Российский архив. Том IX

Оглавление

Переписка С. Д. Шереметьева с К. П. Победоносцевым

Шохин Л. И. Примечания: Переписка С. Д. Шереметева с К. П. Победоносцевым // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 303—305. — [Т.] IX.



1 После объявления войны 12 апреля 1877 г. русские войска вступили на территорию союзной Румынии и готовились к переправе через Дунай в Болгарию. В Плоешти находилась Главная квартира Дунайской армии, 25 мая туда прибыл Император Александр II.



2 Имеются в виду войны Пруссии с Австро-Венгрией 1866 г. и с Францией 1870—1871 гг.



3 Цесаревна Мария Федоровна (1847—1928), супруга Наследника Цесаревича Александра Александровича (1845—1894).



4 Васильковский Антон Степанович (1824—1895), полковник управляющий конторой Двора Наследника Цесаревича (с 1871). В 1877—1878 гг. исполнял обязанности начальника Главной Квартиры Цесаревича, с 1878 г. — генерал-майор, с 1886 г. — генерал-лейтенант.



5 Алексей Александрович (1850—1908), Вел. Кн., командир Гвардейского экипажа на Дунае, в 1881 г. назначен начальником всех морских команд на Дунае, с 1881 г. — генерал-адмирал, главный начальник флота и морского ведомства.



6 Олсуфьев Александр Васильевич (1843—1897), граф, в то время капитан лейб-гвардии Конной артиллерии, адъютант Наследника Цесаревича.



7 Барятинский Владимир Анатольевич (1843—1914), князь, в то время капитан лейб-гвардии Преображенского полка, адъютант Наследника Цесаревича.



8 Николай Николаевич (1831—1891), Вел. Кн., Главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа (с 1864), генерал-инспектор кавалерии и по инженерной части, в 1877—1878 гг. — Главнокомандующий Дунайской армией, с 1878 г. — генерал-фельмаршал.



9 Владимир Александрович (1847—1909), Вел. Кн., генерал-лейтенант, начальник 1-й гвардейской пехотной дивизии, 23 июня 1877 г. назначен командиром 12-го корпуса вместо генерал-лейтенанта П. С. Ванновского, с 1884 г. — генерал от инфантерии, командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа.



10 Долгоруков Николай Сергеевич (1840—1913), князь, в то время полковник л.-гв. Преображенского полка, флигель-адъютант.



11 Голицын Михаил Михайлович (1840—1918), князь, в то время полковник лейб-гвардии Конного полка, флигель-адъютант.



12 Герцоги Лейхтенбергские, князья Романовские, племянники Императора Александра II: Николай Максимилианович (1843—1890), Евгений Максимилианович (1847—1901), Сергей Максимилианович (1849—1877) — полковник, флигель-адъютант, убит 12 октября 1877 г. на рекогносцировке у р. Лом.



13 Принц Александр Баттенбергский (1857—1893), генерал-майор свиты, правитель Болгарии в 1879—1886 гг., его кандидатура на престол Князя Болгарии выдвинута Императором Александром II.



14 В ночь с 9 на 10 июня 1877 г. переправа через Дунай началась у городов Галац и Браилов на второстепенном участке фронта, занятом 14-м корпусом, где навели понтонный мост. Переправа на главном направлении, у дер. Зимницы, предпринята в ночь с 14 на 15 июня.



15 Драгомиров Михаил Иванович (1830—1905), генерал-майор, начальник 14-й пехотной дивизии, переправившейся у Зимницы 14—20 июня 1877 г., в августе защищал Шипкинский перевал, 4 сентября произведен в генерал-лейтенанты.



16 Наследник Цесаревич, в то время генерал-адъютант, генерал от инфантерии и генерал от кавалерии, командир Гвардейского корпуса, 22 июня 1877 г. объявили о назначении его командующим вновь созданным Рущукским отрядом из 12-го и 13-го корпусов; 26 июня 1877 г. он прибыл к отряду и вступил в командование. Перед ним поставили задачу овладеть придунайскими крепостями Никополь и Рущук и прикрывать фланг основных сил Русской армии, наступавших в направлении Плевны.



17 Шаховской Алексей Иванович (1821—1900), князь, генерал-лейтенант, командир 11-го корпуса, 18 июня 1877 г. штурмовал Плевну.



18 Ванновский Петр Семенович (1822—1904), генерал-лейтенант, командир 12-го корпуса, с июня 1877 г. исполнял должность начальника штаба Рущукского отряда, в 1881—1898 гг. — генерал от инфантерии, военный министр.



19 Наследник Цесаревич награжден 15 сентября 1877 г. орденом Св. Владимира 2-й степени с мечами, 3 декабря 1877 г. — Георгиевским крестом 2-й степени.



20 Принц Фридрих-Карл (1831—1888) командовал одной из прусских армий в 1866 г. и в 1870—1871 гг., взял Мец и Орлеан. 10 августа 1877 г. С. Д. Шереметев писал родным: «Любопытно, что Прусский Фридрих-Карл просил командования в нашей армии. Государь отклонил». (Шереметев С. Д. Письма с Рущукского отряда 1877 года. СПб. 1898. N 23).



21 Н. М. Лейхтенбергский 18 июня 1877 г. назначен командиром вновь сформированной Сводной бригады из двух-трех кавалерийских полков, к которым позднее присоединили четыре болгарских батальона.



22 Крепость Никополь на Дунае взята 3 июля 1877 г.



23 Гурко Иосиф Владимирович (1828—1901), генерал-лейтенант, командовал передовым отрядом, преодолевшим Балканский хребет 2 июля 1877 г. После боя у Ески-Загре 19 июля с переброшенной из Черногории армией Сулеймана паши вынужден был отступить к Шипкинскому перевалу. За этот поход Гурко назначен генерал-адъютантом. В октябре 1877 г. поставлен во главе отряда из войск гвардии, прибывших на театр военных действий; за второй переход через Балканы, считавшиеся непроходимыми в зимнее время, произведен в генералы от кавалерии.



24 Екатерина Михайловна (1823—1897), Вел. Кн., дочь Вел. Кн. Михаила Павловича, супруга герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга-Августа.



25 Грейг Самуил Алексеевич (1827—1887), адъютант Вел. Кн. Константина Николаевича (1859—1860), Государственный контролер (1874—1878).



26 Константин Николаевич (1827—1892), Вел. Кн., генерал-адмирал, управляющий Морским министерством (1853—1881), председатель Государственного Совета (1865—1881).



27 Рихтер Отгон Борисович (1830—1908), генерал-майор, генерал-адъютант, в 1881—1898 гг. — командующий Императорской Главной квартирой.



28 Черкасский Владимир Александрович (1824—1878), князь, действительный статский советник, уполномоченный при действующей армии от центрального управления общества Красного Креста, начальник гражданского управления действующей армии (то есть глава русской администрации в Болгарии с момента занятия первого болгарского города — Систова — 14 июня 1877 г.).



