в том же 1094 году половцы явились опять, и на этот раз ими предводительствовал Олег Святославович из Тмутаракани: жестокое поражение, потерпенное двоюродными братьями в прошлом году от половцев, дало Олегу надежду получить не только часть в Русской земле, но и все отцовские волости, на которые он с братьями имел полное право: внуки Ярослава находились теперь друг к другу по роду и, следовательно, по волостям точно в таком же отношении, в каком находились прежде сыновья, а считать себя изгоем Олег не хотел. Он пришел к Чернигову, где осадил Мономаха в остроге; окрестности города, монастыри были выжжены; восемь дней билась с половцами дружина Мономахова и не пустила их в острог; наконец, Мономах пожалел христианской крови, горящих сел, монастырей, сказал: «Не хвалиться поганым», и отдал Олегу Чернигов, стол отца его, а сам пошел на стол своего отца, в Переяславль.

[1094 г.]. Не имев счастия воинского, Святополк надеялся иным способом обезоружить Половцев и женился на дочери их Князя, Тугоркана. Но сей родственный союз, который мог быть оправдан одною государственною пользою, не защитил России от варваров: Князь Тмутороканский, Олег Святославич, в третий раз пришел с ними разорять отечество, осадил Мономаха в Чернигове и требовал сей области как законного наследия: ибо она принадлежала некогда его родителю. Владимир, любимый своею дружиною и народом, несколько дней оборонялся; но жалея крови, великодушно сказал: Да не радуются враги отечества! и добровольно уступил Княжение Олегу: вторая жертва, принесенная им общей пользе! Он выехал из Чернигова в Переяславль с женою и детьми, под щитами малочисленной, верной дружины, готовой отражать толпы хищных Половцев, которые, несмотря на мир, еще долгое время свирепствовали в Черниговской области: жестокий Олег, довольный их помощию, равнодушно смотрел на сии злодейства.

В следующем, 1096, году Святополк и Владимир послали сказать Олегу: «Приезжай в Киев, урядимся о Русской земле пред епископами, игуменами, мужами отцов наших и людьми городскими, чтобы после нам можно было сообща оборонять Русскую землю от поганых». Олег велел отвечать: «Не пойду на суд к епископам, игуменам да смердам». Если прежде он боялся идти в поход вместе с братьями, то могли он решиться ехать в Киев, где знал, что духовенство, дружина и граждане дурно расположены к нему? Мог ли он отдать свое дело на их решение? Притом князь, который привык полагаться во всем на один свой меч, им доставать себе управу, считал унизительным идти на суд пред духовенство и простых людей. Как бы то ни было, гордый ответ Олега возбудил к нему еще сильнейшее нерасположение в Киеве: летописец сильно укоряет черниговского князя за смысл буйный. за слова величавые, укоряет и злых советников Олега. Святополк и Владимир послали после этого объявить ему войну. «Ты нейдешь с нами на поганых, велели они сказать ему, нейдешь к нам на совет — значит, мыслишь на нас недоброе и поганым помогать хочешь; пусть же бог рассудит нас!» Князья выступили против Олега к Чернигову; Святославич выбежал пред ними и заперся в Стародубе, вероятно, для того, чтобы быть ближе к братним волостями получить оттуда скорее помощь. Святополк и Владимир осадили Стародуб и стояли под ним 33 дня; приступы были сильные, но из города крепко отбивались; наконец, осажденные изнемогли: Олег вышел из города, запросил мира и получил его от братьев, которые сказали ему: «Ступай к брату своему Давыду, и приезжайте оба вместе в Киев, к столу отцов и дедов наших: то старший город во всей земле, в нем следует собираться нам и улаживаться». Олег обещался приехать, целовал крест и отправился из Стародуба в Смоленск; но смольняне не захотели принять его, и он принужден был ехать в Рязань. идя, что Святославичи не думают приезжать в Киев на уряжение, Святополк с Владимиром пошли было к Смоленску на Давыда, но помирились с ним; а между тем Олег с Давыдовыми