Русские земли  > Русские земли > Летописи

Радзивиловская летопись



Предисловие к изданию Радзивиловской летописи

М. В. Кукушкина

В мире сохранилось немного ранних (по XV век) лицевых рукописей, повествующих о далеких событиях из истории европейских народов. В Византии и Западной Европе такие иллюстрированные тексты представлены в хрониках; на Руси текущие события отражались в погодных записях, а позднее включались в местные летописи или летописные своды. До наших дней дошла лишь одна русская летопись — Радзивиловекая, иллюстрированная большим числом миниатюр, факсимиле которой занимает отдельный том данного издания (Радзивиловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр / Отв. ред. М.В.Кукушкина. СПб.: Глагол; М.: Искусство, 1994. Кн. 1-2.).

Летопись уникальна, как и всякая рукописная книга, однако неповторимость Радзивиловской — в ее миниатюрах, прототипы которых не сохранились; текст же близок или сходен с рядом других известных науке летописей XIV—XV веков.

Летопись начинается “Повестью временных лет” и доводит изложение событий до 1206 года. Она содержит 618 миниатюр, некоторые из них известны в мировой литературе. Миниатюры Радзивиловской летописи крайне интересны. Они выполнены разными мастерами и отражают в образах исторических лиц, бытовых и военных сценах, воссозданных художниками XV века, события и предметы многовековой давности. По единодушному мнению исследователей, иллюстраторы Радзивиловской летописи при создании рисунков пользовались более ранними лицевыми оригиналами.

По своему художественному воздействию миниатюры производят двойственное впечатление. С одной стороны, они точны по отношению к тексту летописи и выразительны по краскам и рисунку. С другой стороны, наличие в большинстве миниатюр небрежной правки наводит на мысль, уже высказанную в литературе , что дошедший до нас список не был окончательным вариантом иллюстрированной Радзивиловской летописи.

Судьба Радзивиловской летописи точно известна лишь с середины XVII века. В это время она находилась в Литве, и, по предположению А. А. Шахматова, высказанному в результате изучения приписок на рукописи, туда она попала из Белоруссии в конце XVI века. Судя по латинской записи, сделанной на л. 251 об. в XVII веке владельцем рукописи вилькийским лесничим Станиславом Зеновичем, она была поднесена им виленскому воеводе гетману Яну Радзивилу . После смерти Яна в 1655 году рукопись продолжала оставаться семейной реликвией и досталась Богу славу Радзивилу. Богу слав умер в 1669 году, но, видимо, до смерти завещал летопись Кенигсбергской библиотеке, экслибрис которой с датой поступления — 1671 год,— был ранее прикреплен к внутренней стороне верхней крышки переплета рукописи .

В работе литовского автора К. Яблонскиса на основе косвенных данных сделано предположение о нахождении Радзивиловской летописи в семье потомков киевского воеводы (1471— 1480) Мартинаса Гопггаутаса, связанных родственными узами с семьей князей Радзивилов. Предположение допустимое, но почти бездоказательное.

В 1758 году, во время Семилетней войны с Пруссией (1756—1763 годы), Кенигсберг оказался в руках русских и Радзивиловекая летопись была возвращена в Россию , передана в Библиотеку Академии наук, где и хранится в настоящее время под шифром 34. 5. 30 (прежний шифр — Осн. 130).

По цветному факсимильному воспроизведению, близкому к оригиналу, уже можно иметь представление о письменном памятнике. Дополним знакомство с рукописью ее формальным описанием.

Радзивиловекая, или Кенигсбергская, летопись с прибавлениями имеет формат в лист. Всего в рукописи 251 лист. Большинство листов летописи почти поровну украшено одной или двумя миниатюрами. На четырех страницах по три миниатюры. Из 618 миниатюр пять (N0 198а— 201а, 218 а) были наклеены сверху первоначальных рисунков, еще одна (N0 88) приклеена на пустое место л. 38. Листы в рукописи были пронумерованы арабскими цифрами в XVIII веке, а три листа от переплета обозначены латинскими буквами “а”, “в”, “с”; л. I об. и экслибрис (л. II) отклеены от внутренней стороны переплета. Внизу, в правом углу листов, идет старая нумерация кириллицей, в которой впервые А. А. Шахматовым были замечены ошибки. Им же установлено, что нумерация славянскими цифрами была сделана после утраты из летописи двух листов: одного — после л. 7 по новой нумерации (о чем сделана запись почерком ХVIII века — см. сноску 6), другого — после л. 240 по старой. Кроме того, нумерация производилась уже после того, как листы в конце рукописи были перепутаны. В соответствии с текстом после л. 236 должны следовать л. 239—243, 237, 238, 244 и сл.

Датировка по филиграням была произведена с большой тщательностью Н. П. Лихачевым и подтверждена составителями последнего описания рукописи. Н. П. Лихачев выделил в рукописи 14 разновидностей филиграней головы быка, которые воспроизведены им в альбоме под № 3893—3906, а также головы быка с большим крестом, соответствующие № 3904 и 3905. Филиграни на л. 7, 248—251 сходны по типу со знаками в альбоме под № 3864 (1484 год) и под № 3857 (1495 год). Проверка филиграней по новому справочнику Пиккара не противоречит датировке Н. П. Лихачева (см.: Piccard G. Die Ochsenkopfwasserzeichen. 3 Teil. Stuttgart, 1966 / Таf. XI, № 137 — 1487 г.; № 149 — 1491—1494 гг.). Таким образом, рукопись датируется последним десятилетием XV века, а листы от переплета по филиграням — XVIII веком. Датировку рукописи подтверждает и письмо, которым написан текст рукописи. Это четкий полуустав одного почерка, и только на подклеенной части л. 38—38 об. текст написан иным полууставным почерком, отличным от основного текста. Другим почерком написаны также прибавления к тексту летописи на л. 246—251.

В тексте летописи, вероятно с целью позднейшего вписания киноварью, были пропущены инициалы в начале предложений и абзацев. Позднее до л. 107 начальные буквы были вписаны красными чернилами, а на л. 39 об. и 58 они были ошибочно приписаны к имевшимся уже в словах маленьким буквам. На л. 46 и 96 об. вместо “3” вписано “В”. С л. 107 об. до конца летописи, за исключением одного случая на л. 118 (вписано “Н” в слове “Начало”), буквы остались невписанными.

На рукописи имеются приписки, которые различаются по почерку, времени написания и своему значению. Следуя за А. А. Шахматовым, их можно разделить на четыре группы: 1) исправления орфографические, сделанные самим писцом на полях л. 56, 136, 204, 210, 227, 241; 2) читательские пометки к тексту, которые А. А. Шахматов с помощью источниковедческого анализа датирует 1528 годом; они находятся на л. 157 об. (датирующая), 88, 90, 93 об., 134 об., 204, 205 об., 207 об. (здесь рядом с припиской нарисована рука с вытянутым указательным пальцем), 210, 220 об., 231, 239; 3) на ряде листов (38, 41 об., 42, 49 и др.) имеются добавления отдельных букв при выносных, сделанные черными чернилами, по нашему мнению, возможно, при снятии Петровской копии. Почерком XVII века — исправления и дополнения на обороте л. 2 и приписка на л. 51; 4) эту группу представляют подписи к рисункам на первых восьми листах, сделанные красно-коричневыми чернилами, полууставом, возможно, одним из художников конца XV века. Лишь одна подпись к рисунку на л. 9 — “Новгород”, которую ранее исследователи не отмечали совсем, сделана черными чернилами, другим почерком, вероятно, несколько позднее.

