Шлоссер Фридрих Кристоф
Краткая библиографическая справка
Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Ш. принадлежит к числу писателей, особенно содействовавших пробуждению интереса к истории в широких кругах немецкого общества, и это несмотря на то, что чисто литературные достоинства его сочинений весьма невысоки; по собственному заявлению его в предисловии к "Истории XVIII в.", он преднамеренно пренебрегает стилистической обработкой своих сочинений. Действительно, слог Ш. груб и шероховат; он нередко повторяет одну и ту же мысль, один и тот же факт несколько раз подряд; у него совершенно нет художественного таланта и нет стремления замаскировать этот недостаток внешней обработкой. Большие сочинения его составились из разных частей, написанных в разное время и с разными целями; некоторые части представляют собой специальные исследования, другие — курсы для студентов или для публики; поэтому между отдельными частями сочинений нет соответствия и рядом с отделами, иногда излишне подробными, встречаются крупные пробелы. Но эти недостатки покрываются глубокой правдивостью и искренностью автора, тонким пониманием человеческой души и человеческих отношений и умением глубоко проникать в дух изображаемого им времени. При этом Ш. никогда не терял из виду своей цели, задачи истории, как он ее понимал: объяснять современную жизнь. Вполне определенное политическое миросозерцание, лежащее в основе всех сочинений Ш., не мешало ему быть строго беспристрастным в оценке людей и событий; так, глубокая религиозность не мешала ему правильно оценивать сильные стороны таких писателей, как Вольтер, а последовательный демократизм и либерализм — высоко ценить историческую роль некоторых монархов, например Александра Македонского и Фридриха II. "История XVIII в." представляет глубокий для своего времени анализ дореволюционного разложения европейских государств, коснувшегося и политического строя, и в особенности нравов правящих классов. Из этого состояния, по мнению Ш., было только два исхода: или окончательная гибель, подобная гибели Римской империи, или — революция. Было необходимо, "чтобы нация очистилась пламенем революции, как в огненной купели, и чтобы это пламя проникло во все старое дерево от корня его до вершины"; революция "даровала Франции равенство и другие благодеяния, за которые потомство вечно благословляло бы ее, если бы даже она кроме этого и не сделала ничего хорошего". Такое изображение революции представил Ш. в момент наиболее мрачной реакции в Германии, когда революцию изображали как Божие попущение за грехи, как страшное несчастье. Но помимо своего политического значения, книга Ш. имела очень крупное научное значение; соперничая с сочинениями по истории революции Тьера и Минье, она являлась весьма полной разработкой фактической стороны революции, притом чуждой пристрастий французских историков.
Крупный шаг вперед для своего времени в области историографии сделал Ш. включением в историю обзоров истории литературы, хотя, впрочем, эти обзоры, составляющие у него особые главы, прикреплены к общей истории довольно внешним образом и могли бы быть выделены из нее в особые сочинения без большой потери для рассказа. Вообще, Ш. была чужда общефилософская точка зрения, и он не возвышался над прагматическим изложением, освещенным личными оценками событий и личностей, делаемыми автором. Оценки имеют характер по преимуществу нравственный или нравственно-политический, причем, несмотря на умение понимать и изображать дух эпохи, Ш. находил возможным произносить приговоры над историческими деятелями со своей личной точки зрения. Это придает всем его книгам особый моральный и притом иногда узко-моральный колорит. В них часто встречаются вердикты такого рода: "смелая, наглая защита чувственности в любви, которая прямо высказывается в романах Жоржа Санда — в Коринне и Дельфине скрыта под софизмами о подчиненности женщины и о свободе мужчины. Против этой риторической софистики, которая лежит в основе жизни лорда Байрона и большей части людей из высших сословий, справедливо восстает М. Ж. Шенье". Или: "Знатные корреспонденты имели еще тогда стыд, что теперь более не встречается".
В настоящее время сочинения Ш. читаются уже очень мало; они не соответствуют ни современному состоянию фактических знаний в области истории, ни современным взглядам на задачи историографии. Тем не менее, крупная роль Ш. в истории германского просвещения не подлежит сомнению, и потому столетний юбилей его рождения был отпразднован в Германии в 1876 г. с большим торжеством. В 1878 г. открыт ему памятник в Иевере.