полками пошел из Рязани к Мурому на Изяслава, сына Мономахова. Изяслав, узнавши, что Олег идет на него, послал за суздальцами, ростовцами, белозерцами и собрал много войска. Олег послал сказать ему: «Ступай в волость отца своего, в Ростов, а это волость моего отца, хочу здесь сесть и урядиться с твоим отцом: он выгнал меня из отцовского города, а ты неужели и здесь не хочешь дать мне моего же хлеба?» Изяслав не послушался его, надеясь на множество войска; Олег же, прибавляет летописец, надеялся на свою правду, потому что был он теперь прав. Это замечание летописца очень любопытно: Олег лишился Чернигова и Мурома вследствие войны, которую начали против него двоюродные братья, следовательно, по понятиям современников, самая война была несправедлива: в противном случае летописец не оправил бы Олега, потому что тогда отнятие волости было бы только достойным наказанием за его неправду. Перед стенами Мурома произошла битва между Олегом и Изяславом; в лютой сечи Изяслав был убит, войско его разбежалось — кто в лес, кто в город. Олег вошел в Муром, был принят гражданами, перехватал ростовцев, белозерцев, суздальцев, поковал их и устремился на Суздаль; суздальцы сдались; Олег усмирил город: одних жителей взял в плен, других рассеял по разным местам, имение у них отнял. Из Суздаля пошел к Ростову, и ростовцы сдались; таким образом он захватил всю землю Муромскую и Ростовскую, посажал посадников по городам и начал брать дани. В это время пришел к нему посол от Мстислава Владимировича из Новгорода: «Ступай из Суздаля в Муром, велел сказать ему Мстислав, в чужой волости не сиди; а я с дружиною пошлем к отцу моему и помирю тебя с ним; хотя ты и брата моего убил — что же делать! В битвах и цари и бояре погибают». Олег не захотел мириться, он думал взять и Новгород и послал брата своего Ярослава в сторожах на реку Медведицу, а сам стал на поле у Ростова. Мстислав, посоветовавшись с новгородцами, послал от себя в сторожах Добрыню Рагуйловича, который прежде всего перехватил Олеговых данников (сборщиков дани). Когда Ярослав узнал, что данники перехвачены, то в ту же ночь бросился бежать к Олегу с известием, что Мстислав идет. Олег отступил к Ростову, Мстислав за ним; Олег двинулся к Суздали), Мстислав пошел за ним и туда; Олег зажег Суздаль и побежал к Мурому; Мстислав пришел в Суздаль и, остановившись здесь, послал опять с миром к Олегу, велел сказать ему: «Я моложе тебя; пересылайся с отцом моим, да выпусти дружину, а я во всем тебя послушаю». Причина такой скромности со стороны Мстислава заключалась в том, что он был крестный сын Олегу. Последний видел, что ему трудно одолеть Мстислава силою, и потому решился действовать хитростью: послал к Мстиславу с мирным ответом, и когда тот, понадеявшись на мир, распустил дружину по селам, Олег неожиданно явился на Клязьме; Мстислав обедал в то время, когда ему дали знать о приближении Олега, который думал, что племянник, застигнутый врасплох, побежит; однако Мстислав не побежал: к нему в два дня собралась дружина — новгородцы, ростовцы и белозерцы; он выстроил ее перед городом, и когда явился Олег, то ни тот, ни другой не хотели начать нападение и стояли друг перед другом четыре дня; а между тем Мономах прислал на помощь к Мстиславу другого сына своего, Вячеслава, с половцами. На пятый день Олег выстроил дружину и двинулся к городу; Мстислав пошел к нему навстречу и, отдав стяг (знамя) Мономахов половчину Куную, отдал ему также пеший полк и поставил его на правом крыле. Сошлись биться: полк Олегов против полка Мстиславова, полк Ярославов против полка Вячеславова. Мстислав с новгородцами перешел пожар, схватился с врагами на реке Колакче и начал одолевать, а между тем Кунуй с пешими зашел в тыл Олегу и поднял стяг Владимиров: ужас напал тогда на Олега и на все его войско, которое бросилось бежать. Олег прибежал в Муром, затворил здесь брата Ярослава, а сам пошел в