Российский архив. Том XI

Оглавление

Письма М. А. Лопухиной к баронессе А. М. Хюгель

Бойко С. А., Яценко Е. Л.  Письма М. А. Лопухиной к баронессе А. М. Хюгель // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 198.



Лопухины, московское семейство, дворянская ветвь старинного русского рода. Некогда многочисленная семья, ко времени знакомства с М. Ю. Лермонтовым (1827 г.) состояла из отца Александра Николаевича (1779—1833) и детей: Марии, Алексея, Елизаветы и Варвары.



“Они были с нами как родные и очень дружны с Мишелем, который редкий день там не бывал”, — вспоминал Аким Павлович Шан-Гирей (1818—1883), друг и родственник поэта. С Алексеем Лопухиным Лермонтов особенно сдружился во время учебы на словесном отделении Московского университета. К младшей, Варваре Лопухиной он пронес через всю жизнь светлое и трагическое чувство.



Старшая в семье Лопухиных Мария Александровна (1802—1877), автор писем к своей кузине и подруге Александре Михайловне Верещагиной, в замужестве баронессе Хюгель (1810—1873), была Лермонтову другом, умным, добрым и внимательным наставником. К ней поэт относился с особой почтительностью и безграничным доверием. Из всех дошедших до нашего времени лермонтовских писем самое большое количество — девять — адресованы Марии Александровне.



Она была одной из немногих, понявших истинную душу Лермонтова.



Жизнь ее сложилась не очень удачно: она никогда не имела собственной семьи, жила заботами своих сестер и брата. Теплая дружба связывала ее с двоюродной сестрой со стороны матери Александрой Михайловной Верещагиной (Сашенькой), которую вместе с Марией Лермонтов назвал “наперсницами своих юношеских мечтаний”.



Верещагина тоже была очень дружна с юным поэтом и верила, что ее “дорогой Мишель” когда-нибудь “станет великим человеком”.



В 1837 году Александра Михайловна вышла замуж за вюртембергского дипломата впоследствии министра иностранных дел барона Карла Эжена фон Хюгеля (1805—1870) и навсегда уехала из России, увозя с собой и свои девичьи альбомы, заполненные стихами и рисунками Лермонтова.



Живя в Штутгарте, баронесса А. М. Хюгель вела оживленную переписку с оставшимися на родине родными, друзьями и знакомыми, в том числе и с Лермонтовым. К сожалению, из переписки уцелело очень немногое, в том числе письма Марии Александровны Лопухиной. Их известно сорок шесть, с 1837 по 1847 год включительно. Отрывки из некоторых из них публиковались в работах И. Л. Андроникова и других исследователей.



В полном объеме письма впервые представлены читателям. Они дают нам ценнейшие сведения о Лермонтове. В письмах также очень широко представлены сведения о чрезвычайно близких ему людях — Лопухиных. Из писем много узнаем о быте и правах Москвы, о многочисленных дворянских родственных и дружеских связях. Путешествуя за границей, пребывая в Германии, Швейцарии, Италии, Мария Лопухина в письмах дает не только интересную панораму увиденных там достопримечательностей, но знакомит с обществом, ее окружавшим, как русским, так и иностранным.



Из писем рельефно проступает личность их автора. Мы узнаем, что она была в жизни очень веселым человеком, была очень образована, владела несколькими иностранными языками. Увлекалась театром, литературой, музыкой, интересовалась живописью. Отличалась остроумием.



Письма ее написаны на французском языке четким красивым почерком на листах различного формата. Хранятся они в ОР РГБ, Ф. 456.



При переводе писем М. А. Лопухиной использована лексика ее русских писем. Курсивом выделены слова и фразы, написанные в подлиннике по-русски, а также сохранены авторские подчеркивания текста.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 6 августа 1837 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 199—200.



1



Москва. 6 августа



Поклон госпоже баронессе! Виват, ура! Бывает же еще что-то на Руси! Поздравляю тебя от всего сердца, дорогой и добрый друг, ты не можешь сомневаться в искреннем участии, которое я принимаю в столь счастливом для тебя событии. Наконец-то вы обвенчались! Боже мой, как я счастлива узнать об этом! Говорят, зависть — большой недостаток, но могла ль я не завидовать участи твоей кузины Машеньки1, какая она счастливая, чего б я ни дала, чтоб побывать на ее месте! Как я надеялась быть на твоей свадьбе, но это не было угодно Господу. Надо думать, я очень дурна, так как Господь отказывает мне во всяком роде счастия. Верно, вы теперь приехали и устроились в своей новой квартире. Чего б я ни дала, чтоб увидать тебя хозяйкою дома, но такого счастия я, наверное, лишена навеки. Потому как, ежели уж сей год мы не смогли поехать заграницу, то на будущие года у меня более нет надежды. А какой хороший был повод, но ты знаешь, как Алеша2 ленив, а потому я не надеюсь, что без какого-нибудь торжественного повода у него появится желание хлопотать, а потом он женится, и тогда уж тем более придется от этого отказаться. Но к чему предварять события и заранее сетовать, я забываю, что говорю с новобрачной, у которой на уме совсем иное и которая теперь совсем не расположена выслушивать все мои жалобы и сетования. Поговорим про другое.



Ты пишешь, что недовольна, что я хочу писать к тебе по-французски, и будто это доказывает, что я недостаточно имею к тебе доверия. Мой добрый друг, ты ошибаешься, и очень сильно. Напротив того, я думала выказать тем самым всю дружбу, которую питаю к тебе, потому что любя тебя, я не желаю отделять тебя от того, что ты более всего любишь на сем свете, и я полагаю, что когда любишь кого и любишь сильно, то не можешь не оказывать ему полного доверия, потому что без этого какая ж дружба? Возможно ль, чтоб ты пожелала что-то скрыть от мужа, этому я не могу и не хочу верить. Тогда зачем ты хочешь, чтоб он не читал моего письма? Кроме того, тебе очень хорошо известно, что у меня никогда не бывает тайн, не от того, что я не хочу в них признаваться, но мне в самом деле нечего скрывать. Изо всего семейства именно с тобой я всегда говорю наиболее откровенно, наиболее чистосердечно, и поверь, я и вперед не перестану этого делать. Не будь же недовольна мною, ну а ежели это все еще вызывает у тебя какие-то подозрения в моей искренности, скажи об этом, и я всегда стану писать к тебе по-русски. Вот мы и уладили это дело.



Что же сказать тебе о себе? Мой образ жизни так неизменен, что нечего особенно и рассказывать. Алеша уже месяц как в деревне, я же всякий день у сестрицы Вареньки3, где не очень-то развлекаюсь, как ты хорошо понимаешь. Ее девочка4 здорова и очень ее занимает, дай Бог, чтоб она смогла ее сберечь. Сама ж она, мне кажется, ежели бы была не так богата, да имела бы меньше средств на лечение, то и чувствовала бы себя лучше, теперь вот, помимо зубной боли, я не знаю у нее никакой болезни, и однако всякий день она глотает лекарства. Я ожидаю дурного исхода благодаря такому лечению, она так расстроит свое здоровье, что станет как ее золовка5 — вот все, что я предвижу. Я немного беспокоюсь насчет Лизы6, ведь ты знаешь, что она пишет ко мне точно каждую неделю, но вот уже скоро две, как я не имею никаких новостей. Надеюсь получить их хотя бы в будущее воскресенье. Мадемуазель Сабурова7, с которой я вижусь довольно часто, здорова и все еще живет в Петровском парке8. Они совсем разделились, и мсье Николай начинает пользоваться своим богатством с женитьбы на девице Есиповой, что кузина Лидии Гагариной урожденной Рахмановой. Я видала его с невестою и, право, можно было помереть со смеху. Он, надо тебе сказать, вышел в отставку и в штатском платье выглядит лакеем более обыкновенного. Едва надев фрак, он сказал себе: “А не жениться ли?” — и начал бегать в поисках невесты. Уж не знаю, кто доставил ему знакомство с его невестою, юною девицей шестнадцати лет, она высока, полна, кровь с молоком, одним словом, это не подстега*, как он всех нас называет. После первой же встречи мсье влюбляется, а, кажется, через неделю, не сказав ей ни слова, он**



Моя бабушка9 целует тебя и поздравляет, она не перестает молиться за твое счастие. Целую м-ль Машеньку Ловейко-Хю 10. Надеюсь, она довольна своею новою фамилией?***



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 29/30 октября 1837 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 200—204.



2



Москва, 29 октября



Вчерашний день был очень счастливым для меня, дорогой друг, так как я получила сразу два твоих письма: письмо от 7 октября пришло утром, а сентябрьское мне вручили вечером и довольно забавным образом. Надо тебе сказать, что мы абонированы в театре, и вчера, в день абонемента, поехали на спектакль. Едва приехав, вижу, входит слуга твоей тетеньки Столыпиной11 (которая, как тебе хорошо известно, живет в доме Полторацких на Театральной площади). Так вот, вижу, он держит в руках письмо, я взяла его, тотчас распечатала и принялась читать. Как я благодарна тебе за то, что ты подумала обо мне, и, сказать по правде, я давно уже дулась на тебя, прости, прости, напрасно я роптала. Но только подумай: три долгих месяца я не имела от тебя известий. Умоляю тебя более так не поступать и сообщать мне новости хотя бы один раз в месяц. Пожалуйста, сделай это, не береги моих денег, такие расходы я бы делала с удовольствием. Нет, право, беда любить тебя, как я люблю, не раз я себе говорила: ежели б я могла любить ее меньше, то была бы спокойнее. Я была так грустна, в таком дурном расположении духа, что все это заметили, а потому, ежели не из жалости ко мне, то ради тех, которые страдают от моего дурного настроения, не ставь меня более в это положение, побереги мою репутацию, а то в конце концов станут говорить, что я злюка.



Я надеялась, что первое же твое письмо принесет мне известие о твоем замужестве, но ничуть не бывало. Вот, право, положение из неприятнейших: быть и венчанной, и невенчанной12. Но почему ты прячешься — вот чего я не постигаю. Не все ль равно, коли вы повенчаны, не делайте пышной свадьбы, а отпразднуйте ее потихоньку, и никто не узнает, когда вы венчались. Право, неприятно быть принужденною прятаться, будто ты виновата. Мне кажется, я бы на твоем месте показывалась на публике. Подумай, ты уже носишь фамилию мужа, так на что парижским обывателям твое венчание в православной церкви, это нужно тебе, а не им, что им за дело до того? Они не могут относиться к тебе иначе как к законной супруге, ручаюсь, что именно муж твой стесняется этим. Какая, право же, досада, но я надеюсь, что в ближайшем письме ты мне скажешь, что вполне обвенчалась.



Теперь надо немного познакомить тебя с тем, что происходит у нас. Начну с того, что Москва нынче очень оживлена, так как здесь находится все Императорское семейство13. Их пребывание здесь будет довольно долгим, по крайней мере говорят, что Они останутся до половины декабря. Вообрази, сколько праздников это сулит, все московские дамы, молодые и старые, представляются, я думаю, наша семья будет почти единственная не представлена. Но тебе хорошо известно, что я совсем не бываю в свете, Варенька ж имела такое намерение, но она снова беременна, а потому совсем не сможет выезжать. Что касается Лизаньки, то ее денежные дела не позволят ей огромных расходов, которых требуют все эти праздники. Уже почти пять недель, как Лизанька родила, у нее девочка, которую назвали Юлией. Ее маленькое семейство здравствует, дети прелестны, особенно маленькая Катенька необычайно мила, она некрасива, одни глазки хороши, но такая умница, такая забавная, что я совсем в нее влюбилась. И потом, она такой хороший ребенок, никогда ни каприза, ни слез, напротив того, послушна, понятлива и так доверчива, что ее любит каждый, кто только увидит. Что касается мальчика, он довольно хорошенький, но до сих пор не говорит и почти не ходит, а потому не так забавен, как его сестра. Алеша до сих пор не возвратился, все еще в деревне, но я жду его с минуты на минуту. Он получил трость и в восторге от нее, как скоро будет в Москве, то сам напишет дорогому кузену14, чтобы поблагодарить, пока же я делаю это за него. Также и я Баронесса А. М. Хюгель получила твой свадебный венец, благодарю, что ты его прислала, я сохраню его как дорогое воспоминание. Варенькина девочка здорова и обещает быть хорошенькой, похожа, однако же, на ее мужа15, а притом миленькая, как же сие согласовать, скажешь ты, но это так. Мой зять Трубецкой16 забавен более обыкновенного. Надо думать, он имеет намерение помириться с Алешей, потому что страшно ухаживает за Бахметевым, верно, хочет выбрать его посредником в этом деле. Покуда же очень с ним любезен и повсюду превозносит его прекрасные качества, говорит, что лишь недавно узнал его достоинства, что это человек, заслуживающий уважения, и, наконец, что это человек, которому он доверил бы свою жену и детей, ежели бы принужден был их покинуть. Словом, это неистощимый источник похвал, одна льстивее другой. Признаться, нет на свете человека менее последовательного, чем Трубецкой, он то бранит, то хвалит и превозносит, а после опять бранит, и все это за четверть часа. Такой муж есть истинное несчастье, какое уважение может он внушить своей жене? По-моему, мужчина посредственного ума, но с твердым характером лучше гения без характера. Впрочем, я, право же, была бы счастлива их примирению, дай только Бог, чтоб оно состоялось. Я очень боюсь, что оно не состоится или же продлится недолго, потому что при задиристом характере Трубецкого и раздражительном Алешином надеяться особенно нечего. Не умею тебе сказать, с каким нетерпением я ожидаю этой минуты. Это примирение, знаешь ли, почти как курьезный спектакль, и потом, право, очень странно будет видеть Алешу в их доме. Есть еще одно, чего я опасаюсь. Ты, верно, помнишь, что во время ссоры братец обещал пять лет платить проценты, ну так через год срок платежа кончается, и это намного охладит Алешу, потому что, надо тебе сказать, он уже высказывает такую мысль, и вот что говорит:
“Думаю, нынешней зимою Трубецкие постараются помириться со мною, потому как выгода сделает то, чего не смогло сделать чувство”. Ты понимаешь, что с подобной мыслью примирение не может быть очень искренно. А кто виноват, ежели он так думает? Право же, было б лучше сделать это четыре года назад, а не ждать так долго, можно было бы хоть избежать подозрений. Теперь же такрассуждают все, кто знаком с этим делом, потому что они тоже считают, сколько прошло лет. Словом, это злополучная история, и я была бы счастлива увидать ее конец.



Теперь, когда я рассказала о других, я должна была б закончить, рассказав о себе. Эта статья, однако же, наименее интересна, мне совершенно нечего сказать, вот разве что мне очень тебя недостает, и я до смерти без тебя скучаю. Вот как я провожу неделю: ежедневно бываю у обеих сестриц, четыре раза в неделю — в театре, ежели дают интересные пьесы, иначе я отказываюсь, остальное время делаю визиты к знакомым. Сегодня я обедаю у твоей тетеньки, а вечер проведу у Лизы, где должна быть мадемуазель Сабурова, которую я вчера видала и сообщила ей о получении твоего первого письма. Она сама хочет к тебе писать и вечером должна передать мне свое письмо. Свадьбы ее брата еще не было, но думаю, на будущей неделе он женится. Дай-то Бог, самый случай сказать: “два сапога — пара”, и ручаюсь, это будет пара подстать один другому. Я часто вижусь с Левицкими17, они всегда спрашивают о тебе и просили напомнить тебе о них. Как-то вечером я встретила там девицу Давыдову18, которая также выходит за иностранца, он из Берлина, из очень хорошей семьи, словом, граф, только фамилию я позабыла. Она очень тобою интересовалась, просила сделать твой физический и нравственный портрет и находит, что ты превосходно поступила, выйдя за немца. Она мне много рассказывала про твою золовку г-жу де Линден, которую очень любит и отзывается о ней с самою лестною похвалою. Эта особа долго жила в Берлине и тотчас после своей свадьбы должна туда возвратиться. Отчего это ты не говоришь про мадемуазель Лизу Кобылину19 и про ее замужество, ты, верно, не знала, что она в Париже, а она, однако же, там и выходит за какого-то француза. Постарайся разузнать и в будущем письме подробно расскажи нам об этой свадьбе, а главное, не забудь нам сказать фамилию жениха.



<#text>Есть и для тебя несколько интересных свадеб, к примеру, графиня Анна Гудович20 выходит за князя Николая Трубецкого, брата Мансуровой. Не знаю, известен ли он тебе, это очень красивый молодой человек, ума довольно посредственного, но славный малый и к тому же владелец пяти или шести тысяч крестьян. Затем, граф Шереметев21 женится на мадемуазель Анне Шереметевой, которая, говорят, выходит за него совсем не по своей воле, так как имеет склонность к другому, но его родители не соглашаются на этот брак по причине небольшого состояния девицы. Затем, Софья Энгельгардт22 выходит за господина Путяту, брата того, что фигурировал в истории с госпожою Раевской23. Это брак по любви. Теперь покидаю тебя до завтра, потому что мне надо ехать к Бакуниным24 и передать им письмо Евдоксии25, а после я обедаю у твоей тетеньки. Итак, прощай до завтра.

Суббота, 30 октября



Доброе утро, я встала с постели и спешу приняться за письмо. Я начала бы с рассказа о вчерашнем дне, а потом поговорила бы о прочем. Итак, я поехала к Бакуниным, которые совсем не ожидали получить письмо, переданное мною. Они также пишут с сегодняшней почтою. Затем я поехала к твоей тетеньке Столыпиной, и она сообщила мне очень доброе известие, что разрешение на твой брак наконец отправлено, стало быть, в момент получения сего письма ты будешь вполне повенчана и тебе больше не придется прятаться. Слава Богу, ты будешь совершенно счастлива и тебе будет больше нечего желать. Девицы Бахметевы26, все еще живущие у тетеньки, засыпали меня вопросами о тебе. Софья прижимала руку к сердцу и вздыхала со всею силою своих легких на каждое мое слово, Ольга же пищала более жалостливым тоном, чем обыкновенно. Они очень забавны. У Софьи нынче много хлопот, она всякий день бывает в Кремле, чтобы увидать там Императорское семейство. Ее история с господином Фоминым еще не закончилась, потому как она состоит в постоянной с ним переписке. Право, я уже ничего не понимаю, надо быть такою безумной, какова мадемуазель Софья, чтоб поступать столь неосторожно. День я закончила у сестрицы, где застала мадемуазель Сабурову, которая вручила мне письмо к тебе, г-на Алексеева27 с его вечными каламбурами, не имеющими смысла, а также старого князя Друцкого28 с двумя сыновьями. Князь Иван много расспрашивал о тебе, поручил мне поздравить тебя с замужеством, кланяться и свидетельствовать свое почтение, словом, много приятных вещей, которые я не умею рассказать. Кроме того, он уверяет, что ты хорошо бы поступила, поручив ему продажу своего фортепьяно, которое, между прочим, еще не продано. Он говорит, что мы не умеем этого сделать, а он сможет, потому что продаст за пятьсот рублей. Я полагаю, таким образом продать нетрудно. Ну что, довольна ли ты мною — я тебе рассказала о князе Иване. А теперь поговорим о прочих вещах. Не знаю, писала ль к тебе тетенька, что твой дядя Баранов29 чуть было не оставил совсем свою жену. Жаль, что он не устоял, коли это началось, ему следовало бы совсем покинуть ее, потому что как же он может надеяться, что злая женщина станет доброю? Это значит желать невозможного, я думаю, что можно избавиться от любого недостатка, только не от злости, а особенно, когда сей недостаток доведен до крайности, как у этой женщины. Вообрази, что наказывая своих детей, она сечет их крапивою и обливает холодною водою, чтоб было больнее. Право, это какой-то тиран, а не женщина, и я не понимаю мысли о примирении с нею, может ли оно быть долгим, все начнется снова, что это за комедия! И я не вижу добродетели со стороны мужа в том, что он терпеливо сносит все эти ужасы. Как можно позволять мучить своих детей и ничего не делать, чтоб спасти их, избавить от страданий? По-моему, это непростительная слабость. Твоя бабушка Баранова30 здравствует, она была огорчена неприятностью, что случилась с ее сыном, но ее огорчение было не из-за неприятного положения сына, а от того, что скажут об этом в обществе. Она опасалась, что пострадает репутация г-на Баранова, что вся вина падет на него. Вот что называется любить своих детей! Она ему постоянно твердила: “Дайте мне помереть, а после делайте, что хотите”. Госпожа Каблукова31 возвратилась, наконец, и ее милый Валерьян состоит при ней. Кажется теперь, когда ты далеко, это начнется горячее прежнего. Однако же к тебе она питает решительную ненависть, так как даже теперь не перестает бранить тебя. Ее дорогой Валерьян может гордиться такой ненавистью, ведь так же сильна и ее любовь к нему. Лиза Нарышкина вся сияет с тех пор, как возвратилась ее приятельница, ведь та уверяет, будто так приятно проводила время в Париже, что никогда б его не покинула, ежели бы не желание снова увидать свою любезнейшую Лизаньку. А бедная Лиза имеет глупость ей верить. Мадемуазель Хрущова отправилась в Петербург искать себе мужа, дай ей Бог найти. Она говорит, что новость об ее браке с Давыдовым ложна, что она не думает об этом и никогда на это не решится, я же думаю, что она это сделает. Госпожа Гурко уехала в Петербург, я очень о ней жалею, потому что она весьма любезна. Что тебе говорит Горяинов насчет своей золовки, знаком ли он с ней и каково его мнение об этой женщине?



Я нахожу, что ты прекрасно поступила, отказавшись от приглашения госпожи Засецкой, я тебе даже советую как можно реже видеться с нею, потому что это совсем не та женщина, что может быть членом твоего общества. Поверь, в конце концов она станет тебя стеснять, так как подобные женщины совершенно бесстыжи и думают восстановить свою репутацию, бывая в обществе порядочной женщины. Я нахожу, что ты слишком деликатна в подобных случаях. Пора, наконец, заканчивать письмо, право же, оно становится слишком велико. Но я так давно к тебе не писала, что никогда не закончу, ежели буду прислушиваться к себе. Умоляю тебя, пиши скорее и отвечай тотчас по получении моего письма. Я ничего не говорю касательно твоих дел, потому что Алеша еще не приехал, и я ничего не знаю в этом отношении. Как скоро он возвратится, я скажу ему передать тетеньке деньги, что ты просишь. Надеюсь, он еще застанет ее в Москве, она все ждет приезда Игнатьева32, который еще не вернулся. Кажется, я никогда не закончу, однако же пора, потому что я боюсь опоздать на почту. Прощай же, я бегу. Кланяйся моему кузену, скажи ему, что я поручаю ему по возможности чаще напоминать обо мне его жене и побуждать ее писать ко мне почаще и побольше. Мое почтение маменьке33, она, должно быть, в восторге от твоего мужа и, кажется, очень довольна расположением вас обоих к ней. Поцелуй Машеньку, не боишься ли ты оставлять ее под присмотром Евдоксии? Хорошим вещам она ее научит, ежели намеревалась дать ей рисовать обнаженных мужчин! Кланяйся ей, когда увидишь, и поблагодари за память. Забыла тебе сказать, что не имею вестей о Мишеле34, сказывали, что он будет прощен, но до сих пор ничто не подтверждает эту новость. Прощай, целую тебя, будь здорова, будь счастлива, но люби меня по-прежнему и не забывай, это было бы жестоко с твоей стороны, ведь я так люблю тебя и с каждым днем все сильнее.



Обе сестрицы с мужьями тебя целуют и благодарят за память. Лизанька хотела к тебе писать, но оставим это до другого раза, потому что она заставила бы меня ждать, и я пропустила бы почту*



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 11 ноября 1837 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 204—206.



3



Москва. 11 ноября



Надеюсь, ты не можешь обвинить меня в лености, дорогой друг, потому что нынче две недели, как я к тебе писала, и вот пишу опять. А все от того, что у меня нет мужа, ради которого я забывала бы друзей. Не обижайся на то, что я говорю, исправляйся и не будь так ленива. Ты имеешь столько оказий писать ко мне часто, а у меня нет другой, кроме почты. Это письмо берется отослать тетенька, послезавтра она едет в Петербург и там перешлет мое письмо в посольство или же его вручат курьеру, уж я не знаю, как будет. Она была даже столь любезна, что предложила посылать к ней все мои письма, чтобы всегда отправлять их со своими. Это меня отлично устраивает, и таким образом я смогу писать почаще. Ты не можешь себе представить, в каком несчастном положении была я все эти дни. Надо тебе сказать, что прошедшее воскресенье я ездила к Сабуровым, они снова находились в большом волнении по поводу мсье Николая, который был очень опасно болен. Приехала туда, мне говорят, что графиня Панина35 получила письмо от своего сына, который находится заграницей, и он сообщает, будто барон Хюгель, женатый на мадемуазель Верещагиной, имеет припадки умственного расстройства, будто маменька в отчаянии, будто на нее жалко смотреть и будто ты, вопреки неприятному положению, в котором находишься, делаешь все возможное, чтоб скрыть плачевное состояние своего мужа, но уже поговаривают об его замене. Поскольку в человеческой природе всегда верить всем дурным новостям, то и я твердо верю, что это правда, плачу и впадаю в отчаяние. Тем временем кто-то из гостей говорит, что новость вполне верна, но графиня Панина узнала ее не из письма своего сына, а ей сообщил оную господин Рюмин, недавно приехавший из Парижа. Вот тут и закончилась моя вера в истинность происшествия. Алеша, видя меня в столь сильном отчаянии, предлагает съездить к г-ну Рюмину, чтоб узнать от него подробности этой плачевной истории. Я с радостью принимаю это предложение, и Алеша сразу же едет туда, но не застает г-на Рюмина дома. Он расспрашивает его камердинера, который заявляет, что барин был не в Париже, а в Лозанне, откуда и возвратился шесть дней тому назад. Все это не очень утешило меня, так как я во что бы то ни стало хотела добраться до источника этой сплетни, чтобы совсем успокоиться. В то же время я не осмеливалась подымать слишком много шуму, так как опасалась скомпрометировать лиц, вовлеченных в это дело. Воротившись домой, нахожу там Вареньку, которая говорит, что приехала от Голицыных36, что князь Николай получил письмо от князя Федора37, сообщающего, что накануне того дня, как он писал к брату, у него был с визитом твой муж. Это успокаивало, но мне вздумалось спросить, от какого числа это письмо. Она ничего об этом не знала, и радость моя развеялась, так как это число могло быть таким же ранним, как и у письма, что получила я, Бог весть, что могло случиться с тех пор. Наконец, на другое утро Алеша узнает, что эта новость была напечатана в “Берлинской газете”. И вот он вместе с Бахметевым со всех ног бегает в поисках этой газеты, но им никак не удается ее найти. Наконец, во вторник утром является радостный Бахметев с кипою газет в руках и убедительно мне доказывает, что твой муж здесь не при чем. Это совершенно убедило меня, и я совсем успокоилась. Я поспешила сообщить эту новость мадемуазель Сабуровой, а она должна была передать ее дальше, чтоб заставить замолкнуть все сплетни. Право, как невыносима эта страсть распускать ложные слухи и объявлять новости, называя их самыми верными, а на деле зная о них не больше, чем те, кому их объявляют. Я налагала бы штраф на разносчиков небылиц, право, это было бы полезно. Меньше стало бы сплетен и праздных людей, они занялись бы более важными делами, чем разносить из дому в дом всякий вздор, да притом не беспокоясь, что есть родные, друзья и лица, которых это касается. Право, я чувствую, что злюсь даже теперь, только лишь подумаю об этом. Но что делать, меня вывели из терпения, а ты знаешь, ежели я вспылю, то уж не помню себя. Я не стала бы рассказывать тебе всю эту историю, но надо было тебе доказать, что чрезвычайно важно, чтоб ты почаще писала ко мне.



Поставь себя на мое место и только подумай, как неприятно мое положение, и не одним лишь огорчением, которое может причинить мне известие такого рода. Я ведь не могу им сказать: “Молчите, болтуны, вы не знаете, что говорите. Кузина пишет ко мне каждые две недели (хотя бы), и о такой новости, как эта, не смогла бы умолчать”. А потому пиши ко мне почаще, хотя бы из жалости, ежели не из дружбы. Я научу тебя одному способу, который, надеюсь, покажется тебе нетрудным, потому что ни за что на свете я не хочу стеснять тебя или хоть на миг лишать общества твоего мужа, он возненавидел бы меня за это, я же хочу его дружбы, во что бы то ни стало. Я также не хочу посягать на твой сон. Так вот что ты станешь делать: каждое утро, когда твой муж отправляется на службу или же занят своими делами, уделяй мне четверть часа или минут десять, ведь это немного, а мне подобного рода дневник был бы очень приятен, в нем ты день за днем рассказывала бы, что делаешь, и потом, это бы доказывало, что ты каждый день обо мне думаешь. Вот так незаметно пополнялось бы твое письмо, не слишком тебя утомляя, а случись оказия, ты бы мне его послала. Ручаюсь тебе, ежели б я жила в Петербурге, то засыпала бы тебя письмами. Конечно, там оказии более часты, чем здесь. Тетенька взялась также переслать тебе ковровую подушечку, что я для тебя вышила. Дай Бог, чтоб ей удалось это сделать, я так хотела бы, чтоб ты смогла ее получить, было б грустно знать, что я трудилась над ней понапрасну. Надеюсь, она найдет верное средство доставить ее к тебе. Теперь я хочу немного познакомить тебя с тем, что касается нашего семейства.



Алеша приехал десять дней тому назад, и я совершенно счастлива, что он вернулся. Сейчас его нет дома, но я думаю, что он тоже собирается писать к тебе. Не знаю, будет ли у него время сделать это на сей раз, но намерение такое он имел. Варенька здорова, ее ребенок также. Лизанька совершенно оправилась и начала выезжать, она также хочет писать к тебе. Ее дети просто прелесть, особенно маленькая Катенька, право, эта девочка отрада для меня. Третьего дня она провела у нас весь день и впервые увидала Алешу, но совсем не робела, играла с ним и не хочет называть его иначе, как “дядя жених”. Братец целый день забавлялся с нею, и я уверена, что и ты полюбила бы ее, она так мила, так забавна, что нельзя иначе. И она знает твой портрет, который, между прочим, находится в моей комнате, я им завладела. Когда ее спрашивают, кто на портрете, она сразу отвечает: “тетенька немка”. До сих пор нет ничего похожего на примирение Трубецких с братцем, право, мне очень жаль, я надеялась, что этому придет конец, впрочем, это может быть случится, когда я меньше всего буду ожидать. Что касается меня лично, не скажу тебе ничего особенно интересного. Я немного хвораю и эти дни провела дома, верно, простыла, потому что кашляю, а дома оставалась скорей из осторожности, чем по необходимости. Однако завтра я хочу выйти, так как тетенька уезжает послезавтра38, и мне хотелось бы провести возле нее этот последний день. Ты не поверишь, как она добра, как полна внимания и любезности ко всем нам, но особенно к Алеше и ко мне. Сестры Бахметевы уехали неделю тому назад, Софья несколько раз поцеловала меня в лоб, будто я святыня, она вздыхала и плакала, словом, прощание было очень трогательно и прошло по всем правилам сентиментальных прощаний. Уже несколько времени я не была у твоей бабушки Барановой. Я чувствую себя виноватой пред нею, но что делать, мне кажется, что победить лень выше моих сил. Господин Игнатьев наконец приехал, и Пашенька очень счастлива, впрочем, это не делает ее более разговорчивой. Непостижимо, до чего она молчалива, право, ежели она не переменится, то совсем потеряет дар речи. Ее девочка39 уже ходит, но еще не говорит, она резва и весьма забавна, но очень дурнеет, впрочем, у нее режутся зубки, что может быть причиною такой перемены. Я нахожу, что Машенька40 очень изменилась к лучшему, ты не поверишь, как она похорошела, да к тому ж стала разговорчивой, зато Лизанька41 приводит меня в отчаяние, мне кажется, она с каждым днем дурнеет. Госпожа Евреинова42 с недавних пор в Москве, но, кажется, одна, так как живет у Зубовых43. Я виделась с ней лишь мельком на французском спектакле, но еще не ездила к ней, потому что она очень занята свадьбой своей кузины Оболенской, что состоялась третьего дня. Но на будущей неделе я к ней поеду. Дамы Левицкие не перестают о тебе интересоваться, они поручили мне напомнить тебе о них, а Юлия до сих пор сетует, что не смогла увидаться с тобою пред твоим отъездом, она просит тебе сказать, что для ее утешения ты должна скорее воротиться в Москву, чтобы дать ей возможность приехать к тебе. Я не могу удержаться, чтоб не сказать на это: “Жди, жди!” Не права ли я, радуясь, ежели смогу обнять тебя хотя бы через несколько лет? Дамы Писемские44 также расспрашивали о тебе, я буду иметь счастье непременно дважды в неделю видеть их, так как они тоже абонированы в театре, они наши соседи слева. Их брат Павел также бывает там, и я боюсь, что видя его столь часто, сочту его слишком любезным, как бы это не перешло в несчастную страсть. Ты получила, наконец, разрешение на брак, я знаю это потому, что видела копию оного, которую переслали тетеньке. Не знаю, должна ль я повторить мои поздравления, ведь, по-моему, это уже сделано. Но признаюсь, меня очень радует, что ты вышла из своего заточенья, давно пора. Теперь ты станешь развлекаться, но пусть это не заставит тебя позабыть одну особу, которая жаждет, чтоб ты об ней помнила, ты, конечно, понимаешь, что я пекусь о себе.