Рукопись имеет переплет из досок, обтянутых кожей с тисненым геометрическим орнаментом; корешок оторван. В настоящее время рукопись была расплетена для реставрации и подготовки к изданию. Рукопись состоит из 32 тетрадей, из которых 28 по 8 листов, две по 6 (л. 1—6 и 242—247), одна — 10 листов (л. 232—241) и одна — 4 листа (л. 248—251). В Лаборатории реставрации и консервации документов РАН Радзивиловекая летопись была постранично очищена от пыли, потрепанные листы были реставрированы. Рисунки рукописи специальной реставрации не подвергались. После издания переплет будет отреставрирован и воссоединен с рукописью.

На верхней крышке переплета, с его внутренней стороны, где ранее был приклеен экслибрис Богуслава Радзивила (после реставрации приклеенный на чистый лист бумаги, обозначенный цифрой II), следующие записи: 1) “Две недели у Пилипово говсино Пурфен Пырчкин жито сеял у року девятьдесятом”; 2) “В року шессот третьем, за шее недель перед великоднем водлуг старого календара, кобыла сивая ожеребилася”; 3) “Року 1606, месяца мая 30 дня озенился е пан Цыпла Крыштоф перед великодном старым за тры недели перед Великодном старым Хри (не дописано.— М. К.)”; на л. I три записи: 1) “Я, Фуре Сорока, возны повету Городенского сознаваю сим моим квитом”; 2) “Жигимон третий Божею милостью король польский, великий князь литовский”; 3) “Року шесотном Крыштоф Цыплят оженился у Великий пост водлу старого календара, за тры недели перед Великоднем”; ниже помета чернилами XVIII века “№ 9”, а в левом углу ”№ 348” и заверка листов. На л. “а” находится краткое описание состава рукописи, написанное по-немецки не позже 1713 года; на л. “в” имеется запись за подписью президента С. С. Уварова и библиотекаря П. И. Соколова о принадлежности рукописи Академии наук и о включении ее в печатный каталог 1818 года под № 5; на л. “с” скопированы в XIX веке приведенные выше записи, находящиеся на л. I.

Следует также отметить, что в рукописи помимо Радзивиловской летописи находятся следующие тексты: л. 246 — “Сказание Данила игумена смиренаго иже походи ногама своима и очима виде”; л. 250 — “Слово святаго Дорофея епископа Турьскаго о святых 12 апостол”; л. 250 об.— “Слово святаго Епифания, сказание о пророцех и пророчицах”.

История изучения Радзивиловской летописи насчитывает более двух веков. Известен большой интерес к летописи Петра I. Имеются сведения, что еще в 1697 году Петр видел эту рукопись в Кенигсберге, когда Великое посольство, в свите которого он находился, направлялось в Европу . В 1711 году Петр снова проездом побывал в Королевской библиотеке города Кенигсберга и повелел изготовить копию с Радзивиловской летописи для своей личной библиотеки. Копия была прислана Петру в 1713 году, а в 1725 году, после его смерти, поступила в Библиотеку Академии наук в составе других его вещей и книг, находившихся в Рисовальной конторе .

Поскольку в руках исследователей первой половины XVIII века была только Петровская копия летописи, она и стала объектом их изучения. Над Петровской копией работали И.-В. Паузе, который перевел ее на немецкий язык, Г.-З. Байер, В. Н. Татищев, Г.-Ф. Миллер и М. В. Ломоносов. Под руководством последнего была осуществлена подготовка ее к изданию .

После поступления подлинника в 1761 году в Библиотеку АН интерес ученых к Радзивиловской летописи значительно вырос. Подлинником стал заниматься только что приехавший из Германии профессор истории А.-Л. Шлецер , затем русские профессора X. А. Чеботарев и Н. И. Черепанов, которые использовали Радзивиловскую летопись для подведения вариантов при издании Лаврентьевской летописи. Издание осталось неоконченным и погибло во время пожара 1812 года. Видимо, в связи с подготовкой данного издания подлинник Радзивиловской летописи оказался в личном пользовании тайного советника М. Н. Муравьева, которому был передан по высочайшему повелению в июне 1804 года. В 1814 году, уже после смерти Муравьева, рукопись находилась у известного археографа директора Императорской Публичной библиотеки А. Н. Оленина, который, невзирая на все требования, отказывался вернуть ее Академии наук. Причина отказа понятна: в 1815 году А. Н. Оленин просил у Академии наук 3000 рублей для ее издания. В то время летопись “старанием” хранителя Публичной библиотеки А. И. Ермолаева была подготовлена к печати. По мнению А. Н. Оленина, издание следовало снабдить “некоторыми из любопытнейших рисунков, относящимися к древним обычаям” .

Однако и это иллюстрированное издание не состоялось. С 20-х годов прошлого века Радзивиловекая летопись стала постоянно привлекаться для подведения вариантов при издании и других летописей . Как заметил А. А. Шахматов, в начале прошлого века при изучении других ранних летописей Радзивиловской летописью пользовался Н. М. Карамзин.

В 1902 году Радзивиловекая летопись была воспроизведена полностью фотомеханически Обществом любителей древней письменности (т. СХУШ) по предложению основателя ОЛДП князя П. П. Вяземского при поддержке графа С. Д. Шереметева. Издание позволило большому кругу исследователей заняться изучением летописи в разных аспектах. Правда, за исключением л. 13, издание было выполнено в черном-белом варианте и в несколько уменьшенном размере (29 х 19 см) по сравнению с оригиналом (31,5 х 21 см). И хотя эти недочеты публикации по-прежнему не давали полного представления об особенностях и красочной тональности миниатюр, изучение рисунков, как и изучение текста, значительно активизировалось.

Начало обстоятельному изучению рукописи было положено статьями, которые сопровождали издание. Значение двух статей, автором которых был академик А. А. Шахматов, можно сказать, остается непреходящим до сих пор; целью небольшой статьи академика Н. П. Кондакова было желание привлечь внимание исследователей к рисункам летописи .