29 Осада Плевны длилась с 8 июля по 28 ноября 1877 г. После взятия Никополя русские войска направились в Плевну, но Западно-Дунайская армия Османа паши (1837—1900) опередила их и вошла в Плевну 7 июля; первый безуспешный штурм предприняли 8 июля, второй — 18 июля.



30 Скобелев Михаил Дмитриевич (1843—1882), генерал-майор, командовал отрядом под Плевной, в походе за Балканы командовал бригадой, затем дивизией, в 1878 г. пожалован генерал-адъютантом.



31 Криднер Николай Павлович (1811—1891), барон, генерал-лейтенант, командир 9-го корпуса, взял крепость Никополь и первым подступил к Плевне, с 1878 г. — генерал от инфантерии.



32 Абдул Керим паша (1807—1885), главнокомандующий турецкой армией, 23 июля 1877 г. был лишен командования за то, что «проглядел переход русской армии через Дунай»; сослан на остров Лемнос, где и умер.



33 Зотов Павел Дмитриевич (1824—1879), генерал-лейтенант, командир 4-го корпуса, участвовал в осаде Плевны, начальник штаба при Карле, князе Румынском, после войны — генерал от инфантерии, член Военного Совета.



34 Левицкий Казимир Васильевич (1835—1891), генерал-майор, помощник начальника штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, в 1877 г. — помощник начальника Полевого штаба Дунайской армии, в 1877 г. — генерал-лейтенант.



35 Косич (Косыч) Андрей Иванович (1833—1917), генерал-майор, в 1876 г. — помощник начальника штаба Одесского военного округа, в 1877 г. — начальник штаба 12-го корпуса, с 1881 г. — начальник штаба Киевского военного округа, с 1887 г. — саратовский губернатор, с 1907 г. — член Государственного Совета.



<#text>36 Ган Александр Федорович (1809—1895), генерал-лейтенант, командир 13-го корпуса, с 1878 г. — генерал

от инфантерии, член Военного Совета.



37 Михаил Николаевич (1832—1909), Вел. Кн., наместник на Кавказе и командующий войсками Кавказского военного округа с 1863 г., Главнокомандующий Кавказской армией в 1877—1878 гг., 9 октября 1877 г. награжден Георгиевским крестом 1-й степени за победу при Карее, в 1878 г. произведен в генерал-фельдмаршалы, в 1881—1905 гг. — председатель Государственного Совета.



38 Ольга Федоровна (1839—1891), Вел. Кн., урожд. Принцесса Цецилия Баденская, супруга Вел. Кн. Михаила Николаевича.



39 Непокойчицкий Артемий Андрианович (1813—1881), генерал от инфантерии, генерал-адъютант, начальник Полевого штаба Дунайской армии.



40 Святополк-Мирский Николай Иванович (1833—1898), князь, генерал-адъютант, начальник 9-й пехотной дивизии.



41 После боя при дер. Облаве (Аблаве) 24 августа 1877 г. заключили кратковременное перемирие для уборки убитых и раненных.



42 Мехмет Али паша (1827—1878), немец по происхождению, принял ислам, окончил военное училище в Стамбуле и прошел все ступени офицерской службы в Турции, 18 июля 1877 г. назначен главнокомандующим турецкой армией в Болгарии вместо Абдул Керима, в конце сентября 1877 г. отозван из-за неудач и разногласий с другими турецкими генералами.



43 Тимофеев Алексей Алексеевич, генерал-майор, начальник 33-й пехотной дивизии.



44 Циммерман Аполлон Эрнестович (1825—1884), генерал-лейтенант, командир 14-го корпуса, с 1878 г. — генерал от инфантерии, член Военного Совета.



45 Ильяшевич Андрей Евграфович, полковник Генерального штаба, начальник штаба 13-го корпуса. Цесаревич Александр Александрович писал Главнокомандующему Вел. Кн. Николаю Николаевичу: «Вообще я очень недоволен начальником штаба 13-го корпуса полковником Ильяшевичем; постоянно спорит, не исполняет, что приказано... Я решительно прошу, чтобы полковника Ильяшевича сменили» (РГИА. Ф. 878. Оп. 1. Д. 9 Л. 15.).



46 Бой при дер. Синанкиойе произошел 1 сентября 1877 г.



47 Дохтуров Дмитрий Петрович (1838—1905), полковник Генерального штаба, командир пехотной бригады в Рущукском отряде, в 1878 г. произведен в генерал-майоры, впоследствии — генерал от кавалерии, член Военного Совета.



48 В ходе третьего штурма Плевны 26—31 августа 1877 г. отряд Скобелева овладел 30 августа несколькими редутами, но 31-го был отброшен на исходные позиции. Затянувшаяся осада Плевны не позволяла окончить войну до наступления зимы, как предполагалось.



49 Реуф паша в октябре 1877 г. назначен командующим Балканской армией вместо Сулеймана паши, в 1878 г. — военный министр Турции.



50 См. Шереметев С. Д. Из писем 1877 года с Рущукского отряда. М., 1897.



51 С. Д. Шереметев заболел лихорадкой, у него также обострился суставной ревматизм, в начале сентября 1877 г. он уехал лечиться в Россию. Поэтому письмо получено в Бухаресте.



52 Павел Александрович (1860—1919), Вел. Кн., младший сын Императора Александра II, находился в действующей армии с 21 сентября 1877 г., впоследствии командовал Гвардейским корпусом.



53 После взятия Плевны Император Александр II вернулся в Россию 5 декабря 1877 г. Предполагалось возвращение и Наследника Цесаревича, но он остался до конца войны командующим Рущукского отряда, переименованного в Восточный. Не состоялось и назначение Наследника Цесаревича командующим отрядом из войск гвардии вместо Гурко, которого прочили в начальники штаба при Наследнике Цесаревиче. Последний бой, в котором Цесаревич одержал победу, произошел 30 ноября 1877 г. у дер. Мечки, в 15 верстах от Рущука; убедившись в невозможности деблокировать Рущук и узнав о падении Плевны и о движении русских войск к Балканам, Сулейман паша поспешил отойти к балканским перевалам, чтобы избежать окружения. 19 февраля 1878 г. в Сан-Стефано подписали мирный договор, 20 февраля Рущук капитулировал.



54 Аксаков Иван Сергеевич (1823—1886) — руководитель Московского Славянского комитета, супруг А. Ф. Тютчевой (1829—1889).



55 Мария Александровна (1823—1886) Вел. Кн., дочь Императора Александра II, с 1874 г. — супруга Альфреда Эрнеста Альберта, принца Великобританского (1844—1900), герцога Эдинбургского, позднее герцога Саксен-Кобург-Готского.



56 Мария Александровна (1824—1880), урожденная Принцесса Гессен-Дармштадская Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария, Императрица, супруга Императора Александра II.



57 Сулейман паша (1838—1883) с июня 1877 г. командовал Центральной (Балканской) армией, в июле-августе пытался сбить отряд Гурко с Шипкинского перевала, 14 сентября 1877 г. сменил Мехмета Али в должности командующего Восточно-Дунайской армией, 29 октября 1877 г. назначен главнокомандующим всеми вооруженными силами в Европейской Турции; после войны осужден военным судом, разжалован, лишен всех наград и выслан за границу.