Еще одна добрая весть для тебя: Мишель решительно прощен45, это уже не выдумка, так как сама бабушка46 об этом объявила, он прощен и снова переведен в лейб-гусары. Он приедет в Москву в декабре месяце, потому что бабушка ждет его к Рождеству. На сей раз я, верно, не смогу и не захочу долго удерживать его, так как это значило бы повредить ему в глазах всех его родных. Как бы не позабыть сообщить тебе интересную новость, вот она: господин Юшков добился своего, он получил генерала и даже, говорят, назначен губернатором в Оренбург. Ежели эта новость верна, то я думаю на днях он будет в Москве, проездом в свое губернаторство. Сие последнее известие должно быть, наконец, столь приятным для тебя, что я не хочу портить впечатления, рассказывая что-нибудь еще. А потому откланиваюсь, да и правду сказать, я чрезвычайно устала. Прощай же, дорогой друг, надеюсь, ненадолго. Ежели б я имела надежду скоро получить письмо от тебя, то была бы покойнее. Но Бог весть, когда придет это счастье. Прощай, целую тебя очень нежно. Поклон твоему мужу, скажи ему, что я каждый день об нем думаю, мне досадно, что мое письмо никак не может быть ему интересно, потому что все подробности, о коих я пишу, не могут его занимать. Мое почтение маменьке, Машеньку целую. Ежели увидишь Евдоксию Бакунину, скажи ей, что я ее целую.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 18 апреля 1838 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 206—208.



4



Москва. 18 апреля



Дорогой друг, не могу передать тебе радость, которую я почувствовала, увидав твой почерк, я так давно была лишена оной. Впрочем, я не смею жаловаться, так как вижу, что при твоей занятости ты не имеешь лишнего времени для меня. Ежели только ты пообещаешь по-прежнему меня любить и не забывать совсем, я безропотно довольствуюсь тем временем, которое ты пожелаешь мне уделить. Из писем, при сем прилагаемых, ты узнаешь главную новость об Алешиной женитьбе на княжне Варваре Оболенской47. Я думаю, ты помнишь, мы всегда ему говорили, что Евреиновы словят его для своей сестры. Ну вот, так и случилось. Мадам всю зиму не оставляла меня, то она у нас обедала, то ужинала, то приезжала на целый день, затем последовали приглашения к ней. К тому ж они каждый день виделись на бале, так что Алеша был совершенно околдован, и теперь он влюблен. Не стану много говорить о невесте, ты ее знаешь, что же касается наружности, то она самая некрасивая из четырех сестер. Я предполагаю, что она мила, добра, а впрочем, как мне кажется, совсем пуста. После двадцать четвертого марта, когда брат был помолвлен, мы не поговорили и четверти часа, ей все нечего мне сказать, и она уверяет, будто очень смущается всякий раз, как должна ко мне обратиться. Бог весть, как могу я внушать робость, до сей поры, по крайней мере, я о том и не догадывалась. Что касается семьи, все они славные и добрые люди, но действуют на меня точно так, как семейство Ладыженских48, в их обществе я чувствую такую ж скуку и мне очень неловко. После такого начала ты станешь думать, будто я в отчаянии от Алешиной женитьбы, но вовсе нет, я очень этому рада, потому что вижу его таким счастливым, таким довольным своей участью, что не могу не разделять его радость. Поскольку я привыкла говорить с тобою откровенно, то скажу, что хотела бы для Алеши жену более благовоспитанную, словом, что-нибудь получше. Но коли она ему нравится, что ж, тем лучше, неважно, каким путем дается счастье, лишь бы оно было, вот что главное, а я уверена, что они будут счастливы. Свадьба будет двадцать четвертого числа сего месяца, то есть через шесть дней, ты легко поймешь, сколько у нас в доме хлопот и суматохи. Я полагаю, что к концу мая или же в первых числах июня мы уедем в деревню, но я проведу там самое большее пару месяцев и вернусь в августе месяце к Лизиным родинам. Ведь говорила ж я тебе прошлый год, когда ты хотела меня уверить, что я приеду к тебе заграницу, ведь я всегда тебе отвечала: ”Ежели я не поеду с тобой, то не поеду вовсе, потому что брат женится, и этим все сказано”. Видишь, не напрасно я так говорила, я оказалась довольно догадлива, рассуждая таким образом. Теперь же больше меня не жди. Но оставим все это и поговорим о нашей свадьбе. Я хочу перечислить тебе все подарки, которые брат сделал своей невесте. Начал он, разумеется, с шали, которая изумительно красива. Затем он подарил ей прелестные часики и очень красивую цепочку с крючочком, чтоб их подвешивать. Изящную коробку с полным подбором очень красивых перчаток и шляпу. На Пасху он подарил ей фермуар и бриллиантовые серьги, затем полную парюру из серебра с филигранью, затем бриллиантовое бандо, теперь он еще хочет бирюзовые серьги. Завтра мы поедем покупать подарки для родителей49. Как я уже сказала, венчание состоится в будущее воскресенье и будет совершено в домовой церкви графини Паниной. Со стороны братца посажеными отцом и матерью будут Лиза и мой зять Бахметев, а шаферами будут князь Иван Друцкой и господин Кротков Александр, держу пари, что последний очень тебя удивляет. Не знаю, будут ли на свадьбе Бакунины, но Полторацкие50 решительно не будут, потому что в тот же день состоится свадьба их старшего племянника Мертваго, который женится на Сусанне Соймоновой. Уверяю тебя, сей год вся Москва женится. Бедная Катерина Соймонова51 в жалком положении, ее отец решительно отказал барону Гирксу и слышать не желает об этом браке. Говорят, она, бедняжка, с горя заболела. Право, жестоко со стороны отца так мучить свою дочь, а главное обманывать, ведь уже больше года свадьба откладывается со дня на день, и папенька все обещал хорошего исхода этого дела. А в ту минуту, когда она была так спокойна, так уверена в своей участи, отец имел жестокость сказать решительное “нет”. Я нахожу такое поведение отвратительным. Свадьба твоего кузена Вадковского52 была в прошлую среду и, говорят, праздновалась с большой пышностью. Говорят, на днях у них будет бал. Ежели я не сказала тебе о свадьбе Степанова53, то просто потому, что сама о ней ничего не знала, я услыхала об этом лишь три недели тому назад. Не знаю, помнишь ль ты меньшого Демьянова, брата Ивана Яковлевича, ну, так он также женится, на девице Ефимович, что воспитывалась у графини Головкиной. Она внучка той старой госпожи Ефимович, что так мала ростом. Я поехала представиться в качестве родственницы, но не застала ее дома. Как говорят, она весьма достойная особа, совсем не хороша, скорее дурна собой, но очень умна, блестяще воспитана и отличная музыкантша, к тому ж, говорят, ангельской доброты. Она только что назначена фрейлиной. Ты понимаешь, что лишь недостаток состояния принуждает ее выходить за этого молодого человека. Он славный малый, но вовсе лишен воспитания и выглядит олухом, хотя в сущности не таков.



Не могу выразить, как мне нынче весело: Каратыгин54 в Москве. Ты знаешь, как я его люблю, а потому редко пропускаю его представления. Как я завидую твоей участи, ты можешь наслаждаться зрелищем, да еще каким! Впрочем, я рада твоему счастию. Как я благодарна твоему мужу и как люблю его за то, что он тебя счастливит. Чего б я ни дала, чтобы повидать обоих вас вместе, как я хотела бы познакомиться с ним, но кто знает, суждено ли мне когда-нибудь узнать его. Я уверена, что на это ты тотчас ответишь: “Но мы приедем в Россию”. На что, в свою очередь, скажу, что не очень полагаюсь на это обещание, впрочем, мы не поймем друг друга на сей счет, так как ты всегда полна прекрасных надежд и видишь все в лучшем свете, я же ни на что не надеюсь и впереди не вижу ничего хорошего, что, впрочем, довольно естественно, потому что я изведала это на себе. Ведь я никогда не видала добрых дней, мне не удалось ни одно из моих намерений, так что естественно, ежели я более ни на что не рассчитываю. Впрочем, самое разумное — не предварять события, а терпеливо ждать, что же будет.



Сегодня я навестила твою бабушку г-жу Баранову. Она очень рада вестям о тебе, целует тебя и просит сказать, что она в восторге от того, что ты счастлива и довольна, а особенно, что так хорошо принята при Дворе. Все это время у нас бывал Хастатов55 который покинул Кавказ и едет служить в Петербург. Он наполовину лыс и стал еще страшнее, а главное, до крайности дурные манеры. Он много расспрашивал о тебе, а потом сказал с известною тебе усмешкою: “Не могу вообразить, что злая женщина в такой знатности”. Пашенька Игнатьева уехала в Казань, и уже есть от ней известия, то есть сразу по приезде, а потому не могу сказать, нравится ли ей там, ведь она такая вялая, что ей должно быть повсюду равно: и весело, и скучно. Надо тебе сказать, что Жюльвекуры56 ужасно на вас сердиты за то, что вы совсем к ним не пишете, особенно на твоего мужа. Они говорят, что когда он оставался в Париже, грустный, одинокий, то они предлагали ему все возможные утешения, а с тех пор, как они уехали из Парижа, он не подает и признака жизни. О тебе же они говорят, что тебе не следовало бы их забывать из благодарности, потому что ежели ты счастлива, так это благодаря им, они придают себе большое значение в этом деле и первому встречному рассказывают, что ваш брак устроился через них. М-ль Кошелева говорит, что была бы в восторге получить от тебя весточку, но что она слишком добродушна, чтоб сетовать на тебя, а потому не сердится, но советует тебе успокоить Жюльвекуров. Мсье должен вскоре уехать, он уже объявлен в газете, он ненадолго отправляется в Париж, а мадам остается. Мадемуазель Кошелева опять намерена путешествовать, я нахожу, что она ничуть не переменилась, все такая же сумасбродка, что и была, одевается смешней, чем прежде, словом, путешествие не сделало ей пользы. Крошка Андрей Сушков57 с февраля месяца в Москве, при нем его сестра и дочь, последняя очень выросла, похорошела, сделалась вполне мила и хорошо воспитана. Что же касается до милого Пьера58, он также приехал на несколько дней в Москву, он послан в Воронеж по какому-то делу. Его назначение губернатором неопределенно, как и всегда, и кажется, что самым разумным было бы отказаться от надежды оным стать. Мадемуазель Сабурова тебя целует и просит сказать, что вместо поездки в чужие края она принуждена пить воды в московском заведении. Я была уверена, что это путешествие не состоится, с кем она может ехать? И с близкими путешествовать не такая уж приятная вещь, а уж с чужими — несносно, и ее матушка никогда не решится на такую поездку. Варенька и Лизанька обе тебя целуют, они здоровы, первая очень тяжела, потому что на последнем месяце, я предполагаю, что она родит в последний день мая. Ее маленькая становится очень мила. Лиза же сразу после свадьбы поедет в деревню, возвратится к своим родинам, а после опять вернется в деревню, потому что будущую зиму не рассчитывает жить в Москве.



Теперь, когда я немного уведомила тебя о том, что до нас касается, я должна откланяться, потому что, отославши письмо, пообедаю, оденусь, а после надо ехать по делам. Скоро после свадьбы я к тебе напишу, но для большей предосторожности отправлю письмо к тетеньке, а уж она перешлет его к тебе, у нее будут более свежие новости, и она найдет, как следует поступить. Прощай, мой добрый друг, будь здорова, вот все, что остается тебе пожелать. Кланяюсь твоему мужу. Как скоро будешь в Стутгарте, сейчас напиши ко мне, потому что я не жду от тебя вестей раньше этого времени. Ты меня не известила о получении письма, что я к тебе написала в ответ на то, что мне прислала тетенька. Скажи, получила ты его или нет, я была б, право же, огорчена узнать, что оно затерялось. Мое почтение маменьке. Как я рада узнать, что она возвращается в Россию, но было б еще приятней, коли она могла бы остаться. Прощай, дорогой друг, очень, очень нежно тебя целую. Какая досада, что тебя теперь нет здесь, потому что я не могу привыкнуть к мысли, что нахожусь совсем одна в этой свадебной суматохе, с тобой я была бы поуверенней.



Я позабыла тебе сказать, что Агафья Дохтурова59 просит напомнить тебе о ней, она три недели как родила, и у нее сын Дмитрий. Ничего не скажу об ее муже, так как не видала его, он играет в прятки. Еще одна свадьба, о которой тебе приятно будет узнать: Маша Карр60 выходит за господина Каравкевича, он, говорят, хороший человек и очень богат*.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 1 августа 1838 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 208—210.



5



1 августа



Ты должна быть очень сердита на меня, дорогой друг, так как в ответ на два твоих любезных письма, что я недавно получила, ты получишь лишь вот это письмецо, которое я буду просить маменьку вложить в ее письмо. В конце мая месяца я покинула Москву и отправилась с Алешей в деревню, там и получила я твое первое письмо, и, несмотря на мое желание, чтобы он написал к тебе, я так и не смогла добиться, чтоб он взял в руки перо. Ты всегда знала, что он ленив, так вот теперь он сделался ленив вдвое, и судьбе было угодно, чтобы жена его была в сто раз ленивей, чем Королевская резиденция под Штутгартом он сам, а потому иной раз они спят до двух часов пополудни, потом встают с постели, раскачиваются до четырех, когда мы садимся за стол, после обеда ложатся спать, и таким образом у Алеши никогда нет времени хоть чем-то заняться. Мне пришлось уехать из Успенского61, так и не написав к тебе. Нынче я все еще в деревне у сестрицы Лизы, отсюда оказии в город чрезвычайно редки, потому что мы от него в пятидесяти верстах. Но твоя маменька имела любезность написать ко мне, прислав твое письмо, и предложила взять мое, ежели оно не будет велико, что я и обязана по совести исполнить. Через неделю мы едем в Москву, и тогда я смогу написать к тебе большое письмо. Мне нетерпится увидать твою маменьку и узнать все подробности об тебе. Как я тебе благодарна за все подарки, а особенно за портрет, который мне нетерпится увидеть и иметь у себя, но все это будет возможно лишь когда я повидаюсь с маменькой. Как заманчиво твое приглашение приехать к вам, но ты забываешь, что помимо доброй воли, на такую поездку нужны еще и средства, я хочу сказать — деньги, а у меня их много не бывает. Ты знаешь, что у меня не бывает больше двух тысяч рублей, а как я не ждала Алешиной женитьбы, которую он скрывал до последней минуты, то ничего не отложила, а мне пришлось сделать большие расходы на свадьбу, потом на подарок невестке, потому я была принуждена взять в долг, когда же я его верну, что обязана сделать в начале зимы, то на остаток года у меня будет только восемьсот рублей наличными. Согласись, что с этим далеко не уедешь. Нет, дорогой друг, путешествие в чужие края есть такая вещь, которую я могу желать, могу мечтать о ней, но предпринять ее мне никак невозможно. Впрочем, ты знаешь, что две мои тысячи я всегда получаю по частям, а потому всю жизнь принуждена брать в кредит, что вносит в дела большой беспорядок. Ты знаешь мой несносный характер, мне всегда недостает смелости говорить об этом с братцем, потому как я опасаюсь, что он сочтет меня недовольною. Впрочем, когда он женился, я настоятельно просила его назначить мне сроки получения денег. Но до сих пор ничто не переменилось, а мне совестно заговаривать об этом. Впрочем, поглядим, что будет зимой. Он еще в деревне со своей женой, которая беременна уже более двух месяцев, как я предполагаю. Он думает, что они не возвратятся в Москву раньше ноября месяца, так что все это время я буду в Москве с сестрицами. Лизанька едет туда рожать, а Варенька, которая сейчас в Ревеле, приедет в первых числах сентября и зиму проведет в Москве. Лиза же возвратится в деревню как скоро оправится после родин. Как я рада узнать, что ты беременна, как хотела бы увидать ребенка, который родится. Ты видишь — твои опасения не иметь детей были напрасны. В последнем письме ты ни слова не говоришь о своем здоровье, сделай милость, вперед не забывай этого. Но я надеюсь, что теперь, когда срок уже большой, ты будешь лучше себя чувствовать, ведь нельзя же мучиться все девять месяцев. Не ленись и старайся больше ходить, все женщины, которые так поступают, очень хорошо себя чувствуют и легче рожают. А главное, не лежи подолгу, все согласно говорят, что это очень вредно. Несмотря на огромное желание поболтать с тобою, я должна, однако же, тебя покинуть, потому что мне непременно надо написать к твоей маменьке и к тетеньке, чтоб поблагодарить их обеих за память, а потом мне еще надобно написать к бабушке и к Алеше. Ты видишь, дело не в лени, а в недостатке времени. Нежно поцелуй твоего превосходного мужа, скажи ему, сколь я чувствительна к дружбе, которую он мне свидетельствует, что я не буду вполне счастлива, покуда не узнаю его и не смогу вслух уверить его в дружеских чувствах, которые к нему питаю, и что я благодарю его за то, что он тебя счастливит. Прощай, дорогой и добрый друг, будь здорова, продолжай наслаждаться счастием, коего ты вполне заслуживаешь, и не забывай ту, которая не перестанет тебя любить. Прощай, но надеюсь, ненадолго, так как я напишу к тебе тотчас по приезде в Москву. Лиза с мужем кланяются тебе и твоему мужу, Лиза тебя целует.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 26 августа 1838 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 210—211.



6



Москва, 26 августа



Дорогой друг, я в Москве с четырнадцатого числа сего месяца, и на другой день по приезде сестрица Лиза не нашла ничего более спешного, как разрешиться дочерью, которую назвали Софья. Обе, то есть мать и ребенок, здоровы. В тот же день, как сестрица родила, я поехала в Средниково и пробыла там три с половиною дня. Ты не поверишь, как я была счастлива вновь увидать твою маменьку. Надо было сообщить мне все, что до тебя касается, и я расспрашивала ее так подробно, что она едва успевала давать мне ответы. Как я благодарна тебе за красивые подарки, что ты мне послала, но особенно за портрет. С каким удовольствием я тебя разглядывала, чтоб увидать случившиеся в тебе перемены, и ежели портрет верен, ты очень располнела. Все, кто видит твой портрет, находят его необыкновенно похожим, я же нахожу, что тебе сильно удлинили лицо. Маменька неистощима в похвалах твоему мужу и говорит, что очень его любит, а впрочем, даже ежели она была бы недовольна, то, конечно, не сказала бы мне своего мнения, потому как уверена, что я возьму твою сторону. Она очень звала меня ехать с ней заграницу, и когда я сказала, что сей год не смогу этого сделать из-за недостатка денег, она ответила, что так желает доставить тебе удовольствие, привезя меня с собою, что предлагает уплатить расходы на мою поездку. Я поблагодарила ее, но я, конечно, не могу принять такого рода предложение. Когда я получила твое письмо, то самое, где ты так зовешь меня приехать, я тотчас сообщила об том Алеше. Но он ничего не ответил, будто не слыхал меня, — доказательство, что он не желал бы, чтоб я ехала. Но ежели б я имела сумму по крайней мере достаточную, чтоб предпринять путешествие, я не остановилась бы ни перед каким соображением, ведь надо же мне хоть раз в жизни иметь немножко удовольствий. Следует признать, что до сих пор я ничем не наслаждалась и никогда не имела собственной воли. Я очень хорошо понимаю, что он не хотел бы, чтоб я уехала, потому что, как он ни влюблен в свою жену, но очень хорошо видит, что от нее немного толку. Мало я знаю особ, менее приятных, чем она. У нее нет ни природного ума, ни воспитания, ни умения держать себя. Когда у нее бывают гости, она не находит, о чем говорить и не уделяет им внимания. Я никогда не видала столь дурно воспитанную женщину. Что мне в ней очень не нравится, так это что у нее нет другого разговора, как злословить свою тетушку и безжалостно насмехаться над ней. Тетушка, может, женщина не очень любезная или приятная в обществе, но все-таки она их благодетельница, и даже ежели у нее бывают иной раз капризы, это не удивительно, так как с утра до вечера ее терзают племянники и племянницы, а их, чай, немало. Нет, нет, это не тот брак, которого я желала бы для Алеши, он кончит тем, что пропадет с ней от скуки. Говорили, что тетушка строго держала этих дам, что они не избалованы. Ну, так все это неправда. Тетушка не имеет над ними никакой власти, а дурак отец балует их до крайности. Ежели тетушка позволяет себе сделать им замечание, они очень нагло отвечают: “Тетенька, я знаю, что делаю, да и папенька мне этого не запрещает”. Согласись, это не очень-то учтиво. Я все это тебе рассказываю не затем, чтоб дурно говорить о невестке, а потому, что я в самом деле привыкла быть с тобою откровенной. Впрочем, я не собираюсь на нее жаловаться, она делает, что может, и не ее вина, ежели она не может делать лучше. Немного спустя после свадьбы она мне говорила, что чрезвычайно ко мне привыкла и что очень была рада обнаружить у меня веселый характер, “а иначе, говорит, я просто злилась бы на вас, уверяю, вы были бы мне отвратительны”. На что я ей ответила, что очень счастлива, коли могу ее веселить, а она даже не догадалась, что сказала ужасную глупость. Но и я всегда говорю ей лишь всякий вздор, как говорят ребенку, а она так этому радуется, что помирает со смеху. Разумеется, я никогда не выкажу ей своего недовольства, но я пропадаю от скуки, никогда я не привыкну к ее обществу. Согласись, не очень-то весело проводить свою жизнь рядом с особою, которая тебе не понимает, которая наводит на тебя скуку и не находит в тебе другого достоинства, кроме уменья рассмешить. А как я была расположена найти в Алешиной жене подругу, как готова была полюбить ее всем сердцем и душой! Но, конечно, не такую выбрала бы я себе в подруги, о нет, это невозможно. Уверяю тебя, что Маша Ладыженская63 была б более приятной женой, та хоть чувствовала, чего ей не хватало, и всегда была готова последовать совету, который ей давали. Эта же считает себя гением по уму и полагает, что все делает отлично. И это до такой степени, что она удивляется, ежели муж порицает ее за что-нибудь, и не находит ничего более спешного, как пойти и рассказать об том всякому, кто пожелает ее слушать. “Вообразите, — говорит, — Алеша бранил меня за то-то и то-то, но разве стоило того, ведь он не прав?” Я ей сразу же ответила, что прошу ее никогда не приходить ко мне с жалобами на своего мужа, что это никак неуместно и что я никогда не стану вмешиваться в их дела. Алеша при ней поблагодарил меня за это, что однако же не мешает ей поступать все так же. Одно меня утешает: я вижу, что Алеша до сей поры очень влюблен, дай Бог, чтобы так продолжалось. Чего я боюсь, так это разочарования, с Алешиным характером это будет ужасно. Он скрытен, очень самолюбив и будет тогда страдать до конца, от чего станет еще более несчастлив. Бедняжка! Ведь он мог выбрать кого угодно и так плохо выбрал. А виной всему эта противная госпожа Евреинова, она совсем его обворожила, и я тебя уверяю, что до той самой минуты, как было объявлено об этой женитьбе, вся наша семья была твердо уверена, что он страстно влюблен в нее. Он уже существовать не мог без нее. Словом, она изрядно докучала мне прошедшею зимою. Но я полагаю, что слишком долго говорю все об одном, так как мое письмо полно лишь этим. Мне так давно надо было поговорить с тобою откровенно, что теперь я довольна. Ты так меня любишь, что рассказывать тебе о том, что близко меня касается, не значит надоедать тебе, я в этом вполне уверена. Прежде, чем закончить письмо, надо однако же тебе сказать, что сестрица Варенька возвращается в Москву. Она говорит, что много веселилась во время путешествия, и, надо думать, здоровье ее поправилось. А впрочем, когда я ее увижу, то лучше пойму, так ли это. Прощай, дорогой друг, будь здорова. Кланяйся своему мужу. Пришли скорее весточку, я хотела бы знать, где вы должны жить в Стутгарте?



Лиза с мужем тебя целуют и просят напомнить о них твоему мужу*.



Милостивой государыне Баронессе де Хюгель**.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 16/20 ноября 1838 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 211—215.



7



Москва, 16 ноября



Дорогой друг, с тем большей радостью получила я твое последнее письмо, что ты давно уже лишила меня всяких новостей. Покуда маменька была в Москве, я их имела, хотя и заочно. Но после ее отъезда и до получения твоего письма, помеченного еще сентябрем месяцем, я ничего о тебе не знала, а потому написала к маменьке. Но отослав письмо, через несколько дней я получила твое. Ежели бы ты могла вообразить, какое счастье доставляют мне твои письма, то писала бы ко мне почаще. Ежели ты заботишься о моих интересах и тебя пугают расходы, так что ж, посылай свои письма в Петербург, ежели не маменька, так тетенька будет пересылать их ко мне, потому что обе они предложили мне посылать мои письма к ним и взялись отправлять их к тебе. Ты не поверишь, как обе они, то есть маменька и тетенька, добры ко мне. Я не столь самолюбива, чтобы думать, что обязана их доброте своими достоинствами. Я отношу это к желанию маменьки доставить тебе удовольствие, она уверена, что ты об этом выскажешься. Но так или иначе, а я им весьма благодарна. Они очень звали меня приехать в Петербург, но в моем положении нет возможности это сделать, потому что поездка в Петербург обойдется слишком дорого. Но ежели все будет как я того желаю, то будущей весною я надеюсь совершить небольшую поездку с сестрицей Варей. Я еще в точности не знаю, что она предпримет, она имела намерение снова поехать в Гапсаль, потому что морские ванны сделали ей большую пользу. Но вот уже две недели, как она снова хворает, я думаю, она простудилась, потому что у нее лихорадка, было два или три сильных приступа. Но уже два дня как ей полегчало. Доктор утверждает, что у нее печень не в порядке, а потому уже несколько дней поговаривают о перемене лечения и о поездке на воды в чужие края, но я еще не знаю, состоится ль это путешествие и куда мы поедем. Во всяком случае, ежели ничто мне не помешает, я поеду с ней, неважно куда, но буду ее сопровождать. Ты легко поймешь, что я была бы в восторге, ежели бы выбрали заграницу, потому как приехавши туда, кто знает, где будешь ты. Быть может, у меня будет возможность вырваться на мгновение, и тогда я приехала бы провести его рядом с тобою. Ручаюсь тебе, лучшей минутою моей жизни будет та, когда я вновь увижу тебя и обниму. Ах, я только лишь думаю об этом, а уже плачу от радости. И я до смерти хочу увидеть и узнать твоего мужа, а кроме того, в ту пору появится еще новый маленький член семьи, которого мне также было бы любопытно узнать. Право, я думаю, что сойду с ума от радости в ту минуту, как увижу тебя. Впрочем, я так мало привыкла к хорошим дням, я настолько приучена думать, что для меня нет счастья в сем мире, что даже не смею размышлять о такой радости, и я уверена, случится что-нибудь, что помешает этому намерению осуществиться. Лучше не говорить об этом. А между тем, я очень хочу увидать тебя в кругу твоего семейства. Твои письма всегда приносят мне много добра, потому что, получая их и читая, я делаюсь счастлива твоим счастием. Как твой муж добр, как я люблю его и благодарю за счастие, которым он тебя дарит! Я бы хотела узнать его, чтобы посмотреть, смогу ли я любить его больше, чем уже люблю, мне кажется, невозможно. Жаль, что я не знаю точно, когда ты ждешь родить, мне говорят то в декабре месяце, то в январе. Стало быть, с первого декабря я стану думать о тебе больше, чем всегда, и буду молиться больше обыкновенного, чтоб Господь послал тебе благополучные родины.



Что же теперь рассказать о себе? Право, это всегда так мало интересно, что особа, о которой я меньше всего люблю говорить, это я сама. Нынешней зимою я выхожу из дому меньше обыкновенного, я нахожусь или дома, или у сестрицы Вари. У меня еще нет экипажа, он будет со временем, но теперь его еще нет, а потому в те дни, что Алеша и его жена не обедают дома, они отвозят меня к Вареньке или же она посылает за мной. Когда я дома, то работаю или читаю, словом, стараюсь по возможности занять себя, чтоб не скучать. Моя невестка очень добра, у нее, право же, добрый нрав, и до сих пор Алеша очень счастлив с ней. Я даже думаю, что так будет всегда, потому как не вижу причины, чтоб ее характер переменился. Я не опасаюсь, что она поссорит меня с Алешей, напротив того, она, кажется, очень меня любит, даже говорит, что больше, чем все мои сестры. У нее весьма благополучная беременность. Правда, в первое время у нее была тошнота, а главное, болели зубы, но зато теперь она чувствует себя очень хорошо, много выезжает и даже не раз была на бале. Правда, она там остается не более часа, но в ее положении танцевать нельзя, и она лишь скучает на бале. Я думаю, она родит в феврале месяце. Алеша от одной мысли, что скоро будет отцом, приходит в восхищение. Варенькина девочка очаровательная и премиленькая, она еще не говорит и не ходит, но у ней ужимки прелесть как выразительны, и ее легко понять. Она необычайно мила и бойка, просто шалунья. Дай Бог, чтоб сестрица сумела ее сберечь, ведь она, право, несчастлива с детьми. Лизанька будет зимовать в деревне, что меня очень огорчает, как за нее, так и за меня. Хотя она и говорит, что совсем не скучает в деревне, но что ни говори, а там не самое приятное житье зимой. Ежели б она была в Москве, я имела бы больше развлечений, я бы с ней выезжала, и потом у нее такой веселый характер, что с ней не соскучишься. Во всяком случае, я тебе ручаюсь, что с радостью ожидаю прихода весны.



Теперь надобно немного рассказать тебе о Москве, хоть я не выезжаю и никого не вижу, но все ж то тут, то там да услышишь что-нибудь. Эти дни Москва была очень оживлена. Прибытие Государя и герцога Лейхтенбергского64 дало повод к различным увеселениям. Они прибыли ночью в прошедшую субботу, в воскресенье Они были на спектакле, и в ту минуту, когда Они показались в ложе, партер прокричал Ура! и сыграли Боже, Царя храни. Словом, Их появление вызвало много восторгу. В понедельник была ассамблея и блестящий бал в Собрании. Во вторник, то есть вчера, превосходный бал у князя Сергея Голицына65. Говорят, сегодня Государь возвращается в Петербург. Я не видала герцога Лейхтенбергского, но Алеша и его жена, ездившие на балы, говорят, что он весьма красивый мужчина. Говорят, нынешней зимою будет много балов. Несколько уже дали, но немного. Многие начинают впервые выезжать, но хорошеньких совсем мало, почти нету. Две самые знатные особы, которые будут выезжать нынешней зимою, это мадемуазель Апраксина66, у которой мать графиня Толстая, и еще мадемуазель Кочубей. Ни та, ни другая некрасивы, но обе получили отменное воспитание и весьма любезны. С последней я знакома, я встречала ее у сестер Левицких. Они продали свой дом и сняли квартиру неподалеку от нас, что меня очень устраивает, потому что я нахожу большое удовольствие в их обществе. Бедняжка Елена все еще взаперти, она совсем не будет зимой выходить, даже для прогулок. Впрочем, она права, потому что доктора больше не смогут обвинять ее в неосторожности. Нынешним летом она была совсем плоха, опасались чахотки. Госпожа Салиас в Москве, она недавно разрешилась сыном, ежели не ошибаюсь. Она приехала сюда совсем больная и не показывалась. Я ее не видала и, думаю, не увижу. Я была прямо в бешенстве из-за нее. Вообрази, при первом свидании с мадемуазель Сабуровой, которая к ней заехала, она давай ей рассказывать, что твой муж дрался на дуэли по политическому делу, что это вполне верно, потому что она присутствовала при том и была очевидцем распри, что сия дуэль и вся эта история причинили твоему мужу много вреда, что из-за этого даже задержалось его повышение по службе и назначение. Словом, она говорила о той истории, описание которой я читала в твоем письме к маменьке. Но можно ли так бессовестно врать? Мадам, будучи в Париже, утверждает, что была на месте дуэли и очевидцем истории, происходящей в Стутгарте, и потом, я хотела бы знать, с каких это пор женщины стали очевидцами дуэли. Она, верно, была секундантом твоего мужа в этой воображаемой дуэли, расспроси-ка его хорошенько, он, кажется, что-то от тебя скрывает. Я была просто вне себя от такой болтовни и не могла удержаться, чтоб не сказать мадемуазель Сабуровой, что прошу ее поговорить с госпожой Салиас и сказать ей, что, право же, стыдно вот так разносить кучу вранья насчет лиц, к которым она должна иметь немного благодарности за их доброе отношение. Глупая болтунья! Я, конечно, предупрежу слухи, насколько смогу, объявив о лживости этого известия. Щербатовы67 в Москве, они привезли ту дочь, что оставляли в Париже, она, говорят, была помешана, но теперь будто бы пришла в себя. Они занимают свой прежний дом, но пока и речи нет о бале у них. Гагарины также возвратились, у них зимой будут балы. Я передала твой портрет твоей кузине Анненковой68, которая, право же, находится в очень неприятном положении. Вообрази, ее старый дядюшка69 помешался, а потому весьма неприятно жить вместе с ним. Она написала к его наследнику, то есть к господину Сергею Тинькову, прося его приехать в Москву, чтобы привести в порядок дела и немного подумать о положении дядюшки, потому что жить с помешанным не самое приятное. Но сей господин ответил ей, что у него жена и дети, что он может их оставить лишь на день или два, а потому ничего не может сделать для своего дядюшки. Право, жаль ее, она очень похудела и постарела из-за этого. У нее горести со всех сторон. Вообрази, какое несчастие случилось у ее брата Дмитрия70. Ты знаешь, как он желал иметь детей, и два месяца тому назад его жена родила вполне здорового ребенка. И вдруг через шесть недель после рождения ребенок умирает. Самое же ужасное, что он был отравлен. Все подозрения падают на воспитанницу его тетушки, чьим наследником он был. Утверждают, будто она сделала это ради своей выгоды. Ее взяли под стражу, и дело рассматривается, но я до сих пор не знаю решения. Написали к господину Анненкову71, все родственники генерала зовут его приехать в Москву, потому что большой риск оставаться в этом доме — ежели смогли отравить ребенка, то возможно замыслят умертвить и родителей.