Первая из статей Шахматова, уже упомянутая выше, посвящена подробному описанию рукописи в ее палеографическом и кодикологическом своеобразии, вторая — исследованию текста. В этом исследовании, состоящем из семи глав, А. А. Шахматов установил как неоспоримый факт, что “рисунки Радзивиловской летописи, также как и текст ея, воспроизводят иллюстрированный памятник XIII века” . В последующих работах он уточнил свои выводы относительно происхождения текста Радзивиловской летописи. Путем тонкого источниковедческого и текстологического анализа Шахматов доказал близость и сходство, переходящие “большею частью в тожество” текстов Радзивиловской летописи и Московско-Академического свода XV века (РГБ, МДА № 51/182), в котором изложение событий доведено до 1419 года. Зависимость обоих списков от общего иллюстрированного протографа подтверждалась Шахматовым на таких примерах, как пропуск текстов в Московско-Академическом списке под 1025 годом, где в Радзивиловской летописи текст находился между двумя миниатюрами. Этот текст писец Московско-Академического свода мог принять за подписи к рисункам и опустить. Кроме того, оба списка имеют совпадающую путаницу в изложении событий под 1203—1206 годами. Общий иллюстрированный оригинал А. А. Шахматов назвал Владимирским сводом XIII века и нашел общие чтения для Радзивиловской и Ипатьевской летописей, которые ведут к этому своду . Последующие исследователи — М. Д. Приселков , Ю. А. Лимонов — пытались уточнить происхождение Радзивиловской летописи. В отличие от Шахматова, который считал, что текст Радзивиловской летописи непосредственно восходит к летописи Переяславля Суздальского, доведенной до 1214 года, Ю. А. Лимонов проводит прямую связь от Владимирского свода, датируемого им в пределах от января 1215 года до марта 1216 года, к Радзивиловской летописи .

В данном издании исследованию текста посвящена статья Г. М. Прохорова. Уже название статьи “Радзивиловский список Владимирского свода по 6714 (1205/6) г.” нацеливает читателя на конечный результат проведенного автором исследования. Исходной позицией Г. М.Прохорова является бесспорное положение А. А. Шахматова, что в основе Радзивиловской летописи лежит свод начала XIII века. Поскольку среди ученых не было до сих пор единого мнения, какой именно свод был непосредственным протографом Радзивиловской летописи — Владимирский или Переяславля Суздальского — и каким годом можно его датировать, Г. М. Прохоров сосредоточил свое внимание именно на этих проблемах и пришел неожиданно к очень интересным и важным для русского летописания выводам. Утвердившись в правильности мнения К. М. Оболенского о том, что в изложении событий после 1206 года Переяславская летопись независима от Лаврентьевской, Г. М. Прохоров на основе текстологического анализа и источниковедческих наблюдений доказывает, что общерусский Владимирский свод может быть датирован 1205/6 годом, и именно он стал основой ранних летописей: Радзивиловской, Московско-Академической, Переяславской, а также Лаврентьевской. Попутно автором подчеркивается зависимость Ипатьевской и Новгородской первой летописей от летописи Владимирской. Таким образом, Радзивиловекая летопись, к тому же единственная богато иллюстрированная, занимала “очень важное место в истории не только владимирского, но и всего русского летописания” .

C именем А. А. Шахматова связана еще одна проблема в изучении Радзивиловской летописи. Он высказал предположение, что летопись была составлена в Западной Руси, “вероятнее всего в Смоленске” . Этот вывод поддержал его ученик филолог В. М. Ганцов , который под руководством Шахматова провел тщательный лингвистический анализ летописи. Однако по вопросу о месте создания рукописи имеются и другие точки зрения, о которых будет сказано ниже.

Фотомеханическое воспроизведение летописи, как уже говорилось, дало возможность исследователям начать изучение замечательного, по словам Н. П. Кондакова, памятника древнерусского искусства. Проблемы, которые ставили историки и искусствоведы при изучении миниатюр Радзивиловской летописи, могут быть сведены в следующие пункты: 1) количество мастеров, принимавших участие в иллюстрировании летописи; 2) источники и художественные особенности миниатюр; 3) источниковедческое значение миниатюр; 4) место создания летописи, исходя из ее иллюстраций; 5) пути дальнейшего изучения миниатюр.

Каждым из исследователей эти вопросы решались с разной степенью полноты и обстоятельности, в зависимости от знаний и интересов. Поскольку все перечисленные проблемы тесно связаны, и нередко от решения одной зависит суждение о другой, будем рассматривать их в комплексе по авторам.

Уже первый исследователь миниатюр, академик Н. П. Кондаков, не очень четко, но высказался по каждому из затронутых вопросов. По его мнению, рисунки летописи принадлежали одной руке и являются копией с древнего лицевого списка (XIII—XIV веков) суздальского происхождения. По общему складу, композициям и по художественному мастерству рисунки представляют собой “основной греческий тип лицевых хроник XIII—XIV столетий, собственно византийского и также южнославянского происхождения”. В бытовых деталях миниатюр автору удалось увидеть черты, отражающие “связь западнославянского мира с Суздальской Русью XIII—XIV веков”. И наконец, для дальнейшего изучения миниатюр, по мнению Н. П. Кондакова, необходимо заняться историко-сравнительным анализом .

Следующий исследователь, В. И. Сизов, совершенно верно определил трудность изучения рисунков летописи. “Здесь мы имеем дело не с одним иллюстратором, а с несколькими разнохарактерными и, быть может, разновременными, причем рисунки более позднего иллюстратора искажают и прикрывают первоначальные иллюстрации, и это искажение совершается весьма усердно” — пишет Сизов. Он акцентировал внимание на отличительной особенности каждого из художников. По его мнению, миниатюры Радзивиловской летописи выполнялись пятью мастерами, из которых три работали коричневыми чернилами, одноцветными с текстом летописи, четвертый мастер — черной краской, пятый — вишневой. Сизову удалось более или менее четко различить художественную манеру каждого из мастеров. Руке первого мастера он отнес те миниатюры, лица которых выделяются прямыми носами, большими глазами, а фигуры — умелым рисунком драпировок. Эти особенности, по его мнению, свидетельствуют о том что художник был “знаком с русской школой иконописи, хранившей традиции византийской школы”. Первый мастер работал пером и “немногими прозрачными красками”; его рисунки преобладают под слоями черных контуров по всей летописи. Второй мастер, работавший также в архаичной манере коричневым контуром, “отличается большой смелостью композиции, свободным реализмом в передаче типов и положений фигур”. Он не имел заметной связи с иконописной школой. Рисунки третьего мастера “наиболее слабые” и имеют “неустойчивый ученический характер”. Первых трех мастеров, в отличие от последующего, Сизов считал иллюстраторами русскими.

В рисунках четвертого мастера, работавшего кистью, много иноземных черт, которые являются результатом влияния немецкой живописи, и поэтому Сизов без особых доказательств считал этого мастера немцем. Художественная манера четвертого мастера выражалась “в изменении планов композиции, прибавками новых действующих лиц и переменами поз у крайних фигур”, исполненных “с торопливостью и небрежностью”. Последний мастер, пятый, работал пером; его руке принадлежат украшения конской сбруи у всадников, выполненные чернилами вишневого цвета .

Наш подробный экскурс о мастерах, создавших, по мнению В. И. Сизова, рисунки Радзивиловской летописи, обусловлен тем, что в данной работе сделана попытка определения индивидуальной манеры художников, позволяющая найти в художественных решениях миниатюр связи и с византийским, и с западноевропейским искусством.

Сизовым составлена сводка всех особенностей, прослеживаемых в одежде персонажей, оружии и других бытовых деталях по миниатюрам, нарисованным четвертым мастером, или по тем, которые он правил и дополнял. Эти особенности даны в виде рисунков в приложении к статье исследователя.