Рязань. Мстислав по его следам пришел к Мурому, заключил мир с жителями, взял своих людей, ростовцев и суздальцев, захваченных прежде Олегом, и пошел на последнего к Рязани; Олег выбежал и отсюда, а Мстислав договорился и с рязанцами, которые выдали ему также пленников. Из Рязани послал он в третий раз к Олегу с мирными предложениями: «Не бегай, но шли к братьи с просьбою о мире: не лишат тебя Русской земли; а я пошлю к отцу своему просить за тебя». Олег обещал послушаться его; Мстислав возвратился к Суздалю, оттуда в Новгород и точно послал к Мономаху просить за своего крестного отца. и далее вот в 1097 г. князья — Святополк, Владимир, Давыд Игоревич, Василько Ростиславич, Давыд Святославич и брат его Олег — съехались на устроенье мира в городе Любече, следовательно, в Черниговской волости, по ту сторону Днепра: быть может, это была новая уступка подозрительности Олеговой. Князья говорили: «Зачем губим Русскую землю, поднимая сами на себя вражду? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами идут усобицы; теперь же с этих пор станем жить в одно сердце и блюсти Русскую землю». Кроме Василька Ростиславича, сидели все двоюродные братья, внуки Ярославовы; урядиться им было легко: стоило только разделить между собою волости точно так же, как они были разделены между их отцами, которых места они теперь занимали; вся вражда пошла оттого, что Святославичам не дали тех волостей, какими они имели полное право владеть по своему положению в роде, как сыновья второго Ярославича. И вот князья объявили, что пусть каждое племя (линия) держит отчину свою: Святополк — Киев вместе с тою волостию, которая изначала и до сих пор принадлежала его племени, с Туровым; Владимир получил все волости Всеволодовы. т. е. Переяславль, Смоленск, Ростовскую область, Новгород также остался за сыном его Мстиславом; Святославичи — Олег, Давыд и Ярослав — Черниговскую волость

Святополк и Владимир, действуя во всем согласно, вооруженною рукою отняли у Давида Святославича, брата Олегова, Смоленск, отданный ему, как вероятно, еще Всеволодом, и послали его княжить в Новгород, откуда Мономах перевел сына своего, Мстислава, в Ростов; но своевольные Новогородцы чрез два года объявили Давиду, что он им не надобен, и вторично призвали к себе, на его место, Мстислава. Лишенный Удела, Давид прибегнул, может быть, к Олеговой защите: по крайней мере ему возвратили область Смоленскую. Юный сын Мономахов, Изяслав, Правитель Курска, подал новый ко вражде случай, нечаянно завладев Муромом, городом Черниговского Князя, и взяв в плен Олегова наместника.В сих обстоятельствах Святополк и Владимир прислали звать Олега в Киев, на съезд Княжеский. "Там, в старейшем граде Русском, - говорили они, - утвердим безопасность Государства в общем совете с знаменитейшим Духовенством, с Боярами отцев наших и гражданами". Олег, не веря их доброму намерению, с гордостью им ответствовал: "Я - Князь, и не хочу советоваться ни с Монахами, ни с чернию". Когда так, сказали Святополк и Владимир: когда не хочешь воевать с неприятелями земли Русской, ни советоваться с братьями, то признаем тебя самого врагом отечества, и Бог да судит между нами! Взяв Чернигов, они приступили к Стародубу, где находился Олег, и более месяца проливали невинную кровь в жестоких битвах. Наконец Черниговский Князь, смиренный голодом, должен был покориться и клятвенно обещал приехать на совет в Киев вместе с братом своим Давидом.