58 Шереметев Владимир Алексеевич (1847—1893) — в то время поручик л.-гв. Гусарского полка, адъютант Наследника Цесаревича, упал с лошади и разбился о камни.



59 20—22 сентября 1877 г. Кавказская армия вела под Карсом бои без серьезных результатов; после обходного маневра 3 октября удалось разгромить турецкие войска и отрезать их от крепости Карс, взятой штурмом 7 ноября 1877 г.



60 Тютчева Анна Федоровна (1829—1884), фрейлина Императрицы Марин Александровны.



61 Мария Павловна (1854—1920), Вел. Кн., урожд. герцогиня Мекленбург-Шверинская, супруга Вел. Кн. Владимира Александровича.



Публикация Л. И. ШОХИНА



Победоносцев К. П. Письмо Шереметеву С. Д., 23 сентября 1877 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 299—303. — [Т.] IX.



К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВ — С. Д. ШЕРЕМЕТЕВУ



Получено 10 октября 1877 в Бухаресте51



От всей души благодарю Вас, любезнейший Граф Сергей Дмитриевич, за милое Ваше письмо от 1 сентября. Можете поверить, сколько раз я об Вас думал в эти тяжкие дни, которые мы переживали и увы, переживаем еще, Бог знает до какого времени. В самом начале мне страшно было за эту войну, страшно потому, что я слишком хорошо видел всю неурядицу внутреннего управления и не мог быть уверен, что в военном управлении окажется порядок. Однако в начале всем, к общему изумлению, казалось, что видно порядок есть, и все ободрились. Но кто мог себе представить, что мы дойдем до такого позора и унижения, что мы выставим перед целым светом так явно свою неспособность в начальстве и командовании. Ах, как горько русскому сердцу — читать и слышать, как беспощадно обличают нас всюду и как теряют к нашей силе доверие и уважение.



Вел. Кн. Николай Николаевич (младший). Плоешти. 1877 г.



Но пускай бы и это, только была бы надежда, что мы возьмемся за ум и поправимся после таких уроков. Всего горше, что и эта надежда ослабевает. Давно пора решиться, давно пора вымести сор из Главной Квартиры и Штаба, взять людей на что-нибудь похожих. Но кто знает натуру Государя, тому трудно рассчитывать на быструю Его решимость. И с кем говорит Он? И что говорят Ему? И видит ли Он? Знает ли Он? Понимает ли? Чувствует ли всю важность минуты и положения? Решится ли Он снять своих Вел(иких) Князей, которых поместил всюду в несчастную, в роковую минуту! Одно то, что Он выписал к себе теперь сына Павла52, показывает, что Он не видит...



А у нас уже стоном стоит ропот по всему народу, и все, не стесняясь, говорят, осуждают, негодуют, ожесточаются... Думает ли Он, что может ожесточиться и наш чудный солдат от убеждения, что его шлют на убой, даром, без толку, из упорства, из глупости и невежества, а потом раненного оставляют мучиться и погибать без помощи? Уже про Вел(иких) Князей рассказывают невероятные и, конечно, наполовину выдуманные истории. О, Великим Князьям готовится тяжкое время... Слава Богу, про одного нашего Цесаревича никто не говорит худо, и до сих пор относительно счастье ему благоприятствует. Сохрани его Боже! Вынеси его Боже из этого омута. Страшно и подумать, что доведется ему принять в руки, когда провидение введет его во власть! Я получил от него на днях милое письмо, и сам принялся писать ему.



О, какие тяжкие дни и ночи провожу я и ничего светлого не вижу. Притом как бессовестно держат в неведении о том, что делается в армии. Вот, 10 числа пропустили турок в Плевну и до сих пор не говорят ничего о том, как это случилось, точно не наше это дело! Все у нас ходят, повеся голову, разумеется, те, у кого сердце в груди, кроме равнодушных, которых такая масса, которые живут, пьют, едят и веселятся и мечтают о наградах и деньгах по-прежнему.



Михаил Дмитриевич Скобелев



Но что говорить Вам про это, любезнейший Сергей Дмитриевич, я знаю, что и у Вас так довольно тоски накипело на сердце.



Ничего другого не умею и сказать Вам теперь. С июля месяца я не в силах ничем заниматься сериозно — душа ничего не принимает, кроме этой великой непрестающей заботы, которая гложет ее. Может быть, Вы там у себя не чувствуете такой лихорадки. У нас же ожидание газет, раздумье над смутными известиями, иностранные корреспонденции, письма, ужасные рассказы приезжих из армии — все это давит душу каким-то кошмаром. Я хотел было съездить в Москву, сбирался с лета, но не в силах отъехать в таком положении. Вы можете себе представить, что в Москве делается! Уныние, озлобление, ропот. Говорят уже с месяц, что из Москвы собираются послать адрес Государю о смене Главнокомандующего, о возвращении самого Государя в Россию53. Надеюсь, что это неправда. На днях распространился слух, будто адрес уже послан, вероятно, это вздор. Стали даже говорить, будто Аксакова54 арестовали, но едва ли это могло случиться, тем более, что жена его в эту минуту гостит в Ц(арском) Селе у Марии Александровны55 и Императрицы.56



Я мало кого и вижу. Стараюсь даже избегать людей, чтоб не вступать в разговоры о том, что у меня камнем лежит на сердце, а иной еще станет говорить, не в тон попадет и еще растравит душу. Ведь тут в Питере, что ни человек — то чиновник, а как противны стали теперь здешние чиновники, большие и малые!



Неохотно езжу в Ц(арское) Село — с каким лицом туда покажешься, веселой улыбки быть не может. Сегодня однако, скрепя сердце, ездил к Цесаревне. Она невесела тоже и задумчива. Грустно было садиться с ними за завтрак и думать — когда-то все соберутся около стола и в какую минуту!



Дом, в котором жил Цесаревич и Вел. Кн. Владимир Александрович. Плоешти. 1877 г.



Сегодня в газетах слух, что Левицкий уходит и на место его будто предназначается Дохтуров, верно тот, о ком Вы мне писали. Судя по Вашему отзыву, это не приобретение.



Еще есть телеграмма, что Мехмет Али отозван, а на его место назначен Сулейман Паша.57 В таком случае вам, верно, будет больше хлопот. Помоги вам Господи!



О Владимире Шереметеве58 сказывала Цесаревна, что ему лучше и есть надежда, что он восстановится. Дай-то Господи!



Сердечно обнимаю Вас, любезнейший друг Сергей Дмитриевич, и призываю на Вас Божие благословение в тяжкую годину. Правда, на Бога одна наша надежда — люди с своими силами изменяют нам. Господь да хранит Вас. Когда будет досуг, напишите еще хоть несколько строчек. Скажите от меня сердечные поклоны сотоварищам Вашим. Мысль моя с Вами и душа молит Бога за Вас.