Сизовым высказано предположение, что местом создания Радзивиловской летописи был Новгород. Это предположение он сделал на основании некоторых наблюдений источниковедческого порядка и исходя из того, что именно в этом городе влияние немецкой культуры могло быть особенно сильным .

Следующий исследователь, Д. В. Айналов, видимо, не был знаком с работой Сизова. В вопросе о числе иллюстраторов Радзивиловской летописи он опирался на заметку Н. П. Кондакова и высказал сомнения в том, что столь различные по художественной манере рисунки в первой и второй частях летописи могли быть созданы одним мастером. По его мнению, совпадающему с мнением других исследователей, все миниатюры в первой части носят “отпечаток архаической византийской живописи XII—XIII в.” и среди них нет “ни одной с ясными следами немецкой живописи и гравюры, столь обильными в последующих миниатюрах” .

Решение вопроса о числе рисовальщиков летописи и характере их художественной манеры он ставит в зависимость от источников, которые были оригиналами в процессе работы. Мастер или мастера, работавшие в архаической манере, следовали, по мнению Айналова, тем оригиналам, которые они копировали. Радзивиловская летопись, сама богато иллюстрированная, в данном случае является доказательством существования древних недошедших до нас лицевых рукописей. В частности, он предполагает существование и использование при создании протографа Радзивиловской летописи лицевых житий Владимира, Святослава, Бориса и Глеба XII—XIII веков. Эти иллюстрированные жития должны были сохранить детали, не известные в живописи XV—XVI столетий. Айналов считал, что в дальнейшем исследование Радзивиловской летописи должно быть направлено на определение состава миниатюр и соответствие их тексту .

Интерес М. И. Артамонова при исследовании миниатюр Радзивиловской летописи был сосредоточен на процессе создания миниатюр и выявлении числа работавших над ней мастеров. В острой полемике с Сизовым Артамонов доказывает, что летопись иллюстрировали только два мастера. Первый мастер был всего лишь добросовестным исполнителем, не способным на “собственные привнесения” новаций в миниатюры, которые он копировал, поэтому на каком-то этапе он был отстранен от работы, и почти все его рисунки были исправлены выступавшим в роли редактора вторым мастером. При этом Артамонов отрицал возможность использования художниками оригиналов XIII века, предполагая, что образцами для рисунков Радзивиловской летописи могли быть миниатюры XIV века, например Мадридской летописи Скилицы или болгарской хроники Манассии .

Известный исследователь, хорошо владевший археологическим материалом, А. В. Арци- ховский анализировал миниатюры Радзивиловской летописи в источниковедческом аспекте. Он попытался сопоставить изображенные на рисунках военные и бытовые реалии с сохранившимися в музеях тождественными им археологическими находками. Таким образом им были изучены изображения разных видов древнего оружия: мечей, секир, копий, шестоперов, пушек, а также предметы религиозного культа и сельскохозяйственный инвентарь — плуги, топоры, лопаты, ножницы. По мнению Арциховского, их можно рассматривать в миниатюре как достоверный исторический источник. Правдиво изображены в миниатюрах предметы, символизирующие существовавшую иерархию: разного рода венцы, шапки, шлемы и виды одежды. Достоверны и результаты пушного промысла — связки мехов, которые подтверждают приношение дани покоренными народами. Арциховским дана убедительная интерпретация содержанию некоторых миниатюр, в которых изображены сцены вокняжения, веча, народного восстания и т. д.

Следом за Артамоновым, Арциховский считал создателями миниатюр Радзивиловской летописи двух мастеров-ремесленников из Новгорода. Ибо только идеологией горожанина-ремесленника, по мнению исследователя, можно объяснить встречающиеся в рисунках летописи германизмы .

В таком состоянии была история изучения рукописи, когда О. И. Подобедова написала книгу, в которой исследованию Радзивиловской летописи посвящен значительный раздел, и где по своему художественному значению она поставлена в один ряд между хроникой Георгия Амартола XIII века и Лицевым летописным сводом XVI века. Поскольку все возникавшие у исследователей вопросы и после их изучения оставались дискуссионными, Подобедова в своем исследовании попыталась найти новые пути в изучении миниатюр и обратилась к современной технике. С помощью ультрафиолетовых лучей ей удалось установить, что над миниатюрами работали в основном три мастера, из которых два — в пределах одной мастерской, где велось и переписывание рукописи, и украшение ее иллюстрациями, а третий работал спустя некоторое время .

Первый мастер, по мнению автора, “бережно и тщательно” копировал древний лицевой оригинал, почти не привнося в свои иллюстрации новшеств, которые ему дала культура XV столетия. В связи с этим наблюдением Подобедова произвела обмер миниатюр, проанализировала их композиции и пришла к выводу, что копируемый оригинал был написан в два столбца и в каждом столбце миниатюры были размещены симметрично друг против друга. При иллюстрировании Радзивиловской летописи, которая написана на полный формат листа, художник, по мнению Подобедовой, механически объединял оба изображения копируемого оригинала. В одних случаях такое искусственное соединение двух разных сюжетов в единую композицию происходило “безболезненно”, в других объединялись разновременные и разнохарактерные события . Следует сказать, что с таким мнением Подобедовой вряд ли можно согласиться. Из проведенного нами описания всех миниатюр большинство содержит рассказ о двух или даже трех последовательных действиях, соответствующих изложению событий в тексте летописи. Правда, условные приемы и отсутствие в большинстве миниатюр портретного сходства даже одного и того же князя при изображении на рядом расположенных миниатюрах весьма затрудняет их расшифровку. Как отмечает сама Подобедова, почти все миниатюры подвергались правке и изменениям, выполненным рукой второго или третьего мастера. Она предполагает, что второй мастер при работе над иллюстрациями имел более современный лицевой оригинал, в миниатюрах которого, или в некоторых их деталях нашли отражения западноевропейские мотивы. Третий мастер работал кистью. Именно ему принадлежит правка лиц у персонажей в первоначальных рисунках, он подправлял бороды, дорисовывал лица, придавал им соответствующее выражение в зависимости от сюжета. Соблюдая “табель о рангах”, он подрисовывал княжеские шапки.

О. И. Подобедова затронула также вопрос о происхождении Радзивиловской летописи и выдвинула новую гипотезу о том, что рукопись была создана по заказу московского великого князя с декабря 1497 по февраль 1498 года .

Эта гипотеза О. И. Подобедовой неожиданно находит подтверждение в ранее опубликованном и публикуемым в настоящем издании списке Радзивиловской летописи (Радзивиловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр / Отв. ред. М.В.Кукушкина. СПб.: Глагол; М.: Искусство, 1994. Кн. 1-2.). В тексте “Повести временных лет” под 862 годом приводится широко известный рассказ о призвании “из варяг” трех братьев на княжение в Руси. Миниатюра под № 15 изображает Рюрика в Ладоге, Синеуса на Белоозере и Трувора в Изборске. При этом только в тексте Радзивиловской летописи мы встречаем важное свидетельство для истории создания списка XV века: “...и седе в Ладозе старый Рюрик, а другий сиде у нас на Белеозере...”. Любопытно, что писец, переписывавший данный список с общего протографа как для Радзивиловской летописи, так и для Московско-Академи- ческого свода, исправив в слове “сиде” вторую плохо различимую теперь букву на “и” в Радзивиловском списке пропустил имя князя Синеуса, но в отличие от других списков написал уникальное по значению для истории рукописи уточнение: “у нас на Белеозере”.