20 ноября



Несколько дней тому назад, когда я писала к тебе это письмо, меня попросили сойти вниз, я была там нужна. И с тех пор до сей минуты я не имела времени приняться за письмо, но теперь приступаю к нему с твердым намерением окончить его сегодня, чтоб завтра отослать. Все эти дни я провела у Вареньки, которой гораздо лучше, слава Богу, лихорадка ее отпустила. Но она еще не выезжает, потому что погода очень дурна, и это было бы неосторожно. Третьего дня у меня была Ирина Полторацкая72, она лишь на несколько дней в Москве, потому что отпраздновав день ангела своего свекра возвращается в Калугу. Я нахожу, что она очень похорошела. У нее есть маленькая воспитанница, девочка четырех лет, не очень хорошенькая, но и не дурна, зато чрезвычайно умненькая. Она очень правильно сделала, что взяла ее, потому что для нее, столь одинокой, это приятное занятие. Семейство Полторацких здравствует, кроме старика, которому все хуже и хуже. Три недели тому назад он был так плох, что опасались за его жизнь. Но теперь ему лучше, и говорят, двадцать третьего у них будет вечер. Сестры Бакунины сделались отменно изящны, у них появился кабинет, и там на столе полно безделушек, они пользуются всякими притираньями, чтобы похорошеть. Я предполагаю, что у них огромные планы, но как редко их вижу, то и не знаю, что затевается.



Теперь я стану говорить про мадемуазель Сабурову, это самое интересное, и вот отчего я оставила сие про запас. Вообрази, сейчас вся Москва говорит о ней и о ее любви, и думаешь, к кому? Держу пари, что никогда не угадаешь. Представь, к ее кузену князю Ивану73. Ну, и что ты на это скажешь, не романтично ли это? Но самое замечательное, он был так тронут этой любовью, что также воспылал страстью к ней и просил у родителей позволения на ней жениться. Конечно, все родственники и слушать не желают о таком чудовищном браке. Дядюшка даже пригрозил лишить его наследства, ежели он станет упорствовать в своем намерении. Теперь хотят отправить его на один год в чужие края, чтоб отвлечь от этой любви. Но я нахожу, что это плохое средство, потому что мадемуазель, не желающая отступиться, станет писать к нему все более пылкие письма, и это лишь сильнее (нрзб.). Не могу тебе передать, сколько шуму делает в Москве эта история и какой вред она приносит мадемуазель Сабуровой, ее называют низкой интриганкою, вообще говорят ей много бранных слов. Коль скоро она сама рассказала мне об этом деле и призналась в своей любви, я не могла удержаться, чтобы не объяснить ей всю чудовищность этой истории, я ей просто напомнила, что она некрасива, что по летам она могла бы быть ему мамашей, а через несколько лет легко сойдет за бабушку, потому что, несмотря на столь страстную и несчастливую любовь, она лишь толстеет, что еще больше ее старит. Уверяю тебя, мне ее жаль. Как можно быть столь смешною? Я дошла даже до того, что расписала ей все, что Москва говорит на ее счет, она же отвечает, что не придает сему значения, потому что за нее ее сердце и невинность. Я отдаю ее справедливость, (нрзб.) выслушать правду и не рассердиться, ведь я изрядно ей наговорила, ну, а она поблагодарила меня и сказала, что никогда не забудет участия, которое я в ней приняла. Но что особенно меня возмущает, так это что она вне себя от радости, потому как сделалась интересной жертвою и играет столь жалостную роль в этом знаменитом романе. Она весела, как зяблик, носится со своей любовью по Москве и рассказывает о ней всякому, кто пожелает слушать. Я хотела объяснить ей, как же вздорно такое поведение, на что она мне ответила: “Отчего ты хочешь, чтоб я таилась, ведь это не дурное дело”. Тогда я ей сказала, что коли она желает быть смешной, пусть поступает, как хочет, я же больше не скажу ей ни слова. Она хочет к тебе писать, она, кажется, намерена рассказать тебе сию историю, воображаю, сколько при этом будет восторгу. Я уверена, что ежели молодой человек поедет заграницу и будет в ваших краях, то навестит тебя. Бедный малый, так дурно кончить свое поприще! Но хватит об этом.



Я получила вести от Лизы, она поручает напомнить тебе о ней и просит сказать, что уверена, что у тебя будут благополучные родины и прелестное дитя. В начале письма я говорила тебе о намерении поехать в чужие края, увы, оно не исполнится, мы поедем в Гапсаль. Я говорю “мы”, потому что тоже поеду. Ты понимаешь, что не для лечения, нет, слава Богу, я чувствую себя как нельзя лучше и располнела, даже весьма. Ежели так будет продолжаться, я рискую сделаться толстухой. Надеюсь, ты будешь довольна мною и не обвинишь меня в лености. Я только боюсь, как бы у тебя глаза не разболелись, покамест ты разберешь мои каракули. Передаю тебе множество поклонов от моей сестрицы и ее мужа, от Алеши с женой, одни тебе кланяются, а другие целуют.



Я забыла тебе рассказать о Сашеньке Шульгиной74. Я с ней не вижусь, это слишком далеко, а как у нас только один экипаж, я не могу туда поехать. Но мне известно, что она здорова. В ее положении до сей поры ничего не переменилось, бедняжка, как ее жаль! Когда установится санный путь, я надеюсь съездить туда в санях, потому что непременно хочу ее повидать. Ее брат снова служит, он состоит адъютантом при генерал-губернаторе Сибири. Надо, наконец, попрощаться с тобой, и теперь мне поневоле придется это сделать, потому что бумага кончается. Прощай же, дорогой друг, будь здорова, поскорее подай весточку о себе, не заставляй меня страдать от долгого молчания, как ты это сделала последний раз. Кланяюсь твоему мужу, поцелуй его за меня, это очень приятное поручение, и я уверена, что ты исполнишь его от всего сердца. Будь так же добра ко мне, как была до сих пор, и рассчитывай на признательность той, которая не перестанет любить тебя до последнего вздоха. Прощай, целую тебя очень, очень нежно.



В Стутгарте



В доме Военного Министра



для доставления Милостивой государыне Баронессе



Александрине де Хюгель*



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 22 декабря 1838 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 215—216.



8



Москва, 22 декабря



Дорогой друг, я получила твое письмо уже дней восемь или десять тому назад, но оно очень давнее, потому что помечено октябрем месяцем. Мне принесла его одна дама, фамилию которой я позабыла. Но отсылая его ко мне, маменька любезно сообщила мне более свежие новости. Она как нельзя более довольна точностью, с которой ты к ней пишешь, и всеми подробностями, что ты сообщаешь. Она с восторгом говорит о твоем муже. Я, однако же, очень виновата пред нею, потому что до сих пор еще не написала к ней, чтобы поблагодарить. Впрочем, в этом почти нет моей вины, по крайней мере, это не от лени, все мое время занято сестрицей Варей, которая все хворает, и на сей раз так серьезно, что совсем слегла. Но уже два дня, как ей стало лучше и доктор обнадеживает: он говорит, будто от этой болезни у нее могут пройти все прежние. Вот уже неделя, как я не отхожу от нее, я и пишу к тебе из ее дома. Теперь она спит, а как сама я лягу очень поздно, то и хочу воспользоваться этим временем, чтобы немного поболтать с тобой. Ты не поверишь, как часто я о тебе думаю, особенно как начался декабрь месяц, просто ежеминутно. Мне все кажется, что ты уже разрешилась, и я желаю тебе то сына, то дочь, но чаще всего думаю о мальчике. Поглядим, не обманет ли меня предчувствие. Я бы хотела, чтоб у тебя был сын, мне больше нравится, когда семья начинается с мальчика, мне кажется, что тогда он будет покровительствовать своим сестрам. Женщина так сильно нуждается в покровителе, ну что она может сама, столь слабое существо, и что бы она делала в этом мире, где мужчины — все. Но твой барончик наводит меня на размышления, которых мне бы следовало избегать, потому что я не могу думать, чтоб это тебя занимало. Словом, я хочу, чтоб у тебя был сын, слышите ль, сударыня? Держу пари, что кузен того же мнения и будет больше радоваться появлению мальчика, ежели только он не разделяет мнение доктора Гааза75, который говорил, что дал бы двух мальчиков за одну девочку. Он стареет, добрая душа, и лишился зубов, а как они были хороши. Впрочем, он ни в чем не переменяется, все тот же экипаж, тот же старый кучер и ежедневные визиты к Голицыным76, где никто не принимает его лекарства, а в конце недели, в воскресенье — обед у них, всегда в восемь часов вечера. У Голицыных всегда одно и то же, княгиня почти всегда хворает, а мсье пьянствует более обыкновенного. Право, эдак можно замучить и женщину, у которой совсем мало чувствованья. Ежели бы ты знала, каким обществом он себя окружил, право, стыдно и сказать об этом. Вообрази, у него всем заправляет никто иной, как тиролец, что приходил к нам продавать пряники, с ним-то проводит он свою жизнь. Но лучше не станем об этом говорить, ведь это, право же, отвратительно. Поговорим про другое. Балов много, прямо-таки всякий день, но я не завидую участи дам, которые там бывают, ведь они должны смертельно скучать, будучи принуждены танцевать с мальчишками, потому что нынешней зимой совсем нет кавалеров, никто не приехал провести свой отпуск в Москву, а потому очень скучно. И свадеб нет, ни одной. Право, Москва неузнаваема. Впрочем, сама я этого совсем не чувствую. Не участвуя в светских развлечениях, я не замечаю царящей скуки, а ежели замечаю, то лишь благодаря жалобам, что слышу со всех сторон. И потому у меня нет для тебя никаких новостей. Впрочем, сегодня утром мне сообщили одну довольно грустную новость, но я еще не уверена в ее правдивости. Говорят, что Бороздины хотят расстаться, причиною разрыва муж, он последний год много играл и сильно проигрался. Не в силах рассчитаться с долгами, он был принужден давать векселя и всегда заставлял жену их подписывать как поручительницу, не давая ей читать бумагу, которую она подписывала. Ее отец обнаружил все происки мсье и объяснил дочери, что она не имеет права разорять своих детей, потакая страсти мужа к игре. Она, кажется, высказала эти упреки мужу, и последовал разрыв.



Алеша с женой здоровы, она, впрочем, довольно тяжела. Они весьма хорошо ладят, он по-прежнему очень влюблен. Не бойся, что она разорит его праздниками или выездами, она совсем не выезжает нынешней зимою, ей скучно на бале, потому как она не может танцевать. Туалетами она почти не занимается, я думаю, она еще более небрежна, чем ее сестра Евреинова, а уж у той нет никакого изящества в одежде. Это очень меня удивляет, так как сам Алеша всегда одет изящно, да и любит, чтоб женщина хорошо одевалась. Он так всегда заботился о наших туалетах, а на женины не обращает внимания. И ведь это не от скупости, потому что он ей дает все, что она просит, и имея красивые наряды, она до невозможности (нрзб.). Господин Евреинов поступил в службу, чему я очень рада, потому что это помешает ему приезжать в Москву. Нынче он здесь и твердит, что желает немного повеселиться, потому как скоро распрощается с нами на четыре года. Я прощусь с ним с большой охотою, я даже была бы в восторге проститься на больший срок. Господи, как же он неприятен, особенно с той поры, что сделался родственником, он несносен. Предо мною угодничает, и уж не знаю отчего, но когда мы вместе, он берет себе за правило заниматься только мною, надоедая своими глупыми разговорами. Он решительно невыносим. Нынче утром я получила известия от Лизы, она здорова, дети тоже. Я думаю, что на днях ее увижу, но ежели она приедет, то ненадолго, потому что она приедет одна. Бумага кончается, но я не смею взять еще один лист, ведь это письмо приложится к маменькиному, и мне совестно, ежели оно будет велико. Прощай же, дорогой друг, тысяча любезностей твоему мужу, поцелуй его за меня. Передаю тебе поклоны, поцелуи и уверения в дружбе от всего семейства. Нынче утром у меня была мадемуазель Сабурова и просила позволения прислать мне записочку для тебя, но как она этого не сделала, верно ее намерения переменились. У них ничего нового, все та же история, только князь Иван уже не едет в чужие края, потому что не может добиться длительного отпуска. Прощай, дорогой друг, мне чрезвычайно хочется спать.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 23 декабря 1838 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 216—217.



9



Барону и баронессе Хюгель Москва, 23 декабря



Спасибо, тысячу раз спасибо, дорогой и добрый кузен, за радостное известие, что вы мне сообщили. От всей души поздравляю вас и мою милую Сашеньку! Вы не поверите, как я была тронута вашей любезностью. Как! Подумать обо мне в такую минуту, когда я, конечно же, не посмела б и надеяться на ваше внимание! Право, я со слезами на глазах благодарю вас за это. Я знала вас добрым и милым, но вы еще лучше, и я даже не знаю, любезный друг, каким словом назвать вас, чтоб доказать вам всю мою признательность. Боже мой, ну когда же я вас увижу? Когда смогу сказать: вот тот, кого я так люблю, кому обязана счастием моей дорогой Сашеньки! Конечно, самым прекрасным днем моей жизни будет тот, когда я протяну вам дружескую руку, когда, надеюсь, поцелую вас, то есть, ежели вы того пожелаете. Ну, конечно же, вы пожелаете, я уверена, хотя б из любви к жене. А впрочем, я хочу быть искренна: самолюбие мне подсказывает, что вы немного любите меня, не ради меня самой, о нет, мое самолюбие не заходит так далеко, вы любите меня за дружбу, которую я питаю к вашей жене.



Как я счастлива узнать, что Сашенька разрешилась, что она стала матерью. Поцелуйте оба за меня милую малютку77 с темными волосиками. Вот теперь, я уверена, она стала миленькая, но воля ваша, дорогой кузен, а мне трудно поверить, чтоб она была хороша в ту минуту, когда вы хвастались ее красотой. Теперь же, когда на ее личике появилось выражение, скажите мне, на кого она похожа? Расскажи о ней побольше, мой добрый друг Сашенька, теперь я обращаюсь в тебе, потому что не хочу злоупотреблять любезностью милого кузена. Расскажи же об ней побольше, дай волю материнской болтовне и сообщи обо всех ее гримасках. Я уверена, что она будет мила, ведь ты не станешь ее баловать.



Надеюсь, нынче Сашенька совсем оправилась, ведь сегодня точно месяц, как она родила. Впрочем, она окружена такой заботою, что скоро оправится. Вчера вечером я к ней писала и ничего еще не знала, вы увидите это из моего письма, которое я все же посылаю. Только сегодня вечером я узнала радостную весть и поспешила, дорогой кузен, написать к вам эти строки. Мне надо было поскорее сказать, как я вам благодарна и как люблю вас. Пусть Господь сторицею воздаст вам за радость, что вы мне доставили.



Во вчерашнем письме я говорила о болезни моей сестры Бахметевой, сегодня ей получше, нынешняя ночь спокойная, она очень тихо спит, покуда я к вам пишу. Она была очень счастлива узнать добрую весть и поручает мне поздравить вас обоих. Теперь я обнадежена на ее счет, надеюсь, она скоро поправится. Ее муж и Алеша с женой просят поздравить вас, пожелать здоровья ребенку и скорого выздоровления маменьке. Я непременно уведомлю родственников и друзей. Поскольку я совсем не знакома с г-ном Жюльвекуром, то мой зять Бахметев взялся объявить ему, потому что знает господина Жюльвекура, и к нему напишет.



Прощайте, дорогой кузен, а также и ты, мой дорогой друг, пусть счастие не изменит вам во всю вашу жизнь! Да хранит вас Господь, мои добрые друзья, и да осенит Он вас своим святым покровом! Сделайте милость, пишите ко мне поскорее, вам легко понять, как мне нетерпится иметь от вас вести. Прощайте, прощайте.



При сем прилагаю записку от м-ль Сабуровой, она прислала оную сегодня утром. Я принуждена была ее распечатать, потому что она никак не помещалась в письме, получалась складка, прошу прощения за это.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 30 декабря/1 января 1839 г. Флоренция // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 226—228.



15



Флоренция, 30 декабря



Дорогой друг, третьего дня я получила твое письмо, но не знаю, от какого числа, потому что оно не помечено. Я была совершенно счастлива его получить, я начинала уже приходить в отчаяние, не имея от тебя вестей, и хотела вскоре направить тебе дерзкое послание, даже начало придумала. Это письмо было прелестно, но хоть я и была очень им довольна, я рада, что писала его напрасно. Мне, право же, очень жаль, что ты так страдаешь. Надо, однако, надеяться, как ты и говоришь, что это болезненное состояние было кризисом. Я же сама не могу сообщить тебе очень хороших новостей, то есть лично о себе, потому что я была чрезвычайно больна. В последнем письме я ничего не сказала об этом, надеясь, что болезнь больше не вернется. С той поры, как я в Италии, я постоянно хвораю. Неприятность с горлом у меня прошла или, лучше сказать, переменила характер, потому как вместо этого у меня появилась боль в виске, вроде болезненного тика. С тех пор, как я во Флоренции, у меня уже было четыре таких приступа, с каждым разом все сильнее. Последний же приступ совсем меня сразил, и мне пришлось обратиться к доктору. Боль была так сильна, что я думала, что сойду с ума. Притом у меня была лихорадка и нервические судороги. В первую минуту, когда я начала чувствовать боль, я подумала, что это из-за зуба, ведь у меня никогда не болели зубы, и я не знала, что это такое. Я послала за зубным лекарем, который очень знаменит тем, что успокаивает и излечивает зубную боль. И вот осмотрел он мои зубы и заявил, что ему нечего делать, так как у меня нет ни одного больного зуба, и что надо обращаться к доктору. Последний явился, дал мне успокоительное питье и приказал ставить ноги в воду. На третий день я принуждена была прибегнуть к пиявкам. Знаешь, у меня эта боль приходит всякий раз, как у меня должно быть что-нибудь, и я теперь со страхом ожидаю будущего срока. Нынче мне уже гораздо лучше, хотя не совсем хорошо, у меня часто болит голова, и я очень дурно сплю. Доктор приписывает все это влиянию климата, который, как кажется, мне вреден. Но это выдумка, ведь климат Италии всем делает пользу, почему же мне он был бы вреден?



Сей последний месяц был чрезвычайно дождлив, хотя бывали и очень хорошие дни. Но уже два дня погода решительно чудесная, вчера было даже слишком жарко для этого времени года — пятнадцать градусов в тени. Согласись, это мило для последних дней декабря. И надо видеть, как прелестны газоны, они свежи, как у нас весной. Их скосили недели две тому назад. Впрочем, говорят, что летом газоны в этой стране весьма некрасивы, потому что они всегда сгорают от жары. Надо признать, Италия очень красивая страна, но я все же скажу, что ежели бы мне пришлось покинуть Россию, я хотела бы жить в Германии. Сегодня утром мы ездили смотреть мастерскую одного скульптора. Он по происхождению американец, но уже два года живет во Флоренции. Этого человека почитают одним из первых скульпторов, и сказать по правде он очень талантлив, особенно ему удаются античные фигуры. Замечательная работа!



Оттуда мы направились в имение маркиза д’Альбиса. Это в часе езды, место просто прелесть. Дом расположен на вершине очень высокой горы, да еще на крыше он устроил террасу, куда подымаются, чтоб полюбоваться восхитительным видом. Можно видеть Флоренцию и все окрестности. Право, я весьма довольна этим днем, давно уж я не имела столько удовольствий, ведь последний месяц, как я уже сказала, я почти не выезжала. Сейчас пишут портрет сестрицы с ребенком, картина будет очень хороша, но на это уходит много времени. Ничего не могу тебе сказать в отношении нашего приезда в Гейдельберг, Бог весть, будет ли это, я думаю, мы слишком рано начали радоваться. Сестрица теперь лечится у местного доктора, а он высказывается за морские ванны. Но он говорит, что одного лета ей недостаточно, что надо бы провести еще одну зиму в Италии, а после летом возобновить морские ванны. Я думаю, можно положительно сказать, что мы останемся здесь. Мне кажется, что сестрица имеет такое желание. Ей особенно улыбается мысль остаться еще на год заграницей, и она ежедневно заводит об этом разговор. Словом, она хочет, чтобы муж предложил ее это, но он пока молчит. Бог весть, как все это кончится, я только знаю, что слишком часто делаю над собой усилие, чтобы не бросить: “О, Господи, ну к чему вся эта комедия?” Но не станем больше говорить об этом, будь что будет.



Мне особенно не о чем тебе рассказать, я уже сказала, что мало видала за это время. Я довольно часто бывала во французском театре, но он решительно плох, а нынче труппа уехала. Так как в театре я бывала с графинею Бутурлиной89, то часто видела в ее ложе Наполеона Монфора, который, кажется, немного за нею волочится. Увидав его издали и не зная, кто это, я спросила, не принц ли это Монфор — столько он походит на все портреты своего дядюшки. Но я нахожу его весьма неловким. Кажется, завтра у его отца будет бал. Через несколько дней отсюда в Стутгарт отправляется один молодой итальянец, он туда едет поступать в службу. Это юноша лет восемнадцати, князь Бентивоглио. Он обещал мне взять письмо для тебя, но поразмыслив, я не хочу давать ему оное и предпочитаю послать с почтой. Не забыть бы тебе сказать, что мы познакомились со знаменитою г-жой Каталани90. У ней совершенно особая привязанность к русским, и когда она узнала, что мы русские, то была чрезвычайно с нами любезна и очень звала нас приехать. Варя побывала у нее, а я еще не смогла благодаря моему недомоганию. Надеюсь теперь, когда я совсем оправилась, по крайней мере сейчас, мы ее посетим. Мне чрезвычайно хочется услышать ее пение. Говорят, она весьма радушна и когда находится в узком кругу, то поет, и еще чудесно для своих лет.



1 января



Это письмо я начала, надеясь вчера его отослать, но третьего дня вечером сестрица предложила навестить госпожу Ховрину91, и я не успела его закончить. Также и вчера мне было невозможно к нему вернуться, а потому я смогу послать его лишь завтра. Это дает мне удовольствие поздравить с новым годом вас обоих, а также ваших родителей, коим прошу напомнить обо мне. Я обойдусь без избитых фраз и общих мест, которыми пользуются для поздравлений. Ты знаешь, как я тебя люблю, а потому тебе известно, что я тебе желаю всевозможного блага. А для себя я делаю на сей год такие пожелания: во-первых, еще раз повидаться с тобой, покуда я заграницей, а во-вторых, осенью вернуться в Россию, потому что мне очень хочется увидать всех домашних. Я очень часто получаю вести от Алеши, он пишет ко мне каждую неделю. Они здоровы, очень счастливы и рассказывают много интересного про своего ребенка, который, кажется, очень мил. Твоя Машенька92 сейчас у Алеши, они ждут благоприятного момента, чтоб ее поместить. У бедной сестрицы Лизаньки случилось горе, она недавно лишилась ребенка — девочки одного года. Она все хворала, наконец у ней сделалась водянка. Лиза не могла уехать из деревни и была принуждена отослать девочку к Алеше, где она оставалась два месяца и умерла несмотря на все лечение. Объявляя мне разные новости, Алеша тоже говорит о расстройстве брака меньшой Углицкой93, но он говорит, что этого не пожелал граф Шлиппенбах и что Озеров94 в самом деле писал в Петербург, чтобы навести справки насчет состояния, которое мадам объявила совершенно блестящим. Какое чудовище, возможно ли так играть счастьем своей дочери! А что говорит об этом твой деверь? Доволен ли он поведением своей милой кузины? Как же это твоя маменька, рассказывая про свадьбу князя Голицына, ничего не сказала насчет прекрасного приданого, которое принесла невеста95? Ее дядюшка граф Завадовский подарил ей тысячу душ, что позволит им жить в полном довольстве. А говорит ли она тебе про женитьбу господина Отрешкова-старшего96? Госпожа Ховрина сказала, что кто-то объявил ей эту новость как достоверную. Говорят, он женится на дочери господина Горсткина97, что женат на Ломоносовой. Но есть одна вещь, которая заставляет меня сомневаться в правдивости сего известия, — это недостаточное состояние у невесты. Как согласить это с его мыслями о высоком положении? Ведь мсье жаждет большого дома с красивою лестницей, убранной цветами, устланной ковром, и у каждой двери лакеи в ливрее из вилюра*, как он выражается на своем хорошем французском языке.



Мне объявляют еще про свадьбу Ирины Полторацкой, она выходит за жандармского полковника, некоего господина Видковского. Говорят, она мало его знала до помолвки. Но я забываю тебе сказать, что недели две тому назад я получила письмо от Евдоксии Бакуниной, которая сейчас в Риме. Граф Александр Зубов98 сказал ей, что я во Флоренции. Она очень тревожится об своих родных, уже три месяца не имея от них известий. Узнав, что я здесь, она решилась ко мне написать, чтобы спросить о них, думая, что я смогу ей что-нибудь сообщить. И про тебя она мне много рассказывает. Говорят, она работала здесь во дворце Питти и сделала очень хорошие копии. У нее признают большой талант, но слишком уж горячая голова, и я, право же, думаю, что и со всем своим талантом она ничего не сотворит.



Несколько дней тому назад мы были в Опере. Труппа, игравшая в момент нашего приезда, уехала, и сейчас ее заменили другою. Примадонну я уже слушала в Турине, а как театр там невелик, то она производила больше впечатления. У нее весьма красивый голос, не сильный, так сказать, но с приятным звучанием. Ей не хватает методы, но она очень хорошенькая и прекрасная актриса. Эта труппа будет здесь всю масленицу, а во время поста ее заменят другою и, как говорят, великолепною труппой. Но я бы хотела не ее слушать, а лучше ехать в Рим и Неаполь, мне нетерпится их увидать. Масленица здесь началась, но пока еще нет ничего похожего на Карнавал. Говорят, народные маскарады начинаются после Богоявления, а карнавальные праздники не бывают прежде трех последних дней. В русский Новый год Орлов99 даст бал, который, говорят, будет очень красив, но несмотря на все это я не хочу туда ехать. Мне очень нравится это семейство: мсье очень славный человек, мадам любезна, а мадемуазель скорее некрасива, но весьма умна, очень приятна и естественна, очень хорошая музыкантша и превосходно поет. Из всех особ, которые мне здесь известны, больше всего мне нравятся она, госпожа Ховрина и госпожа (нрзб.) Но все же я весьма редко вижу общество, потому что никогда не выезжаю одна, а сестрица, как тебе известно, выезжает очень редко, а потому мы мало кого видим. Сегодня у нас будет маленький детский праздник. Будут дети графа Кутайсова100, вдовца, что был женат на Шепелевой, девочка графини Бутурлиной, девочка госпожи Дивовой и еще меньшая Ховрина101. Им покажут кукольный спектакль, что, говорят, очень красиво. Оленька начинает много говорить, она знает, как что называется, но еще не может строить фразы. Как бы я хотела увидать твою Лизаньку! Воображаю, какие она сделает успехи к будущей весне. Пожалуйста, пиши ко мне поскорее, расскажи про ваши Рождественские праздники и про подарки, что ты получила. Скажи, какого рода сюрприз приготовил тебе муж? О Боже, как бы я хотела всех вас повидать! Как бы я хотела познакомиться с твоей свекровью, мне кажется, я очень бы ее полюбила. А твой свекр был так добр ко мне, я, право же, очень его люблю. Кто знает, суждено ль мне это счастье? Но не стоит печалиться ради нового года, и чтоб больше не говорить ничего даже лишь напоминающего о грустном, хочу закончить письмо, целуя тебя, твоего мужа и**



Бахметевы кланяются вам обоим***.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 6/18 июня 1839 г. Эмс // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 217—218.



10



Эмс, 6/18 июня



Дорогой друг, вот уже четыре дня, как мы в Эмсе. Ежели б я уступила своему сердечному желанию, то была б уже возле тебя. Но к несчастию, даже на столь малом расстоянии мне никак невозможно исполнить это желание. Мы побывали в Ганау, где советовались с Коппом, потому что сестрица была направлена именно к нему, о чем я, кажется, говорила тебе в последнем письме. Он нашел, что у нее серьезная болезнь, происходящая только от расстройства в матке, и затем прописал эмские воды и купания. Поэтому мы проведем здесь не меньше шести недель. Ежели бы мой зять мог остаться с Варей, тогда б я быстро собралась и примчалась бы в Стутгарт, чтобы побыть с тобой несколько недель. Но оказывается, зятю надо нас покинуть и ехать в Киссинген, где он также должен пробыть четыре или пять недель. Из того, что я сказала, ты видишь, что мне невозможно отлучиться. Оставить сестрицу одну в ту минуту, как эти воды причинят ей, быть может, расстройство, ослабят ее, в ту минуту, как ей могут понадобиться мои заботы, есть вещь невозможная. К тому ж с ней дочка, которой также требуется лечение, ежели бы маленькая захворала, положение сестрицы стало б ужасным. Словом, решительно надо запастись терпением и ждать более удобного случая. Я не смею слишком уж звать тебя сюда, потому что очень хорошо чувствую, что ты не захочешь покинуть мужа и ребенка, это было бы слишком большой жертвою, а приехать сюда с семейством должно быть слишком дорого, и я не хотела бы, чтоб ради меня ты делала такую трату. Впрочем, мне поручено Варею звать тебя, потому что она также чрезвычайно желает тебя повидать. Вот что она поручает тебе сказать: когда ее муж уедет (что будет завтра, так как он не может оставаться дольше), у нас будет лишняя комната. Ежели бы ты смогла устроить так, чтобы приехать и поселиться в оной, мы были бы совершенно счастливы. Правда, комната невелика, но ты, быть может, не посмотришь на это. Твоя маменька сказала мне, что скоро ты останешься одна, что твой муж намеревался ехать на воды, ну так чтоб не оставаться одной, приезжай лучше сюда, а ежели не опасаешься ехать с маленькой, бери ее с собою, мне так хочется ее увидать, да и тебе будет покойнее. Как я хотела бы познакомиться с кузеном! Будучи столь близко, было бы грустно лишить себя этого удовольствия. Но я не смею звать его приехать с тобою, потому что его бы не устроил уголок, который мы можем вам предложить, да и находиться в окружении женщин так неловко, а мы были б у него и справа, и слева. Ежели бы ты знала, как я хочу увидать его и узнать! Ежели б он мог хотя бы привезти тебя сюда, конечно ежели ему не трудно сделать крюк. Или же проведя какое-то время на водах, он, может быть, смог бы приехать к тебе сюда. Мой дорогой и добрый друг, ты так умна, устрой же, ради Бога, так, чтоб я тебя повидала! Я не обещаю тебе в Эмсе много удовольствий, потому что нам сказали, что это не то место, где много веселятся. Впрочем, я еще не могу ничего сказать, хотя мы здесь уже четыре дня, но никого еще не знаем и потому, конечно, скучаем. Но ежели ты приедешь, это все, что нам нужно, я тогда не хочу никого видеть, никого знать и вполне уверена, что мне будет весело. Напиши ко мне поскорее, расскажи о себе, скажи, на что я должна надеяться. Ты понимаешь, что до той поры я буду вся нетерпение и ожидание. Ежели получивши мое письмо ты будешь писать к госпоже де Линден, то пожалуйста напомни ей обо мне и еще раз поблагодари за дружбу, которую она нам выказала. Прощай, дорогой друг. Как хочется сказать: до свидания, потому что мне все кажется, что оно близко. Кланяйся мужу, скажи ему, как я люблю его, как желаю с ним познакомиться и как мне нетерпится это сделать. Поцелуй маленькую, она, говорят, чрезвычайно мила. Будь здорова. Я привезла тебе картину от Мишеля78.