23 сентября 1877



Ваш К. Победоносцев



24 (сентября) Что за судьба преследует нас, и успехи нам ни к чему не служат. Сегодня всех поразила странная телеграмма с Кавказа. Было блестящее дело, положили множество людей, взяли какие-то высоты, а через день оставили их, смешно сказать, за недостатком воды!59



Сегодня обедал в Ц(арском) Селе у Императрицы, видел и Анну Федоровну,60 которая завтра уже уезжает обратно. Посмотришь на Царственных особ, или они уже так привыкли делать насилие своим чувствам, по-видимому они спокойны, веселы почти, а мы не знаем, куда деваться от смятения. Мария Ал(ександровна) 6 октября уезжает в Мальту к своему супругу. Приятное положение!



Про В(еликого) К(нязя) Владимира здесь ходят самые невероятные рассказы, больно слушать их, будто он на несколько дней отлучался от своего корпуса и кутил в Бухаресте, долго не знали, куда пропал он, будто в одном деле он участвовал совсем пьяный. Цесаревна, с которою я говорил, отзывается с негодованием, что все это выдумка, что Владимир держит себя превосходно, пишет оттуда к жене61 прекрасные письма. Это Вам показывает, как охотно принимаются скандальные истории про Вел(иких) Князей. Только про Цесаревича, слава Богу, не говорят худого.



Шереметев С. Д. Письмо Победоносцеву К. П., 1 сентября 1877 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 298—299. — [Т.] IX.



С. Д. ШЕРЕМЕТЕВ — К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВУ



Дольний Монастырь 1-го сентября 1877, 10 часов вечера



Давно не писал Вам, многоуважаемый Константин Петрович, и долго не благодарил Вас за доброе письмо Ваше, которое мне очень отрадно было получить. Ваши советы и пожелания особенно мне дороги теперь, когда нуждаешься в сильной нравственной поддержке. Не проходит дня без сильной борьбы с самим собою. Нервы натянуты в высшей степени. Странное чувство, точно не стоишь на твердой земле и желал бы упереться на что-нибудь, да не на что. С сердечным замиранием встречаем каждую депешу, каждую записку, которую присылают В(еликому) Князю, и только преклоняемся пред невозмутимым спокойствием и ясностию Цесаревича в самые трудные, сериозные минуты. А была такая минута, что будь турки предприимчивее, Цесаревича могли бы отрезать от войск XII корпуса! Только непоколебимая стойкость наших войск в Облаве сбила неприятеля с толку41. На Облаву напирали все силы Мехмета Али42; у нас, как всегда и везде, против них небольшой отряд, и этот отряд отбил все атаки, причем генерал Тимофеев43 сам бросился вперед и окончательно отбросил турок, уже бывших на левой стороне Ломы. Цесаревичу задана трудная и неблагодарная задача. Мы называемся Рущукским отрядом, но об Рущуке еще и думать нечего. Нужно удерживать натиск всей армии Мехмета Али, вдвое нас сильнейшей, и удерживать двумя ослабленными корпусами на огромном протяжении всей линии речки Лом. При этом все высоты командующие в руках турок и, конечно, сильно ими укреплены тотчас же по занятии. У нас же до сих пор резервов не было, и только теперь прибывают небольшими частями войска из Систова. После Облавы держаться далее на Ломе было безумно. Мы отступили на линию Янтра и на сильную позицию Белы, хотя и занимаем промежуточное селение Исакчу, (...) что турки подвигаются очень осмотрительно. Главнокомандующий ни разу у нас не был, никого не присылал, мы совершенно как бы отрезанный ломоть, вроде генерала Циммермана44 в Добрудже, а ближайшие помощники Цесаревича кто? Влад(имир) Алекс(андрович) с шарлатаном Косичем да семидесятилетний глухой генерал Ган с своим начальником штаба Ильяшевичем45, который так торжественно доказал в Синанкиой46 свою несостоятельность! От этих людей не помощи можно ожидать, от них только лишние заботы и усложнения. А здесь в штабе Цесаревича, кроме генерала Банковского, хоть шаром покати. Да и сам Ванновский боевой опытности не имеет, и положение его щекотливое и в высшей степени трудное, а опереться ему не на кого. Ведь не считать же помощником полусумасшедшего Дохтурова47, которого иные считают почему-то авторитетом! И в такую обстановку поставлен Наследник Престола! Играют не только настоящим, но и будущим. Тратятся на мелочи те силы, которые нужны России, и тратятся совершенно даром!..



Вот пятый день, что под Плевной бой48, начались и бомбардирования, потом мы атаковали, понесли потери огромные, но без штурма нельзя, времени нет для правильной осады, пришлось брать грудью. Взяли четыре форта, но сегодня узнали, что турки отчаянно сопротивляются и даже отняли у нас обратно один редут, а главные укрепления в их руках. Еще много польется русской крови. Но чего стоит это ожидание? Воображаю, что делается дома и через что Вы все проходите.



Представьте, мне пришлось пожить у турок четыре дня, меня посылали парламентером, я был в Шумле, где имел свидание и любезнейший разговор с Реуф пашой49, потом через Разград пошел в главную квартиру Мехмета Али, которому передал ответное письмо от Главнокомандующего. Обедал у Мехмета. Как он, так и Реуф приняли меня как нельзя лучше, с утонченною вежливостью, подробный рассказ о моем пребывании я послал жене, причем записал все разговоры50. Общее впечатление мое таково, что турки тяготятся войной и не прочь были бы придраться к удобному случаю, чтобы выбраться из нее. Особенно удивил меня Реуф паша своими намеками. Государь под Плевной. День 30 августа прошел тихо и грустно, погода недурна, но ночи становятся холодные и темные. Что-то будет с продовольствием армии, ежели доживем до зимнего похода. Избави Бог... На него все упование возлагаю.



Вел. Кн. Павел Александрович во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг.



Будьте здоровы. Ежели найдете время, напишите и знайте, что это будет с Вашей стороны доброе дело.



Искренно и неизменно Вам преданный



С. Шереметев



Я был у Мехмета Али, когда он только что вернулся после дела при Облаве. Сестры милосердия работают без устали. Награди их Бог! Кланяется Вам Васильковский. Г(осподин) Энгельгардт доставлен. Когда получите это письмо, вероятно, уже будете знать, что с Плевной. Судьба всей кампании в Плевне.



Победоносцев К. П. Письмо Шереметеву С. Д., 28 июля 1877 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 296—297. — [Т.] IX.