Вероятно, в XVII веке в текст было добавлено имя второго князя “Синеус”, и уже в таком виде фраза вошла в Петровскую копию Радзивиловской летописи XVIII века.

Трудно сказать в настоящее время, где конкретно был написан и иллюстрирован список Радзивиловской летописи XV века. Это мог быть Кирилло-Белозерский монастырь, известный с XV века как крупнейший книжный центр на Руси. Могла быть и канцелярия Приказной администрации Белозерья, которое в эти годы было уже уездом Московии.

Совершенно новый литературно-искусствоведческий аспект в исследовании миниатюр дан академиком Д. С. Лихачевым. Обобщая свои наблюдения над иллюстрированием в целом исторических памятников, хроник и летописей, он пишет, что художниками были выработаны особые “повествовательные приемы”. Они характерны и для Радзивиловской летописи. Поэтому, несмотря на “эскизную манеру” миниатюр Радзивиловской летописи, они демонстрируют нам “необыкновенное искусство живописного повествования”. Этот прием имел целью преодолеть временную и пространственную ограниченность изображенного на миниатюре. Используя, например, “повествовательное уменьшение” и другие моменты условного языка иллюстраторов, художник достаточно подробно мог рассказать в миниатюре о летописных событиях.

Д. С. Лихачев совершенно прав, когда отмечает, что в рисунках Радзивиловской летописи иллюстраторы использовали также символы и аллегории, поэтому при решении вопроса о достоверности и выявлении в миниатюрах реального необходимо исключить все нереальное — условное .

Новая оригинальная концепция о миниатюрах Радзивиловской летописи связана с именем академика Б. А. Рыбакова. Еще в 1946 году в рецензии на книгу А. В. Арциховского Рыбаковым было высказано пожелание о расчленении Радзивиловской летописи на отдельные части с тем, чтобы выявить “по возможности различные оригиналы каждой части”. Это пожелание более определенно развито Рыбаковым в книге 1971 года .

В статье к данному изданию “Миниатюры Радзивиловской летописи и русские лицевые рукописи X—XII вв.” Б. А. Рыбаков изложил свою концепцию в завершенном виде. Он прослеживает зависимость художественного оформления отдельных частей летописи от политической направленности их оригиналов. В результате изучения миниатюр Радзивиловской летописи в совокупности с её текстом и текстом Ипатьевской и других ранних летописей, а также литературных памятников, он пришел к выводу, что в руках составителя Владимирского свода было 16 лицевых рукописей или их фрагментов. Этот интересный, но в известной мере спорный по отношению к конкретному списку летописи вывод чрезвычайно важен в историко-культурном плане. Домонгольская Русь, от которой до нас дошли шедевры фресковой живописи, а также выдающиеся по художественному оформлению книги типа Остромирова Евангелия 1057 года, Изборника князя Святослава 1073 года, несомненно имела богато иллюстрированную книжность, традиция которой сохранилась или возродилась в поздних памятниках письменности, таких как Хроника Георгия Амартола XIV века, Радзивиловекая летопись, Лицевой летописный свод XVI века, содержащий 16 тысяч миниатюр.

Некоторые частные наблюдения Б. А. Рыбакова, основанные на привлечении археологического материала, делают его выводы об использовании художниками Радзивиловской летописи через Владимирский свод XIII века более ранних лицевых рукописей бесспорными. Таковы его наблюдения об амфорах-корчагах, которые существовали в IX—X веках и исчезли после монгольского нашествия, первоначальных формах Десятинной церкви и других реалиях.

Таким образом, всесторонний анализ рисунков летописи подтверждает их значение как весьма достоверного исторического источника. Однако историографический обзор изучения Радзивиловской летописи убеждает в том, что почти ни одна из выдвинутых исследователями проблем не нашла окончательного решения. И это неудивительно, ибо памятник — чрезвычайно сложный как по тексту, так и по характеру миниатюр, и, вероятно, пройдет еще не одно десятилетие, прежде чем можно будет сказать, что Радзивиловекая летопись изучена в полной мере.

Данное факсимильное издание, как бы тиражирующее уникальный памятник, дает возможность его изучения более широкому кругу исследователей древнерусской культуры и всем тем, кто ее пропагандирует, с одной стороны, и будет содействовать задачам сохранности рукописи,— с другой. Учитывая интересы читателей, помимо исследовательских статей издаются напечатанный современным шрифтом текст летописи и описания миниатюр. Как можно видеть по факсимильному изданию, в тексте летописи нет разделения на слова, слова сокращаются с помощью титлов, в тексте встречаются грамматические ошибки, знаки препинания расставлены в соответствии с древнерусской орфографией, что затрудняет понимание текста современным читателем. Кроме того, в тексте летописи встречаются неправильные чтения, так как данный список младше первоначального почти на три столетия.

Подготовка текста в соответствии с правилами публикации исторических памятников XV века (подробнее об этом см. с. 16) в данном издании осуществлена О. П. Лихачевой.

Публикуемое описание миниатюр предпринято впервые в истории изучения Радзивиловской летописи с целью раскрытия содержания всех 618 рисунков. Простой арифметический подсчет свидетельствует, что изученность миниатюр Радзивиловской летописи очень невелика. Лишь 340 миниатюр из 618, то есть 55 процентов, в той или иной мере исследовались учеными. Намного меньшее количество рисунков воспроизводилось в качестве иллюстраций в монографиях и статьях.

Выше говорилось об источниковедческом и искусствоведческом значении миниатюр, о сложности толкования их содержания. Не только современные исследователи по-разному судят о содержании ряда миниатюр, но и художники XV века, имевшие в своих руках более ранние лицевые оригиналы, видимо, не всегда могли правильно понять сюжет рисунка или распознать изображенный на нем персонаж.

Авторский коллектив на основе более или менее формализованного образца подготовил описания миниатюр в следующем порядке: М. В. Кукушкина описывала рисунки под № 1—206, О. А. Белоброва — № 207—413, А. А. Амосов — № 414—613. Описания снабжены ссылками на литературу, в которой изучается содержание конкретной миниатюры или группы рисунков, исследуются отдельные элементы иллюстраций. Ссылки даны также на те воспроизведения миниатюр, которые в качестве иллюстраций сопровождают специальные исследования или публикацию даже в вариантах данного списка Радзивиловской летописи.