В Стутгарте



В доме Военного Министра



для доставления



Милостивой государыне Баронессе Александрине де Хюгель*.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 7 сентября 1839 г. Шафгаузен // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 218—219.



11



Шафгаузен, 7 сентября



Мы приехали сюда только лишь сегодня, в четыре часа пополудни, и едва отдохнув после этого путешествия, которое, право же, было очень неприятно, я хочу написать к тебе, любезнейшая Сашенька, чтоб еще раз поблагодарить вас обоих за дружбу, выказанную вами во время моего пребывания в Стутгарте. Право, я очень вам признательна и всегда с живым удовольствием буду вспоминать два месяца, проведенные возле вас. Вы не поверите, как я избаловалась за это время. Я так привыкла к вашему обществу, что всякое другое наводит на меня скуку, а потому я в очень дурном расположении духа. Уж я и сержусь на себя, что не в силах совладать с собою, да что поделаешь! А виноваты вы оба, зачем было меня баловать?



Наш переезд до Шафгаузена в самом деле был очень неприятен. Мы ехали только шагом. Следует сказать, подъемы там бесконечны и очень круты. Я (нрзб.) минуту, когда подымаясь таким образом, мы забрались бы так высоко, чтоб можно было пожать руку обитателям того света. Мы надеялись приехать в Шафгаузен еще вчера, но заночевали в Тутлингене. Старик-содержатель постоялого двора, ужасный болтун, все бегал за Николаем и спрашивал, кто он таков и каково его звание. Когда он получил, наконец, ответы на свои вопросы, настал наш черед. Он спросил, не принцессы ль мы, Николай ответил, что нет. Может быть, генеральши? Николай ответил, что нечто вроде того, и спросил, зачем тот задает все эти вопросы. “Но затем, что я хочу спросить этих дам, что они желают иметь к ужину”. Резонная причина, не правда ли? Сегодня был очень жаркий день, и на последней станции перед Шафгаузеном мы с Николаем сели на козлы, и ты никогда не угадаешь, чем мы там забавлялись! Ничем иным, как кучером, которому взбрело в голову поухаживать за мной. Сперва я подумала, что он помешан либо пьян, потому что он ежеминутно поворачивался ко мне, смеясь и строя смешные рожи. Наконец, совершенно неожиданно я чувствую, что он касается меня своим кнутом. Гляжу на него и вижу, что он повернулся ко мне, а сам помирает со смеху и легонько ударяет меня кнутом. Тут уж мы с Николаем не смогли сохранять серьезный вид и засмеялись. Он ходил для меня за яблоками, пел, словом, делал все, чтобы меня позабавить. Надеюсь, это весьма завидная победа. Завтра утром, в девять часов, мы поедем смотреть Рейнский водопад, а оттуда продолжим путь. Через десять дней мы будем в Женеве и останемся там на десять дней. Ежели ты очень добра и любезна, то напиши ко мне тотчас, и тогда твое письмо найдет меня в Женеве. Сделай это,
машерочка
*, не будь ленива, я так была бы рада иметь от тебя вести! А уж ежели бы ты пожелала быть прелюбезной, то чрез некоторое время послала бы мне еще письмо, во Флоренцию. Сама ж я не стану лениться и буду писать к тебе по возможности часто. Теперь прощай, нежно поцелуй
кисаньку
и расскажи о ней в письме. Прощай, целую тебя и снова благодарю. Прощайте, Эжен, дурак79 вас целует и очень любит. Не забудь напомнить обо мне твоему свекру и деверю.



Замок Хоенрехтберг



Бахметевы тебе кланяются. Пожалуйста, напиши ко мне**.



В доме Военного Министра



для доставления



Милостивой государыне Баронессе Александрине де Хюгель.



В Стутгарте. Вюртембергское Королевство



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 26/27 сентября 1839 г. Женева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 220—222.



12



Женева. 26 сентября



Любезнейшая Сашенька, я в Женеве с прошедшей субботы. Я приехала в надежде найти здесь письмо от тебя, но эта надежда еще раз не оправдалась. В Шафгаузене сестрица написала к Коппу, ее письмо было послано в один день с моим, и вот, приехавши сюда, сестрица нашла здесь ответ, ожидавший ее уже четыре дня. Как тут не подумать, что Копп имеет к моей сестре больше дружбы, чем ты ко мне. С той поры, что я здесь, я всякий день намеревалась писать к тебе и всякий день откладывала на завтра в надежде, что смогу тебя уведомить о получении твоего письма. Но уж больше я не могу откладывать, потому что эти “завтра” проходят одно за другим, а письма все не приносят. Признаюсь, иногда я сердилась на тебя, когда мой зять, ежедневно бывающий на почте, возвращался со словами “нет письма”. Много раз мне хотелось написать к тебе, чтоб наговорить дерзостей, но я удержалась от этого, ведь однажды я уже обвинила тебя понапрасну и не хотела бы делать этого снова. Скажу только, что это обманутое ожидание весьма испортило мое пребывание в Женеве. Иной раз я предполагаю, что ты хвораешь, но ведь тогда, я уверена, Эжен по дружбе уведомил бы меня об этом. Впрочем, так как все мои догадки ни к чему не приведут и не принесут письма от тебя, лучше я не буду их строить и покорюсь своей печальной участи.



Теперь расскажу тебе все, что я делала с того дня, как написала к тебе. На другое утро мы покинули Шафгаузен и отправились смотреть Рейнский водопад, который я нашла очень красивым. Мы переплыли Рейн на лодке и пошли в замок Лауфен, где спустились в галерею, ведущую к водопаду, а так как у меня не было клеенчатого плаща и я слишком приблизилась к водопаду, то попала под хороший душ, который обдал меня с головы до ног. Но как день был очень жаркий, то холодное купание было даже приятно. Из Шафгаузена мы отправились в Цюрих, куда приехали к вечеру, на другой день после большого бунта. Войска прибывали со всех сторон, народ скоплялся толпами. Но впрочем жители принарядились, и все походило скорее на праздник, чем на революцию. Вечером мы немного прогулялись и рано легли спать, потому что нуждались в отдыхе. На другой день нам сказали, будто ночью студенты немного пошумели и даже убили двух часовых. Но утром все было спокойно, и мы вышли, чтобы посмотреть город. Войдя в собор, мы увидали множество народу, там собрался Большой совет. Конечно, мы там не остались и отправились дальше. Возле другой церкви мы опять увидали сборище, то была толпа горожан. Так как у сестрицы много мнимой храбрости, то она все хотела остаться в толпе, чтобы видеть и слышать, что происходит. Но с ней случилась довольно забавная вещь, показавшая, какова она ветреница. Покуда мы с зятем слушали какого-то человека, который рассказывал нам об этом бунте, слышу — позади меня шум. Кто-то тянет меня за руку, я опомнилась, поворачиваю голову, чтоб увидать, что происходит, и что же вижу? Сестрицу, бегущую со всех ног, а почему? Потому что она увидала, как из церкви выбежали два человека. Она вообразила, что сейчас начнут стрелять и мы должны погибнуть. Нам стоило огромного труда ее остановить и убедить, что ей не грозит никакая опасность. Мой зять разузнал, что в четыре часа будет какое-то шумное сборище.



Мы позавтракали и в час пополудни были уже в пути. Подъем на Мон-Альбис привел меня в восхищение: прелестны вид Цюриха с окрестностями с одного склона и вид на заснеженные горы — с другого. Переночевав в Цуге, рано утром мы направились к деревне Аар, откуда поднялись на Риги, сестрица верхом на лошади, а мы с зятем пешком. День был очень жаркий, и подъем достался мне с трудом, я очень мучилась одышкою, иной раз так перехватывало дыхание, что я не могла вдохнуть. Невозможно было не пить, и я выпила холодной воды, отчего три дня кашляла, впрочем, все обошлось, и я чувствую себя хорошо. Поднявшись на Риги, я пожалела, что так утомилась: цель не стоила таких трудов. Ежели подъем был утомителен, то спуск просто ужасен, и на другой день мы были совсем разбиты.



Оттуда мы поехали в Люцерн, где совершили прогулку по озеру четырех кантонов, в которое я совершенно влюбилась. Затем мы отправились в Берн, где оставили Оленьку, а сами совершили поездку в Оберланд. Но погода была просто отвратительна. Мы заночевали в Лаутербруннене и на другой день проснулись с твердым намерением подняться на Шейдек, но нам отсоветовали это делать, потому что ночью выпал снег и дороги сделались очень скользки. Поэтому мы побывали возле водопада Штауббах, а затем поехали к деревне Гриндельвальд. Там мы посетили ледники,
и меня поразила красота грота, образовавшегося во льду. Я возвращалась в гостиницу, будучи в восторге от поездки, но каково же было мое отчаяние, когда, приехавши туда, я не нашла булавки, которою зашпиливала шаль! Первая моя мысль была о тебе, и я сказала себе: “Она была права”. Впрочем, наш проводник отправился ее искать, но возвратился, говоря, что найти ее нет возможности, в чем я была вполне уверена. За обедом я едва не плакала — булавка мучила меня, мне было жалко ее потерять, потому что я к ней, право же, очень привыкла. Но подивись моей радости: уже подали экипаж, и я надевала шляпу, как вдруг сестрица, уже вышедшая из комнаты, вбегает с криком: “Нашли!” Ты легко себе вообразишь, как я была рада обрести эту булавку, ее принесли два крестьянина. Узнав, что я пообещала вознаграждение, они отправились на поиски моей булавки. По здравом рассуждении можно сказать, что в этом деле я была более счастлива, нежели разумна. Но отныне я буду осторожней и не стану носить вещь, о которой могу пожалеть.



В поездке в Оберланд мне больше всего понравились водопад Гусбах, Бриенцское озеро, ледники и вид на Интерлакен. Oh gott!* любезнейшая Сашенька, какой прекрасный природа!** Самое время произнести эту фразу. Я нахожу, что все швейцарские города очень некрасивы, кроме Лозанны, которая довольно сносна, и Женевы, что по-настоящему красива. Мы с сестрицею намеревались съездить в долину Шамуни, но нашему намерению помешала, прежде всего, дурная погода, потому что до вчерашнего дня дождь лил, как из ведра, теперь же мы не можем об этом думать, потому что эта поездка задержала б наше путешествие. Мы должны были переехать перевал Семплон и отправиться в Италию, но сейчас там проехать нельзя из-за обвалов. То же на Сплюгене и Сен-Готарде. Нам остается только Мон-Сенис, но придется сделать огромный крюк. А потому надо спешить, так как не самое приятное путешествовать по сию сторону, где постоялые дворы очень плохи, да еще с ребенком. Скажи, пожалуйста, слушала ль ты во время пребывания во Фрибурге орган, который находится в соборе? Не помню, чтоб ты об этом говорила, а ведь это бесподобно! Теперь строят еще один мост, вроде первого, он находится слева от прежнего, сейчас по нему ходят лишь пешеходы, но весной он будет закончен и тогда по нему смогут ездить экипажи. Очень красивые мосты.



Согласись, однако же, что ежели Швейцария весьма красивая страна, то народ здесь чрезвычайно некрасив. Мне кажется, я встретила трех или четырех недурных собою женщин, а прочие ужасно некрасивы. А какие зобы, Господи, Боже мой! Просто ужас, я всякий день трогаю горло, чтоб удостовериться, что у меня нет зоба. Костюмы я нахожу прелестными, но столь некрасивые женщины кажутся вдвойне некрасивыми в таких костюмах. Старые же люди решительно смешны.



Из Лозанны в Женеву мы плыли на пароходе и во время переезда сделали весьма приятное знакомство с госпожой Роте, она датчанка, очень любезна, весела и остроумна, и так как она также собирается провести зиму в Риме, то надо будет поддержать это знакомство. К нам также подходила г-жа Мишель — сестра г-жи Пейель. Она навестила родителей и возвращается во Францию. Она очень об тебе интересовалась. Мы были в здешнем театре, он не очень хорош. Но сейчас тут находится один актер из Парижа, он комический актер и довольно хорош, все же прочее не многого стоит. Вот и все, что я хотела тебе рассказать. Впрочем, еще скажу, что исключая дурную погоду, мы путешествуем довольно счастливо, сестрица чувствует себя недурно, девочка также. Я бы только желала, чтобы сестрица была веселей. Она почти не разговаривает, все читает дорожники, а ежели и разговаривает, то с ребенком. Зять же мой, как тебе известно, также не большой говорун, а потому наше общество не очень-то весело. Зато я имею неограниченное время для размышлений, вследствие чего рассчитываю сделаться ужасно рассудительна. Ты увидишь, я стану так спокойна, так разумна, что ты больше не упрекнешь меня за шумливость.



27 сентября



Вчера я не успела закончить письмо, потому что позвонили к обеду, а сразу после мы поехали в театр, где я очень скучала, потому что играли очень плохо. Спускаясь по лестнице, чтоб ехать в театр, мы встретили кучку музыкантов, которые шли играть в гостиницу. Николай спросил, откуда они приехали. “Из Вюртемберга”, — ответили они, и тогда я обернулась, чтобы на них посмотреть. Будучи вюртембержцами, они показались мне более интересны. Завтра мы оставляем Женеву и отправляемся в Италию. Поглядим, буду ли я счастливее во Флоренции, найду ли я там письмо от тебя? Ежели нет, то, честное слово, я просто рассержусь и не стану больше к тебе писать. Сегодня я буду много думать о вас, кто знает, быть может, для вас это решающий день? Куда вас пошлют? Из эгоизма я очень бы хотела, чтоб вас оставили в Стутгарте, тогда я имела бы уверенность, что увижусь там с тобою. Мы решительно не едем в Париж. Весною сестрица хочет вернуться в Ганау, чтоб оставаться подле Коппа покуда не настанет время ехать лечиться в Гаштейн. Ты, конечно, понимаешь, что такой план слишком меня устраивает, чтоб я стала ее отговаривать, я предпочитаю ехать в Стутгарт, нежели отправляться в Париж. Но ежели вас там уже не будет, это будет, право же, прискорбно. Я все хочу, чтобы вас послали во Франкфурт, это было бы прелестно, то есть опять же для меня, но Бог весть, будет ли Эжен благодарен мне за такое пожелание.



Прости, что я так перепутала страницы, это, право, от рассеянности. Тебе, конечно, трудно будет разобраться в этих клочках. Впрочем, чтоб было легче это сделать и чтоб по возможности загладить мою ветреность, я пронумерую страницы. Но наконец, надо когда-нибудь и заканчивать, и я осмелюсь попрощаться. Отсылая письмо на почту, я еще раз испытаю судьбу и попрошу узнать, нет ли чего для меня. Пожалуйста, сделай так, чтобы во Флоренции я имела бы твое письмо, не очень-то мило мучить меня подобным образом. Прощай, целую тебя, Эжена и вашу девочку. Будь здорова и думай иногда обо мне.



Прошу передать мое почтение всем вашим родным. Как поживает твоя свекровь, оправилась ли она?



Здесь есть один испанец, я повсюду его встречаю и даже бываю очень рада его видеть, коли он стоит спиной ко мне, потому что он так вас, Эжен, напоминает, что это, право же, странно. У него совершенно ваша осанка, ваша походка, серая шляпа, как у вас, и сюртук того же цвета, словом, издали можно ручаться, что это вы, но когда видишь его в лицо, совсем другое дело, я тогда и не гляжу на него.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 28 октября 1839 г. Флоренция // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 222—223.



13



Флоренция. 28 октября



Дорогая Сашенька, сегодня десять дней, как я во Флоренции. Всякий день я спрашивала на почте, нет ли ко мне письма, мне принесли целых три, но ни одного от тебя. Я приехала сюда с твердым намерением не писать к тебе больше, ежели не найду здесь твоего письма. Но все совершенно переменилось, и мне необходимо написать к тебе, чтоб объявить, что мы проведем зиму во Флоренции, а не в Риме, как намеревались. Все, кто бывали в Риме, согласно говорят, будто жизнь там так дорога, что можно прожить лишь подвергая себя большим лишеньям, здесь же можно жить весьма приятно и дешево. К тому ж говорят, что пребывание в Риме чрезвычайно скучно. Вот почему мой зять решился снять здесь жилище на пять месяцев, и сегодня утром мы в оном расположились.



У нас большой и красивый дом, палаццо, как говорят итальянцы, экипаж, лакей и кухарка, горничная и все обзаведение дома, что обойдется в тысячу шестьсот франков в месяц. В Риме же, чтобы так жить, пришлось бы платить семь тысяч франков. Но на масленицу мы поедем в Рим, оттуда в Неаполь, потом в Венецию, а после, знаешь ли, куда мы поедем, да притом, по меньшей мере, на пять или шесть недель? Мы поедем в Гейдельберг. Я очень понимаю твое удивление, ведь ты никогда бы не угадала, что мы там можем делать. Но вот в чем дело. В Женеве мы повстречали одного из наших русских медиков, который путешествует на казенный счет. Он очень хороший доктор, и сестрица непременно захотела с ним посоветоваться, она утверждала, что ей было как бы внушение. И вот, подробно рассказав ему про свою болезнь и про лечение, которое ей прописал Копп, она показала Иноземцеву80 (так зовут доктора) письмо, которое Копп дал ей к одному римскому доктору и в котором он признавался, что ничего не понимает в сестрицыной болезни. Тогда Иноземцев посоветовал ей отложить все лекарства Коппа, не принимать ни одного из них всю зиму, а весною ехать в Гейдельберг для совета с доктором, фамилию которого я позабыла.



Теперь тебе понятно, в чем вся прелесть, ведь прежде, чем ехать в Гейдельберг, мы приедем в Стутгарт. Ежели б вы могли еще быть там! Но я ручаюсь, чтоб мне досадить, только лишь чтоб мне досадить, Эжен уже получит место.



А теперь у меня к тебе просьба, и вот в чем она состоит. К весне Алеша должен будет прислать мне денег, позволь послать оные в Стутгарт, на твое имя. Ежели вдруг вам пришлось бы покинуть город прежде моего приезда, то ты, быть может, могла б оставить деньги у вашего папеньки, а как я повидаюсь с вашими родителями, то и смогу взять у них свои деньги. Скажи, возможно ль это, так как я не хочу писать к Алеше, не получивши от тебя ответа. Но я, по крайней мере, надеюсь, что ты не замедлишь мне ответить, ведь иначе я не успею написать к Алеше, а я была бы в самом большом затруднении, ежели б оказалась без денег.



Скажи, ради Бога, что же тебе мешает писать ко мне? Другой раз я думаю, что ты, может быть, дуешься на меня, хотя, сказать по правде, не знаю, что ж я могла сделать, чтобы заслужить твою немилость. И я думаю, что ты просто ленишься. Я получила письма от Алеши и его жены. Они говорят, что их ребенок81 двадцать дней опасно болел, но, кажется, это у него зуб резался, потому что нынче он совсем поправился. Моя невестка так была огорчена болезнью ребенка, что выкинула, а теперь снова беременна. Она мне объявляет о женитьбе ее брата Василия82 на княжне Голицыной. Помнишь, в твое последнее пребывание в Москве Евсюков волочился за хорошенькой особою в трауре? Вот на ней-то он и женится. Кроме того, они говорят, что старшая из барышень Каблуковых83 выходит за князя Александра Голицына. Но я уверена, что маменька расскажет тебе об этой женитьбе, а потому не стану больше об этом говорить. Я также получила письмо от моего зятя Трубецкого, написанное во время Лизиных родин. Они говорят, что все семейство здравствует. Есть письмо от Мишеля, он говорит мне тысячу глупостей и объявляет, что обрабатывает бабушку, чтоб она позволила выйти в отставку. Она обещает, но ежели ему не удастся стать адъютантом, так как нынче она помешана на этом пункте. Мишель никогда не бывал в Теплице, это какой-то другой Лермонтов.



Я не говорю подробно о Флоренции, потому что хорошенько разглядевши, лучше расскажу обо всем. Скажу лишь, что нахожу город прелестным, не напрасно Флоренцию прозвали садом Италии, потому что весь город походит на сад, и нужно видеть это обилие цветов! Мужчины, женщины, дети — все прогуливаются по улицам с букетами цветов, это выглядит просто великолепно! Какие чудные розы, и сколько их! Мой зять поручает сказать вам, что зовет вас обоих приехать во Флоренцию, наш дом так велик, что вы вполне могли б остановиться у нас и вас бы удобно устроили, он был бы рад принять вас. Право, это было бы прелестно, но я уверена, что вы этого не сделаете*.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 24/25 ноября 1839 г. Флоренция // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 223—226.



14



Флоренция, 24 ноября



Согласись, дорогая Сашенька, что невозможно быть более точной и более признательной, чем я, потому как вчера я получила твое последнее письмо, помеченное пятым ноября, и вот уже отвечаю тебе. Первого же твоего письма в почтовой конторе нет, оно, верно, все еще странствует, как и то, что ты послала мне в Эмс. Быть может, я получу его к концу моего пребывания здесь. Тем не менее благодарю тебя за оные. Мне очень жаль, что ты хвораешь, и что это тебе вздумалось сделаться беременной? Благодаря этому совсем расстраивается прелестный план, я говорю про твой приезд в Гейдельберг. Как нам было бы хорошо вместе, и, может быть, даже долгое время. Мне же самой, право, невозможно будет оставаться в Стутгарте, это уже дело совести. Но так как от Гейдельберга только один день пути, то я вполне смогу вознаградить себя, приезжая к вам по возможности чаще. По приезде сюда сестрицу очень звали лечиться у местного доктора. Но к счастию, она держится стойко и покуда этого не желает. Я нахожу, что она совершенно права, потому что сейчас она хорошо себя чувствует, хотя упорно твердит, что ужасно страдает. Но вопреки ужасным страданиям, у ней есть силы ежедневно утром и вечером выходить из дому. У нее прекрасный аппетит, а спит она как блаженная. Согласись, что все это плохо согласуется с ужасными страданиями и что как раз наоборот — подобные вещи обнадеживают насчет больной.



Пребывание во Флоренции ей очень нравится, я же решительно в восторге от Флоренции. Утверждают, будто сей восторг продлится, покуда я не увижу Неаполь. Не знаю, что будет тогда, а сейчас я нахожу Флоренцию прелестным местом. Ты хочешь, чтоб я сделала ее описание, но как можно ее описать? Чтобы дать тебе представление об этакой красоте, надобно гораздо больше красноречия, чем есть у меня. Я предпочитаю обо всем рассказать лично, мне кажется, тогда ты меня лучше поймешь. Всякое утро мы отправляемся любоваться сокровищами, хранящимися во дворце Питти и в Королевской галерее. В последней находится знаменитая Венера Медицейская и портрет Форнарины работы Рафаэля. Что касается дворца Питти, то раз очутившись в третьей зале, я все не могу пройти дальше, ведь надо увидать портреты мастеров, находящиеся в этой зале. Как бы я хотела, чтоб ты была здесь, мы совершали бы вместе все прогулки, это было бы двойное удовольствие. Мы также осматриваем все церкви, потому что здесь каждая церковь содержит какие-нибудь сокровища, какие-нибудь прекрасные произведения искусства. К примеру, церковь Св. Аннунциата, там есть фрески Андреа дель-Сарто, который был знаменит в этом роде живописи. Это нечто такое, чем не устаешь любоваться. Кроме того, при этой церкви есть часовня, где можно видеть мозаики из камня, выполненные рукою мастера. Кстати об мозаиках, мы побывали на Королевской гранильной фабрике, где делают мозаики из камня, — они все бесподобны. Мы посетили также окрестности Флоренции, они, право же, прелестны. Но вот уже несколько дней, как погода переменилась, и это кладет конец нашим поездкам. Лучше дождаться хорошего дня, потому что окрестности, увиденные в дурную погоду, конечно, потеряют в своей красоте. Любимым местом прогулок флорентийцев является Кашино, это нечто вроде парка, там прогуливаются по аллеям, но только в экипажах. Для прогулок пешком есть просто прелестная дорожка вдоль берега Арно, и оттуда можно любоваться прекрасным видом. Жаль только, что сам Арно некрасив.



Время от времени мы бываем в Опере, где есть хорошие певцы. Тот, у которого бас, хороший актер и хороший певец, он весьма любим флорентийцами, равно как и Стрепони, сопрано, она имеет весьма сильный и хорошо поставленный голос и довольно хорошая актриса. Но вообще я нахожу, что женщины слишком уж размахивают руками, и весьма часто видишь, как эти жесты превращаются в кривлянье, что, согласись, не делает приятного впечатления.



Кстати о пении, здесь есть семейство, весьма интересное в этом отношении, это семейство князей Понятовских84. У старшего, князя Карла, красивый бас, у его жены сопрано, которое сравнивают с голосом Малибран, а у меньшого брата, князя Иосифа, самый красивый тенор, известный всей Италии. Последний к тому же сочиняет музыку, недавно он сочинил оперу, которую все семейство должно было исполнить завтра. Вчера утром мы получили пригласительные билеты, и я с бесконечным нетерпением ждала понедельника, как вдруг узнаю, что вчера князь Карл почувствовал себя плохо и опера будет отложена. Но покуда нам ничего не объявляют, возможно, что это ложная тревога, чего я желаю всей душой.



Я мало выезжаю и большей частью вижу лишь русское общество, которое почти все знаю. Во Флоренции находится граф Васильев85, говорят, он попал в пренеприятное положение. Молодой человек желает выставлять себя барином, а средства, кажется, не позволяют, вот мсье и сидит без гроша, ему, кажется, уже нет кредита. Две недели тому назад при Дворе давали бал, сестрица была там, а я не захотела. Это единственный бал до февраля месяца, потому что Двор уехал в Пизу. Я не видала никого из Монфоров86, и сестрица также, потому как они не бывают при Дворе, Варя же не встретила их, потому что не была ни на одном домашнем бале. Я только знаю, что он принимает по субботам. Даже не знаю, отчего мне не пришло на ум, чтобы мне их показали, но теперь я об этом попрошу. Некоторое время здесь находилась герцогиня Беррийская87, я ее видала и нахожу весьма мало интересной, она некрасива и немила, а только лишь изыскана. Муж ее красивый мужчина, но я нахожу, что он играет печальную роль, он появляется с нею только в составе ее свиты. К примеру, как-то вечером, когда все семейство Великого герцога присутствовало на спектакле, герцогиня Беррийская находилась в ложе рядом с ложею Великого герцога, вместе с вдовствующей Великою герцогиней и сестрами Великого герцога, а муж ее был в другой ложе с придворными дамами. Идет ли дело о прогулке, герцогиня находится с Семейством, а он — со свитою. Они, должно быть, тоже уехали. Не часто бывая в обществе, я не знаю, много ли дают балов, впрочем, единственные собрания, о которых я слышу, всегда бывают у английского посла. Сестрице предложили с ним познакомиться, но она отказалась, не желая ехать на бал. Я же, как тебе известно, к этому равнодушна, и в любом случае не поехала бы. Флорентийцы в отчаянии от такого количества англичан во Флоренции. Они утверждают, что их чопорные манеры портят общество, и я хорошо понимаю, что это не должно им нравиться, потому что здесь ведут себя с большой вольностью, и женщины обходятся с мужчинами по-товарищески. Вчера Варенька провела вечер у Муравьевых, и там рассказывали, что один англичанин под руку с дамой возвращался вечером (думаю, два дня тому назад) из какого-то собрания, как вдруг к ним подходит итальянец и начинает всячески их оскорблять. Наконец англичанин теряет терпение, подымает свою трость, чтоб избавиться от наглеца, и в ту же минуту получает два удара ножом. Не знаю, жив ли он еще. Впрочем, я не поручусь за истинность этого дела. Мне кажется, коли находишься в Италии, то и необходимо рассказывать истории с убийствами.



Мария Дмитриевна Ховрина



Что ж еще сказать тебе? Я думаю, хватит болтать, и буду заканчивать. Прощай, дорогой друг, нежно тебя целую. Уже всякий день я думаю о счастии увидеть тебя и, несмотря на мое восхищение Флоренцией, я с радостью жду наступления минуты, когда покину Италию, чтобы вернуться к тебе. Я совершенно счастлива, что Эжен до сих пор без места. Пускай московские кумушки судачат, тебе что за дело? Ведь ты их не слышишь, зато мы еще раз будем вместе. Прощай, дорогой друг, мой поклон Эжену, хорошо ли он поохотился? Поцелуй маленькую Лизаньку, очень хотелось бы увидать, как она делает сороку. Я не послала тебе моего адреса, ведь ты могла бы написать ко мне и до востребования, но коли ты желаешь, вот он: улица Гибеллинов, дом Корси. Напиши мое имя, вот и все.



25 ноября



Вчера, закончив письмо, я сделала один визит, а потом мы отправились на прогулку в Кашино, где я увидала м-ль Монфор, а потому не хотела запечатать письмо, не сказав тебе об этом. Она весьма красивая особа, и правда, что наш Наследник84 нашел ее таковою. Но он никогда не был в нее влюблен и не без причины: он видал ее один раз и то лишь мгновение. Он заметил ее как раз накануне своего отъезда из Флоренции и спросил, кто она. Когда ему ее назвали, он сказал: “Весьма красивая особа”. Вот и все, он никогда больше не видал ее. Сплетни есть, кажется, во всех странах. Вчера вечером я была в Опере и там узнала, что опера Понятовских не откладывается, как говорили, но будет сегодня, несмотря на недомогание князя Карла. Он болен лишь от страха и волнения, так как его называют чрезвычайно застенчивым. Итак, сегодня вечером я надеюсь повеселиться. Прощай, мой добрый друг. Пиши ко мне поскорее, мне нетерпится получить от тебя вести. Не медли с ответом, подумай только, целый месяц пройдет, покуда я получу твой ответ. Скажи, взяла ли ты новую няню для Лизаньки, как намеревалась?



Бахметевы целуют тебя и кланяются Эжену*.



Лопухина М. А. Письмо Хюгелю К. Е., 10 февраля 1840 г. Флоренция // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 229—230.



16



Барону К. Е. Хюгелю



Флоренция. 10 февраля



Любезный Эжен, хоть я всегда очень рада получить письмо от вас, но должна откровенно признаться, что вид только вашего почерка чрезвычайно меня испугал. Письмо, в котором нет Сашенькиного почерка, не сулило мне ничего доброго, а потому я так испугалась, что какое-то мгновение не смела его читать. Но рассудив, что любая истина лучше неуверенности, я решилась его прочесть. Бедная Сашенька, как мне жаль, что она хворает, но я надеюсь, что нынче она совсем здорова. Я буду об ней беспокоиться, покуда не получу от нее известий, которые, однако же, надеюсь скоро получить. Ради Бога, дорогой Эжен, ежели она сама не может, то напишите вы ко мне, но поскорей, а иначе я рискую очень долго быть без новостей и даже вовсе их не получить, ежели вы промедлите с ответом. Дело в том, что восемнадцатого числа сего месяца мы покидаем Флоренцию и едем дней на двадцать в Рим. Именно туда я попросила бы вас адресовать ваше письмо, но надо написать тотчас по получении моего, иначе оно меня не застанет. По прошествии двадцати дней мы поедем в Неаполь, где проведем недели две, потом морем возвратимся в Ливорно, оттуда в Пизу, затем на пару дней во Флоренцию, потом в Венецию, в Мюнхен, а оттуда в Стутгарт. Вы понимаете, как я счастлива при мысли снова увидать вас, мои добрые, мои дорогие друзья! Вас, конечно, удивляют эти постоянные перемены, ведь нет письма, чтоб я об них не объявила. Но так как флорентийский доктор не сделал сестрице никакой пользы, то она и вернулась к своему первоначальному плану ехать в Гейдельберг, чтобы посоветоваться с Нейглером. Итак, мы будем по соседству от вас, и вы легко можете себе представить, что я буду часто этим пользоваться, приезжая к вам в Стутгарт.



Во время пребывания в Гейдельберге я и о себе хочу немного подумать, потому что провела весьма дурную зиму. Только неделя, как я начинаю чувствовать себе получше, а после моего последнего письма к Сашеньке я опять сильно хворала. Должна вас, Эжен, уведомить, что след от вашего знаменитого пластыря, который вы полагали неизгладимым, все же исчез, и его вовсе не видать. Даже не знаю, следует ли мне огорчаться этим или же радоваться. При всем желании ничего не могу сказать вам про семейство, о котором вы говорите, потому что совсем их не знаю. Я очень мало выезжаю, а с итальянскими семействами встречаюсь редко или почти совсем не встречаюсь. Вообще, особы, имеющие много знакомых, говорят, что флорентийское общество составляют одни иностранцы. Весьма редко там увидишь итальянцев, а коли называют итальянскую фамилию, то следует тотчас предположить, что это иностранка, вышедшая за кого-то из местных. Местные же уроженцы весьма редки в обществе. Двор возвратился несколько дней тому назад, и говорят, на этой неделе будет бал. Третьего дня во Флоренцию прибыл герцог Бордоский102, но под чужим именем. Он остановился в одной из гостиниц. Говорят, Двор делает вид, будто не знает, что он здесь, и утверждают, что он даже не появится при Дворе. До сих пор ему отдало должные почести лишь семейство Фово, то самое, что, как вы знаете, фигурировало в Вандее. Одна из этих дам для большей оригинальности появилась в довольно странной одежде, я даже не знаю, как оную назвать, потому что это не мужской костюм, но и не дамский. Говорят, сия особа очень умна и прекрасный скульптор. Вот герцог Бордоский и прибыл во Флоренцию в сопровождении этого семейства и этой знаменитой дамы верхом на лошади. Прекрасная свита, не правда ли?