Биография его и характеристика написана его ближайшим учеником и последователем Г. Гервинусом "Friedrich Chrisitoph Schl." (Лейпциг, 1861). Она переведена на русский язык и помещена в виде предисловия к 1 т. "Всемирной истории" Ш.; она же с несущественными изменениями вошла в "Автобиографию Гервинуса" (М., 1895), где составила особую главу. Кроме того, см. анонимный (напечатан L ö bell'ем) разбор этой биографии: "Briefe ü ber den Nekrolog Sch.'s" (Хемниц, 1862). Особенно много работ, посвященных Ш., появилось в 1876 г. по поводу его юбилея; из них назовем: Georg Weber, "Fr. Chr. Schl., der Historiker" (Лейпциг; 1876); Erdma nnsdörfer, "Gedächtnissrede zu der Feier von Sch.'s 100-jä hrigem Geburtstag" (Гейдельберг, 1876). Кроме того, О. Lorenz, "Fr. Ch. Sch." (Вена, 1878); его же, "Die Geschichtswissenschaft in Hauptrichtungen und Aufgaben" (Б., 1886).
B. В—в
Шлоссер Фридрих Христофор
(Schlosser) — знаменитый историк (1776 —1861), родом из герцогства Ольденбург; в 1794—97 гг. изучал теологию в Геттингене, с 1798 г. был домашним учителем; в 1800 г. поселился во Франкфурте-на-Майне, где жил до 1819 г. с перерывом в 1808—10 гг., которые он провел в родном городе Иевер учителем в тамошней школе; все это время он занимался сперва частными уроками, потом уроками в лицее, пока в 1814 г. не получил места городского библиотекаря. Все свободное время он посвящал изучению истории, плодом которого явился целый ряд трудов. Первые его труды "Abelard und Dulcin" (Гота, 1807) и "Leben Bezas" (Гейдельберг, 1809) историко-теологические; но скоро его внимание сосредоточилось исключительно на светской политической, литературной и культурной истории. Впоследствии Ш. сознавался, что даже в то время, когда он изучал богословие в университете, у него не было никакой догматической религии, хотя религиозным чувством он был проникнут до конца своей жизни. В 1812 г. он выпустил "Geschichte der bilderst ürmenden Kaiser des Oströ mischen Reichs" (Франкфурт-на-Майне). Это и другие менее значительные его исторические исследования создали ему значительную известность. В 1819 г. он получил приглашение на кафедру истории в гейдельбергский университет, которую занимал беспрерывно в течение 42 лет до самой смерти, имея громадное влияние на своих слушателей. Во время каникул он совершал поездки по Германии и Франции и работал в библиотеках и архивах. Из длинного ряда его исследований и общих сочинений, выпущенных в этот промежуток времени, назовем: "Weltgeschichte in Zusammenh ängender Erzählu ng" (9 т., Франкфурт, 1817—1841); "Universalhistorische Uebersicht der Geschichte der Alten Welt und ihrer Kultur" (3 т., Франкфурт, 1826—35); "Zur Beurtheilung Napoleons und seiner neuesten Tadler und Lobredner" (3 т., Франкфурт, 1832—35); "Dante" (Лейпциг, 1855). Наибольшее значение, однако, имеют два больших его сочинения, представляющих отчасти переработку его специальных исследований и университетских курсов, отчасти (для некоторых эпох) новые исследования; это именно "Всемирная история", первоначально появившаяся в 1844—56 гг. в 18 тт. (4 изд. с дополнениями Иегера, 1884—88; русский перевод Чернышевского, Серно-Соловьевича и Зайцева в 6 т., СПб., 1868—72; 7-й и 8-й тома — дополнения Иегера). История эта доведена до 1815 г. Другая работа Ш.: "История восемнадцатого столетия и девятнадцатого до падения французской империи с особенно подробным изложением хода литературы" первоначально появилась в двух томах в 1823 г., но постепенно разрасталась и в 5-м посмертном издании состояла уже из 8 т. (русский перевод Чернышевского в 8 т., 2 изд., СПб., 1868—72).Ш. принадлежит к числу писателей, особенно содействовавших пробуждению интереса к истории в широких кругах немецкого общества, и это несмотря на то, что чисто литературные достоинства его сочинений весьма невысоки; по собственному заявлению его в предисловии к "Истории XVIII в.", он преднамеренно пренебрегает стилистической обработкой своих сочинений. Действительно, слог Ш. груб и шероховат; он нередко повторяет одну и ту же мысль, один и тот же факт несколько раз подряд; у него совершенно нет художественного таланта и нет стремления замаскировать этот недостаток внешней обработкой. Большие сочинения его составились из разных частей, написанных в разное время и с разными целями; некоторые части представляют собой специальные исследования, другие — курсы для студентов или для публики; поэтому между отдельными частями сочинений нет соответствия и рядом с