Для прочтения миниатюры каждый из авторов описания должен был изучить текст своей части летописи или, по крайней мере, достаточно глубоко вникнуть в события, о которых она повествует. Это позволило нам составить общее представление о принципах иллюстрирования и прийти к заключению, что основным источником для выбора художником сюжета миниатюры был текст Радзивиловской летописи, хотя могли привлекаться и другие летописи. Следуя за мыслью художника, мы соотносили определенный кусок текста летописи с повествовательным рассказом самой миниатюры. Такая привязка миниатюры к тексту, который цитируется при описании с сокращениями (но с ссылкой на его полный вариант в данном томе) позволяет читателю самому проверить точность раскрытия содержания миниатюры. В ряде случаев, однако, композиция миниатюры дает возможность неоднозначного истолкования содержания и ее соотнесения с определенным отрывком текста. В сложных случаях, когда возможно двоякое толкование или содержание миниатюры вообще не поддается точному определению, в конце описания ставится вопрос. В одном случае левая половина рисунка (N0 17) оставлена без определения, в другом (N2 46) приведены два варианта текста и соответственно две подписи к ним. В рисунках № 310 и 353 содержание миниатюр определено О. А. Белобровой с помощью текста из Ипатьевской летописи. Текст Ипатьевской летописи при определении содержания ряда миниатюр привлекает Б. А. Рыбаков в публикуемой статье, на которую составителями описаний миниатюр также даны ссылки.

Таким образом различное толкование позволит читателю составить свое собственное мнение о содержании этих рисунков. Большинство рисунков иллюстрирует последние строки текста перед миниатюрой. Однако нередки отступления от этого правила, особенно во второй и третьей части летописи, где миниатюра бывает значительно оторвана от текста, который она иллюстрирует. В этой связи следует подчеркнуть, что летопись в плане художественного оформления не была окончательно отредактирована.

Как отмечалось Д. С. Лихачевым, в основном миниатюры “читаются” слева направо, однако есть немало композиций, состоящих из двух последующих действий, которые в миниатюре развертываются справа налево. Для облегчения понимания таких миниатюр направление их прочтения обозначено стрелкой.

Поскольку вопрос о количестве мастеров, иллюстрировавших рукопись, до сих пор остается дискуссионным, в настоящем издании сделана попытка определения руки каждого из мастеров, принимавших участие в создании основной композиции или отдельных ее деталей. Такого рода анализ проведен И. Н. Сергеевой при участии А. А. Амосова. В кратких формализованных описаниях Сергеева определяет руку основного мастера-иллюстратора, характер правки и дополнений, сделанных другими мастерами. Сложные случаи изменений, правки и первоначального рисунка просматривались с помощью инфракрасных или ультрафиолетовых лучей в Лаборатории реставрации и консервации документов РАН.

Таким образом, составители описания рисунков в кратких подписях к ним старались дать самый важный для исследователей, наиболее проверенный комплекс сведений, чтобы повысить справочное значение тома, сопровождающего факсимильное издание летописи.

В заключение я хочу выразить глубокую благодарность докторам филологических наук Л. П. Жуковской и Н. А. Мещерскому за внимательное прочтение текста летописи, подготовленного О. П. Лихачевой, и сделанные замечания. За рецензирование книги в целом благодарю доктора исторических наук А. И. Копанева и доктора филологических наук Г. Н. Моисееву. За помощь, оказанную при подготовке рукописи к печати, выражаю особую признательность доктору исторических наук А. А. Амосову.

Проект «РУНИВЕРС» реализуется
при поддержке компании Транснефть.
Об особенностях исполнения миниатюр

М. В. Кукушкина, О. А. Белоброва, А. А. Амосов, И. Н. Сергеева

Изучение ценных памятников искусства — миниатюр Радзивиловской летописи — осложняется тем, что рисунки, созданные несколькими мастерами, подвергались последующей правке, перерисовке, обводке контура, что порой совершенно скрывало первоначальное изображение. Анализ художественных особенностей и техники исполнения миниатюр позволяет условно разделить их на три группы. Наиболее характерные — в большинстве случаев лучшие — образцы каждой из этих групп служили отправной точкой для определения работы того или иного мастера-миниатюриста.

Группа I (л. 3—95 об.). Манера исполнения миниатюр архаизированная, имеющая в своей основе византийские образцы. Фигуры большеголовые, статичные. Очевидно — и с этой точкой зрения согласны все исследователи — мастера копируют более ранние лицевые оригиналы (или оригинал), что позволяет в определенной степени судить также о миниатюрах ранних лицевых рукописей. Рисунок миниатюр этой группы графически четкий, исполнялся пером, непрерывными широкими линиями. Чернила, имевшие в своей основе окислы железа и потому, возможно, изменившие свой первоначальный цвет, в настоящее время коричневые с серым отливом в начале рукописи, затем коричневые разной степени концентрации вплоть до густо-коричневых.

Большинство рисунков этой группы создано одним миниатюристом, условно названным “мастером А”. В описаниях его работы обозначены сокращенно “Рис. м. А”: л. 8 об.— 38 в., 39 в.— 70, 70 об. н.— 72, 73 в.— 74 об. н., 76 об. н.— 79 об. в., 81 об. н., 82 об., 83 в., 85 в., 85 н., 86, 86 об. в., 88, 90 — 92 в.— всего 163 миниатюры. Образцы его работы: л. 15 об.— изображение людей; л. 19 об.— изображение лошади; л. 88 — под наклейкой (первоначальный рисунок без правки).

Работы, которые нельзя со всей определенностью отнести к созданным “мастером А”, в основном потому, что изображения лиц в них несходны с той иконографической схемой, которой подчинена основная масса миниатюр этой группы, обозначены как “Рис. м. А*”: л. 3 — 8 н. Ряд миниатюр не может рассматриваться как работы “мастера А”, так как они отличаются слабым, “ученическим” исполнением (это отчетливо видно по изображениям лошадей с большими, как бы вывороченными ушами, стоящими наподобие рогов; см. л. 80). Эти миниатюры обозначены как “Рис. м. А**”: л. 70 об. в., 75 об., 76 об. в, 79 об. н.— 81 об. в., 82, 83 н.— 84 об. н., 85 об. в., 86 об. с., 88 об.— 89 н., 92 н.— 95 с., 95 об., 235 об., 240 об.— всего 33 миниатюры.

Группа II (л. 96 об.— 194 в.). Манера исполнения миниатюр этой группы свободная, пропорциональные фигуры полны движения, лица — выразительности. Имеются изображения лиц в профиль и лошадей в ракурсе, что отсутствовало в первой группе. В ряде миниатюр наблюдается стремление передать объемы и разные плоскости штриховкой. Рисунок выполнялся пером, легкими тонкими штрихами. Чернила в настоящее время светло-коричневые, сильно выцвели, и поэтому многие первоначальные изображения, подвергшиеся правке, просматриваются с трудом. По-видимому, это и обусловило тот факт, что большинство исследователей приписывали работы этой группы первому мастеру. Возможно, здесь имеются оригинальные композиции, но в целом создатели миниатюр также копируют ранний оригинал. Миниатюры этой группы обозначаются как работы “мастера Б” — “Рис. м. Б”: л. 86 об. н.— 87 н., 95 н., 99 — 194 в.— всего 262 миниатюры. Образцы работ “мастера Б”: 141 н.— человеческие фигуры; л. 180 об.— изображения лошадей.