5



К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВ — С. Д. ШЕРЕМЕТЕВУ



Получено 7 августа 1877 в Широко



Благодарю от души, любезнейший друг Сергей Дмитр(иевич), за Ваше письмо от 21 числа. Оно подливает масла в мой огонь, в тот огонь, которым горят в эту минуту русские души, любящие Россию и не равнодушные. Можете представить себе, что со мною делалось в эти дни, после известия о Плевненских делах. Наши оффиц(иальные) известия кратки, отсутствие их приводит всех в негодование. Зато обильны известия иностранные, в английских газетах особенно подробны и живы описания битвы. Я не мог ни есть, ни спать, ни думать о чем бы то ни было, кроме этого. Положение представлялось отчаянным, одна мысль о возможной опасности для Государя, для Цесаревича туманила голову — боишься сойти с ума, иной раз и жизнь, которою живешь, представляется ни на что не годною. Все, что Вы пишете — все это более или менее говорят и здесь, — читают в иностр(анных) газетах... Я вижу ясно, где ключ ко всей этой неурядице, — в лени, в непобедимой застарелой лени наших властителей, привыкших думать, что все само собою совершается по их приказам... Но как тяжело все это отражается на нас, на чести нашей, на наших храбрых, несравненных людях, так просто и мужественно идущих на все, на все... Боже, помилуй нашу великую, нашу многострадальную Россию, даруй нам выйти без позора из этого несчастия!



У нашего брата душа точно вырывается из тела от горя и от страха, а там, наверху, как они спокойно тревожатся, как они сдержанно негодуют! Как-то даже будто и совестно показывать им смущенное, перековерканное от волнения лицо свое.



Вчера видел Цесаревну, приехавшую к 27 числу из Гапсаля. Завтра она опять уезжает. Я не мог без волнения говорить с нею, и голос мой дрожал от слез!



Сегодня как будто покойнее говорят и пишут, что мы устанавливаемся, укрепляемся, сдерживаем чужие силы и собираем свои, чтобы начать снова... Но увы! Первое, блестящее дело проиграно, и когда подумаешь — от чего! Боже, помоги нам. Думается, авось теперь будут умнее, авось поучатся, авось — русское авось...



И у нас там — девица молодая, сестра жены моей, за которую мы трепещем. Она с Георгиевской общиной, и последнее письмо ее было от 14 числа из Габрова, где она при Мирском40. Не встретитесь ли где с нею. Думается, нет ужаса, который бы не мог постичь ее в такую ужасную пору!



Зная Вас, понимаю совершенно Ваше ощущение, любезнейший Сергей Дмитриевич. Ах, дай Бог Вам оставить невредимо поле брани и более не возвращаться на него. А до тех пор и всегда и всюду да хранит Вас Господь вседержитель. Бывают минуты, когда жизнь исчезает под ногами, точно висишь над бездною. Такие минуты переживал и я на этих днях — кажется, для чего жить и стоит ли? Но кому велит Бог жить, тот живет, и мало ли что доведется вытерпеть. Дай Боже Вам жить, Сергей Дмитриевич, и вернуться к своим милым и ближним, к жене, к детям. Вот когда верующему человеку из глубины и вправде приходится говорить: Да будет воля Твоя, Господи! Не дай Бог никому из нас видеть гибель своего отечества, и славы, и чести его, и когда бы на то была воля Божия — страшно вымолвить. Конечно, умершие будут счастливее живых. Себе не желаю я тогда в живых оставаться, ибо большего горя не могу себе представить.



От 21 числа Вы пишете, что Ваш путь под Рущук, но после я слышал, что Вас посылают в Разград — что лучше и что хуже — не знаю. Вынеси Вас Боже изо всей этой беды. Могу себе представить, каково положение Цесаревича. Станем ждать с трепетом и молиться Богу. Как уверяют здесь, что долго еще нельзя ожидать из армии никаких крупных известий.



Обнимаю Вас от всей души. Бог даст, свидимся еще в здешней жизни. О, когда бы свидиться в счастливый час успешного мира, с ясным взглядом, а не с поникшею головою! А Вы не унывайте, молитесь Богу и в Его руку крепкую положите судьбу Вашу и всех Ваших. Христос с Вами отныне и до века!



Ораниенбаум



28 июля 1877, вечер



Ваш К. Победоносцев



Посылаю Вам книжку свою — может когда в досужий час и прочтете. Другую передайте от меня Цесаревичу.



Шереметев С. Д. Письмо Победоносцеву К. П., 21 июля 1877 г. Обретеник // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 294—296. — [Т.] IX.



С. Д. ШЕРЕМЕТЕВ — К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВУ



Обретеник, 21-го июля 1877



Письмо Ваше, многоуважаемый Константин Петрович, пришло в то время, когда мне более всего нужна была помощь и поддержка, и слова Ваши придали мне бодрости и подняли дух. Мы переживаем тяжкое испытание. Уже на Кавказе дела наши плохи, не нынче завтра турки вторгнутся в Эриванскую область. Теперь и здесь не хорошо. Вторая атака на Плевну четырьмя дивизиями, более 25 000 чел(овек), отбита, и потери наши огромны, от 7 до 10 000 чел(овек)29, артиллерия турецкая оказалась сильнее нашей, и полет снарядов дальше, меткость необыкновенная; за окопами в Плевне турки дрались храбро и все наши атаки отбиты, а тут еще паника распространилась в нашем лазарете, кто-то крикнул: «Турки!», — и всех раненных



Император Александр II и Вел. Кн. Николай Николаевич (старший) (справа) с приближенными. 1877—1878 г.



кое-как побросали в повозки и нелепо удирали с ними в полнейшем беспорядке. Хаос был полный, солдаты разных полков отдельными группами отступали в всеобщем беспорядке, кавалерия Скобелева30 едва успела прикрыть отступление. Командовали у нас бар(он) Криднер31 и кн(язь) Шаховской. Сам Абдул Керим32, как оказывается из перехваченных на почте бумаг, в Плевне, и с ним более 70 000 чел(овек), и эти войска выросли у нас под боком в одно прекрасное утро, а у нас сведений об них не было никаких, потому что кавалерии не было там, где нужно; безурядица полная, войска всех корпусов перемешаны, большую часть кавалерии отобрали для эффектного перехода через Балканы с отрядом Гурко. С этим эффектом вот до чего дошло; войска наши страшно растянуты, и в любом месте нападения турки могут быть сильнее. В деле Плевненском участвовали войска резервного корпуса Зотова33, теперь ничего не остается в резерве, вот и решили уже мобилизовать гвардию, да из Киева еще идут две дивизии. Здесь всеобщий единодушный ропот на пом(ощника) начальника штаба Казимира Левицкого34. Положение Государя в Беле и всей армии и один штурм, отступление довольно сериозно. Князь Ник(олай) Ник(олаевич) собрал все что мог здесь, задержать турок до прибытия подкреплений. А теперь представьте себе наше положение и всю тяжесть ответственности дальнейших действий, кот(орая) лежит на Цесаревиче! Ему предписано идти на Рущук, а между тем войска разбросаны, а в тылу Дунай, если турки наступают с Шумлы. После Плевны в Рущуке был феерверк, ликовали и теперь они будут, конечно, смелы. Ну а как будет неудача: ведь с именем Цесаревича навсегда будет связан неуспех, можно ли его ставить в такое положение, забот у него и без того немало. Больно и обидно. А помощниками у него кто: вместо опытного боевого генерала корпусной командир Влад(имир) Александрович, который азбуки военного дела не знает и знать не может, а при нем начальником штаба ген(ерал) Косич35, известный шарлатан и паяц, охотник до эффектов, а другим корпусом командует хороший человек, но старый и совершенно глухой генерал Ган36. Ведь на Кавказе Мих(аил) Ник(олаевич)37 уже доказал свою неспособность; во все входит с распоряжениями Ольга Феодоровна38, а в авангарде оба Лейхтенбергских, из коих старший, Николай, никогда ничем не командовал и в строю даже не бывал. Несчастная мысль была — раздать командование членам семьи, совершенно к тому не приготовленным. При всех достоинствах Ник(олая) Ник(олаевича) и он окружил себя как можно хуже, и Левицкого ненавидят все, и Непокойчицкий39 у него в руках. И что же уж неужели не нашлось ни единого русского человека, что избраны два поляка. Грустно, тяжело и обидно, что все у нас повторяют прежние грехи, каковы бы ни были уроки, через кот(орые) мы проходим. Спрашиваем себя и опять послужит ли это в пользу. Легко уж очень смотрят на дела сериозные, ничего тут не поделаешь.