Согласно тому, что вы говорите о своей теще, должно полагать, что я и ее увижу в Стутгарте. Я почти уверена, что она поторопится приехать к вам, она, казалось, так этого желала. Я часто получаю вести из России, все мои родные здравствуют и много веселятся. Но радуясь при мысли увидать Рим и Неаполь, я тревожусь, как подумаю, сколько времени буду без новостей от родных. Ради Бога, пусть один из вас напишет тотчас по получении, вы только подумайте, как мне будет грустно, ежели я ничего не буду знать про Сашеньку. По приезде в Рим я напишу к вам обо всем, что увижу. Я очень рада повидаться с Евдоксией Бакуниной. Но вот уж кончается страница, и я принуждена немного неожиданно вас покинуть, тем более, что лишь меня ждут, чтобы послать на почту. Прощайте же, дорогие друзья, целую вас обоих и прошу поцеловать за меня Лизаньку.



Кланяюсь вашим родителям и заранее радуюсь знакомству с вашей матушкой. Бахметевы вас целуют и благодарят за память.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 10 апреля 1840 г. Флоренция // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 230.



17



Флоренция, 10 апреля



Дорогой друг, третьего дня вечером мы вернулись во Флоренцию, а завтра рано поутру покидаем этот город. Вчера утром я получила твое письмо и очень рада узнать, что ты совершенно оправилась. Но согласно тому, что ты говоришь, я думаю, мы приедем в момент твоих родин, потому что ты напрасно ждешь нас в конце апреля, мы сможем быть в Стутгарте лишь в середине мая месяца. Выехавши отсюда завтра, мы будем в Венеции только в будущую среду, то есть пятнадцатого числа сего месяца. Мы пробудем там не менее пяти дней, а потом отправимся в Мюнхен, где также останемся на четыре дня. Приняв все это в соображение, мы сможем быть у тебя только после десятого мая. Я так счастлива, так счастлива при мысли снова тебя увидать, что не умею выразить это словами. Ради Бога, мой добрый друг, постарайся не родить прежде нашего приезда, было б очень грустно застать тебя в постели. Правду сказать, я нахожу, что ты рожаешь весьма некстати. Бахметевы очень вам благодарны за желание поселить их у себя, право, какое будет счастье не разлучаться то недолгое время, что мы будем в Стутгарте! Но они очень боятся вас стеснить. Сестрица просит тебе сказать, что находит тебя очень восторженной, и приписывает это твоей беременности. Она даже думает, что твое новорожденное дитя будет вроде Лизы Тильман.



Как бы ты ни упрекала меня, что я не много к тебе писала, будучи в Риме, нынче повторится та же история, у меня, право, мало времени. Вчера во весь день я не смогла взяться за перо, а вечером мы были в Опере, которая сейчас превосходна, и Флоренция решительно имеет первенство во всей Италии. Не удивляйся, ежели я ничего не говорю о Неаполе, ежели б я принялась о нем писать, мне надо было бы слишком многое сказать и мое письмо никогда бы не кончилось. Поверь, будет гораздо лучше, ежели я все это тебе расскажу. Да еще незадолго до нашей встречи я увижу Венецию, видишь, сколько я смогу рассказать. Я только боюсь стать слишком болтливой. Честное слово, я думаю, что сойду с ума прежде, чем приеду в Стутгарт, так я счастлива туда вернуться. Да еще весьма возможно, что во время нашего пребывания в Гейдельберге приедет твоя маменька. Я очень бы этого желала и была бы счастлива ее увидать. А отчего это Лизанька, которую я скоро увижу, не хочет говорить тетя? Постарайся ее научить. Надеюсь, мы подружимся, и мадемуазель уж не обмочит меня, как делала прошлым летом. Скажи своему свекру, что я очень рада снова его повидать, и я заранее радуюсь знакомству с твоей свекровью. Ты не поверишь, как я становлюсь ленива от одной мысли, что скоро тебя увижу, у меня решительно нет желания писать к тебе, честное слово, я просто не могу этого делать, у меня нет ни одной мысли, я не могу ни думать, ни говорить ни об чем другом, как о счастии тебя увидать. Боюсь наскучить тебе прежде своего приезда и лучше закончу письмо просьбою сказать Эжену, что целую его от всей души. Право, у меня нет времени писать еще, ведь чтобы написать такую малость, мне пришлось трижды откладывать перо и трижды за него браться. К обеду у нас будут гости, а сразу после мы едем в Оперу. Я вернусь очень поздно, а завтра в восемь часов надо быть в экипаже. Прощай же, дорогой друг, вернее, до свидания. Крепко, крепко целую тебя и Лизаньку.



В доме Военного Министра



для доставления Милостивой государыне



Баронессе Александрине де Хюгель



В Стутгарте



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 28 апреля 1840 г. Мюнхен // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 230—232.



18



Мюнхен, 28 апреля



Дорогой друг, согласно тому, об чем я тебе говорила в последнем письме, ты должна очень удивиться, узнавши, что мы уже в Мюнхене. Но я нарочно отдалила срок нашего приезда, я тогда не могла точно его назвать и не хотела причинить тебе беспокойство, ежели бы мы вдруг задержались. Во Флоренции нам предсказали очень медленную езду, потому что, как говорили, дороги были еще плохи, а в горах еще много снегу. Но ничего подобного, мы вполне благополучно добрались до Венеции, где пробыли пять дней. Мы нашли город очень красивым, но уж, конечно, я не стану делать его описание, ведь теперь наша встреча слишком близка, чтобы довольствоваться разговором на бумаге, я предпочитаю вслух. Мы приехали сюда третьего дня вечером и останемся еще сегодня и завтра. У меня была мысль удивить тебя неожиданным приездом, но больше я этого не хочу, я посчитала, что сюрпризы не самое лучшее в твоем положении, и вот почему я решилась написать к тебе и объявить о нашем приезде. Так как мы едем тихо и останавливаемся ночевать, то приедем в Стутгарт лишь в субботу. Ежели в час пополудни нас не будет, стало быть мы приедем лишь к вечеру.



Базель



Бахметевы просят тебе сказать, что им совестно беспокоить вас своим приездом, но они не могут удержаться от соблазна принять ваше предложение. Ведь будучи только два дня в Стутгарте, было бы грустно разлучаться даже на малое время. Меня ж это слишком устраивало, чтоб я стала их отговаривать, а так как я хочу вполне воспользоваться недолгим временем, что буду возле тебя, то я их уверила, будто ты огорчишься, ежели они не остановятся у вас. Но на деле я сама опасаюсь, как бы у тебя не было много хлопот. Ведь нас слишком много, а ты слишком тяжела для таких забот. Но когда мы будем в Стутгарте, ты мне скажешь, довольна ты мною или же нет. Представь, мы приедем как раз ко дню твоего рождения, ведь воскресенье будет двадцать первого по старому стилю. Я уже мучаюсь, придумывая, как же мне быть в тот день, потому что у меня с собою лишь черное платье, все остальное уложено. Тебе придется дать мне одну из своих блуз, а я сделаю на ней складку, да пребольшую, и в таком одеянии буду иметь честь поздравить тебя с днем рождения. Итак, до свидания, дорогой друг, целую тебя, Эжена и Лизаньку. Как мне нетерпится вас увидать! В Мюнхене время мне кажется очень долгим, и воображаю, какой несносною покажется дорога. Оленька постоянно спрашивает про Лизаньку и все говорит: “Где же дом, в котором живет наша Лизанька?” Бахметевы тебя целуют.



В доме Военного Министра



для доставления Милостивой государыне



Баронессе Александрине де Хюгель



В Стутгарте, Вюртембергское Королевство



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 18 июня 1841 г. Любек // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 232—234.



19



Любек, 18 июня



Дорогая Сашенька, я приехала сюда еще поутру, в восемь часов, после очень утомительного путешествия, потому что от самого Стутгарта ни разу не остановилась. Но к счастию, столь быстрая езда не сделала никакого вреда моему здоровью. Я хорошо себя чувствую и была б очень счастлива, ежели бы так же хорошо перенесла остальное путешествие. Написавши к тебе из Гейдельберга, я пообедала и тотчас отправилась. Был чудный вечер, и я вполне насладилась окружающей красотою, потому что дорога между Гейдельбергом и Дармштадтом просто прелестна, а сам Дармштадт чрезвычайно красив. Приехавши во Франкфурт, я была весьма расположена провести там ночь и выехать на следующее утро. Но мне сказали, что таким образом я прибуду в Любек лишь вечером в пятницу, стало быть слишком поздно, чтобы взять место на пароходе. Меня испугала мысль, что я принуждена буду оставаться там целую неделю в ожидании следующей субботы. А потому я приняла твердое решение ехать в ту же ночь. Так как я имела еще час времени, то поужинала, а после тотчас отправилась.



Хоть я взяла место в кабриолете, но экипаж был так плох, что ночью я почти не спала и прибыла на другой день в Кассель разбитая усталостью. Было всего пять часов пополудни, а дилижанс отправлялся лишь в одиннадцать вечера. Поэтому я взяла комнату, разделась и счастлива была почувствовать, что лежу в удобной постели. Хоть я и не спала, но хорошенько отдохнула и продолжила путь до Ганновера опять же в кабриолете, но на сей раз в очень удобном и большом, почти как дормез. Я вытянула ноги, подложила под голову подушечку и отлично проспала всю ночь и часть следующего дня. От Ганновера до Гамбурга мест в кабриолете не было, и мне пришлось с большим недовольством взять место в экипаже, где находилась толстая дама с дочерью, девочкой лет десяти, еще самой смирной из ее детей, но весьма избалованной и пяти минут не сидящей покойно. Наконец вчера к двум часам пополудни я приехала в Гамбург с намерением отправиться тотчас после обеда. Но за экипаж с меня спросили восемь талеров, я даже ахнула от такой дороговизны. Тогда мне сказали, что надо ждать, покуда один из экипажей возвратится, обычно они отправляются в семь часов вечера. Я заняла свое место, но, конечно, я в первый и в последний раз сделала подобную вещь, уж лучше я заплачу дороже, но буду в экипаже одна, а не в том неприятном положении, в коем оказалась. Кучер меня обманул, сказавши, что со мной в экипаже будут дама и господин. Я подумала, что три женщины и один мужчина — не так уж неприятно. Наступает момент отъезда, и вместо дамы я вижу еще одного господина. Но отступиться уже не было времени, пришлось бы остаться до завтрашнего дня. Я поехала. После двух часов пути подъезжаем мы к станции, и я вижу, что оба мужчины вылезают и в компании с кучером идут пить вино. Сие уже не очень обнадеживало. Один из этих господ, старик, во всю ночь не переставал курить, а другой, молодой человек, настоящий мужик, толкал меня локтем и попросту на меня валился. Я решилась приказать ему отодвинуться, и после моего выговора он сделался учтивее. Но часа через два или три — мы опять на станции, а компания — снова пить. На сей раз я чувствовала себя прямо-таки несчастной в обществе этих пьяниц. Прибавь сюда адскую дорогу и невозможность ехать иначе как шагом. И поэтому после несносной двенадцатичасовой езды я прибыла сюда донельзя усталая, разбитая и по горло сытая последним переездом. Хозяин здешней гостиницы очень услужливый человек, он согласился взять нам места, подумать о паспортах и обменять на золото остаток моих денег.



Все готово, у меня есть место, и завтра в одиннадцать часов я отправляюсь отсюда в Травемюнд, а в три часа сажусь на пароход “Александра”. Говорят, капитан очень славный человек. Надеюсь, Господь и твоя небесная заступница будут меня хранить, и я доберусь счастливо, а все же сердце замирает при мысли об этом путешествии, оно совсем мне не улыбается. Однако я надеюсь, что ежели переезд будет удачен, то это неприятное чувство развеется. Погода, кажется, проясняется. Вчера был великолепный день, а сегодня пасмурное небо, дождя нет, но такая хмурая погода не придает духу. Я бы хотела отплыть в солнечную погоду и чтобы было как можно меньше русских. Я опасаюсь их любопытства, их пересуд и догадок. Но говорят, что отъезжающих очень мало. Зато много прибывших, и я только что отобедала в большом обществе русских. Не знаю, как они зовутся, и не очень любопытствую их узнать, потому что у них у всех очень простой вид и дурные манеры. Мне только известно, что они помещики из Симбирска, потому что за обедом они много о нем говорили. Одна дама с до крайности дурными манерами вела разговор только об морской болезни, и как это у ней началось, и какие были последствия — весьма подходящий разговор за обедом. К тому ж она брала из тарелки руками, а после их облизывала. По тому, что я говорю, ты понимаешь, как сие общество малоинтересно, утешься же, что ты не узнаешь их имя, впрочем, ежели я его услышу прежде, чем запечатаю письмо, то еще сообщу тебе. Но едва ли ты его узнаешь, потому что я преспокойно сижу в своей комнате. Забыла тебе сказать, что в Ганновере я была приятно удивлена тем, что даже и не слыхала про таможню, вот бы мне так же повезло и в России! Горничная неплохо мне прислуживает, но она ветрена, она ухитрилась потерять мои калоши и карандаш из твоего портфеля, который я дала ей подержать лишь на пять минут. Но уверяю тебя, я не доверяю ей ничего важного, и все в полном порядке. Мне только жаль карандаша, а калоши у меня есть другие вместо потерянных. Надеюсь, на море мне не будет холодно, потому что я надела шерстяное платье и беру с собою ватный капот, а ежели все же замерзну, то лягу в постель.



Надеюсь, после моего отъезда ты получила добрые вести от Эжена? Что он говорит? Привыкает ли к своему английскому положению? Будешь к нему писать, скажи ему, что я очень нежно его целую и надеюсь, что при всей своей важности он меня не позабудет. Я всегда буду думать о нем в моей холодной России. Дорогой друг, скорее пиши ко мне и расскажи подробно обо всем. Что поделывает Лизанька? Уверяю тебя, я думаю о ней каждую минуту и ее личико постоянно предо мною. А бутуз103, надеюсь, здоров? Расскажи обо всем, чем занимаешься, и какие перемены будешь делать в Хохберге. Сашенька, мне надо знать все, даже о каждом прибитом к стенке гвозде. Кланяйся маменьке, надеюсь, эта Марпалю уже не докучает ей своей дружбою и уже исчезла. Твоя свекровь, верно, в Болле, лишь бы тамошнее лечение сделало ей пользу. Когда будешь к ней писать, напомни обо мне и скажи, как я ее люблю и часто об ней думаю. Поцелуй детей. Поклон твоему свекру, а также знатному господину. Ежели увидишь Филиппа, скажи ему, как мне жаль, что я с ним не простилась. Расскажи, что слышно про Стутгарт, какие там забавные и интересные происшествия. Ежели увидишь Луизу, скажи ей, что я ее целую, а напишу к ней, когда узнаю, что она вернулась в Стутгарт. Я думаю, что в Гейльброне мое письмо не сделает столько впечатления, ведь она будет слишком счастлива возле своей кузины, а я рассчитываю на впечатление и думаю, что в дурную осеннюю погоду мое письмо будет весьма кстати. Уж и не знаю, как ты разберешь вот это, я и сама боюсь его читать, право, это настоящее письмо с дороги.



Так ты все еще желаешь знать, кто такие эти русские, да? Увы, не узнаешь: я только что спрашивала, и мне, разумеется, сказали будто одно семейство графское, а другое княжеское, но имена слишком трудно запомнить. Так что смирись, бывают неудачи и посерьезней. Мне смертельно хочется поболтать, что, впрочем, простительно, ведь я не говорила от самого Стутгарта, потому что не называю разговором то, что была принуждена говорить в дороге. Но несмотря на такое желание я, однако же, чувствую, что сказала тебе все, то есть все, что случилось со мною после нашего расставания. Правда, ничего интересного, но я не та особа, что служит предметом интересных происшествий, впрочем, тебе известно, что я избегаю оных, а вовсе не ищу, ведь все мое стремление в том, чтобы приехать в Москву незамеченной. Посетил ли тебя Скарятин104? Что он делает? Я полагаю, что он собирается уезжать, но ежели еще увидишь его, то поклонись и напомни его обещание прислать мне свой силуэт, я решительно желаю, чтоб он не позабыл об этом. Однако надо же умолкнуть. Итак, прощай, любезнейший друг, береги себя, старайся быть здоровою, не забывай меня и пиши ко мне скорее. Не совестись и напиши большое письмо, ты знаешь, как меня интересует все, что до тебя касается. Я люблю даже пустячные письма, а потому не бойся, что твои покажутся мне таковыми. Прощай, прощай, целую вас всех, и по внутреннему огню, что меня сжигает, старая карга чувствует, что полюбила вас всех на всю жизнь. Прощай! Ежели бы ты могла понять, как мне не хочется садиться на пароход. Это такая гадкая вещь!



В доме Военного Министра



для доставления Милостивой государыне



Баронессе де Хюгель урожденной Верещагиной.



В Стутгарте, Вюртембергское Королевство



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 19 июня/1 июля 1841 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 234—237.



20



Москва, 19 июня / 1 июля. Четверг



Дорогая Сашенька, я приехала в Москву в прошедший понедельник, точно на шестнадцатый день по отъезде из Стутгарта. Мой переезд по морю был вполне удачным. Написавши к тебе письмо, я села на другой день на пароход. Из Любека я уехала в одиннадцать часов утра, а из Травемюнде в три часа с четвертью. Погода было просто великолепна, а море так спокойно, что можно было подумать будто плывешь по Рейну. Я оказалась там в чрезвычайно приятном обществе в лице девицы Лё-Дантю, путешествующей, как и я, в одиночестве. Но ей предстоит более долгая, чем мне, поездка по России, потому что она едет в Казань, чтобы соединиться там со своей матушкой105, возвращающейся из Сибири. Я уверена, что это имя тебе известно, ведь ты, конечно, помнишь разговоры про девицу Лё-Дантю, что поехала к молодому Ивашеву106, когда он был сослан, чтобы выйти за него. Ну, так это ее сестра. Супруги Ивашевы умерли, а госпожа Ле-Дантю-мать получила позволение поехать к зятю, еще когда он овдовел. После его смерти она опять получила позволение вернуться в Россию и привезти своих внуков. Вот какова история этого семейства. Кроме того, на пароходе я повстречала Жоли107 — зубного лекаря, который возвращается в Москву и везет с собой жену, он только три месяца как женился в Ницце. Потом некоего господина Буассоне, торговца из Петербурга, неделю назад женившегося в Любеке. А из русских какую-то Семенову, вышедшую за Фатио, очень несчастную женщину, которая совершила поездку в чужие края ради здоровья своего сына, но едва приехавши в Любек, он расхворался еще больше и в конце концов там и умер. Вот и все мое общество, но я очень хорошо себя в нем чувствовала. Я совсем не мучилась, трижды в день ела с большим аппетитом и отлично спала. Я прибыла в Петербург на четвертый день по отъезде из Любека. Едва ступив на землю, меня препроводили в таможню, где я провела более трех часов в ожидании своей очереди. Но я могу лишь похвалить эту таможню, потому что мои вещи почти не досматривали. Можно сказать, что все трудности предо мною отступили, чтоб я пожелала опять поехать заграницу. В Петербурге со мною обошлись хуже, чем в других местах. В гостинице, где я остановилась, с меня спросили тридцать один рубль с полтиною за одну комнату, в которой я принуждена была провести лишь сутки. Нет ни одной гостиницы, где можно снять жилье на один день, надо платить за неделю. Дорога от Петербурга до Москвы показалась мне более утомительной, чем от Стутгарта до Петербурга. Я так измучилась за трое суток, которые провела в дилижансе, и приехала в Москву с такими опухшими ногами, что не могла ходить, да еще дрожала всем телом. Эта дрожь оставалась по сей день, но я хорошо провела ночь, и сегодня дрожь прошла.



Едва выйдя из дилижанса, я увидала Алешу, идущего мне навстречу. Он ждал моего приезда в конторе. Нужно ли говорить, как счастливы мы были свидеться, это легче понять, нежели объяснить. Я нашла, что он изменился физически, но не могу еще объяснить себе происшедшую с ним перемену. Он похудел, это так, но вместе с тем есть еще что-то такое, в чем я не могу



Шенталь



разобраться. Утверждают, будто он постарел, а я, мол, не хочу этого понять, однако же я не думаю, что это правда. А моя невестка ужасно переменилась, на нее просто страшно глядеть. Хотя, чтоб их успокоить, я говорю, что она не слишком изменилась, но про себя не могу удержаться от ужаса при виде такой перемены. Правда, она и всегда была худа, но теперь одна кожа да кости и еще смертельно бледна, притом ноги и руки у ней так слабы будто ей не принадлежат. Грудница у ней прошла, но нервы очень расстроены, и сейчас ей прописаны соляные ванны. Я думаю, на будущей неделе она поедет в деревню своей тетки Оболенской и останется там, пока Алеша будет в Уколове. А я — к Лизе. Алешины дети очень хорошенькие, старший мальчик поразительно похож на своего деда Оболенского, вторая108 на Евреинову, а личико третьей109 я еще не могу определить. Дети не дичатся и довольно послушны, старший уже хорошо со мною ладит, а вторая пока нет. В самый день приезда я видела твою тетеньку Кат(ерину) Арк(адьевну), а на другой день она уехала в Средниково110, проводив Аркашу111 в Саратов. Она чрезвычайно грустна и по-моему очень переменилась. Я была так поражена, увидавши ее, что не перестаю об ней думать. Она очень озабочена, едва говорит, да и то очень печально. Сказывают, что она всегда говорит о жизни с отвращением и полагает, что смерть есть самое приятное, чего можно ожидать. Я ее видала два дня сряду, но она мне не сообщила про свадьбу своей дочери112, хотя Софья Бахметева113, которая сейчас в Москве, говорила мне третьего дня, что это дело решенное и что свадьба будет в августе месяце, в деревне. Возможно, когда я поеду к ней в деревню, она мне об этом скажет. Сама же я не хочу затевать разговор на эту тему, мне кажется, что неучтиво говорить с ней о том, из чего она вроде бы хочет сделать тайну. К моему большому удивлению я нашла здесь двух Бахметевых — Софью и Ольгу. Они теперь живут у княгини Голицыной114, и я думаю, они там и останутся, по крайней мере, пока будут с нею в согласии. Софья совсем не переменилась, ни физически, ни нравственно, все такая же, а Ольга очень постарела. Они мне сказали, что Катерина Хвостова115, то есть урожденная Сушкова, развелась и, покинув мужа, стала жить в деревне у своей тетки Беклешевой116, где собралось все семейство. Стоило ль выходить замуж так не надолго?



Мне очень нетерпится увидать Лизу117. Невестка говорит, что она необычайно изменилась, очень постарела и подурнела, но дети ее очень похорошели. Она недавно взяла гувернантку родом из Швейцарии, очень молодую девицу, годную лишь для начала. Узнавши, что та молода, я испугалась за Лизу, ведь мне известно, как она ревнива. Но к счастью, говорят, что эта особа некрасива. Про сестрицу Варю говорят, что она необыкновенно переменилась после родин118, они, кажется, сделали ей пользу. Она сделалась весела, оживлена, признает, что всегда была слишком робка и давала слишком большую волю воображению, теперь же все будет совсем по-другому. Будучи в Москве, она повсюду разъезжала, словом, она больше не желает прозябать, как сама говорит, а имеет большое намерение жить весело. Лишь бы это решение было твердо, она столько уже раз переменяла и характер, и решения. Вообрази, во время родин она снова взяла старую няньку. Теперь она уехала в деревню с новым подозрением на беременность, и ежели это подозрение подтвердится, то в сентябре месяце она вернется в Москву и возьмет эту няньку, которая сейчас в Москве. Как ты находишь такую твердость характера? Так была недовольна этой нянькою, так плохо об ней отзывалась, а теперь не может без нее обойтись. Когда Алеша заметил ей это, она ответила, что тут есть одна тайна, которую она не может никому ни доверить, ни объяснить. По этим словам я узнаю сестрицу Варю, кажется, ее страсть к тайнам непобедима. Ежели она вернется в Москву в сентябре месяце, то, я думаю, мне не придется ехать к ней в деревню, и я избегну утомительного путешествия в тысячу верст. У меня к тебе просьба, дорогой друг, ежели ты еще не ответила на Варенькино письмо, что получила еще при мне, то прошу тебя, вложи для нее записочку в письмо, которое будешь писать в ответ на мое, а я перешлю оную к ней. Я знаю, как она всем этим дорожит, и для нее было бы подлинным огорчением, ежели бы ты не ответила.



Мое предсказание насчет Сабуровых частью исполнилось, то есть маменька119 уже шесть недель как умерла. Наконец-то мадемуазель полная хозяйка своей судьбы, и мне любопытно узнать, как она распорядится свободою. Кузен120 отсутствовал, то есть был в своем Орловском имении, и приехал только на сороковины. Но сегодня он должен был уехать обратно в деревню. Мне кажется, что печаль и неприятности не делают на нее большого впечатления, потому что она необычайно растолстела и сделалась огромна, но не постарела, в этом отношении все такая же. У нее есть намерение ехать в Петербург к своей кузине Всеволожской, но не знаю, хватит ли у нее смелости осуществить этот план. Нынче она занята разделом наследства, а потому опять в ссоре с братом. Я видела княгиню Голицыну, она совсем не переменилась, все та же история. Она сняла дачу в Сокольниках, но до сей поры не может решиться туда переехать. Она, кажется, вовсе лишена решимости. Левицкие в деревне у Гудовичей, для меня настоящее лишение, что их нынче нет в Москве. Ладыженские в Москве, Корфы121 и Львова122 сняли дачу в Петровском парке и больше не думают путешествовать. Маша Львова задает тон, она чрезвычайно хорошо принята и, как говорят, кажется очень счастлива и очень довольна своей участью, но покамест и слышать не хочет о замужестве, говоря, что это такая вещь, которой она боится больше всего. Правда, у ней есть причины для боязни. Граф Ефимовский123 в самом деле сватался к Лизе Нарышкиной, но ее брат и граф Строганов воспротивились этому браку. Ему решительно отказали, а она любому встречному рассказывает, что граф был влюблен в нее еще при жизни своей жены. Варенька Озерова124 помолвлена, она выходит за Александра Самсонова — кузена Ладыженских. Это брак по любви, но не знаю, на что молодые станут жить, так как ни он, ни она небогаты. Прошу тебя объявить эту новость Скарятину и дружески поклониться от меня.



Ну, думаю, хватит рассказывать новости, довольствуйся этими, а в будущем письме я сообщу и другие. Мне очень нетерпится иметь от тебя вести, право, будет жестоко с твоей стороны, ежели ты станешь лениться. Что делает Эжен, по-прежнему ль удовлетворительны вести, которые он тебе сообщает? Когда будешь к нему писать, скажи, что я нежно его целую. Не знаю, что делает моя прелесть Лизанька, но сильно сомневаюсь, что смогу любить других детей больше, нежели ее. И правильно меня ревнуют за привязанность к ней. Чтоб их не огорчать, я взяла себе за правило как можно меньше говорить об ней. Надеюсь, маменька здорова, свидетельствуй ей мое почтение и скажи, что я передала тетеньке все вещи. Твоя свекровь все еще в Болле? Каковы известия об ее здоровье? Будешь к ней писать, напомни обо мне и скажи, что я всякий день об ней думаю. Мой поклон папеньке и привет Жюлю. Поцелуй детей и сама прими мой поцелуй. Прощай, дорогой друг, будь здорова, не забывай, пожалуйста, меня и люби хоть немного. Пиши ко мне, не будь ленива и не скупись. Для меня было бы истинным огорчением не иметь от тебя вестей один раз в месяц, об чем я тебя и просила. Надеюсь, ты не пожелаешь сделаться причиною моего огорчения. Ежели Луиза Гемминген в Стутгарте, скажи ей, что я ей кланяюсь и ее целую. Пиши подробнее, расскажи, что у тебя случается хорошего и дурного. В будущем письме я побольше расскажу обо всем, что меня окружает, а теперь не хочу, так как нужно разобраться во всем прежде, чем говорить. Прощай.



В доме Военного Министра



для доставления Милостивой государыне



Баронессе де Хюгель урожденной Верещагиной.



В Стутгарте,
Вюртембергское Королевство



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 4/16 августа 1841 г. с. Новое // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 237—241.



21



с. Новое 4/16 августа



Сделай милость, это письмо читай одна.



Дорогая Сашенька, я уже начала отчаиваться, не имея от тебя вестей, и уже приняла решение писать к тетеньке, чтоб их узнать, как получила, к моей огромной радости, твое письмо. Но несмотря на радость, которую я почувствовала, получивши его, оно меня очень опечалило. Милый друг, как ты должна была страдать, будучи так больна и беспокоясь за детей. Ежели б я была возле тебя, я хотя бы облегчила твои заботы, ухаживая за маленькими. Бедная дорогая Лизанька, представляю, как ей пришлось страдать. Я думаю, нет ребенка, которого я люблю, как ее. В семье меня упрекают за это, и хоть я и не признаюсь, но чувствую, что они правы. Я предпочитаю ее детям Алеши и сестриц. Право же, это трогательно, как она помнит меня. Лишь бы потом она меня не позабыла, впрочем, весьма естественно, что это случится, и мне нужно будет привыкнуть к этой мысли. Благодарю за добрые вести об Эжене, я счастлива, что у него все хорошо, и не сомневаюсь, что он преуспеет во всем, что задумает. Когда будешь к нему писать, поклонись от меня и скажи, что вперед я очень не советую ему садиться возле тех, кто намеревается произносить речи, а то он приедет к тебе с синяком под глазом. Надеюсь, ты всегда будешь сообщать мне известия об нем.



С каким нетерпением стану я ждать твоего будущего письма, ведь ты все еще хворала, пославши свое письмо, а мне нетерпится узнать, что ты оправилась. Но несмотря на большое желание его получить я уверена, что теперь долго буду без новостей от тебя, так как благодаря твоей склонности к экономии, когда дело идет о моих деньгах, ты станешь дожидаться моего письма и не напишешь ко мне прежде. По моему расчету, на это письмо я получу ответ через шесть недель. Будет жестоко, ежели я не получу вестей от тебя к этому сроку. Посылая мне твое письмо, госпожа Столыпина очень мило написала ко мне и объявила о Машенькином замужестве. Мне жаль, что я не буду на свадьбе, сколько подробностей я бы тебе сообщила, но я вернусь в Москву лишь в конце сентября. Я намеревалась поехать в Средниково повидать тетеньку, но в последний момент получила письмо от Трубецкого, он объявил мне новость о смерти их ребенка — самой меньшой девочки. При этом он говорил, что Лизанька чрезвычайно опечалена, вещь вполне понятная, но и опасная, потому что она уже очень тяжела. А потому вместо поездки к тетеньке я быстро отправилась к сестрице, где и нахожусь до сей поры. Я останусь здесь сколько бабушка позволит, она должна прислать за мною, я еще не видала ее с моего приезда. Мне, однако, жаль будет покинуть Лизу, потому что мне здесь очень хорошо. Я нашла сестрицу здоровой, располневшей, самая настоящая мамаша. Трубецкой совсем не переменился, но со мною любезен и чрезвычайно нежен. Он все ревнует меня за мою привязанность к Эжену и дразнит по всякому поводу. Я же признаю свою приязнь к Эжену и спокойно отвечаю на все насмешки. Я все это не люблю и нахожу, что это просто пустяки. Мне кажется, можно любить многих, и что за дело, кого из них любишь больше, а кого меньше? Дети очень выросли, старший из мальчиков самый хорошенький, да они все славные. Когда я получила твое письмо, здесь была мадемуазель Сабурова, она приехала повидать нас и провела с нами три дня. Я была почти рада, когда она уехала, так она мне надоела своими жалобами. Теперь она свободна и независима, вольна в своих поступках, имеет хорошее состояние, но при этом находит, что ни от кого не зависеть есть несчастие. Как я ни убеждала, что смерть ее матушки печальна, но это не горе, она стояла на своем и говорила, что ее положение невыносимо, потому что она может делать все, что пожелает, ехать, куда вздумается, а никто и не побеспокоится, не захочет ей помешать. Может ли быть что глупее? Сейчас у нее сто тысяч рублей серебром и четыреста крестьян, словом, вполне приличное состояние, и Бог весть, отчего эта женщина с утра до вечера плачется. Что же касается истории ее любви, то это такой вздор от начала и до конца, что я не желаю ничего об этом знать. Теперь они вольны обвенчаться, почему ж они этого не делают? Она утверждает, что все кончено, что они больше об этом не думают, ни она, ни он, а спустя час заявляет, что не теряет надежды выйти за него. Словом, вся эта история одна глупость. При всем том у нее большие планы ехать в чужие края, и она уверена, что князь Иван последует за нею, что он не сможет шесть месяцев быть с нею в разлуке. А я думаю, что князь Иван любит деньги мадемуазель Сабуровой, а еще развлекаться в клубе, где будет проводить каждый вечер.