Святополк нетерпеливо хотел прекратить сию междоусобную войну, ибо Половцы тогда опустошали Россию; одна толпа их сожгла в Берестове дом Княжеский, другая - местечко Устье, близ Переяславля, и тесть Святополков, Тугоркан, осадил сию Мономахову столицу. Великий Князь и Владимир умели скрыть свои движения от неприятеля, перешли Днепр, явились внезапно под стенами осажденного города. Обрадованные жители встретили их, и Россияне бросились в Трубеж, ревностно желая битвы с Половцами, которые стояли на другой стороне сей реки. Напрасно осторожный Владимир хотел построить воинов: не внимая начальникам, они устремились на варваров и своим мужеством решили победу. Сам Тугоркан, сын его, знаменитейшие Половцы легли на месте. Святополк взял тело первого и с честию предал оное земле недалеко от своего Берестовского дворца. - В то самое время, когда Россияне торжествовали свою победу, другой Князь Половецкий, Боняк, едва не овладел Киевом; выжег предместие, красный двор Всеволодов на Выдобичах, монастыри; ворвался ночью в Обитель Печерскую, умертвил несколько безоружных Монахов, пробужденных шумом и воплем свирепого неприятеля; ограбил церковь, кельи и с добычею удалился, оставив деревянные здания в пламени. Святополк, возвратясь в Киев, напрасно ждал Олега, который, не быв принят смоленскими жителями, пошел к Мурому. Изяслав, сын Мономахов, призвал к себе войско из Ростова, Суздаля, Белаозера и готовился отразить сего неприятеля. "Иди княжить в свою Ростовскую область, - велел сказать ему Олег: - отец твой отнял у меня Чернигов: неужели и в Муроме, наследственном моем достоянии, вы лишите меня хлеба? Я не хочу войны и желаю примириться с Владимиром". Олег имел с собою малочисленную дружину, набранную им в Рязани, которая зависела тогда от Черниговских Князей; но, получив гордый отказ, смело обнажил меч. Юный Изяслав пал в сражении, и войско его рассеялось. Победитель взял Муром (где была супруга Изяславова), Суздаль, Ростов и, следуя тогдашнему варварскому обыкновению, пленил множество безоружных граждан.Мстислав Владимирович, Князь Новогородский, крестник Олегов, сведав о несчастной судьбе Изяславовой, велел привезти к себе тело его и с горестию погреб оное в Софийской церкви. Сей великодушный Князь, любя справедливость, не винил Олега в завоевании Мурома, но требовал, чтобы он вышел из Ростова и Суздаля; не упрекал его даже и смертию Изяслава, говоря ему чрез Послов: "Ты убил моего брата; но в ратях гибнут Цари и Герои. Будь доволен своим наследственным городом: в таком случае умолю отца моего примириться с тобою". Олег не хотел слушать никаких предложений, думая скоро взять самый Новгород. Тогда Мстислав, любимый народом, вооружился. Начальник отряда Новогородского, Добрыня Рагуйлович, захватил людей Олеговых, посланных для собрания дани и сбил его передовое войско на реке Медведице (в Тверской губернии). Олег не мог удержать ни Ростова, ни Суздаля; выжег сей последний город, оставив в нем только один монастырь с церквами, и засел в Муроме. Добродушный Мстислав, уважая крестного отца, снова предложил ему мир, желая только, чтобы он возвратил пленных, и в то же время убедительно просил родителя своего забыть вражду Олегову. Мономах отправил в Суздаль меньшего сына, Вячеслава, с конным отрядом союзных Половцев, написав к Олегу красноречивое письмо такого содержания: "Долго печальное сердце мое боролось с законом Христианина, обязанного прощать и миловать: Бог велит братьям любить друг друга; но самые умные деды, самые добрые и блаженные отцы наши, обольщаемые врагом Христовым, восставали на кровных... Пишу к тебе, убежденный твоим крестным сыном, который молит меня оставить злобу для блага земли Русской и предать смерть его брата на суд Божий. Сей юноша устыдил отца своим великодушием! Дерзнем ли, в самом деле, отвергнуть пример Божественной кротости, данный нам Спасителем, мы, тленные создания? ныне в чести и в славе, завтра в могиле, и другие разделят наше богатство! Вспомним, брат мой, отцов своих: что они взяли с собою, кроме добродетели? Убив моего сына и твоего собственного крестника, видя кровь сего агнца, видя сей юный увядший цвет, ты не пожалел об нем; не пожалел о слезах отца и матери; не хотел написать ко мне письма утешительного; не хотел прислать бедной, невинной снохи, чтобы я вместе с нею оплакал ее мужа, не видав их радостного брака, не слыхав