Вел. Кн. Николай Николаевич (старший). 1877—1878 гг.



Еще раз искренно спасибо Вам, будьте здоровы и не забывайте человека, который нуждается в помощи и с каждым днем чувствует здесь все более и более свое одиночество и свою бесполезность.



Искренно и сердечно Вам преданный



С. Шереметев



Завтра идем на Рущук; если что будет со мною, на Вас, Конст(антин) Петр(ович), надеюсь: поддержите моих. Да будет воля Божия.



Приписка на полях: Пишу Вам с полною откровенностию, не выдавайте меня, а то мести мне не будет конца. Как бы нам здесь не зимовать?



Победоносцев К. П. Письмо Шереметеву С. Д., 5 июля 1877 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 293—294. — [Т.] IX.



К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВ — С. Д. ШЕРЕМЕТЕВУ



Получено 18 июля 1877 в Обретенике



Благодарю Вас от всей души, любезнейший Граф Сергей Дмитриевич, за Ваше доброе письмо, только что полученное мною. Где-то Вы теперь и что с Вами делается! Зная Вашу горячую любовь к семье своей и к дому, живо представляю, как тяжко Вам в эту минуту быть на чужой стороне, посреди шума людского, в котором так живо ощущаете Вы свое одиночество, вдали от милых и ближних. И конечно, не раз в тоске Вы спрашивали себя: зачем я здесь и чем могу быть полезен, какую роль играю в совершающейся вокруг меня драме? Понимаю, как тяжки для Вас все эти вопросы и сомнения, но не даром, любезнейший Сергей Дмитриевич, взросли Вы и воспитаны в страхе Божием и в родительской родной нашей вере, которая говорит нам, что и волос с головы нашей не упадет без воли Божией. И так да не смущается сердце Ваше, не устрашается — все мы и здесь и там, где Вы пребываете, все под Богом ходим, не ведая, что с нами приключится через час, и где что найдешь и где что потеряешь. А между Вашими ближними и любезными Вам, конечно, молитва непрестанная о Вас возносится к Господу Богу. Бог даст, минет это смутное время, и Вы вернетесь снова в дом свой, радуяся, и тогда увидите, что о Вас устроится. Покуда же вооружитесь терпением. Мы здесь ежечасно думаем о храбрых наших воинах и о деле всероссийском. Что-то устроит об нас Господь, помилуй нас Боже! Мне же больно и тяжело только думать о тех, кто празднует и бездельничает посреди воинского лагеря, и не хочется воображать себе придворную роскошь и светскую пышность в такой обстановке!



Невесело думать и о Цесаревиче. Зачем пускают его командовать — неопытного еще человека, и его следовало бы поберечь и устранить от фальшивого положения. Так отсюда кажется, а впрочем, может быть и ошибаемся. Вот, сегодня пришла весть о взятии Никополя22 и о переходе Гурки23 через Балканы. Слава Богу. Только все думается, не рано ли переходить, покуда еще не укрепились мы на Дунае и по сю сторону Балкан остаются еще Шумла и Рущук... Авось либо воеводы наши обо всем подумали и все предвидели.



Мы с женою живем у Вел(икой) Кн(ягини) Екат(ерины) Мих(айловны)24 в Ораниенбауме. Место хорошее, но нет полной свободы, потому что не у себя живем и часто надо отвечать на придворные приглашения доброй нашей хозяйки. И она завела у себя на катальной горке склад с мастерскою, где все утро усердная производится работа. Вчера обедал я по соседству у Грейга25 с В(еликим) К(нязем) Константином26: слышно, что Цесаревна на днях приедет в Петергоф из Гапсаля, я думал, нет ли особой тому причины, но В(еликий) К(нязь) Константин говорит, что намерение Цесаревны было приезжать сюда из Гапсаля каждые 2 недели. Дай Бог нашему Цесаревичу, чтоб это военное время послужило ему в пользу, в науку, в познание людей, в укрепление мысли и воли. Война что палка о двух концах — с одной стороны ни в чем так не выказываются лучшие, благороднейшие свойства натуры человеческой, а с другой стороны выходит наружу явственнее и всякая мерзость и подлость людская. Дай Бог ему распознавать и то и другое вправду. Ах, великое бремя положил Господь ему на плечи, и чувствует ли он, что в сущности он — верховный владыко — будет всем слугою, и все что он будет мыслить и действовать в сущности будет не его личным делом и бременем, а всеобщим!..



Посылаю это письмо, пользуясь отъездом товарища моего — хорошего человека Рихтера27, который назначен гл(авным) уполном(оченным) Красного Креста в Румынии на место Черкасского28. Как-то себя Черк(асский) теперь покажет. Умный он человек, но веры нет у меня в него, потому что честолюбие его безмерно, и он себя ввиду имеет во всем.



Обнимаю Вас от всей души, любезнейший друг Сергей Дмитриевич. Христос с Вами — и да сохранит Вас, да утешит, да совершит над Вами волю свою благую и совершенную. Опять скажу Вам: не давайте хода тоске и скуке и да не смущается сердце Ваше. Если Вы сегодня именинник, то примите мое поздравление от души. Здравствуйте и радуйтесь.



5 июля 1877 г.



Ваш К. Победоносцев



При случае напишите еще о себе.



Шереметев С. Д. Письмо Победоносцеву К. П., 24 июня 1877 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 290—293. — [Т.] IX.



С. Д. ШЕРЕМЕТЕВ — К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВУ



бивак у Зимницы на берегу Дуная
24 июня 1877



Многоуважаемый Константин Петрович.