Но оставим их и поговорим про другое. В своем последнем письме сестрица Варя спрашивает о тебе и говорит, что написала к тебе, но не имея ответа не знает, получила ли ты ее письмо. Она говорит, что совершенно счастлива находиться в имении мужа, что оно стало чрезвычайно красиво и она страсть как его любит, что все, чего она теперь желает, это прожить там три года сряду, как она решилась в видах экономии, а по окончании сего срока у ней есть намерение возвратиться заграницу. Как видишь, твои пророчества совсем не верны. Мне нужно будет к ней поехать, но не знаю, когда. Ежели возможно, я хотела бы зимою, но это еще не решено, быть может мне придется отложить эту поездку до будущего лета. Алеша с женою и детьми находится сейчас в деревне их дядюшки князя Ивана Оболенского125. Вот уж жалкое семейство! Я уверена, дорогой друг, что ежели бы ты могла их видеть, то сказала бы то же самое. Его жена самая скучная дура, какую я видела. К счастию, Алеша все еще влюблен в нее, по крайней мере, так говорят. А по-моему, у него подавленный вид, но при его самолюбии он будет заступаться за жену перед всем светом, и он прав, совершенно прав. Эта женщина не делает ничего, решительно ничего. Вот как она проводит день. Встает в одиннадцать часов, иной раз в полдень, к завтраку выходит в пеньюаре, столь сальном, что не понять, какого он цвета. Под пеньюаром такая же сальная рубашка, волосы не чесаны и даже не собраны гребенкой. В этаком наряде она остается до трех часов, тогда делает вид, что причесалась, и надевает другой пеньюар, просто чтобы поддержать грудь, которая у ней висит, как у коровы вымя. Утро занято поеданьем гороха или бобов, она приносит их в гостиную, ощипывает, а шелуху бросает по диванам. Это продолжается до обеда. Тотчас после обеда она раздевается, ложится, спит до восьми часов, встает, является в гостиную в своем утреннем наряде, после девяти пьет чай и зовет мужа составить партию в преферанс, что длится до двух или трех часов ночи, а после идет спать. Вот как она проводит время. Не работает, не читает, словом, не делает ничего, решительно ничего. Притом отвратительно скупа и, говорят, даже сделалась капризна. Дворовые ее не любят и даже презирают. Говорят, об этом не стесняются высказываться вслух, и даже не раз это доходило до Алешиных ушей. Она полагает, что много занимается детьми, потому что целыми часами что-нибудь ест в их комнате. Дети пропадают на дворе. Саша все на конюшне с кучерами, очень часто убегает на улицу и бегает по тротуару. Уверяю тебя, за ребенком прислуги и то лучше смотрят. Ежели бы ты могла увидать детскую, то испугалась бы. Цыганский табор не живет в такой грязи. Вообще во всем доме ужасная грязь и вонь, в комнате, которую я занимала, я принуждена была, чтобы не чувствовать этой отвратительной вони, держать окна открытыми две недели сряду, день и ночь. Мебель так попорчена, что дрожь берет. К примеру, вхожу я в спальную, подхожу к столику, круглому, серого дерева, что всегда стоит возле дивана, и что же вижу? От лака ничего не осталось и дерево обнажилось, понимаешь, все сколупали. Это мадам так забавлялась, капала спиртом, которым натирала руку. Не подумай, что она это сделала один раз, вовсе нет, всякий день та же история. Невозможно себе представить весь этот ужас, что такое ее постель, ее спальная, честное слово, я туда не вхожу, потому что там такое свинство!



Ты можешь подумать будто все, что я говорю, преувеличено, но честное слово, я ничего не прибавляю, и мое описание это еще не все, что есть на самом деле. Ежели бы ты услыхала, что Лиза Трубецкая рассказывает про их деревенскую жизнь и про зиму, которую они провели в Москве, ты бы поняла, как верно то, что я говорю. Она говорит, что прошедшей зимою, которую они провели в Москве, невестка поместилась в моей комнате, и вместо того, чтобы велеть занести туда кровать, они спали на полу. В той же комнате она устроила гостиную, где принимала, и столовую. Притом не приказывала, чтоб убирали постель или выносили судно. Можешь себе представить, какова была эта комната. Я полагала, что госпожа Евреинова безобразно ведет дом, но в сравнении с моей невесткою она живет, как принцесса. Лиза говорит, что они натерпелись мук в Успенском прошедшей зимою, так невестка была противна. К детям она относилась нестерпимым образом. Словом, все, что мне рассказывают, меня пугает, как подумаю, что должна с нею жить. Но я не понимаю Алешу, как он может терпеть все это? Вот что выходит, когда женишься на дуре, тупеешь вместе с нею, вот и все. Чего можно ожидать при такой скотской жизни, что они ведут? Разумеется, они кончат тем, что сами уподобятся скотине. И разговор ее такой же сальный, как она сама. Она говорит только непристойности, притом речи самые отвратительные и перед всяким, кто пожелает ее слушать. Уверяю тебя, просто дрожь берет. За две недели, что я провела с ней, я так устала, что избегала ее, как чумы. Сколько раз за столом, когда она принималась говорить непристойности, я бывала принуждена сказать ей, что ежели она желает говорить в таком роде, то я ей советую говорить по-французски, потому что мне стыдно перед прислугою. Алеша тоже ничем не занимается, говорят, его дела в плачевном состоянии. Признаться, я очень боюсь за себя.



Приехавши в Москву, я хочу поговорить с ним, чтобы по возможности выделить мою долю. Но есть одна вещь, что меня смущает. Он взял и растратил деньги, которые у меня были, и до сей поры я не имею векселя либо другой бумаги, подтверждающей наличие этих денег. Ежели он не представит мне таковую, я не знаю, хватит ли у меня духу попросить. Уверяю тебя, я в очень дурном положении и не знаю, как из него выбраться. Одно только, на что мне теперь нужно решиться, это быть с ними как можно меньше, совсем оставить их значило бы поссориться с Алешей. Ежели бы он был более рассудителен, можно было бы обойтись без ссоры, но с ним это невозможно, он не желает понимать вещи, как им следует быть. Разрыва я не хочу, для этого я его слишком люблю. А потому мне придется смириться с необходимостью проводить зиму с ними. Но на лето я буду уезжать к сестрам. Это будет хороший предлог, чтоб их покинуть. Во время моего пребывания у тебя, она, говорят, не переставала ему повторять будто он слишком добр, что так меня любит, “потому что она любит кузину больше, чем тебя, и ты увидишь, — говорила она ему — она и не подумает возвратиться сей год, она еще останется в Стутгарте”. Ради одного этого я рада, что вернулась, ведь в конце концов она смогла бы настроить брата против меня. Говорят, они были плохи с Бахметевыми, и Николай настроен против нее, она ему противна. Все, что Варя о них ко мне писала, была ложь. Ты знаешь, как она расхваливала достоинства невестки и будто все ее обожают. Все это была неправда. Приехавши к Лизе, я получила от Вари письмо, где она просит прощения, что обманула меня, и говорит, что сделала это, потому как боялась, что я надумаю ответить на ее письмо и что это дойдет до Алеши. Бедный, бедный Алеша, вот несчастная участь! Ведь он мог сделать такую хорошую партию, имел для этого все возможности и так дурно кончил. Ежели он ничего не понимает и доволен своей участью, пусть этот обман длится, только этого и остается желать. Но я этому не верю, по-моему он несчастлив. Тяжело видеть, как он переменился. Постарел, похудел, вид такой усталый будто он болен или недоволен. Быть может, причиной этому также и тот образ жизни, что он ведет. Но я слишком увлеклась разговором о них, это должно тебе наскучить. Однако я не могла удержаться, чтобы не сказать тебе всего этого, потому что привыкла все тебе сообщать и слишком уверена в твоем участии, чтобы скрывать что-нибудь. Мне страшно, как подумаю, что надо возвращаться в Москву. Право, будет ужасно, ежели Алеша заметит, что его жена мне неприятна. Я это скрываю, как могу, но она в самом деле невыносима, а потому я ее избегаю и по возможности стараюсь быть одна. Ежели б я знала, что должна терпеть ее месяц или два, ну, что ж, я собралась бы с духом и постаралась бы как-нибудь пережить это неприятное время. Но ведь это на всю жизнь! Вот увидишь, с возрастом она станет еще хуже. Разумеется, я постараюсь найти выход и сделаю все, что смогу, чтоб улучшить свое положение. Я должна поместиться в спальной, чему очень рада, потому что таким образом у меня будет также небольшая гостиная и уборная. Я, конечно, буду очень редко открывать дверь своей комнаты, чтобы по возможности уединиться. Буду редко оставаться дома, особенно по вечерам, стану по возможности выезжать. И хотя бы таким образом недолго буду вместе с ними или почти совсем не буду. Это единственный способ избегать неприятностей. Письмо кончается, а я не могу говорить о других вещах. Но что поделаешь. Что у кого болит, тот об том и говорит.



Я думаю, это письмо дойдет до тебя незадолго до приезда Эжена, так как я уверена, что он возвратится к тебе в сентябре месяце. Я только что получила твое письмо, а уж мне нетерпится иметь другое, потому что меня беспокоит твое состояние. Как это ты ухитряешься во время беременности подхватывать все болезни, что носятся в воздухе? Ты совсем не как другие женщины, коих в этом состоянии минует любая заразная болезнь. Я не писала к тебе в июле месяце, все ждала твоего письма, чтобы ответить на него, а потому уверена, что не буду иметь от тебя вестей прежде, чем ты получишь настоящее письмо. Но я наведу в этом порядок и стану писать к тебе ежемесячно, не ожидая твоего письма. Так будет лучше, и надеюсь, тебе будет совестно не отвечать. И еще раз, не береги мои деньги, меня даже радуют такие расходы. А то я стану думать, что ты пользуешься этим предлогом, чтобы не писать ко мне, потому как ленишься.



Не могу тебе сообщить много московских новостей, потому что когда была там, почти никого не видала, нынче же не знаю, что там делается. Все, что рассказывают про общество, неприятно. Говорят, будто Ольга Долгорукова126 устроила свою гостиную на манер итальянской, обставила ее таким образом, что каждый может находиться со своей дамою, не стесняя другие тет-а-тет. Нынче все общество в Петровском парке, и молодежь, то есть князь Леон Гагарин127 — брат госпожи Анненковой, меньшой барон Розен128 и прочие развлекаются, представляя кучеров. Они все в красных рубахах, как наши мужики, кафтанов не надевают, но с кушаками под животом и в шапках набекрень. И в таком виде, стоя в телеге, запряженной тройкою лошадей, убранных бубенцами и колокольчиками, они сажают туда как можно больше дам и мчат их во весь опор, обращаясь с ними, как с цыганками. Все, что происходит, просто отвратительно. Кротков, тот, что женат, усердно волочится за госпожой Львовой129, урожденной Наумовой, женой того, что считает себя красавцем. Говорят, они решительно в связи и что муж ее бросил, впрочем, он был бы прав. Более всего в этом деле мне нравится то, что в момент отъезда госпожи Кротковой в деревню, госпожа Львова является к ней и, рассказывая про свои так называемые беды, бросается госпоже Кротковой на шею и говорит: “Милый друг, не берите мужа в деревню, оставьте его мне, ведь он мое единственное утешение на этом свете!” Бедняжке не позавидуешь, муж обращается с нею чрезвычайно дурно. Зато ее деверь Александр выступил покровителем невестки и защищает ее от обид со стороны мужа. Александр сделался набожным или притворяется таковым, но проводит время в молитвах и бывает лишь там, где слушают его проповеди. Жаль, что я его не повидала, он, должно быть, уехал. Он отправляется в Грецию и хочет побывать в Иерусалиме, но только паломником.



Говоря о семействе Кротковых, я должна сообщить тебе про замужество г-жи Кнауер, которая вышла за какого-то английского фабриканта, он весьма богат и живет в Казани, где находятся все его заведения. Говорят, она очень счастлива, по крайней мере утешится на старости лет. Вдовец Валуев130 женился, наконец, но не на княжне Щербатовой, а на старой девушке Масловой. Я думаю, ты ее знаешь, их было три сестры, все очень богатые и с большим вкусом. Две другие умерли, а эта, унаследовав их состояние, влюбилась в Валуева и недавно вышла за него. Говорят, она очень добра, а как ей уже пятьдесят и детей у нее не будет, то ничто ей не помешает стать хорошей матерью детям Валуева. Жюльвекуры должно быть уехали в Париж, я видела в газете их имя в числе отъезжающих в чужие края. Госпожа Кобылина131 приезжала в Россию и недавно снова отправилась в Италию, где, говорят, живет в какой-то деревне ради лечения сына. Душенька132 больше не захотела сопровождать матушку и осталась с сестрою. Она говорит, что слишком устала от такого образа жизни. Думаю, у меня уже больше нет новостей для тебя.



Я нахожу, что ты совершенно права, украшая место позади замка, я уверена, все, что там сделают, будет красиво. Пожалуйста, рассказывай мне про все перемены, которые ты сделаешь в Хохберге, право, мне это очень интересно, читая твои письма, я буду представлять, что еще нахожусь там, по крайней мере я не буду посторонней тому, что у тебя происходит. Я очень рада узнать, что ты довольна экономкой. Не балуй ее, будь требовательна, это, право, единственный способ быть покойной. Когда увидишь Скарятина, кланяйся ему от меня. Майзенбергу также и поблагодари его за память. Благодарю графиню Мари за любезную память, кланяюсь ей и хочу знать, когда она приедет в Стутгарт? Было ли полезным ее путешествие в Голландию? Ты не говоришь, куда отправились принцы Наполеоны, не во Флоренцию ли? Хотелось бы знать, что они станут там делать. Их сестра очаровала решительно всех в Петербурге, ее находят прелестной. Я думаю, они должны быть в Париже. Надо же, наконец, заканчивать, а то мое письмо грозит сделаться неприлично велико. Однако не могу этого сделать, не рассказав тебе про Машеньку Ловейко. Я ее навестила, и можешь вообразить, как она была рада меня увидать. Ею очень довольны, она хорошо учится и любима за свой характер. Она довольна своим положением и говорит, что делает все, что может, чтобы быть тебе полезной. Она надеется стать Лизанькиной гувернанткой. “Я буду счастлива, — говорит, — ежели смогу доказать маменьке мою признательность, и мне стыдно думать, какой обузою я была прежде”. Право, она выказала добрые чувства. А теперь решительно прощай.



Целую тебя очень, очень нежно и прошу так же поцеловать детей, но Лизаньке несколько поцелуев особо. Мое почтение маменьке. Когда будешь писать к свекрови, поручи меня ее памяти. Надеюсь, ее здоровье лучше. Лиза с мужем тебе кланяются, целуют тебя и детей и выражают свое почтение маменьке. Мой поклон твоему свекру и деверям. Кланяюсь Луизе и Людвигу Гемминген.



В доме Военного Министра



для доставления Милостивой государыне



Баронессе де Хюгель урожденной Верещагиной.



В Стутгарте,
Вюртембергское Королевство



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 18 сентября/1 октября 1841 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 241—247.



22



Москва, 18 сентября / 1 октября



Благодарю, тысячу раз благодарю, моя милая и добрая Сашенька! Твое последнее письмо переполнило меня радостью, я была так счастлива его получить, тем более, что вовсе не ожидала такой радости, ведь я решилась терпеливо ждать ответа на то письмо, что послала тебе от Лизы. Как ты добра ко мне, но честное слово, я этого заслуживаю за мою к тебе привязанность. Я хотела к тебе писать еще неделю тому назад, но не сделала этого, потому что все ждала Алешу, чтобы рассказать тебе про Машенькину133 свадьбу, на которой он побывал. Нынче я расскажу об этом, но прежде хочу сообщить тебе о том, что со мной случилось после моего последнего письма. Я была у Лизаньки до двадцать второго августа старого стиля. Мне хотелось там остаться до ее именин, но бабушка прислала за мной, и я отправилась в Успенское, где провела три недели. Хоть я и очень люблю бабушку, но ты понимаешь, что там я не много веселилась. Алеша с женой и детьми поехал к Лизе на именины, потом он должен был заехать за мной в Успенское, а оттуда вместе возвратиться в Москву. В ту пору как я его ждала, прибывает нарочный с письмом от братца, который зовет меня скорей воротиться в Москву, где уже находится все семейство, потому что думали, что Лизанька должна родить, так она изменилась. Я быстро собралась, и вот три дня, как я в Москве. Я счастлива, что опять дома и могу отдохнуть, я, право же, устала разъезжать, ведь с тех пор, как я в России, я только этим и занимаюсь. Лиза еще на ногах, родит недели через две. Ее муж еще в деревне, его задерживают дела, но к ее родинам он приедет. Могу тебе сообщить самую приятную на сей момент новость, касающуюся лично меня, это радость, что сестрица всю зиму будет со мной. Как бабушка решительно пожелала остаться в деревне, а флигель, что она занимала, пустует, то Алеша пригласил Трубецких в нем поселиться. Можешь вообразить, какое мне утешение, что сестрица будет со мной, это избавит меня от столь неприятных тет-а-тет, которых я так опасалась.



До сей поры Москва пуста, но немногие видевшие меня находят, что я чрезвычайно переменилась. Едва кого увижу, уж я уверена услыхать: “Что это с вами? Как вы переменились, похудели! Вас не узнать!” Или же: “Куда девалась ваша веселость, отчего вы так грустны, так серьезны?” Мне это надоедает, я стараюсь быть веселой, но что неестественно, то не получается и не может долго длиться. Я думаю, это происходит от какого-то недуга, но ежели бы мне пришлось лечиться, я не сумела бы сказать доктору, чем хвораю. Мне нечему огорчаться, а особенно теперь, когда у меня есть приятная надежда быть с сестрицею, мне следовало бы быть довольной, но я не стала веселей. Уверяю тебя, я до крайности недовольна собою, я желала бы исправиться и стараюсь, как могу. Может быть, мне удастся? Хочется надеяться, ведь я так стараюсь! Теперь, покуда я не замечу в своей особе какого-нибудь улучшения, не стану больше говорить о себе, ведь тебе должно быть скучно читать столь ничтожные подробности. Да и было бы, право, неучтиво с моей стороны злоупотреблять твоей дружбою и терпением. Так как это не делает пользы и меня не исправляет, я предпочитаю молчать. Знаешь, для чего я говорила с тобой подобным образом? А для того, что мне очень хочется, чтобы ты меня побранила и даже сильно, думаю, это будет мне полезно, побрани же!



Поговорим о тебе, это гораздо интересней. Нынче, соединившись с мужем, ты вполне счастлива. Надеюсь, теперь я буду иметь от тебя только добрые вести. Время испытаний для тебя кончилось, и ты будешь вознаграждена за тяготы, которые возложила на себя. Нет минуты в продолжение дня, когда бы я не думала о тебе. Хоть я и в Москве, но могу сказать, что чувствую себя более в Стутгарте, чем здесь. Известие о возвращении твоего мужа меня обрадовало, но не удивило. Не знаю отчего, но я была в том уверена, и на прошедшей неделе, когда думала о тебе, то не иначе, как ожидая его возвращения. Лишь бы вы все были здоровы, и я уверена, что ты непременно повеселишься. Я думаю, вы собираетесь вскоре вернуться в город, и ответ на это письмо будет, наверное, помечен Стутгартом. Я почти рада, что не знаю точно срок твоих родин, потому что это было бы лишнее беспокойство, и сделай милость, уведомь меня об этом, когда все будет кончено. Лишь бы все кончилось благополучно, большего я бы и не желала. Ты сделала мне упрек, которого я не заслуживаю. Говоря про мое возвращение к тебе, ты сказала, что я нахожу удовольствие мучить тебя, лишая надежды. Согласись, что ты неправа, ведь ежели ты желаешь моего возвращения, то я этого желаю в два раза сильнее. Но не в моем характере питать тебя надеждами, коих я сама не имею. Когда ты говорила: “Она вернется на будущий год”, — я не могла сказать “да”, так как знала, что это неправда и что этого не будет. Я и теперь говорю: я вернусь, можешь быть уверена, лишь бы Господь дал жизнь и здоровье, но нельзя определить срок, и я еще не знаю, когда смогу это сделать. А покуда потрудись в Хохберге, чтоб я нашла его еще более красивым, чем знала до сих пор. Почаще говори с Лизанькой обо мне и научи ее не забывать меня. Я думаю, ты мне льстишь, говоря, что она меня помнит, это только чтобы доставить мне удовольствие. А впрочем, обманывай меня, уверяй, что она меня не забыла. Хоть я и должна привыкать к такой мысли, но было б очень грустно быть ею забытой. Как я люблю этого ребенка! Мое семейство имеет причину меня ревновать.



Последние новости, которые сообщает нам сестрица Бахметева, прямо-таки неприятны. Она снова хворает, нервы у ней так расстроены, что она принуждена была две недели лежать, так была слаба. Муж предложил ей ехать в Москву — она отказалась, заграницу — отказалась и говорит, что больше решительно не желает лечиться. Может быть я неправа, но я приписываю это расстройство смерти Мишеля134, потому что это слишком уж сходится во времени, чтобы не вызвать некоторого подозрения. Какая беда эта смерть! Бедная бабушка самая несчастная женщина, какую я знаю. Она была в Москве, но прежде моего приезда, жаль, что я ее не повидала. Говорят, у ней отнялись ноги, и она не ходит. Она никогда не произносит имя Мишеля, и при ней никто не смеет назвать имя какого-нибудь поэта. Я думаю, впрочем, что нет надобности сообщать тебе все эти подробности, ведь тетенька, видевшая ее, все тебе, наверное, рассказала. Несколько недель я не могла отвлечься от мысли о его смерти, я так искренно об нем сожалею. Я, право же, очень, очень его любила. До сих пор я тебе говорила только о грустном, переменим разговор и поговорим о более веселых вещах.



Лучше я расскажу про Машенькину свадьбу. Говорят, это самая забавная на свете вещь. Когда слуга вошел в тетенькину гостиную, чтобы доложить о приезде Паскевича, Машенька, тоже там сидевшая, скорей схватила свое рукоделие и принялась усердно работать, не желая ни разговаривать, ни глядеть на жениха. А он стал рассказывать как хворал, как страдал грудью, как ему трудно было говорить и дышать. Тетенька вспылила и сказала, что свадьбе не бывать, потому что она на опыте знает, каково иметь хворого мужа, и ей совсем не улыбается выдать дочь на несчастие. Наконец, вмешалось все общество, и тетеньку удалось успокоить. А все дело в том, что молодой человек не желал, чтоб его везли в Москву представляться родне. “Да зачем я поеду, — говорил он, — очень мне нужно быть представлену сумасшедшей старухе Анненковой135 или госпоже Саражанович, которая все строит рожи. А господина Анненкова136 я видеть не желаю, почему это я обязан ему представляться? Потому что он генерал? Черт с ним и с его генеральством, я тоже когда-нибудь буду генералом, и мне нет ни до кого дела!” Однако он принужден был уступить, его возили ко всей родне. И знаешь, он всем вообще-то понравился. Его находят оригинальным, это правда, но не глупым и не противным, и все только удивляются выбору, который он сделал. Мог себя продать и подороже. И во все время помолвки Маша не хотела с ним говорить, и он занимал ее не больше прошлогоднего снега. В день свадьбы, в ту минуту, как ехать в церковь, мсье объявляет, что удушье у него сильней обыкновенного, он в дурном расположении духа, словом, совсем неприятный. Алеша, бывший его посаженым отцом, говорил с ним, как мог, чтоб его развлечь, сделать менее угрюмым, но напрасно. Он все повторял: “Нет, это невыносимо, какая глупость — свадьба!” — и все в том же роде. После обеда крестьяне просили разрешения поздравить молодых, что было им позволено. Все уселись на балконе, а народ принялся петь. Он подходит к Николаю Петровичу137 и спрашивает: “К чему все эти глупости? Ежели они думают меня позабавить, то ошибаются. Велите им замолчать”. Тетенька, разумеется, не могла быть в очень хорошем расположении духа, не было причины. А Маша была просто несносна и неприятна более обыкновенного. Она весь день провела возле Ольги Петровны, не обращая ни малейшего внимания ни на мужа, ни на остальное общество. И говорят, что они уехали в Петербург безо всякой в ней перемены, она все та же. Этот человек просто безумец, что женился на ней. Говорят, он весьма надеется на семейство Столыпиных. Он думает продвинуться с их помощью и полагает стать не меньше как министром финансов. Вот какой у тебя будет знаменитый кузен. К счастию, теперь ранг министра уже не может тебя ослепить. Объявляю тебе об их приезде в будущем году, приготовься достойно встретить будущего министра. По поводу этого путешествия, которое, по его словам, должно будет состояться за казенный счет, он громко и ничуть не стесняясь говорил, что нет ничего более неприятного, как тащить за собой жену, и что обязанность иметь ее при себе сильно отравит ему удовольствие от этой поездки. “К счастию, — сказал он, — у нас есть пристанище заграницей (пристанище — это твой дом, не в обиду тебе будь сказано), а потому я везу туда мою святую Марию, оставляю ее, а потом — фьють! и след простыл! Пусть делает, что хочет, а я заберу ее только на обратном пути”. Минуту спустя он испускает крик: “О ужас, а ежели у меня будет ребенок? Только этой неприятности недоставало, чтоб привести меня в бешенство!” Ты не поверишь, как мне жаль, что в тот момент я была в деревне. Как можно было пропустить такое! Что бы об этом ни рассказывали, а все веселее быть на месте и видеть все самой. Бог весть, когда я их теперь увижу, очень может быть, что ты их увидишь раньше меня. Говорят, тетенька также намеревается путешествовать будущей весною, возможно, она проведет часть года у тебя. Я ее еще не видала, но очень хочу съездить к ней в деревню. Говорят, она там останется, покуда не установится санный путь, а после хочет ехать в Вятку. И об этом тоже я могла бы тебе не говорить, ведь тетенька уведомит тебя, конечно, о своих планах. Алеша рассказал мне весьма забавную вещь, имеющую к тебе отношение. В тот момент, как народ собрался, чтобы праздновать Машенькину свадьбу, бабы запричитали: “Где наша Сашенька?” Какая Сашенька? — спросили у них. “Да наша, Верещагинская, она, говорят, в жалком положении, сама воду носит, сама на кухне стряпает, экая горькая участь!” Любопытно узнать, кто это мог их надоумить?



Вот еще печальные новости для тебя, во-первых, умерла госпожа Озерова138, знаешь, жена сенатора, что была так глуха. Она оставила семейство из девяти дочерей, из коих одна замужем139, и двух сыновей. Право, это грустно, и сироты вызывают сочувствие, потому что еще малы. Отец их уже немолод, да к тому же часто хворает. Разумеется, вся эта ноша ложится на старшую дочь, которая, к счастью, весьма достойная особа. Хоть она и молода, но со сложившимся характером и исполнит свои обязанности должным образом.



Еще поговаривают, что женится другой Озеров, я говорю про Петра Ивановича140. Свадьба его дочери состоялась, и нынче говорят, что пришел его черед. Но прискорбно, что он женится на своей давнишней любовнице, женщине простого звания. Право, в его лета и с его положением непростительно делать подобную глупость. Его детям эта женитьба не должна, конечно, нравиться. По поводу сумасбродных браков утверждают будто и князь Дмитрий Голицын141, генерал-губернатор, также собирается наделать глупостей. Я расскажу тебе об этом деле, как мне передали, но не хочется этому верить. Ты, верно, помнишь молодого человека по фамилии Певцов, он хорош собою, жандармский офицер. Ну, так дело идет об его жене. Говорят, князь Дмитрий безумно в нее влюбился, открыто за ней ухаживает и устраивает для нее праздник за праздником. Не забудь, еще нет и году, как умерла его жена142, а потому он еще в глубоком трауре. Молодая женщина, в свою очередь, влюблена в полковника карабинеров, что всегда стоят в Москве. Он красив, но настоящий мужик, как простой солдат. Мадам задумала оставить мужа, чтоб выйти за полковника. Но получить развод дело не простое, и она принимается кокетничать с князем Дмитрием и дает ему понять, что лучшего и не желает, как выйти за него, ежели сможет избавиться от мужа. Старик же от радости, что так любим, не находит ничего более спешного, как трудиться над этим делом. Теперь молодая женщина разведена, но покуда не выходит ни за того, ни за другого. О князе же говорят, что он очень хочет на ней жениться и, кажется, ждет лишь окончания траура. Самое забавное, что эта дама свела князя с полковником карабинеров, а как последний летом всегда пребывает в Сокольниках и мадам также имела там дачу, то старый князь туда ездил и очень часто вместе с нею проводил целые часы в палатке полковника. Все эти подробности сообщены нам одною обитательницей Сокольников, а именно госпожою Савиной143, и она говорит, что ежедневно наблюдала эти уловки. Теперь бы я желала, чтоб явился третий, увел бы эту даму и оставил бы обоих безумцев в дураках. Вот какие скандалезные истории! Москва уподобляется Италии в полном значении слова.



Говоря о смертях, я объявила тебе о двух, вторая есть смерть князя Алексея Шаховского144, ты знаешь, родственника Бахметевых. Эта семья все время в трауре, не знают, как объявить эту весть матери. Еще одна важная новость — мадемуазель Сабурова приняла твердое решение ехать в Петербург, чтоб отвлечься от всех своих печалей. Она едет завтра, ее сопровождает кузен Дмитрий145. Другой же находится в деревне и, по ее словам, не подозревает об этой затее. Она намеревается провести там один месяц, стало быть вернется лишь в конце октября. Любопытно будет взглянуть на нее по возвращении. Будущей весною она хотела бы поехать в чужие края, ежели найдет способ к кому-нибудь присоединиться. Мишель Сабуров146, молодой, в очках, женится, он берет за себя девицу Россетти, особу лет шестнадцати-семнадцати, недавно выпущенную из института или монастыря, очень хорошенькую и с состоянием. Свадьба будет в Петербурге, где он поступил в службу, и должна состояться через неделю. Я еще не видала сестер Левицких, потому что они в деревне у госпожи Новосильцовой. Говорят, Елена147 выходит за господина Скалона, весьма любезного молодого человека, но с небольшим состоянием. Мадемуазель Делянова148 вышла за князя Манук-Бея. Он молдавский господарь, лет тридцати, приятной наружности, хорошо воспитан и владелец огромного состояния. Говорят, он преподнес невесте великолепные подарки и среди прочего подарил ей ларчик в сто пятьдесят тысяч рублей. В настоящий момент они уехали, зиму проведут в Одессе, а оттуда отправятся в свое княжество. Их сопровождает мадемуазель Хьюм149. Она некоторое время колебалась, но невеста так настойчиво ее упрашивала, что из привязанности к ней Катерина Ивановна уступила. Я уверена, что ее будущее обеспечено, и ей уж не придется искать другого места.



Дмитрий Владимирович Голицын



Я начала это письмо утром, но мне помешал приезд Софьи Бахметевой. Когда я сказала, что ты просишь напомнить ей о себе, она рассыпалась в похвалах на твой счет. Мне, разумеется, поручено выразить тебе бесконечную благодарность и уверения в любви и дружбе. Графиня Зубова, вернувшаяся сегодня из своего польского имения, также у нас обедала и провела весь день. Она только что уехала, и хотя уже одиннадцать часов, я все же хочу закончить письмо, чтобы завтра не опоздать на почту. Софья Бахметева сказала, что тетенька решилась ехать весною заграницу. Она едет прямо в Стутгарт, оттуда они отправятся ради Лизы150 на воды, а после решат, что делать дальше. Твоя матушка пишет к ней и очень зовет приехать в Стутгарт, обещает за это поехать с ней на воды, а еще дает ей честное слово последовать за нею в Россию и, кажется, остаться с ней здесь. Я только сейчас сообразила, что ветрено поступила, сказавши тебе все это. Ты так привыкла читать письма вслух, и я боюсь, что и это постигнет такая же участь, и тогда я невольно причиню неприятность маменьке, которая, верно, скрывала от тебя это намерение. Говорят, тетенька очень бы желала, чтоб я совершила это путешествие вместе с ней. Как это было бы мне приятно! Но к несчастию, существует этот проклятый здравый смысл, который вмешивается во все, и приходится к нему прислушиваться, иначе вышло бы худо.