отделами, иногда излишне подробными, встречаются крупные пробелы. Но эти недостатки покрываются глубокой правдивостью и искренностью автора, тонким пониманием человеческой души и человеческих отношений и умением глубоко проникать в дух изображаемого им времени. При этом Ш. никогда не терял из виду своей цели, задачи истории, как он ее понимал: объяснять современную жизнь. Вполне определенное политическое миросозерцание, лежащее в основе всех сочинений Ш., не мешало ему быть строго беспристрастным в оценке людей и событий; так, глубокая религиозность не мешала ему правильно оценивать сильные стороны таких писателей, как Вольтер, а последовательный демократизм и либерализм — высоко ценить историческую роль некоторых монархов, например Александра Македонского и Фридриха II. "История XVIII в." представляет глубокий для своего времени анализ дореволюционного разложения европейских государств, коснувшегося и политического строя, и в особенности нравов правящих классов. Из этого состояния, по мнению Ш., было только два исхода: или окончательная гибель, подобная гибели Римской империи, или — революция. Было необходимо, "чтобы нация очистилась пламенем революции, как в огненной купели, и чтобы это пламя проникло во все старое дерево от корня его до вершины"; революция "даровала Франции равенство и другие благодеяния, за которые потомство вечно благословляло бы ее, если бы даже она кроме этого и не сделала ничего хорошего". Такое изображение революции представил Ш. в момент наиболее мрачной реакции в Германии, когда революцию изображали как Божие попущение за грехи, как страшное несчастье. Но помимо своего политического значения, книга Ш. имела очень крупное научное значение; соперничая с сочинениями по истории революции Тьера и Минье, она являлась весьма полной разработкой фактической стороны революции, притом чуждой пристрастий французских историков.
Крупный шаг вперед для своего времени в области историографии сделал Ш. включением в историю обзоров истории литературы, хотя, впрочем, эти обзоры, составляющие у него особые главы, прикреплены к общей истории довольно внешним образом и могли бы быть выделены из нее в особые сочинения без большой потери для рассказа. Вообще, Ш. была чужда общефилософская точка зрения, и он не возвышался над прагматическим изложением, освещенным личными оценками событий и личностей, делаемыми автором. Оценки имеют характер по преимуществу нравственный или нравственно-политический, причем, несмотря на умение понимать и изображать дух эпохи, Ш. находил возможным произносить приговоры над историческими деятелями со своей личной точки зрения. Это придает всем его книгам особый моральный и притом иногда узко-моральный колорит. В них часто встречаются вердикты такого рода: "смелая, наглая защита чувственности в любви, которая прямо высказывается в романах Жоржа Санда — в Коринне и Дельфине скрыта под софизмами о подчиненности женщины и о свободе мужчины. Против этой риторической софистики, которая лежит в основе жизни лорда Байрона и большей части людей из высших сословий, справедливо восстает М. Ж. Шенье". Или: "Знатные корреспонденты имели еще тогда стыд, что теперь более не встречается".
В настоящее время сочинения Ш. читаются уже очень мало; они не соответствуют ни современному состоянию фактических знаний в области истории, ни современным взглядам на задачи историографии. Тем не менее, крупная роль Ш. в истории германского просвещения не подлежит сомнению, и потому столетний юбилей его рождения был отпразднован в Германии в 1876 г. с большим торжеством. В 1878 г. открыт ему памятник в Иевере.
Биография его и характеристика написана его ближайшим учеником и последователем Г. Гервинусом "Friedrich Chrisitoph Schl." (Лейпциг, 1861). Она переведена на русский язык и помещена в виде предисловия к 1 т. "Всемирной истории" Ш.; она же с несущественными изменениями вошла в "Автобиографию Гервинуса" (М., 1895), где составила особую главу. Кроме того, см. анонимный (напечатан L ö bell'ем) разбор этой биографии: "Briefe ü ber den Nekrolog Sch.'s" (Хемниц, 1862). Особенно много работ, посвященных Ш., появилось в 1876 г. по поводу его юбилея; из них назовем: Georg Weber, "Fr. Chr. Schl., der Historiker" (Лейпциг; 1876); Erdma nnsdörfer, "Gedächtnissrede zu der Feier von Sch.'s 100-jä hrigem Geburtstag" (Гейдельберг, 1876). Кроме того, О. Lorenz, "Fr. Ch. Sch." (Вена, 1878); его же, "Die Geschichtswissenschaft in Hauptrichtungen und Aufgaben" (Б., 1886).
B. В—в