Письмо Ваше получил я в самый день выезда из Плоешти, где мы прожили с 23 мая по 13 июня, благодарю Вас от всей души. Вы вспомнили и оживили меня письмом Вашим, а то здесь как ни стараешься бороться с собою, но среди всей этой совершенно чуждой мне обстановки невольно впадаешь в уныние. Тяжелее всего, что не с кем почти слова сказать. Желаешь узнать что-нибудь, спросишь, и на тебя посмотрят с важностью и сожалением и не дадут никакого ответа, а еще многие напускают на себя какую-то таинственность, так к таким и не подходи. Хорошо, конечно, держать в секрете планы действий Главнокомандующего8, но зачем, казалось бы, не дают возможности войскам знать, что делается на других театрах войны. Вот заговорили было о какой-то газете, «Военном листке», под редакциею поручика Крестовского, газета эта должна была появиться 16-го июня, но до сих пор о ней ни слуху ни духу, а разговору о ней было немало.



Вел. Кн. Владимир Александрович и Цесаревич Александр Александрович (в центре)
и их ближайшее окружение. 1860-е гг.
Первый ряд: граф Б. А. Перовский, К. П. Победоносцев, адъютант
Вел. Кн. Владимира Александровича Н. П. Литвинов, художник А. П. Боголюбов;
второй ряд: граф В. П. Мещерский, Г. И. Гирш, секретарь Цесаревича Ф. А. Оом,
проф. И. К. Бапет, флигель-адъютант Цесаревича П. А. Козлов,
морской офицер И. А. Ивашенцев



Что такое было пребывание в Плоешти, Вы себе представить не можете, потому что наверное никогда такой непроходимой скуки не испытывали. Город из рук вон плох, достать ничего нельзя, улицы грязные, кривые, вонючие, единственное увеселительное заведение «Молдавия» — кабак последнего разряда с несколькими тощими акациями и переполненный господами офицерами, военными корреспондентами, жидами, проходимцами, а более всего — девками. Сюда да еще в какой-то балаганный «Гипподром» стекалась вся наша светская jeunesse doree* и, по-видимому, с большим успехом убивала время, а нашлись и степенные генералы, которые очень удачно увивались вокруг какой-то необыкновенной ловкости циркачки, «la trapezeuse»**, как все ее едко величали. Вечера оканчивались для нас обыкновенно у В(еликих) Князей, Наследника и Влад(имира) Алекс(андровича)9, которые жили в одном доме с каким-то общим хозяйством, так что мы ужинали у обоих. Иные блюда заказывались Наследником, другие Владимиром Александровичем, но нельзя было похвалить кухню: давалось большею частию холодное и нередко тухлое. Кроме Наследника и адъютантов Вл(адимира) Ал(ександровича), приглашались фл(игель)-адъютанты кн(язь) Долгорукий10, кн(язь) М. М. Голицын11, бывали и Лейхтенбергские12 и один раз Пр(инц) Баттенбергский13. Ужины по обыкновению длились долго, а разговоры редко бывали интересны, так что и тут мы новостей никаких не узнавали. И вот таким образом прозябали мы до 13 июня. Для меня это было почти днем избавления, кончалось, по крайней мере, бездействие, скорее напоминавшее красносельскую скучную жизнь, нежели приготовления к войне.



Цесаревич Александр Александрович и Вел. Кн. Владимир Александрович. 1877—1878 гг.



А пока вся эта блестящая свита бездействовала и веселилась, наши войска сделали свое дело, как в Галаце и Браилове, так и под Зимницами14. Блестящая была переправа, которая не могла не порадовать всю Россию, что за молодцы наши солдаты, это все те же суворовские чудо-богатыри! Я видел раненых и восхищался их удивительным спокойствием, с такими людьми можно многое сделать! Со дня переправы (15-го июня) живем мы здесь в Зимницах на самом берегу Дуная, напротив занятого нами болгарского города Систова. Нельзя похвалить бивуака, палатки стоят одна на другой, тесно и зелени никакой, пыль столбом стоит над нами целый день, жара невыносимая днем, сырость ночью, а во всякое время дня и ночи вонь от испорченной провизии, валяющейся вокруг кухни, и лошадиной падали, которой мы окружены. Дунай сильно спадает, каждый день появляются новые отмели, вода грязная, пить невозможно, даже купаться противно. Здесь стоим мы с 15-го числа. Единственное развлечение — переехать в лодке в Систов, но и там после увлечений и восторгов первых дней и радушного приема болгар мы сумели так себя поставить, что нас боятся, как турок, и ни одна женщина не показывается на улице. Ген(ерал) Драгомиров15, въехавший в Систов каким-то римским триумфатором с венком из роз на голове и усыпанный цветами, теперь живет там в свое удовольствие и, кажется, мало заботится о дисциплине своих войск, кот(орые) на первых же порах порядком погуляли в завоеванном городе. Многое свалили на болгар, что было делом наших солдат, и если подобные бесчинства будут повторяться в прочих городах Болгарии, то я не знаю, много ли мы выиграли во мнении этого народа. А между тем здесь решилось окончательно то, что замышлялось еще давным давно: назначение Наследника командующим 2-мя корпусами16, из коих один будет под нач(альством) Вл(адимира) Ал(ександровича), а другой корпус — Шаховского17, а ген(ерал) Ванновский18, у которого поэтому отняли корпус, будет начальником штаба у Наследника. Пока Ник(олай) Ник(олаевич) с армией будет наступать к Балканам, наша задача, по-видимому, будет состоять в торчании перед Рущуком, придется его осаждать и стать между им и Шумлой, откуда легко могут подойти турецкие подкрепления, а нам Ник(олай) Ник(олаевич) помочь не будет в состоянии. След(овательно), задача не совсем ясная, и для чего взвалили это дело на плечи Наследника, которому и без того немало дела предстоит? Я объясняю только желанием каким бы то ни было образом подвести под статут для раздачи Георгиевских крестов!19 А случись сериозная европейская война впоследствии, то эти Георгиевские кавалеры и воеводы не будут Фридрихами-Карлами20, а только заслонят собою действительно дельных и опытных генералов. Вот Николай Лейхтенбергский21 вдруг назначен бригадным генералом, да еще передового отряда, человек, не командовавший ни эскадроном, ни полком, отставленный от всего, кроме своей Акинфиевой, и он, пожалуй, вообразит себя Суворовым!



Мое здесь дело — слушаться и исполнять, что мне будет приказано, и да будет во всем воля Божия! Нелегко мне здесь живется, я уже давно на себя смотрю как на пушечное мясо, все близкие от меня далеко и ни единой здесь души, которая бы сколько-нибудь меня понимала.



Прощайте, многоуважаемый Константин Петрович, благодарю Вас сердечно за все то доброе, что Вы для меня сделали и что забыть я никогда не могу. Ежели найдете минуту — напишите, это будет доброе дело.



Преданный Вам искренно



С. Шереметев



Приписка по левому полю сверху вниз: Пишу Вам все откровенно, пожалуйста, меня не выдавайте.



Победоносцев К. П. Письмо Шереметеву С. Д., 6 июня 1877 г. Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 289—290. — [Т.] IX.



К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВ — С. Д. ШЕРЕМЕТЕВУ



Получ(ено) 13 июня 1877 в Плоешти*



Любезнейший Сергей Дмитриевич.