их веселых свадебных песней... Ради Бога отпусти несчастную, да сетует как горлица в доме моем; а меня утешит Отец Небесный. - Не укоряю тебя безвременною кончиною любезного мне сына: и знаменитейшие люди находят смерть в битвах; он искал чужого и ввел меня в стыд и в печаль, обманутый слугами корыстолюбивыми. Но лучше, если бы ты, взяв Муром, не брал Ростова и тогда же примирился со мною. Рассуди сам, мне ли надлежало говорить первому или тебе? Если имеешь совесть; если захочешь успокоить мое сердце и с Послом или Священником напишешь ко мне грамоту без всякого лукавства: то возьмешь добрым порядком область свою, обратишь к себе наше сердце, и будем жить еще дружелюбнее прежнего. Я не враг тебе, и не хотел крови твоей у Стародуба" (где Святополк и Мономах осаждали сего Князя): "но дай Бог, чтобы и братья не желали пролития моей. Мы выгнали тебя из Чернигова единственно за дружбу твою с неверными; и в том каюсь, послушав брата (Святополка). Ты господствуешь теперь в Муроме, а сыновья мои в области своего деда. Захочешь ли умертвить их? твоя воля. Богу известно, что я желаю добра отечеству и братьям. Да лишится навеки мира душевного, кто не желает из вас мира Христианам! - Не боязнь и не крайность заставляют меня говорить таким образом, но совесть и душа, которая мне всего на свете драгоценнее". [1097 г.]. Олег согласился заключить мир, чтобы обмануть племянника; и когда Мстислав, распустив воинов по селам, беспечно сидел за обедом с Боярами своими, гонцы принесли ему весть, что коварный его дядя стоит уже на Клязьме с войском. Олег думал, что Мстислав, изумленный его внезапным нападением, уйдет из Суздаля; но сей юный Князь, в одни сутки собрав дружину Новогородскую, Ростовскую, Белозерскую, приготовился к битве за городским валом. Олег четыре дня стоял неподвижно, и Вячеслав, другой сын Мономахов, успел соединиться с братом. Тогда началось сражение. Олег ужаснулся, видя славное знамя Владимирово в руках Вождя Половецкого, заходившего к нему в тыл с отрядом Мстиславовой пехоты, и скоро обратился в бегство; поручил меньшему своему брату, Ярославу, Муром, а сам удалился в Рязань. Мстислав, умеренный в счастии, не хотел завладеть ни тем, ни другим городом, освободив единственно Ростовских и Суздальских пленников, там заключенных. Бегая от него, Олег скитался в отчаянии и не знал, где приклонить голову; но племянник велел ему сказать, чтобы он был спокоен. "Святополк и Владимир не лишат тебя земли Русской, - говорил сей чувствительный юноша: - я буду твоим верным ходатаем. Останься и властвуй в своем Княжении: только смирися". Мстислав сдержал слово: вышел из Муромской области, возвратился в Новгород и примирил Олега с Великим Князем и своим отцем.Чрез несколько месяцев Россия в первый раз увидела торжественное собрание Князей своих на берегу Днепра, в городе Любече. Сидя на одном ковре, они благоразумно рассуждали, что отечество гибнет от их несогласия; что им должно наконец прекратить междоусобие, вспомнить древнюю славу предков, соединиться душою и сердцем, унять внешних разбойников, Половцев, - успокоить Государство, заслужить любовь народную. Нет сомнения, что Мономах, друг отечества и благоразумнейший из Князей Российских, был виновником и душою сего достопамятного собрания. В пример умеренности и бескорыстия он уступил Святославичам все, что принадлежало некогда их родителю, и Князья с общего согласия утвердили за Святополком область Киевскую, за Мономахом частный удел отца его: Переславль, Смоленск, Ростов, Суздаль, Белоозеро; за Олегом, Давидом и Ярославом Святославичами - Чернигов, Рязань, Муром; за Давидом Игоревичем - Владимир Волынский; за Володарем и Васильком Ростиславичами - Перемышль и Теребовль, отданные им еще Всеволодом. Каждый был доволен; каждый целовал святой крест, говоря: да будет земля Русская общим для нас отечеством; а кто восстанет на брата, на того мы все восстанем.