Будущей весною мне непременно надо ехать в сестрице Бахметевой, и эта поездка обойдется мне во столько же и, думаю, даже больше, чем путешествие в чужие края. Но необходимо ехать, было бы неблагодарностью с моей стороны, ежели б я этого не сделала, особенно зная, какое значение они придают таким свидетельствам дружбы. Впрочем, с тех пор как Варенька замужем, никто еще не бывал у нее в этом имении. Я очень хорошо знаю, что на ее месте просила бы, чтобы никто не совершал такой поездки, потому что она в самом деле тяжела и неприятна. Но у моей сестрицы такая страсть к жертвам, что она сочла бы себя нелюбимой, ежели бы их не приносили ради нее. Сейчас ей не дает покоя мысль взять к себе одну из Лизиных дочерей, чтобы дать ей воспитание, но я думаю, что Лиза на это не решится, и нахожу, что она будет совершенно права. Дав этой девочке воспитание и приучив ее к достатку, которого у нее никогда не будет, Варенька не может обеспечить ей такое будущее, которое позволило бы ей жить в довольстве. Когда девочка вернется домой, ей там уже не понравится, и она не сможет иметь ту приязнь к братьям и сестрам, которую будет иметь, воспитываясь вместе с ними. Впрочем, кто может поручиться, что у Вареньки не будет еще десятка детей, а тогда этот ребенок станет решительно лишним. Да я и не люблю таких любимчиков, им всегда мало что удается, такова история Долли Ухтомской151 с ее семейством. Я еще не видала Машеньку Ловейко с тех пор, как вернулась, и не скоро смогу это сделать, так как это ужасно далеко. Но то, что она сказала тетеньке, вполне верно. Эта дама в самом деле зла и очень корыстна, а потому покровительствует лишь тем, кто ей делает подарки. Но я полагаю, что сия особа не останется в заведении, по крайней мере госпожа Савина, начальница Дома трудолюбия, получив жалобу, имела намерение ее уволить. Я не могу пока ничего узнать, так как мне некого туда послать, все наши люди еще в деревне и будут лишь через несколько дней. И тогда я сама постараюсь поехать туда или кого-нибудь пошлю. Что касается подарка, который ты намеревалась прислать, то это никогда не лишне, ты знаешь, какое впечатление это производит в таких заведениях. Как бы не забыть тебе сказать, что я прошу у тебя как милости не пользоваться русской миссией, когда пишешь ко мне, потому что я никогда не получу этих писем. Прошу тебя, моя дорогая, послушай моего совета и пиши с почтою. Право, это не так уж дорого, зато я их все получу, тогда как в миссии и не побеспокоятся послать их ко мне. Я лишилась бы большой радости, ежели не имела бы вестей от тебя. Я всегда сохраняю последнее письмо и несколько раз его перечитываю в промежутке от одного до другого. Согласись, что ежели ты и можешь в чем меня упрекнуть, то, конечно, не в краткости. Мне стыдно посылать тебе такое большое письмо, оно до смешного велико, а потому я хочу его закончить.



Прошу тебя сказать Луизе Гемминген, что я намеревалась к ней писать сей раз, но день был очень занят и мне не хватило времени, а теперь я слишком устала, чтобы приниматься за другое письмо. Но в следующий раз я это сделаю. Что касается Скарятина, то вопреки моему обещанию к нему писать, я чувствую себя слишком скромной, чтобы вступать в переписку с молодым человеком, но не настолько неприступной, чтобы не ответить, ежели он ко мне напишет. Пусть поступает, как знает. Кланяйся от меня графине Мари, расскажи мне об ней, как она собирается выпутаться, оказавшись теперь между страусом и колибри? А бедную Таубенгейм мне жаль от всей души, какая пустота в ее нынешнем существовании, ведь присутствие сына не может ей заменить утрату сестры. Сейчас я подумала, что ты мне не сказала, уволила ли ты эту Марпалю и навестила ли тебя княгиня Львова. Ты очень мало рассказываешь про свекровь и не говоришь, сделало ли лечение ей пользу. Напомни ей обо мне и скажи, что я беспрестанно об ней думаю и очень, очень ее люблю. Лиза и Алеша тебя целуют. У них милые дети, Алешины прямо-таки хорошенькие, зато Трубецкие очень приятны. Моя невестка кланяется тебе и просит сказать, что любит тебя больше с той поры, как я в Москве, а прежде она завидовала твоему счастию быть со мною. Ты и не догадывалась о сокровище, коим владела.



Прощай, дорогой и добрый друг, будь здорова и сообщай мне добрые вести, не забывай меня и люби по-прежнему. Прощай. Поклон от меня маменьке и Эжену. Целую детей, Лизаньку немного нежнее. Кланяюсь папеньке и твоим деверям. Забыла тебе сказать, что графиня Бобринская152 вернулась к мужу. Он не хотел отдавать ей сына и просил сказать, что очень хорошо понимает, что по закону мальчика вернут ей, и она вольна его забрать, но минута отъезда сына станет и минутою его смерти, так как он вполне решился застрелиться при его отъезде. Видя, что ничего нельзя поделать, бедная женщина решилась вернуться к мужу. Я думаю, что никогда не покончу с новостями, а потому заканчиваю, чтоб уж больше не начинать. Прощай.



В доме Военного Министра



для доставления Милостивой государыне



Баронессе де Хюгель урожденной Верещагиной.



В Стутгарте,
Вюртембергское Королевство



Лопухина М. А. Письмо Хюгелю К. Е., 16/28 октября 1841 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 248—249.



24



Барону К. Е. Хюгелю



Москва, 16/28 октября



Любезный Эжен, я тоже начинаю свое письмо, прося у вас прощения за опоздание с ответом. Но в тот момент, как я его получила, я хворала и даже была принуждена оставаться в постели. Потом я совершила небольшое путешествие, ездила повидаться с госпожой Столыпиной в ее деревню. Приехавши туда, я опять прихворнула. Кроме того, я надеялась получить письмо от Сашеньки и рассчитывала ответить сразу на оба ваших письма. Но как я ошиблась в ожидании, то более не хочу ничего ждать и спешу поблагодарить вас за добрые вести, что вы мне сообщили. Мне только жаль, что взамен интересных подробностей, что вы мне сообщаете, я могу послать вам лишь письмо о семейных новостях, но вы его примете с присущей вам добротою и снисходительностью. Хоть я и не люблю говорить о себе, я буду, однако, принуждена это сделать, так как из всего семейства, исключая Бахметевых, вы знаете только лишь меня, стало быть можете более всего интересоваться мною. Однако не могу вам сообщить особо хороших новостей лично о себе. Я все болею, и, кажется, мне следует сказать последнее прости моему хорошему здоровью. Я почувствовала себя больной, приехавши в Москву, но приписала это состояние дорожному переутомлению. Теперь же, будучи дома, я не чувствую себя лучше. Говорят, я сильно худею. Но более всего мне огорчительно видеть, что я очень изменяюсь нравственно. А между тем, мне более, чем прочим, нужно иметь веселый нрав, так как моя невестка не стесняется говорить, что любит только веселых людей, которые умеют ее развлечь. Я делаю, что могу, чтоб ей не наскучить, но порой чувствую такую усталость, такое принуждение, что поневоле, может быть, бываю ей неприятна. Все это очень меня огорчает, но что поделаешь, нужно терпеливо сносить свои невзгоды. Не все так добры и снисходительны, как вы и Сашенька, а потому поверьте, что моя вам признательность всегда будет беспредельной. Я делаю, что могу, чтобы быть здоровой, ведь мне еще нужны силы, чтобы когда-нибудь поехать к тем, кого я в самом деле люблю.



Нынче мы живем очень большим семейством, потому что моя сестрица Трубецкая со всеми детьми будет зимовать с нами, и мы поселились вместе. Это большое для меня утешение. Моя сестрица Бахметева в деревне, она рассчитывает прожить там несколько лет сряду и ищет способы, чтобы снова поехать в чужие края, у нее есть твердое намерение туда возвратиться. Последнее письмо вашей тещи к своей сестре доставило мне минуту огорчения за Сашеньку, потому что она говорит, что вы не возвратились ко дню тезоименитства Короля, как намеревались. Я хорошо себе представляю, каким досадным было для Сашеньки ваше опоздание, ведь когда ждешь, опоздание очень тягостная вещь. Однако я надеюсь, что вы задержались лишь на несколько дней и что нынче вы все приятно устроились в Стутгарте, куда я часто мысленно возвращаюсь. Я вижу там всех вас. Разумеется, вы нашли много перемен по возвращении, дети подросли, Лизанька стала хорошо говорить. Узнала ль она вас? Ну, а с мальчиком вам пришлось, я уверена, знакомиться заново. Чего бы я ни дала, чтоб увидать всех вас хотя бы на мгновение, мысленно же я постоянно с вами. Вы, должно быть, рады немного отдохнуть от трудов и забот своей английской жизни.



Обычно в это время в Москве довольно тихо, потому что не все жители еще вернулись. Но нынче будет немного шумнее, так как у нас здесь находится Великая княгиня Елена156, возвращающаяся из путешествия в Крым. В ее честь непременно будут праздники, ежели только она на это согласится. Еще ничего не известно на сей счет, так как она прибыла лишь вчера. Впрочем, меня это мало интересует, потому что я не буду принимать в этом никакого участия. Зато вам теперь предстоят хлопоты, ведь скоро начнутся все празднества. Танцевали ль вы в Англии? Вы ни слова не говорите об этом, а также не сообщаете об успехах, сделанных вами в английском языке. Надеюсь, когда я приеду, мы будем иметь удовольствие услышать, как вы говорите по-английски, а пока и я постараюсь его не позабыть. Впрочем, при моей робости уж и не знаю, решусь ли я заговорить при вас, ведь я полагаю, что теперь вы весьма в нем преуспели. По правде сказать, я ожидала хотя бы одной английской фразы в вашем письме, но напрасно, и это мне обидно. Воображаю, как вы должно быть рады сыграть привычную партию в вист, ведь в Лондоне вы в него не играли. Любопытно теперь узнать, какие вас ожидают перемены, то есть пошлют ли вас в Гаагу или же вы останетесь в Англии? По правде сказать, ежели бы так продолжалось, то постоянная разлука сделалась бы очень тягостна для Сашеньки. Я с нетерпением буду ждать новостей из Стутгарта. А теперь хочу с вами проститься и прошу вас напомнить обо мне вашим родителям. Скажите вашей матушке, что я очень бы желала к ней написать, но не смею, так как не хотела бы ей докучать. Кланяюсь вашим братьям и, целуя вас от всей души, прощаюсь с вами и оставляю вас в покое. Соблаговолите вручить Луизе прилагаемое при сем письмо.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 12/24 декабря 1841 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 249—252.



25



Москва, 12/24 декабря



Дорогая Сашенька, после трех долгих месяцев ожидания я получила, наконец, вести от тебя. Признаться, мне было необходимо получить это письмо, чтоб убедиться, что ты еще думаешь обо мне. Что бы ты ни говорила, но твое поведение относительно меня решительно жестоко. Тебе известно, как важно мне знать, что ты делаешь, и иметь от тебя вести, как счастливит меня твое письмо. Ты знаешь, как настоятельно просила я одного письма в месяц, и после всего этого ты на три месяца оставляешь меня безо всякого признака жизни. Все это будто бы для того, чтобы беречь проклятые деньги, которыми я вовсе не дорожу. Ты бережешь мой карман, а меня совсем не бережешь, а я имею самолюбие думать, что стою немного больше, чем мой карман. Теперь я прошу, как нищий просил бы у тебя милостыню, — сделай так, чтоб я имела от тебя вести один раз в месяц. Сашенька, у меня так мало радости, в моем существовании так мало приятного, как же у тебя хватает сердца доставлять мне еще новое огорчение? Пораздумай об этом хорошенько, и я уверена, что ты избавишься от своих несносных сомнений, которые, по правде сказать, бессмысленны. Будто я так уж бедна, так жалка, что не могу потратить сотню рублей в год, чтобы доставить себе истинное удовольствие. Ведь это все, чего может стоить наша переписка. Видите, сударыня, вы можете себе позволить уступить моей просьбе и не заставлять меня переживать столь дурные минуты, как те, что были у меня три этих месяца. Впрочем, я в последний раз прошу и даже говорю об этом. Ежели после всего, что я сейчас сказала, ты не уступишь моей просьбе, то я увижу в этом только нежеланье с твоей стороны, ты дашь мне этим понять, что очень мало мною дорожишь и что тебе слишком трудно посвятить мне два или три часа в месяц. Согласись, что с такими мыслями я не могу много думать о возвращении к тебе, хотя и ищу способы, чтоб это сделать. Чтобы не слишком встревожить Алешу, которого я непременно хочу щадить насколько возможно, потому что, право же, люблю его всей душою, так вот, чтоб его не встревожить, я объявила, что теперь, когда я знаю, что все они устроены, счастливы и довольны своей участью, я тоже хочу иметь немного удовольствия и хоть чуть-чуть пожить для себя. Что мне слишком скучно оставаться на месте, ведя столь праздную жизнь, и я хочу разделить свое время между всем семейством. А потому я придумала план: зимою постоянно оставаться с ним, а летом путешествовать. Мне необходимы движение, развлечения. Ты хорошо понимаешь, что в мой план входит и путешествие в Стутгарт. Я полагаю, все они привыкли к этой мысли, по крайней мере об этом очень часто говорят. Не Алеша, он-то никогда не говорит, но Лиза, невестка и вообще все близкие говорят как о деле решенном. Между нами, я думаю, что невестка не стала бы сожалеть, ежели б я уехала, ведь я все болею, стало быть не могу уже быть так весела, как прежде, и уже не могу ее развлекать, как когда-то.



Ты, верно, удивишься, но я имею на нее влияние. С той поры, что я здесь, ее образ жизни переменился. Я так проповедовала против беспорядка, что по крайней мере самое противное уже исчезло, хотя все, что происходит, совсем не отвечает моим вкусам, привычкам и моей манере смотреть на вещи. Но когда не имеешь своего угла и живешь в чужом доме, приходится многое видеть и слышать, и надо иметь довольно твердости, чтобы ни во что не вмешиваться. Я так и поступаю, смиряясь по возможности, а для своего утешения говорю себе: как скоро я уеду, то и не буду видеть всего этого. Хотя и эта мысль, и утешение себялюбивы, но мне не совестно так чувствовать и говорить, потому что Алеша доволен своей участью, а это главное. Коли я знаю, что он счастлив, неважно каким образом, я должна быть покойна. Ведь женятся для себя, а не для счастия других. Что меня особо огорчает во всем этом, так это дети. Какое воспитание им дадут? Ведь направляемое невесткою оно может быть только беспорядочно, однако именно она занимается этим до сей поры. Говорят, прошлый год Алеша много занимался мальчиком, но сей год совсем мало, жена его заменила, а потому старший из детей кажется избалованным и дурно воспитанным. Жаль, потому что дети, право же, прелестны и красивы, особенно самая маленькая — просто образец детской красоты. Девочка пухленькая, беленькая, с розовыми щечками, нежной кожей и самым милым личиком, просто прелесть. Глядя на них, часто сердце кровью обливается, как подумаешь, что их дурно воспитают. Лизины дети некрасивы, но всем нравятся, потому что очень добры и приветливы. Впрочем, старшая девочка очень хорошеет, и все находят, что у нее благовоспитанный вид и чрезвычайно интересная физиономия.



Мы с Лизанькой часто говорим об тебе, она все сожалеет о невозможности увидеть твое семейство и познакомиться с ним. Об Вареньке я имею дурные вести, два последних письма были даже писаны не ее рукою, и ее муж говорил, что у нее было несколько припадков лихорадки, боли в желудке, бессонница и расстройство нерв. Я очень бы хотела ее повидать, но проделать пятьсот верст по отвратительной дороге да при морозе двенадцать — пятнадцать градусов вещь не очень заманчивая, особенно для меня, постоянно хворой. Несмотря на мою нелюбовь к докторам, я принуждена была прибегнуть к помощи одного из этих господ, потому что мои недомогания становятся слишком часты. Каждые две-три недели я непременно принуждена бываю пару дней проводить в постели. У меня боли в желудке, судороги, и они так меня изнуряют, что после у меня бывает раздражение нерв. Мне прописали ароматические ванны, и сегодня я начала лечение. Попробую, но ежели они не сделают мне пользы, то я не стану их принимать. Так как мне не запрещают выезжать, а напротив того, велят по возможности развлекаться, то я повинуюсь и стараюсь это исполнять. Утром я редко выезжаю, я бы и хотела прогуляться, да при таком морозе невозможно. Вечером же я редко остаюсь дома и всегда бываю в гостях. Игры я по возможности избегаю, так как всегда проигрываю. В вист более не играют, совсем, а преферанс в большой моде. Я нахожу, что он приятней виста, не так однообразен, да притом каждый играет за себя, а потому не чувствуешь неловкости, что досадишь партнеру.



Вообще сей год Москва чрезвычайно уныла, по крайней мере до сих пор. Может быть, потом она и оживится, но, по правде сказать, не видно причин к оживлению. До сих пор одни болезни, смерти да огорчения. Многие из тех особ, которые, так сказать, задают тон в обществе, находятся в трауре. Вот какие нынче бывают балы: каждые две недели у госпожи Апраксиной157, каждые две недели у Самариных158 и один бал у Рюминых. Бал в Собрании шестого декабря очень удался, на нем присутствовало все общество. Вот и все, что было до сей поры. Да притом эти балы очень скучны, так как больше похожи на уроки танцев, чем на бал, потому что в кавалерах все мальчишки. Так что молодые дамы предпочитают играть в карты, потому что слишком скучно танцевать с такими детьми. Взрослых мужчин немного, да и те не танцуют, им стыдно быть среди ребят. Москва просто неузнаваема, отовсюду только и слышишь: “Боже мой, какая скука!” Все так твердят. Госпожа Сенявина159 — жена губернатора, что была заодно со своей сестрой-воительницей Мейендорф в Париже, ввела утренники, и у нее, разумеется, нашлись подражательницы. Ольга Долгорукова и княгиня Луиза Голицына160 также ввели их у себя. А потому понедельник занят госпожой Сенявиной, четверг — княгиней Луизой, а суббота — госпожой Долгоруковой. Как наши дамы не могут ничего делать, не вдаваясь в крайности, то вместо хотя бы полусвета в комнатах госпожа Сенявина принимает в полной темноте. Утренник начинается в два часа и длится до четырех. Шторы и занавеси опущены, освещения никакого, даже в камине нет огня, ничего, совсем ничего. Можешь себе представить, светло ли в России в четыре часа! Ни зги не видать, мы в половине четвертого уже велим подать огня. Разумеется, злые языки разгулялись. Честное слою, эти дамы смешны. Не имея способов дурно себя вести, они делают все возможное, чтобы себя скомпрометировать. Другое дело в Петербурге, там в более удобных обстоятельствах дамы буквально превращаются в итальянок. Здесь же, за неимением способов, им приходится довольствоваться одной видимостью. Видела ли ты прежде пианиста Леопольда Мейера161? Не знаю, бывал ли он в Москве в твое время. Ну, так он недурно обделывает свои дела. От многих дам из общества он получает по пяти и десяти тысяч, и нужно видеть, каким он делается франтом, каким барином! Среди юных особ, начавших выезжать, хорошеньких мало, да и те хороши потому, что им по осьмнадцать лет, это просто очарование молодости. Еще одна часть общества мыслями обратилась к религии. В их кружке, как и следует, становятся суеверными, говорят о привидениях, о чудесах, словом, о самых фантастических вещах, которые порождает их больное воображение. В числе последних и Загоскин162, он говорит о черте так, будто они на короткой ноге. Уверяю тебя, они все более или менее помешаны. Как я не намерена сделаться суеверной и надеюсь не стать негодной женщиной, то и нахожу, что в обществе делать нечего.



<#text>Помнишь Александра Кроткова? Он стал отшельником. Я его еще не видала, он недавно приехал в Москву, но с ним весьма

трудно увидеться. Он заезжал к нам поутру, но так как Алеши не было дома, а час был слишком ранний для представления дамам, то мы его не приняли. Он оставил Алеше записочку, в которой спрашивает, когда можно приехать, чтобы застать нас наверное. Мне нетерпится его увидать, он, говорят, очень красноречив и убедителен, было бы очень мило, ежели б ему удалось меня обратить. Утверждают, что я его не узнаю, будто теперь это совсем другой человек. Прежде всего он стал ниже ростом, потому что носил каблуки, чтобы казаться выше. Фигура не так стройна, потому что он не обходился без ватной подстежки. Хороший цвет лица исчез, потому что он более не помадится. Нет уже прекрасных волос, потому что он добавлял к ним пучки накладных. Словом, прочь все фальшивое, вот человек в своем естестве. Было бы любопытно узнать подоплеку такого поведения, я не могу поверить, что оно искренно, я всегда с трудом верю в подобные превращения. Тетенька два дня как отправилась в Вятку. Признаться, я едва не плакала при ее отъезде, ведь она, наверное, скоро получит известие о твоем разрешении. Ежели бы она была в Москве, я тотчас бы об этом узнала, теперь же Бог весть, когда эта новость дойдет до меня, это еще одна неприятность.



Благодарю тебя за доброе намерение назвать моим именем девочку, ежели это будет девочка. Алеша также очень рад быть крестным отцом твоего ребенка, но он надеется никогда не быть в необходимости стать его опекуном. Знаешь ли, я не могу себе представить, что маленький Эжен бегает и прыгает. Когда я об нем думаю, тотчас вижу его в бледно-голубом платьице из шерстяного муслина, другим я его и не знаю. Отчего ты думаешь, что Лизанька не будет хорошенькой? Только оттого, что она смугла? Это вздор. У нее будет нежная кожа, свежий цвет лица, и при ее лукавом личике я не соглашусь, что ее можно будет считать некрасивой. Как мне тяжело от нее отвыкать! Вообрази, когда мне здесь приходится играть с кем-то из детей, я очень часто спохватываюсь, что называю этого ребенка Лизанька. Расцелуй их обоих за меня. Ты совсем не пишешь про общество, не говоришь, сохранил ли Таубенгейм любовь к графине Мари. Какой, должно быть, у него важный вид после путешествия на Восток! Возвратиться и быть назначену директором театра — значит высоко подняться. Уж теперь-то он возвысится над толпою, помнишь, он пользовался этим выражением, и оно так задевало старуху Шпитценберг. Кланяйся графине Мари, я благодарю ее за добрую память и была б очень рада узнать, что она выходит замуж. Благодарю твою свекровь и деверя за дружескую память. Итак, Скарятин желает написать ко мне? Скажи ему, что я с нетерпением ожидаю его письма. Скажи, что мы часто говорим об нем. Мне объявили об его приезде в Москву нынешней зимою, но несмотря на удовольствие его увидать, я все же рада, что он остается у вас. Скажи Майзенбуху, что коли он выказывает мне такие дружеские чувства, то пусть докажет оные и пришлет в твоем письме несколько набросков, представляющих особ из общества, это был бы очень милый подарок. Я рада узнать, что графиня Мари и он отказались от тех глупостей, что делали их общество неудобным. Теперь ты станешь принимать их безо всякого стеснения, для тебя это две в самом деле приятные особы. Ты не говоришь, оказалось ли благотворным для супругов Берлихинген весеннее лечение, похудел ли он, располнела ли она? Как бы не позабыть тебе сказать, что всю эту неделю мы находились в приятном обществе Хастатова163. Он совершил поездку на Кавказ и теперь возвращается в Петербург. Он очень похорошел, стал такой славный, и я рада была его повидать. Он знает, что я к тебе пишу, и просил вручить себя твоей памяти. Завтра он обедает у нас в последний раз и тотчас после обеда едет.



Сегодня я много думала о тебе, ведь это канун вашего Рождества. Я вспомнила, как мне было радостно прошедший год, и будто увидала, как вы собрались всем семейством. Как я была бы рада и счастлива оказаться среди вас! Не знаю, как это выходит, но все мои письма необыкновенно велики, у тебя нет этакого дара, я и хотела бы тебе подражать, да увлекаюсь удовольствием побеседовать с тобою. Знаешь ли, уже два часа пополуночи, я устала, пора спать. Доброй ночи, дорогой друг. Хоть ты и очень дурно обращаешься со мною, но я все тебя люблю. Дай поскорее вести об себе, уверяю тебя, что мне нетерпится их получить. Прощай, будь здорова и не забывай меня. Хотя в твоем письме нет не только ни единого дружеского слова от Эжена, но даже простого выражения вежливости, я все же прошу поручить меня его памяти. Мой поклон маменьке. Все мои родные тебя целуют.



Я совсем позабыла тебе сказать, что твое фортепьяно продано за восемьсот рублей. Три рубля дали людям, которые его перевозили, а остальное у меня. Как тебе угодно, чтоб я ими распорядилась?



В доме Военного Министра



для доставления Милостивой государыне



Баронессе де Хюгель урожденной Верещагиной.



В Стутгарте, Вюртембергское Королевство*.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 16/28 января 1842 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 252—254.



26



Москва, 16/28 января



Любезнейшая Сашенька, от всей души поздравляю тебя со счастливым разрешением, надеюсь, что нынче ты совсем оправилась и набираешься сил. Более всего я сожалела, что не была с тобою во время родин и до конца твоих шести недель, ведь мы все это время были бы вместе. Теперь ты станешь выезжать, но к этому я останусь равнодушна покуда не узнаю, что ты в деревне. Мне грустно думать, что приближается срок отъезда твоего мужа, быть может он уже уедет, когда ты получишь это письмо. Впрочем, на сей раз ваша разлука будет менее тягостна, потому что у тебя есть надежда поехать к нему через несколько месяцев и ты недолго останешься без него. Я рада, что ты так хороша с графиней Мари, это тебе поможет лучше перенести одиночество. Я уверена, что во время твоего пребывания в Хохберге она будет к тебе ездить, ежели только не найдет себе мужа в Мюнхене. Мне было бы досадно, ежели бы ты лишилась ее общества. А как твоя дружба с госпожой Штофриген, любите ли вы еще друг друга? Никто из вас не говорит мне ни слова про графиню Александру. Что с нею сталось, сделалась ли она более рассудительна, более благоразумна? Кем заменит она Гривелли, ведь это для нее потеря. Довольна ли ты новым русским посланником? Что он за человек, женат ли? Вот сколько вопросов, а все оттого, по правде сказать, что у меня очень мало известий о том, что происходит в Стутгарте. Впрочем, я утешусь, ежели ты сообщишь мне вести об себе.



У меня мало добрых вестей для тебя, моя дорогая. Уверяю тебя, я весьма об этом сожалею, но не моя вина, ежели радость — не моя доля. С самого Рождества и до сей поры Алеша все хворает. Хотя нынче он выздоравливает, но желчь все еще его мучает. Во время его болезни бабушка дважды была совсем плоха. Из моего письма к Эжену ты увидишь, что я принуждена была туда поехать, и несмотря на улучшение, которое она нынче чувствует, у меня так мало надежды, что я ежеминутно ожидаю нарочного. Варенька очень сильно хворала и медленно оправляется. Она говорит, что они с мужем хворают по очереди. Несмотря на все это, ее ненависть к Москве так сильна, что она не желает и слышать о приезде сюда. Она беременна уже три месяца, и сегодня я отправила к ней акушерку. Она, кажется, хочет, чтобы та ходила за нею во время беременности. Надеюсь, она приедет в Москву хотя бы для родин. Я написала к Николаю164, приглашая его приехать сюда, потому что его сестра тяжело больна и очень его зовет. Какой скорбный дом! Вообрази только, у княгини водяная в груди, доктора ее приговорили, князь165 хворает с горя, а старуха Нарышкина166 при всех своих бедах имела еще несчастие сломать в двух местах руку. Перелом заживает, но с горя и боли у нее так расстроились нервы, что на нее, право, тяжело смотреть. Как ни ломаю я голову, чтобы рассказать тебе что-нибудь веселое или забавное, нет ничего, буквально ничего, все новости только лишь печальные. Вот и старая госпожа Хитрово167 две недели как умерла. Сей год удивительно несчастливый. Почти нет болезней, кои не стали бы смертельными. Нынешней зимою все старики и особы с хроническими болезнями оканчивают свои дни. Много детских болезней, и многие дети умирают. Я была бы счастлива увидать конец этой зимы и для себя, и для других. Но пока надежды мало, потому что мороз еще жестокий и не ослабевает. Твое счастье, что тебя здесь нет, уверяю тебя. Но балы дают несмотря ни на что и делают вид будто веселятся, раз уж не веселятся на самом деле.



С неделю назад князь и княгиня Щербатовы168 едва не убились. Я говорю про дядюшку Скарятина. Как-то вечером они возвращались в возке, и так как княгинины лошади много разъезжали с утра, то запрягли лошадей князя, а они крупные, как извозчичьи, на бегу они без конца терлись крупами об дышло и раздраженные этим закусили удила, понесли, и возок ударился об одну из тумб вдоль края тротуара. Толчок был так силен, что сломалась крыша у возка и разбились стекла. Князя и княгиню вытащили всех в крови, особенно у нее голова была расквашена. Их доставили домой и послали за докторами. Княгиню пришлось оперировать, ей щипчиками вынимали из ран волосы и все прочее, что туда попало. Словом, операция длилась больше двух часов, и бедная женщина так мучилась, что несколько раз падала в обморок. Теперь ей лучше, но она еще страдает. Говорят, у нее на лице навсегда останутся следы сего происшествия. Князь пострадал гораздо меньше. К счастию, их дочь не ехала в возке, было бы жаль обезобразить такую хорошенькую девицу, она, право же, прелестна. Но ее сестра Ермолова169 все же нравится мне больше, то есть какою она была, потому что нынче она весьма подурнела. А вот графиня Потемкина170 замечательно сохраняет свою красоту, просто непостижимо, как она еще хороша, уверяю тебя, она совсем не меняется. Сегодня день ее рождения, она пригласила меня провести у нее вечер. Но как я не выхожу из дому в банный день, то пришлось отказать себе в этом удовольствии. Это для меня лишенье, я, право, очень ее люблю. А чтобы вознаградить себя, я принялась писать к тебе. Свадеб нет, ни одной, и ничто их не предвещает. Одно время поговаривали, что старшая Небольсина171 выходит за молодого Пушкина172, брата Дубовицкой. Но кажется этому не бывать. Знаешь ли, дорогая, нынче он самый богатый жених в Москве, у него, говорят, огромное состояние. Это единственная пара, про которую немного говорили, а впрочем, нет ничего похожего на свадьбу. Это так непохоже на Москву! Готовится большой пикник. Во главе этого увеселения будут Небольсин, князь Владимир Голицын173 и господин Бахтеев. Все кавалеры дадут*



Ежели Эжен уехал и ежели ты полагаешь, что мое письмо может быть ему приятно, то прошу тебя отослать ему оное. Лишь бы это тебя не затруднило. А то можешь ему сказать, что я к нему написала, и поблагодарить его от моего имени.**



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., февраль 1842 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 254—256.



27



Москва, февраль



(...)*** она174 все такая же. Она говорит, что пребывание в деревне больше ее устраивает благодаря уединению, в котором она пребывает, нежели город, где слишком много шуму, слишком много сплетен, стало быть много суеты. Она мне поручила вручить себя твоей памяти и сказать тебе, что ищет способы, чтобы послать тебе тетрадку своих сочинений, а маменьке два фунта русского табаку. Не знаю, говорила ли я тебе, что некоторые из ее сочинений напечатаны? Она утверждает, что это было сделано без ее ведома, ее братом и князем Павлом Гагариным, который считал, кажется, своим долгом поведать всем об ее таланте. Забавно, что в одной газете ее очень бранили, а в другой хвалят, но лукавым образом, потому что об ней говорят как об юной таланте, обещающей со временем развится****. Несмотря на все ее чудачества, я, право, очень ее люблю, она решительно превосходная особа. Софья Евреинова, принявши твердое намеренье провести четыре года в их оренбургском имении, чтоб устроить дела, по прошествии шести месяцев нашла, что с нее довольно, и теперь она в Москве. Она утверждала, что у нее серьезные болезни, но они, кажется, дорогою прошли, потому что в настоящий момент она как никогда здорова и совсем не бывает дома. Она находит, что дела пойдут себе помаленьку и что не стоит труда оными заниматься. Муж остался в деревне, но я очень сомневаюсь, что. оставшись один, он чем-нибудь займется, — будет разъезжать из города в город в поисках игры. Тетенька еще не вернулась, она должно быть в пути. Любопытно узнать, поедет ли она в Петербург? Говорят, что Паскевичи приедут сюда в мае месяце, Машенька беременна и будет рождать здесь. Госпожа Козлова175 покидает Петербург, говорят, она собирается поселиться в Ревеле. Все это заставляет меня думать, что тетенька не поедет в Петербург на недолгое время, дорога того не стоит. Барышни Бахметевы остаются до мая месяца в Москве у князя Голицына, он их пригласил ради старухи Нарышкиной, которая тоже будет здесь до мая месяца. Я полагаю, что затем эти дамы поедут в Средниково, а уж после будь что будет. Ольга все поговаривает о возвращении в Калугу, “это лучшее, что мы могли бы сделать”, — говорит она. Милый Зубов, обворожитель, в трауре, умер его брат красавец Александр. Умер господин Хрущев176 — отец Нарышкиной, умерла госпожа Полтавцева, умерла госпожа Плещеева177. Уверяю тебя, никогда еще смертность не была столь велика, умирают со всех сторон. Кстати, объявивши мне о смерти дядюшки Фюрневмона, ты не сказала, сделал ли он что-нибудь в пользу супругов Гемминген? Право, было бы грустно, ежели он об них позабыл. Молодой Горяинов, зять твоей тетки Шишкиной178, четыре дня был в Москве по делам. Господин Баранов179 возил его к Голицыным, и говорят, он совсем не такой красавец, каким слывет. Но за недолгое время, что они его видели, они составили об нем благоприятное мнение. Жаль, что я его не видала. Мнения такие разные, и многие винят твою тетку и говорят, что Лиза180 и не могла бы рассчитывать на лучшую



Церковь св. Килиана в Гейльброне



партию и что маменька имела слишком большие претензии насчет своей дочери. Но главное в том, что ежели до сих пор молодой человек был не очень благоразумен, то теперь он обнаруживает добрую волю к исправлению и не желает лучшего, как сделаться достойным человеком. Кто знает, что из этого выйдет, быть может, он станет лучшим на свете мужем. Господин Баранов просил твою тетеньку Столыпину, чтоб она позвала тетку Шишкину хоть недели на две приехать в Москву, чтобы немного ее развлечь. Не знаю, удастся ли этот план. Катерина Бутурлина181 вернулась из Италии, я ее еще не видала, так как она только что приехала. Мне очень жаль бедняжку, уж и не знаю, как они будут существовать в Москве с той малостью, что имеют. Он служит при князе Голицыне, это место дает ему две-три тысячи рублей, других доходов нету, и этим должны жить муж, жена и ребенок. В Москве это невозможно! Любопытно посмотреть, как они обойдутся. Ведь оба — ветреники, можно даже сказать сумасшедшие, потому что пороки не сделали его рассудительнее, он все тот же Бутурлин, навеки неисправимый. Я боюсь за нее, это может плохо кончиться, Бог весть, к чему только не приводит отчаяние, ежели женщина имеет так мало принципов, как Катерина. Мадемуазель Сабурова тебе кланяется. Она все никак не разделится с братом, то и дело ссорятся и мирятся. Словом, все та же история. Князь Иван и знать ее не желает, думает только об картах, вот и все.



