Одиннадцать месяцев, в которые погибала старая Польша

Порывистый характер историка и журналиста А.С. Трачевского заметен внимательному наблюдателю и за его творчеством, и за событиями его судьбы. Он защищает магистерскую диссертацию в Москве, докторскую — в Санкт-Петербурге. Преподает в Тифлисской гимназии, устраивает в Одессе женские курсы и дает уроки истории детям Великого князя Михаила Николаевича. Выходит в отставку, и тут же поступает приват-доцентом в Санкт-Петербургский университет, однако к чтению лекций не приступает, а вместо этого начинает серию публичных выступлений на исторические темы перед столичной общественностью. Пишет учебники по всем отделам всемирной истории и сотрудничает с добрым десятком газет и журналов, публикуя в них множество статей.

"Польское бескоролевье" - магистерская диссертация, которую Трачевский защитил, когда ему было уже за 30. Однако напечатанная вскоре издательством К. Солдатенкова одноименная книга, выглядит так, будто научная работа была начисто переписана свежеиспеченным магистром в расчете на успех у массовой аудитории. Автор полностью отказывается от кропотливой академичности, свойственной московской исторической школе, и пишет так, будто эмоционально выступает со сцены, развлекая образованную публику летним вечером в Нескучном саду.

Описывая в ярких красках историю одиннадцати месяцев , последовавших за смертью последнего наследного короля Речи Посполитой , Трачевский видит в этих событиях «высшую точку развития народа, а , стало быть, и начало его падения»

«Не скроем, — пишет он, — что нас ласкала также надежда пополнить чувствительный пробел в науке: до последнего времени великая реформационная эпоха в Польше была мало исследована. Поляки не успели дойти до нее. ...Минуты предсмертных движений родной страны приковывали к себе их очарованное внимание»

Трачевский ведет повествования о последних днях старой Польши как опытный исторически романист: «Смутно было на душе у поляка в конце царствования последнего из Ягеллонов. Канун тяжелых испытаний нации, которым посвящен наш труд, знаменовался поразительным предчувствием. Оно охватило весь народ от знатнейших панов до раболепных«хлопов». Лучшие люди, опытные стражи интересов страны понимали опасности близкого безкоролевья. Они подымали на последних сеймах существенный вопрос, поставленный историей — вопрос об утверждении польского трона....Остальные бессознательно чуяли беду, то сокрушенно внимая тревожным слухам, ходившим по стране, то суеверно прибегая к пророчествам и предзнаменованиям.

Как яд, заражающий все соки организма в неразумную массу народа глубоко проникло роковое убеждение, что в месте с Сигизмундом-Августом погибнет и польское королевство и все, чем поддерживалась доселе национальная жизнь»

Развернув масштабную картину государственного распада страны, обладавшей всеми возможностями к собственному величию и реальными претензиями на вхождение в число великих держав, А.С. Трачевский, не упускает случая доставить читающей публике удовольствие рассуждениями о закономерности рока, постигшего давнего соперника России.

«Безкоролевье 1572-1573 годов, когда зрелые исторические силы поворачивали нацию на новый путь, это — зеркало, в котором отражаются не только прошлые, но и будущие судьбы поляков. До самой своей кончины их государство стояло в семье своих собратий колоссальным анахронизмом, с резким сословным разделением, с угнетением низших классов привилегированными деспотами, жизнь которых проходила в искании идеала безграничной свободы. Вечно мучаясь сознанием своих недостатков, поляки не перестают испускать вопли об «исправлении»; а между тем поколение за поколением заедается нравственной немощью, страхом перед настоящим делом, неспособностью к жизненному подвигу. В мыслях и на словах у них истинный и самый лучший Запад; на деле — глухой Восток. Очевидно, задача верно копировать и даже превосходить Европу была не по плечу поляку. Он бесплодно изнемог в гамлетовской борьбе, в разладе между мыслю и поступком, который глубоко прошел по всем сторонам его жизни. Отвлеченный злым роком туда, где бесполезны были его слабые силы, он с каждым своим шагом удалялся от настоящей своей задачи, от своего славянского призвания. А между тем жизнь е дремала. Возрос русский народ в меру борьбы с Немцами, и история влагает в его руки многострадальное славянское знамя, символ широкого будущего. НЕ здесь ли искать смысла ее сурового приговора, навеки вычеркнувшего поляка из списка его граждан? Не здесь ли таится источник того грустного оттенка, покрывающего судьбы Польши, а который обыкновенно указывают нам, особенно, когда говорят о ее падении?»