала, что во все века появляются новые школы, течения, направления, мысли, тексты, которые обещают раз и навсегда объяснить все в этом мире, разложить по полочкам, указать единственный путь. Но при прошествии какого-то времени выясняется, что существует много пробелов, недочетов, недоработок в той или иной системе, что очередная школа или направление, обещающая объяснить все, оказывается очередной иллюзией, обманом и т.д. Долго-долго от западной философии чего-то ожидали, долго-долго она сулила и не исполняла своих обещаний, а тут появляется что-то новое, оригинальное, ориентальное. А вдруг здесь будет все исполнено, о чем мечтали лучшие умы? Сказывался и эффект новизны – новая стилистика, иные тексты, другая структура материала. Запад силен в рассудочности, в рациональности. Никаких домыслов, все должно быть верифицировано, все должно быть подтверждено, суждение опирается на законы, опыт, каждый шаг умозаключения вы можете проверить, обнаружить сбой, скачек мысли. Есть силлогистика, позволяющая разложить поток вашего сознания, сформировать структуру текста, усмирить фантазию, не дать выдать желаемое за действительное. А здесь совершенно другая стилистика, и тоже не менее древняя традиция, и к тому же выясняется, что и на Востоке тоже давно рассуждали на эти темы. Поэтому этот эффект новизны безусловно сказался, он действовал какое-то время. Блаватская уловила этот запрос общества на новый дух, необычные веяния. Она предложила массе читателей, жаждущих просветления и совершенствования, совершенно новое, поведала о том, о чем ей рассказывали во время медиумических сеансов таинственные старцы с Тибета, обладающие мудростью всего человечества. И народ увлекся новым типом «мудрости». Здесь в очередной раз проявила себя некритичность обывательского сознания, доверчивого к словам, имеющим необычное происхождение.

Ну а тех, кто мог разоблачать эти формы «мудрости», было не так уж и много. Дело в том, что философское сообщество было немногочисленным, не то, что сегодня. Если мы говорим о философских факультетах в России до революции, то в XIX веке университетов было не больше десятка, так что соотношение интеллектуалов на душу населения – ничтожное, влияние минимальное. Профессиональных философов можно по пальцам пересчитать, а вот увлекающихся мыслями, принимая за них самые странные фантазии – тысячи. Поэтому интеллектуальное сословие, занимающееся наукой, богословием и философией – это процентов 10 от населения России. Остальные были малограмотными, а то и безграмотными, и такие встречались даже среди духовного сословия, и множество примеров этого дает наша художественная литература. Отсюда и колоссальная популярность спиритических сеансов. Даже Владимир Соловьев, изощренный интеллектуал, и тот повелся в свое время на спиритические сеансы, но быстро в этом разочаровался, лично уличив обман. А многие жили этими «сеансами», серьезно верили в этот способ коммуникации с высшими сущностями. Не надо читать Платона, достаточно пойти на «сеанс», задать вопросы и получить ответ из трансцендентных сфер. Обыватель всегда выбирает простые пути. Чтобы понять Платона, мы должны знать Аристотеля, киников, Пифагора, постигнуть эпоху, то, что было до Платона, в его время и после, тогда вы адекватно понимаете текст. Понимание философского сочинения требует огромной предварительной работы, формирующей контекст. А тут никаких контекстов, и для диалога достаточно иметь медиума.