Сердечно благодарю Вас за добрую память и за письмо Ваше из Киева. И я сожалел очень, что не успел с Вами видеться перед отъездом Вашим, но знал, как много Вам заботы и суеты было по этому поводу. Теперь Вы на месте и, конечно, не благоденствуете. Признаюсь Вам, что здесь все разумные патриоты глубоко огорчены были вестью о Царских сборах в армию. Все ожидали и ожидают от этого только путаницы и помехи в военных делах. Есть нечто глубоко оскорбительное для чувства в той мысли, что блестящее придворное собрание будет присутствовать, как на спектакле при кровавых зрелищах. Нас радовало известие о простоте быта, господствующей в армии. Теперь поехало туда собрание роскошничающих, празднующих и пустословящих людей. Одно это какое впечатление должно прюизвесть на нашу армию. Прости Боже тому, кто выдумал эту неуместную поездку. Я даже пропускаю и не читаю в газетах описания встреч и приемов: тяжело. Боже мой, когда мы перестанем праздновать!



С другой стороны, нельзя не сказать: зачем Государю подвергать себя опасности, очевидно, возможной в случае перехода через Дунай1? Пользы никакой, а вред очевидный. А теперь носятся слухи, что Цесаревичу дадут корпус в команду для военных действий. Если все это подражание Пруссии2, — подражание несчастное. И война не такая, и совсем иные общественные и политические условия. К чему еще подвергать опасности и Наследника? Опять и пользы от его командования никакой. Я был на прошлой неделе у Цесаревны3 и застал ее очень грустною. Она только что получила тереграмму, что Цесаревич остается дольше и требует свое хозяйство. Все это меня смущает. Каждый день ждешь известий с сердечным трепетом. Вообще, со времени отъезда Государева самое расположение переменилось, и нет уже того радостного доверия к армии и судьбам ее, какое процвело в самом начале.



У нас здесь продолжают свою работу Комитеты мужские и дамские. И в тех и в других денег тратится много, но пока (не) видно разумных распоряжений. Разумеется, в эту войну много устроено учреждений санитарных, о коих и помину прежде не было, но жаль, что деньги тратятся без толку и слишком много разговоров и пререканий. Немало путают и высокопоставленные дамы с своими истерическими увлечениями. Во всяком случае, авось Господь Бог помилует и спасет. Время у нас тяжелое, и поднимается на все страшная дороговизна.



Вы теперь на самом месте и ближе все видите. При случае напишите мне с оказией о своих впечатлениях, понимаете, о Цесаревиче, каков он и что делает. Скучает или одушевлен? Что делается в Вашей адъютантской компании? Какие виды на будущее? И о себе — все ли у Вас в семье здорово и благополучно?



И мое лето нынче пропало, отъехать вдаль нельзя, и я собираюсь перебраться в Ораниенбаум, где не предвижу себе покоя, тем более, что часто нужно будет ездить в город. (Адрес мой петербургский.) Разве, может быть, по обстоятельствам вырвусь на несколько дней в Москву. До сих пор, впрочем, у нас не похоже на лето. Совсем нет тепла и холодно так, что ходить надобно в теплом пальто.



Затем никаких новостей не умею передать Вам — в последнее время я никого здесь не вижу. Знаю, что Цесаревна едет в Гапсаль, что в Аничковом дворце суета и сборы, особливо Васильковскому4, едущему в Кишинев. Не видал и Алексея Александровича5, которого Вы увидите.



«Государь на позиции перед Плевной». Литография 1879 г.



Ваше положение, знаю, невесело, но делать нечего. Авось, Бог даст, минет эта туча, и мы вернемся опять в семейную атмосферу, лишь бы она не была душная, лишь бы после войны повеяло новой жизнью — тогда, во всяком случае, война была не даром.



Кланяйтесь от меня Олсуфьеву6 и Барятинскому7. Обнимаю Вас от всей души, любезнейший Сергей Дмитриевич. Да будет над Вами покров Божий и молитва благочестивых Ваших предков. Храни Вас Боже в мире, в здравии, в благодушии.



Петербург, 6 июня 1877



Ваш К. Победоносцев



Шохин Л. И. Переписка С. Д. Шереметева с К. П. Победоносцевым // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 288. — [Т.] IX.



В годы русско-турецкой войны 1877—1878 гг. граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844—1918) был полковником лейб-гвардии Кавалергардского полка и служил адъютантом у Наследника Цесаревича Александра Александровича (1845—1894).



Константин Петрович Победоносцев (1827—1907) — профессор гражданского права, сенатор, член Государственного Совета, обер-прокурор Синода — преподавал законоведение Великим Князьям Александру Александровичу (будущему Александру III), Владимиру Александровичу, Николаю Александровичу (будущему Николаю II). Он не только принадлежал к ближайшему окружению Наследника Цесаревича, но и имел на него большое влияние.



В личном архиве графа Шереметева сохранилась переписка этих замечательных людей за 1874—1907 гг., причем сохранились подлинники писем Шереметева, попавшие в его архив, вероятно, после смерти Победоносцева.



Письма Победоносцева второй половины 1877 г. по указанию Шереметева были перепечатаны на машинке, возможно, они предназначались к опубликованию в основанном и возглавлявшемся Шереметевым Обществе Ревнителей Русского исторического Просвещения в память Императора Александра III. В издании этого общества был напечатан составленный В. М. фон-Брадке «Очерк боевой службы Его Императорского Величества Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Александра Александровича во время Освободительной войны 1877—1878 годов на Балканском полуострове» («Старина и новизна», кн. 15, СПб., 1911), дополнявший опубликованные к тому времени «Донесения начальника Рущукского отряда Наследника Цесаревича Государю императору за время с 29 июня 1877 г. до отъезда Его Величества из армии», и «Журнал военных действий Рущукского отряда» («Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877—1878 гг. на Балканском полуострове», вып. 16. СПб., 1900). Боевому пути возглавлявшегося Наследником Цесаревичем Рущукского отряда посвящены и другие выпуски Сборника материалов и многие главы из 9-томного «Описания русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на Балканском полуострове» (СПб., 1901—1913).



Переписка интересна не столько военно-историческими подробностями, сколько изображением бытовой и нравственной атмосферы эпохи русско-турецкой войны, которую Шереметев и Победоносцев с самого начала не идеализировали. В письме члену Государственного Совета Николаю Андреевичу Звереву 14 октября 1915 г. Шереметев вспоминал: «Я пережил эти годы болгарских увлечений, но когда вступили на болгарскую почву, то разом все это рухнуло, и искусственность войны, объявленной Александром II против своей воли и под давлением снизу, стала очевидной. Как радовались тогда насилию снизу, доказавшему слабость правящих»*.



Письма публикуются по подлинникам, хранящимся в РГАДА (Ф. 1287. Оп. 1. Д. 6374. Л. 4—11 об. — письма Шереметева. Д. 1335. Л. 31—39 об. — письма Победоносцева).



В публикации использованы фотографии из личного альбома Императора Александра III, хранящегося в ГАРФ. Подборка и атрибуция проведена кандидатом исторических наук Л. И. Тютюнник.