Рисунки, которые не могут бесспорно рассматриваться как работы этого мастера,— фигуры непропорциональны по отношению друг к другу и резко отлична манера исполнения лиц: л. 96 об.— 97 об. н.— обозначены как “Рис. м. Б*” (см. л. 97 об. в.). Возможно предположить, что миниатюры первой и второй групп создавались одновременно.

Группа III (л. 194 н. и до конца рукописи). Миниатюры этой группы выполнялись одним мастером, условно названным “мастером В”. Первые его композиции встречаются на л. 38— 38 об., затем эпизодически на протяжении всей летописи (он заполняет оставшиеся пустыми места, создает свои рисунки на наклейках) и, начиная ел. 194 н., он иллюстрирует (за двумя исключениями) рукопись до конца. Вполне вероятно, что “мастер В” работал несколько позднее предыдущих мастеров. Если их миниатюры являлись в основном копиями, то этот мастер создает, безусловно, и оригинальные, полные динамики композиции, которые свидетельствуют также о прекрасном знании им достижений западноевропейского искусства той поры. До л. 216 он работал кистью черной краской различной концентрации и пером чернилами коричневого сейчас цвета, причем в первых рисунках линии волнистые, как будто рука мастера дрожала. В большей своей части его рисунки носят эскизный характер, порой это виртуозные, но не проработанные в достаточной степени наброски, что особенно видно в схематическом исполнении лиц резкими ударами кисти или перьевыми штрихами в виде запятых. Образцы работы “мастера В”: л. 212 в.— человеческие фигуры, рисунок пером; л. 195 н.— человеческие фигуры, рисунок кистью; л. 196 н.— изображение людей и животных, рисунок кистью. С л. 216 техника работы “мастера В” меняется. После раскраски он повторно прорисовывает свои композиции, при этом использует, наряду с пером и кистью, трость как для первоначального рисунка, так и для прорисовки. Употребление трости давало ему возможность проводить непрерывные четкие линии одной ширины, а негустые, в настоящее время черного цвета чернила с наполнителями придавали некоторую “зернистость” этим линиям. Таким образом, миниатюры “мастера В” в последней части рукописи — это уже не эскизы, а тщательно проработанные рисунки, в которых главное внимание уделялось четкому контуру, хотя в изображении лиц сохраняется схематизм. Миниатюры “мастера В”: л. 38 н.— 38 об. н., 72 об., 76, 88 (на наклейке сверху миниатюры л. 88), 88 об. (на наклейке сверху миниатюры л. 88 об.), 89 в. (на наклейке сверху миниатюры л. 89 в.), 89 н. (на наклейке сверху миниатюры л. 89 н.), об. в., 89 об. н., 95 об. (на наклейке сверху миниатюры л. 95 об.), 194 н.— 235, 236 — 239 об., 241 — 245 об.— всего 142 миниатюры.

Кроме создания оригинальных рисунков, “мастер В” осуществлял правку миниатюр всей рукописи, начиная с первых листов. В большинстве случаев он забеливал изображения (это забеливание изменяло цвет чернил, делая его серым), оставляя только в центре одну-две головы незакрашенными. Иногда не делал и этого, и наносил новый рисунок по предыдущему. Эта правка, порой сводящаяся к отдельным штрихам и явно незавершенная, выполнялась кистью черной краской (по забелке работа пером была невозможна, так как чернила расплывались) и была предварительным этапом, после которого должна была последовать обводка контура. Мастер делал фигуры пропорциональными, а композиции, дополняя их новыми фигурами и деталями — более динамичными. Он пририсовывал архитектуру, уточнял или дополнял изображения шапок, мечей, знамен и т. д., что существенно повышало, а иногда изменяло смысловую информацию миниатюр, особенно в плане иерархии действующих лиц. Помимо правки “мастером В”, миниатюры летописи правились путем обводки контуров рисунков.

В миниатюрах первой группы наблюдается частичная обводка контура. Участие мастера, обозначенного как “мастер Г”, ограничилось уточнениями и дополнениями архитектуры, “столов” и фона, в редких случаях касалось изображения голов, шапок, одежд, вооружения и знамен. Он обводил контуры уверенными, четкими линиями, используя перо и чернила разной концентрации (сейчас чернила имеют цвет от насыщенного коричневого до густо-черного). “Мастер Г” работал в одно время с “мастером В”, так как в ряде миниатюр его первые линии пересекают линии “мастера А”, проведенные кистью, в других же миниатюрах, наоборот, кисть перекрывает перо.

В начале и в конце имеются миниатюры, подвергшиеся сплошной обводке по контуру. Обводка выполнена (на последних листах с разной степенью тщательности) в основном тростью и чернилами с наполнителями. Сейчас чернила имеют густой черный цвет и на первых миниатюрах частично осыпались. Эта работа обозначена как работа “мастера Г*”. Как нам представляется, подобной обводке должны были подвергнуться все миниатюры летописи. Вопрос о том, работали ли “мастер В” и “мастер Г*” вместе, или их разделял какой-то промежуток времени — спорен. Можно лишь предположить, что, поскольку работа по вторичной прорисовке — фактически обводке контуров своих собственных рисунков — была начата “мастером В” и как бы продолжена “мастером Г*”, а с другой стороны, на первых листах — л. 3—3 об., 5 об. в., наоборот, “мастер Г”* начинает, а “мастер В” продолжает сплошную обводку контуров рисунка, то оба мастера работали в одно время.

Раскраска миниатюр на протяжении рукописи не была одинаковой. Миниатюры первой группы сначала были тщательно раскрашены светлыми прозрачными красками. Вторичная раскраска более темными, густыми, непрозрачными красками, наряду с частичной забелкой изображений, предшествовала правке “мастера В” и “мастера Г”. Подобными непрозрачными красками, но положенными менее толстым слоем, были раскрашены миниатюры второй и третьей групп. Миниатюры в конце рукописи раскрашивались, по-видимому, повторно, густыми яркими красками, после чего следовала сплошная обводка контура. Раскраска миниатюр играла не только декоративную роль, но и смысловую: красками уточнялись символы княжеской власти—шапки и мечи, добавлялись нимбы, пририсовывались знамена и т. п. В миниатюрах летописи имеются пририсовки. Первые пририсовки, сделанные на протяжении всей рукописи пером киноварью, касаются исключительно изображения конской сбруи и стремян, наконечников копий, наверший древков знамен. Эти пририсовки были сделаны до раскраски миниатюр и обводки контуров на последних листах: раскраска в некоторых случаях “размыла” киноварь пририсовок. Более поздние пририсовки, выполненные пером чернилами, имеющими сейчас зеле- новато-коричневый цвет — это изображения сбруй, шпор, труб, камнеметных орудий и т. д.— носят непрофессиональный характер. В описаниях такие пририсовки также отмечаются.

Проект «РУНИВЕРС» реализуется
при поддержке компании Транснефть.
1 2 3 4 5
Построение Новгорода ильменскими славянами.
Построение Новгорода ильменскими славянами.. Рисунок "мастера А" .
 
Приход апостола Андрея с ученика­ми к месту основания Киева; благословение Андреем этого места и воздвижение креста на высоком берегу Днепра.
Приход апостола Андрея с ученика­ми к месту основания Киева; благословение Андреем этого места и воздвижение креста на высоком берегу Днепра.. Рисунок "мастера А" .
 
Основание Киева тремя братьями: Кием, Щеком и Хоривом, занявшими три горы, и сестрой Лыбедью (стоит).
Основание Киева тремя братьями: Кием, Щеком и Хоривом, занявшими три горы, и сестрой Лыбедью (стоит).. Рисунок "мастера А" .
 
Приход представителей славянских племен (кривичей) с верховьев Вол­ги, Двины и Днепра в их центр — город Смоленск (?).
Приход представителей славянских племен (кривичей) с верховьев Вол­ги, Двины и Днепра в их центр — город Смоленск (?).. Рисунок "мастера А" .
 
Приношение Руси дани разными народами.
Приношение Руси дани разными народами.. Рисунок "мастера А" .
 
Царствование византийского императора Ираклия.
Царствование византийского императора Ираклия.. Рисунок "мастера А" .
 
Насилие обров над дулебами: мужчины-обры, едущие в телегах, запряженных женщинами-дулебами.
Насилие обров над дулебами: мужчины-обры, едущие в телегах, запряженных женщинами-дулебами.. Рисунок "мастера А" .
 
Игрища и пляски северных племен. (радимичей, вятичей и северян).
Игрища и пляски северных племен. (радимичей, вятичей и северян).. Рисунок "мастера А" .
 
Возведение строений и распашка земель женщинами из племени гилиев.
Возведение строений и распашка земель женщинами из племени гилиев.. Рисунок "мастера А" .
 
Брачные обычаи амазонок: в весеннее время они сочетаются с окрестными мужчинами.
Брачные обычаи амазонок: в весеннее время они сочетаются с окрестными мужчинами.. Рисунок "мастера А" .
 
Требование хазарами дани с полян; решение последних платить от дыма по мечу.
Требование хазарами дани с полян; решение последних платить от дыма по мечу.. Рисунок "мастера А" .
 
Обращение болгар к византийскому императору Михаилу с просьбой крестить их; крещение болгар при царе Михаиле.
Обращение болгар к византийскому императору Михаилу с просьбой крестить их; крещение болгар при царе Михаиле.. Рисунок "мастера А" .
 
Плата дани славянами (кривичами) и чюдью — варягам, а полянами, северянами и вятичами — хазарам; размер дани — белка и девица от дыма. (Художник нарисовал миниа­тюру на неточный текст данного списка летописи.)
Плата дани славянами (кривичами) и чюдью — варягам, а полянами, северянами и вятичами — хазарам; размер дани — белка и девица от дыма. (Художник нарисовал миниа­тюру на неточный текст данного списка летописи.). Рисунок "мастера А" .
 
Посольство славян к варягам; поход варяжских князей со своими родами в славянские земли.
Посольство славян к варягам; поход варяжских князей со своими родами в славянские земли.. Рисунок "мастера А" .
 
Княжение варяжских братьев: Рюрика, Синеуса и Трувора.
Княжение варяжских братьев: Рюрика, Синеуса и Трувора.. Рисунок "мастера А" .
 
Аскольд и Дир, просящие у Рюрика в Новгороде разрешения на поход в Царьград; прибытие Аскольда и Дира на кораблях с дружиной к Киеву.
Аскольд и Дир, просящие у Рюрика в Новгороде разрешения на поход в Царьград; прибытие Аскольда и Дира на кораблях с дружиной к Киеву.. Рисунок "мастера А" .
 
Левая половина рисунка по содержанию не ясна; правая половина — гонец с вестью о нападении русских на Царьград на пути к византийско­му императору Михаилу, находившемуся в походе.
Левая половина рисунка по содержанию не ясна; правая половина — гонец с вестью о нападении русских на Царьград на пути к византийско­му императору Михаилу, находившемуся в походе.. Рисунок "мастера А" .
 
Поход Аскольда и Дира на Царь-град; совет греческого спарха с военачальником и представителем власти в Царьграде.
Поход Аскольда и Дира на Царь-град; совет греческого спарха с военачальником и представителем власти в Царьграде.. Рисунок "мастера А" .
 
Проникновение русских военных дружин на кораблях в Суду и осада ими Царьграда; возвращение императора Михаила из похода на агарян для защиты Царьграда.
Проникновение русских военных дружин на кораблях в Суду и осада ими Царьграда; возвращение императора Михаила из похода на агарян для защиты Царьграда.. Рисунок "мастера А" .
 
Погружение в море патриархом Фотисм ризы Св. Богородицы; возникновение бури, разметавшей ко­рабли русских язычников.
Погружение в море патриархом Фотисм ризы Св. Богородицы; возникновение бури, разметавшей ко­рабли русских язычников.. Рисунок "мастера А" .
 
Передача Рюриком перед смертью княжения своему родственнику Олегу и назначение его опекуном своего малолетнего сына Игоря.
Передача Рюриком перед смертью княжения своему родственнику Олегу и назначение его опекуном своего малолетнего сына Игоря.. Рисунок "мастера А" .
 
Поход Олега на Смоленск.
Поход Олега на Смоленск.. Рисунок "мастера А" .
 
Княжение Аскольда и Дира в Киеве (?).
Княжение Аскольда и Дира в Киеве (?).. Рисунок "мастера А" .
 
Тайное прибытие военной дружины Олега в Угорское под Киевом; првозглашение малолетнего Игоря наследником киевскою престола; убийство Аскольда и Дира по приказу Олега.
Тайное прибытие военной дружины Олега в Угорское под Киевом; првозглашение малолетнего Игоря наследником киевскою престола; убийство Аскольда и Дира по приказу Олега.. Рисунок "мастера А" .
 
Требование Олегом дани с покоренных древлян; приношение дани Олегу по черной куне (в миниатюре — монетами).
Требование Олегом дани с покоренных древлян; приношение дани Олегу по черной куне (в миниатюре — монетами).. Рисунок "мастера А" .
 
Приношение Олегу дани покоренными народами.
Приношение Олегу дани покоренными народами.. Рисунок "мастера А" .
 
Правление византийских императоров Льва VI (Васильевича) и его брата Александра. (?) кисть.
Правление византийских императоров Льва VI (Васильевича) и его брата Александра. (?) кисть.. Рисунок "мастера А" .
 
Поход угров (венгров), стоянка их на берегу Днепра в Угорском.
Поход угров (венгров), стоянка их на берегу Днепра в Угорском.. Рисунок "мастера А" .
 
Завоевание уграми (венграми) земель на Дунае.
Завоевание уграми (венграми) земель на Дунае.. Рисунок "мастера А" .
 
Совет византийского императора Михаила III с философами о посылке учителей-просветителей в славянские земли; беседа в Селуни пос ла Михаила со Львом, отцом Кирилла и Мефодия.
Совет византийского императора Михаила III с философами о посылке учителей-просветителей в славянские земли; беседа в Селуни пос ла Михаила со Львом, отцом Кирилла и Мефодия.. Рисунок "мастера А" .
 
   

1 2 3 4 5
Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"