Право, Сашенька, нет ни одной интересной для тебя новости, ничего веселого или забавного, а все скучно или же неприятно. Я предпочитаю на сей раз больше не писать, быть может в другой раз выйдет лучше. А пока поцелуй детей и кланяйся маменьке. Вручаю себя памяти матушки и батюшки. Мой поклон всей молодежи. Нежно тебя целую и очень, очень люблю, уж это не подлежит сомнению. Поклонись графине Мари и скажи ей, что я часто вспоминаю ту минуту, когда она вошла к нам в своем монастырском платье с веревкою на поясе. Как подумаю обо всех вас, мне делается весело. И когда только я вернусь? Будешь писать к Эжену, напомни ему, пожалуйста, обо мне. Все мои родные тебя целуют. Прощай.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 7 апреля 1842 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 256—259.



28



Москва, 7 апреля



(...)* и досадные хлопоты, и все это безо всякой пользы, так как в конце концов ты не станешь благодаря этому ни более знатна, ни более счастлива. Ежели бы можно было выбирать из двух, я предпочла бы поехать в Гаагу, потому что отдавая должные почести принцессе Оранской, ты приобретешь благосклонность Короля. В этом есть, по крайней мере, какая-то цель, в первом же случае нет никакой для тебя пользы, совершенно никакой. Притом я уверена, что ты будешь представлена ко Двору, в этом я твердо убеждена. Я буду с нетерпением ждать твоего письма, помеченного Лондоном, мне любопытно знать, какое впечатление сделает на тебя сей город, полюбишь ли ты его? Как ты перенесешь морское путешествие? Теперь я буду в ожидании, и время покажется долгим. Мне нравится все, что ты рассказываешь про детей, вот только мне стыдно узнать, что маленький Эжен упорствует в своем желании походить на Фердинанда Цеппелина и тем самым продолжает компрометировать свою бедную матушку. Он строптив, этот мальчик, с ним надо держать ухо востро. Славный у меня крестник! А моя милая Лизанька все так же ласкова и кротка? Ты просто прелесть, что продолжаешь любить ее больше, и ежели бы я могла в честь этого любить тебя сильнее, я бы это сделала, но так как моя к тебе страсть достигла высшей степени, то мы на этом и остановимся.



Ты находишь, что я мало об себе рассказываю, но что же тебе сказать? Уверяю тебя, когда я говорю, что здорова, мне и добавить нечего. Нынче я более довольна своим здоровьем, даже весьма располнела. Я с нетерпением ожидаю хорошей погоды, так как сидячая жизнь, что я веду, вызывает у меня головные боли. Я чувствую потребность двигаться, но по такой погоде это невозможно, потому что погода у нас отвратительная. Неделю тому назад было тепло, как летом, даже шаль была не нужна, а нынче мороз, снег и дождь разом, словом, в такую погоду надо сидеть дома, а не разъезжать. Сестрица Варя в Москве с последних дней масленицы. Я нашла ее похудевшею, но у нее здоровый вид. До сей поры она была довольно подвижна, но теперь ей запретили много двигаться. Ее муж очень хворал по приезде, но нынче здоров. Оленька просто великолепна и вызывает восхищение всех, кто ее видит. Она очень выросла, окрепла, с прекрасным цветом лица, этот ребенок — само здоровье. Она прелестна, уверяю тебя, очень мило болтает по-французски и по-немецки, весьма рассудительна и умна. Я бы хотела тебе ее показать. Вчера она была на бале у княгини Луизы Голицыной, ее одели в красивое платье, и она была просто восхитительна. Я нахожу, что Варя стала гораздо меньше ее баловать. Смерть княгини Голицыной182 совершенно расстроила их планы. Они намеревались будущий год ехать в чужие края. Они хотели пару лет пожить на юге Германии, а потом немного попутешествовать. Теперь же они привязаны к Москве и не могут ее покинуть из-за тетки183. Она слишком стара, чтоб оставлять ее совсем одну, стало быть покуда она жива — никаких путешествий. Я думаю, что лето они будут проводить в деревне у тетки, а зиму в Москве, кроме сего года, потому что летом Варя родит, и у нее уже не будет времени туда поехать.



Нынче мы собрались все вместе до мая месяца, а в ту пору Трубецкие поедут в деревню. Я хочу к ним съездить в сентябре месяце и побыть там некоторое время, потому что будущей зимою Лиза, вероятно, не приедет в Москву, их средства этого не позволяют, а потому мне придется ее навестить. Бабушка здорова, она по-прежнему в деревне и больше не желает ехать в Москву, придется и к ней съездить. Несмотря на желание повидаться с нею, эта поездка мне не улыбается, потому что я не могу вообразить, как я буду одна с невесткою в деревне. В Москве иное дело, есть возможность ее избегать, а там уже нет спасенья, и честное слово, она мне надоедает. В жизни я не встречала более ничтожного существа. И не я одна так говорю, нет, это общий взгляд, даже ее родные и близкие того же мнения. Можешь себе представить, какую радость я буду испытывать, оставшись с нею, да еще в деревне, просто беда! Но довольно, ведь это скучно, да и к чему снова об этом говорить.



Я побывала в Доме трудолюбия. Машенька была совершенно счастлива меня увидать, она и смеялась, и плакала разом. В доказательство, что ею довольны, ей поручили надзор за классом, она должна присутствовать при приготовлении уроков и отмечать прилежных и ленивых, и согласно ее отметкам этих девиц наказывают или поощряют. Она славная девушка и делает, что может, чтобы тебе угодить. Она говорит, что ей хорошо живется, и она была очень рада, что ей позволили остаться еще на один год. “Я даже хотела бы остаться здесь на два года, — говорит, — потому что тогда у меня будут хорошие аттестаты”. Ей не дает покою мысль выучиться так, чтобы быть полезной Лизаньке184. Я ее спросила, не хотела б она остаться служить в заведении, а она говорит: “Что же, верно, маменька решительно не хочет меня знать?” Я ей объяснила, что это было бы ей выгодней, а она, горько плача, ответила: “Пусть я буду иметь меньше, но буду с маменькой и буду ей полезна”. Классная дама уже не так зла, потому что имела выговор, ее даже пригрозили уволить, а потому она смягчилась. Машенька не пренебрегает рукодельем и учится ремеслу. Одно только меня не радует — ее здоровье. Вообрази, с тех пор, как она в заведении, у нее всего лишь раз были эти дела, а ведь скоро два года, как она там. Она говорит, что ее лечат, но безуспешно. Я не нахожу, что у нее нездоровый вид, но она сказала, что раскраснелась от волнения, а обыкновенно очень бледна, иногда у нее бывают очень сильные головные боли и желание плакать без причины, частые обмороки, слабость в ногах, а другой раз стеснение в груди. Надо надеяться, что это пройдет, по крайней мере, она лечится. Но глядя на нее, я бы не сказала, что она нездорова. Быть может лето сделает ей пользу. Несмотря на свой возраст, в некотором смысле она еще дитя. К примеру, она мне рассказывала про праздники, что у них были на Рождество, и среди прочего про маскарад, что для них устроили. “У меня не было денег, и я не знала, что делать. У классной дамы имелись три моих рубля, но я не смела попросить”. Наконец та над ней сжалилась и выдала ей семьдесят копеек. “На эти деньги, — говорит, — я купила золотых и серебряных лент, сделала из позолоченной бумаги корону, это все для костюма грузинки, и уверяю вас, я в жизни не видала ничего красивее!” Знаешь, я, верно, сойду с ума, пока пишу к тебе, я сама не знаю, что говорю. Моя комната полна папаш, мамаш, детей, все кричат и говорят без стеснения. Я стараюсь писать, не обращая на них внимания, а они здесь расположились и нет возможности их прогнать. Да притом у меня безумно болит голова, а отложить письмо я не могу, потому что почта уходит завтра. Будто во всем доме нет другой комнаты, кроме моей!



Чтобы тебя развлечь, перейдем к московским новостям. Помнишь Валуева185, вдовца, что женился нынешним летом? Ну, так представь себе, он с некоторого времени помешался, да так, что его пришлось запереть, а чтобы с ним совладать, жене понадобился полицейский пристав с солдатами. Она хочет везти его заграницу, но не знаю к чему это, ведь ему не нужны ни климат, ни воды. Стоило выходить замуж в пятьдесят лет, чтобы сделаться сиделкою при сумасшедшем. Вот уж печальная старость! У нее даже нет утешенья быть полезною детям, потому что их нельзя оставлять дома, он так непристоен в словах и манерах, что им невозможно там находиться. Ты права, говоря, что в свой первый приезд встретишь мало знакомых. Я даже думаю, что ежели этот первый приезд когда и состоится, то ты не застанешь никого из знакомых, это будет совершенно новое поколение.



Даже теперь, по прошествии двух лет, общество изменилось, а что же будет позже? Сей год умерло столько особ из общества, что дрожь берет. Знаменитый Михаил Орлов186 умер. Господин Львов Дмитрий187, брат красавчика, умер. Госпожа Ольга Пашкова188 умерла сорока двух лет, что право же грустно. К счастию, она успела помолвить свою дочь189 с Путятой, братом того, что имел историю с Киндяковой. Она благословила их брак в самый день своей смерти. Невеста имела склонность к жениху, но отец не давал согласия на брак, хотя об нем говорили уже три года. Наконец он уступил просьбам умирающей жены, и вот они помолвлены. Госпожа Пашкова ужасно мучилась перед смертью.



Умерла госпожа Евреинова190, и вот госпожа Углицкая191 сделалась интересною сиротою. Говорят, во время похорон она выла, как воют наши бабы, и госпожа Столыпина не позволила Катеньке Шан-Гирей192 при сем находиться, сказавши, что девице неприлично видеть подобные сцены. Мне это очень нравится. Княгиня Львова193, Лизанькина крестная, тоже умерла, ее тело привезли сюда, она, кажется, об этом просила. Княжна Лиза Голицына194 тоже умерла. Я не помню, кто еще, но знаю, что это не все, ежели вспомню, то после тебе скажу, хотя, по-моему, и так уже много погребальных новостей. Вот тебе, чтобы развлечься, одна скандалезная история. Ты помнишь Ляпунову, что вышла за князя Гагарина, а потом его оставила и вышла за Загряжского? Еще до моего путешествия поговаривали, что она ужасно кокетничает с Салиасом и даже будто начинает дурно себя вести. Возвратившись сюда, я ее уже не застала, она жила в деревне и верно за неимением других случаев прониклась страстью к мужику, что служил у ней старостой. Разумеется, у этой страсти не могло быть другого следствия как любовная связь, которая длилась до тех пор, пока муж об ней не узнал. Когда же он в этом убедился, то жене устроил сцену, мужика жестоко наказал и потребовал, чтоб его сослали на поселение. С этой целью мужика привезли в Москву и посадили в тюрьму, т. е. в острог. Мадам покинула мужа и приехала вслед за мужиком, она находится в Москве и ежедневно бывает у своего мужика в тюрьме. Она заявила мужу, впавшему в отчаяние от ее поведения, что не может жить без этого мужика и что ежели его отправят на поселение, то она последует за ним. Как тебе нравится сия история, хороша, не правда ли? И не подумай, будто это клевета или преувеличение, к сожалению, это истинная правда. Я еще не знаю, окончено ль это дело и каков будет конец. Но какова распущенность у столь молодой женщины! Право, это грустно.



Ну, а теперь про свадьбы. Мадемуазель Небольсина выходит за графа Апраксина195 — кузена адъютанта. Этот брак изумил и поразил всю Москву, так как все были твердо убеждены, что она выйдет за Пушкина, брата Дубовицкой. Полагали, что они помолвлены. Теперь же оказалось, что господин Небольсин196 хотел получить с молодого человека деньги, а получивши, что было надо, спровадил его. Отвратительный поступок! Долли Ухтомская выходит за Валерьяна Голицына, сына княгини Натальи, того, что был на Кавказе. В настоящий момент он живет в Орле, и так как он не должен бывать в Москве, то ему позволили сюда приехать только на одну неделю, то есть ради свадьбы, а потом, я полагаю, они поедут в Орел. Видишь, напрасно ее обвиняли из-за сестер. Как скоро она сделалась вольна в своих поступках, то сразу же пригласила их приехать к себе, и теперь они настолько хороши друг с другом, как это может быть между особами, воспитанными столь различно и разлученными с самого нежного возраста. Ведь хотя она и знает, что эти девицы ее сестры, но они едва знакомы, стало быть меж ними не может быть той дружбы, что должна существовать между сестрами, выросшими вместе. Мадемуазель Каблукова197 выходит за Барятинского. Госпожа Вадковская198, урожденная Молчанова выдает свою дочь, ту маленькую Вареньку, что была так мила, а нынче это взрослая и хорошенькая девица девятнадцати лет. Она выходит за господина Катенина199, флигель-адъютанта Государя. Молодой граф Ефимовский200 женится на княжне Хилковой, что племянница Лизы Хилковой. Об этой женитьбе рассказывают много смешного. Госпожа Кологривова201, урожденная Вельяминова позабавила нас тем, что я сейчас расскажу. Старый граф202, будучи кузеном госпожи Кологривовой, явился объявить ей об этом браке и хвастался великолепными подарками, которые он преподнес своей невестке. “Я, — говорит, — сделал их тысяч на пятьдесят”. Разумеется, любопытствуя узнать, что именно сей господин мог подарить на столь большую сумму, она его об этом спросила. “Извольте, — отвечал он, — давайте подсчитаем, я стану называть вещи, а вы говорите, какова их цена. Я ей подарил канарейку, правда, она уже была в моем доме, но все равно, она того стоит. Затем я ей подарил дама203 на постель — это двести рублей, карету, дрожки, двух лакеев, одетых с головы до ног, при летней и зимней ливрее. Словом, ежели все подсчитать, думаю, получится тысяч двенадцать”. Тогда она возразила: “Но, кузен, двенадцать тысяч или пятьдесят — большая разница”. “Вы полагаете, кузина? А я вас уверяю, что вы ошибаетесь, все остальное пустяки”. И он принялся жаловаться на родственников, говорил, что дружба нынче не в чести и что никогда нельзя полагаться на родню. Тут он рассказал, что поехал к своей сестре Муравьевой204, чтобы просить ее быть посаженой матерью его сына. Госпожа Муравьева отвечала, что ей очень льстит такое предложение, “но вам известно, — говорит, — что я совсем оставила свет, что мои средства не позволяют мне делать расходы на туалеты, а с моим гардеробом я не могу показаться на свадьбе вашего сына”. “Но сестрица, — отвечает он, — ежели я вас приглашаю, то, верно, знаю, что делаю, — будет у вас платье, я не таков, чтобы ставить в затруднительное положение.” Но госпожа Муравьева, будучи уверена в противном и не сомневаясь, что он собирается пожаловать ей какие-нибудь обноски его покойной жены, и желая любой ценой избавиться от оных, говорит ему: “Но мне нужно не одно платье, а несколько, словом, мне придется потратить рублей пятьсот”. Перепуганный добряк встает и, целуя ей руку, говорит: “Прощайте, сестрица, я вас понимаю. Я люблю всех моих родственников, но коли они просят у меня денег, я им говорю — прощайте. Любите меня не ради денег, ничего не просите — и в добрый час, а когда так, я откланиваюсь”. Какая грустная участь ожидает молодую женщину, ей придется жить с подобной личностью, ведь он желает, чтоб его дети были с ним.



Не знаю, говорила ли я тебе, что Меропа Беринг205 выходит замуж? В любом случае лучше повторюсь для большей уверенности и скажу тебе, что она идет за господина Новосильцева206, вдовца. Говорят, его дочь, девица шестнадцати лет, в отчаянии от этого брака и слышать не желает об том, чтобы жить с мачехой. А потому отец намеревается отвезти ее в Берлин и оставить там у госпожи Мансуровой, а после возвратится и женится на своей Дульцинее. Опять поговаривают про женитьбу Константина Нарышкина207 на вдове Ушаковой, но я этому поверю только когда они обвенчаются. Об этом так давно объявляют, что я с трудом этому верю. Чтоб не позабыть: ты помнишь госпожу Тютчеву урожденную Ваксель, красивую и цветущую женщину лет тридцати? Она недавно умерла. Но довольно, даже ежели вспомню еще чью-нибудь смерть, не скажу об ней.



Лучше поговорим про концерты. В настоящий момент наш московский слух услаждает пение госпожи Даморо Чинти и госпожи Фалькон208, которая отчасти обрела свой голос. Последняя мне очень нравится, первая же, я уверена, прежде имела необыкновенный талант, но всему свое время. Она состарилась, и об ней говорят, как о прекрасной развалине. Кроме того, у нас здесь превосходный скрипач Сивори, объявивший себя единственным учеником Паганини. Я его еще не слышала, но говорят, что никогда еще скрипка не доставляла столько наслаждения. Его второй концерт перенесен на Пасху. Нам все обещают Листа210, но он, кажется, приедет на будущий год, говорят, он в Вене, болен и влюблен. Это просто беда, ведь артисты и необычайные таланты вовсе не должны влюбляться, пусть бы они оставили это людям обыкновенным. Третьего дня Мартыновы развлекали общество спектаклем. Разумеется, их разбранили, что за странная мысль играть комедию в пост и особенно за две недели перед Пасхой. По-моему, только сын хорошо играл, остальные же дурно, правда Творогов не так дурно. Знаешь ли, он является во всех московских гостиных, и по сему можешь себе составить истинное мнение о молодежи. Говорят, он весьма влюблен в одну из Мартыновых, и я не удивлюсь, ежели этот брак устроится. Полагаю, это все мои новости. Мадемуазель Анненкова212 еще в Москве, в свет ее вывозит княгиня Мария Гагарина. Но после Пасхи она намеревается ехать в Петербург, просто ради путешествия, чтоб увидать город. Честное слово, довольно болтать, мое письмо так уже велико, надо быть благоразумной. Прощай, любезный друг, будь здорова, да благословит тебя Господь. Дай Бог, чтобы твое путешествие было счастливо и чтобы ты нашла мужа в добром здравии. Кланяйся ему от меня. Не оставляй меня в неведении слишком долго, сообщи о своем благополучном прибытии. Мой поклон маменьке, матушке и батюшке. Привет знатному господину и Скарятину. Кланяюсь всем особам из общества, кто помнит обо мне. Очень нежно целую детей, а также тебя. Ты понимаешь, что все семейство шлет тебе множество поцелуев и любезностей.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 10/22 декабря 1842 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 260—261.



29



Москва, 10/22 декабря



Проснись же, спящая красавица, и дай знать о себе лицам, которые еще думают о тебе и даже беспокоятся о том, что могло с тобою случиться. Знаешь ли ты, что скоро три месяца, как я не имею вестей от тебя? Что же с тобою случилось? Уж и не знаю, право, чему приписать столь долгое молчание. Ежели вдруг болезнь, так ведь ты имеешь стольких лиц, могущих тебя заменить, твой муж, твоя матушка могли бы написать, Луиза Гемминген сочла бы за удовольствие оказать тебе услугу, я в этом убеждена. Кажется, я обманулась в своих ожиданиях и теперь вижу, что была совершенно не права, радуясь приезду Вехтера в Петербург. Это послужило лишь к тому, что я стала получать вести от тебя еще реже, чем прежде. Прежде были сомнения из-за денег, а какого роду сомнения теперь? Не сердишься ли ты на меня? Тогда скажи за что же, побрани меня, и ежели я виновата, то попрошу прощения. Уверяю тебя, я голову ломаю, чтобы понять, в чем же причина. Когда прошел первый месяц после получения твоего письма, я всякую минуту ждала вестей. Второй месяц — я уже в беспокойстве и, не в силах удержаться, пишу к тетеньке, чтоб узнать, не может ли хоть она сообщить мне вести об тебе. В ответ она лишь сказала, что госпожа Наталья Столыпина212 возвратилась и что она видела тебя в Стутгарте. Но это мне давно известно. Теперь же, видя, что надеяться больше не на что, я пишу к тебе, чтобы напомнить о себе и хотя бы через это вывести тебя из сонного состояния. Да к тому же я пишу наудачу, ведь нынче, как твой свекр оставил службу, я более не могу адресовать мои письма в Министерство. А так как вы переменили место жительства, то я уж и не знаю, куда их адресовать. А потому, полагая, что у тебя почти европейская репутация, посылаю письмо просто в Стутгарт. Я однако же надеюсь, что мне повезет, и мое письмо в полной исправности дойдет по назначению. Я не посмела обратиться в ваше посольство, полагая, что коль скоро ты сама столь редко туда обращалась, то мне тем более следует быть щепетильной и даже вдвойне. Ради Бога, Сашенька, напиши же ко мне и не забудь дать свой адрес. Право же, с твоей стороны будет очень нелюбезно, ежели ты этого не сделаешь. Я усмотрела бы в этом одну неохоту, а ежели твое молчание продлилось бы еще, оно могло бы разбудить во мне сомнения более серьезные, нежели твои. Ведь я могла бы подумать, и не без причины, что не желая моего приезда, ты молчишь, чтобы дать мне это понять. Хотя, по правде сказать, мне было бы нелегко согласить эту мысль с тою дружбой, которую ты всегда мне свидетельствовала, и с приглашениями, которые не переставала мне делать. А потому я надеюсь, что мелю вздор. Будь же добра, напиши ко мне поскорее и успокой мои тревоги. Ежели будешь любезна, то в первых числах января я могла бы получить ответ на мое письмо. И будь послушна, пошли к черту все посольства и приличные дома и пиши ко мне с почтою.



А теперь поговорим про другое. Не знаю, как ты провела время после своего последнего письма, я же, признаться, не очень веселилась. У нас была очень ненастная осень, и кажется будто погода отразилась на моем здоровье, я немного хворала. Потом пришел черед Бахметевых, и муж, и жена хворали по очереди. Сестрицыны недомогания никогда меня не беспокоят, но здоровье Николая внушает тревогу, тем более, что он признает себя больным лишь в крайнем случае. Вот уже третья зима, что он то более, то менее хворает. Нынче он на ногах, но Бог весть, как долго это продлится. К тому же моя невестка преподнесла нам сюрприз, она выкинула, и хотя срок был недели четыре или пять, но все же это неприятно. Причина выкидыша нам решительно неизвестна, с ней не случилось ничего особенного, никакой неосторожности она не допустила. Я просто думаю, что уставши или наскучивши каждый год рождать обычным способом, она захотела чего-то необыкновенного. И она права, ведь от этих бесконечных родин можно отупеть. Лиза недавно разрешилась девятым ребенком. Она родила в деревне, а в Москву приедет только тридцатого декабря. Под Новый год все наше семейство соберется вместе.



По вашему стилю у вас канун Рождественской елки, и я воображаю, как ты теперь хлопочешь, чтобы все подготовить. Как бы я хотела увидать детей в тот момент, когда отворится дверь! Лизанька теперь совсем взрослая и сможет больше порадоваться празднику. Но я надеюсь, что сей год среди ее игрушек не будет вечной комнаты, меблированной заново, это было бы уж слишком! Я с удовольствием думаю о Рождестве будущего года, которое надеюсь провести с тобой. В своем последнем письме тетенька снова говорит о намерении вояжировать, но я опасаюсь, как бы не возникло какое препятствие. Она говорит, что в феврале месяце истекает срок найма ее дома, и она не хочет его возобновлять, а потому на несколько месяцев приедет в Москву. И Аркаша приедет в январе, чтобы провести в Москве свой трехмесячный отпуск. Поговаривают будто он весьма влюблен в мадемуазель Устинову213, дочь дяди Адриана. Это очень юная особа, но я совсем ее не знаю и не могу сказать ничего более и кончится ли это свадьбой. Говорят, он очень к этому расположен, а родители не желают, конечно, ничего лучше, как выдать свою девицу за молодого человека с хорошим состоянием. Нынче все так жаждут состояний, что ежели дело идет об его приобретении, то никакие соображения не останавливают. Твоя тетка Шишкина зимует в Москве и хочет вывозить свою дочь, которая далеко не хороша. Об ее нравственных качествах я совсем ничего не знаю, так как видела ее лишь один раз и не слыхала ее разговора. Тетка хлопочет об туалетах, и те несколько дней, что она в Москве, я слышу разговоры только про платья, шляпы, чепчики, накидки и (нрзб.), словом, я рассуждаю о туалетах как одна из первых модниц. Несмотря на все расходы на туалеты, она очень постарела, а своей любовью к нарядам совершенно напоминает госпожу Баранову. Твой дядя Баранов должен забрать из Института двух своих дочерей214, их выпускают в феврале месяце. Ольга получит второй шифр, а первый, говорят, дадут дочери Дмитрия Хвощинского. Я ее не видала, но говорят, она очень мила. Каковы девицы Барановы я, право, не знаю. В семействе моей невестки была свадьба. Ты помнишь Сергея Оболенского215? На свадьбе Софьи Евреиновой он был самый красивый из братьев и в ту пору был студент. Вот он-то недавно и женился. Четыре дня тому назад ему исполнилось двадцать три года, и я полагаю, он не промешкал. Он женился на девице Мезенцевой216, племяннице графа Зубова. Дядюшки дали за ней богатое приданое, потому что она имела капиталу всего лишь сто пятьдесят тысяч рублей, а в наше время с этим далеко не уедешь. Вот дядюшки и расщедрились и сделали ей дар в триста тысяч рублей на полное обзаведение дома, т. е. на серебро, фарфор, посуду, хрусталь и разного роду экипажи. Словом, молодым не нужно делать никаких расходов. Кроме того, граф Валерьян217, что женат на Оболенской, не перестает повторять, что Сергей его единственный наследник, а наследство это невелико — всего-то триста тысяч годового дохода. Вот и скажи после этого, что Оболенские не родились в рубашке!



Нынче в Москве очень любопытная свадьба: князь Мещерский, сын той княгини Мещерской218, что бывала у нас в Эмсе, женится на княжне Оболенской, двоюродной сестре моей невестки. Самое интересное в том, что молодые уже шесть лет как влюблены. Они полюбили друг друга еще детьми, потому что и теперь очень молоды. Ты не поверишь, как они счастливы, получивши наконец от родителей столь желанное позволение. Разумеется, помехою был вопрос о состоянии. Затем Зинаида Анненкова выходит за какого-то господина Теплова219, он, говорят, богат. А еще, одна из девиц Боде220 выходит за господина Олсуфьева, но я полагаю, что все это народ, тебе незнакомый. Знаешь ли, трудно становится рассказывать тебе о московских новостях, ведь общество так переменилось, что теперь ты почти никого не знаешь. Еще ничего не решено, но утверждают, что на днях будет объявлено о женитьбе Алексея Пушкина221 на княжне Трубецкой. Этот Пушкин — сын госпожи Пушкиной, что давала балы в твое время, ты у нее бывала. Он женится на старшей дочери князя Николая Трубецкого222, помнишь, он мал ростом и, так сказать, друг мадемуазель Сабуровой. Ежели сей брак состоится, то он будет по расчету, так как предложение молодого человека принято лишь потому, что он богат. Нынешней зимою было только три бала, из них два по случаю свадьбы Сергея Оболенского, а третий дали Барятинские, т. е. урожденная Каблукова. Не помню, говорила ли я тебе об их свадьбе. Это очень интересная пара, оба молоды, красивы и страстно влюблены друг в друга. Но как в сей жизни полного счастия не бывает, то на беду оба они больны. На него особенно тяжело глядеть, потому как говорят, что он решительно чахоточный. Их посылают заграницу, и они едут через несколько*



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 2/14 января 1843 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 262.



30



Москва, 2/14 января



Как дурно ты обходишься со мною, Сашенька, скажи же, что я сделала, чем заслужила такую холодность, такое равнодушие с твоей стороны? Ведь это полное забвение! Ежели я и вправду виновата пред тобою, то наказание жестоко, ручаюсь тебе, ты достигла своей цели, ежели имела намерение наказать меня. Но скажи же ради Бога, что я сделала? Напрасно стараюсь я припомнить содержание моих предыдущих писем, это мне не удается. Я, однако, надеюсь, что в них не было ничего обидного для тебя, ничего неприятного. Я готова просить у тебя прощения, ежели вдруг сказала что-нибудь такое, что могло быть тебе неприятно. Право же, я сделала это без всякого дурного умысла, ведь я слишком тебя люблю, чтобы нарочно тебя огорчать. Скоро четыре месяца, как я даже не знаю, существуешь ли ты. Положение мое несносно. Все семейство беспокоится о тебе, меня засыпают вопросами, на которые я, право же, не знаю, что отвечать. Об тебе тревожатся, потому что здесь тебя еще любят. Ежели не ради меня, ежели ты перестала меня любить, то хотя бы из дружбы к остальному семейству напиши к Алеше, к Варе, коли не хочешь писать ко мне. Чем больше я об этом думаю, тем меньше понимаю, и уверяю тебя, я теряю голову от догадок. Быть может, причиною чьи-то сплетни на мой счет? Но чьи же, вот чего я не могу постигнуть. А впрочем, разве это дружба, ежели после многолетней связи можно так внезапно ее разорвать, даже не давши возможности оправдаться, не сказавши: вот твоя вина. Ручаюсь, я бы так не поступила по отношению к тебе. Поставь себя на мое место и скажи, что бы ты подумала об особе, которая действовала бы подобным образом? Одно только, что эта особа тебя не любит и никогда не любила. Другой раз я думаю, что ты молчишь, чтобы дать мне понять, что не желаешь моего приезда. Но потом я говорю себе, что этого не может быть. Как подумаю, как ты старалась удержать меня при себе, когда я уезжала, а после каждое твое письмо содержало приглашение приехать, ты с таким удовольствием говорила об моем возвращении! После этого я не могу поверить, чтобы ты не была рада повидаться со мною. Что же касается Эжена, то я тоже не думаю, чтоб это было ему неприятно, он всегда был так добр ко мне, да еще передал мне через Машу Львову, что зовет меня приехать и очень рад узнать, что я имею такое намерение. Словом, не моя вина, ежели у меня была мысль об этом путешествии, ты все сделала, чтоб она появилась. Но я не могу поверить, что в этом и есть причина твоего молчания. Как я ни ломаю голову, чтоб угадать истинную причину, я не могу ее постигнуть и, наверное, сойду с ума, ежели это положение продлится. Потому что, честное слово, я ничем не могу заниматься и ничто не отвлекает меня от этой мысли: отчего же Сашенька ко мне не пишет? Пожалей меня, мой дорогой, мой добрый друг, избавь меня от этого неприятного положения. Мне надобно знать, что же случилось, а иначе я в конце концов захвораю.



Я написала к тебе в декабре месяце, но как я не знаю твоего нынешнего адреса, то послала письмо просто в Стутгарт. Не будучи уверена, что ты его получила, я решилась для большей верности снова написать к тебе через тетеньку. Это письмо все решит, и ежели ты на него не ответишь, это будет доказательством, что ты, кажется, твердо решила порвать не только со мною, но и со всем семейством. Ты можешь быть уверена, что после этого письма я больше не стану обременять тебя ни письмами, ни своим присутствием. Прощай, дорогая, будь здорова, поцелуй детей. Наверное это письмо уже не застанет твоего мужа в Стутгарте, но ежели мне еще позволено напомнить ему об себе, то прошу тебя это сделать. Все семейство тебя целует. Прилагаемую при сем записку вручи маменьке. Я цепенею при мысли, что это может быть последнее письмо, которое я к тебе пишу. Ежели бы я по крайней мере знала, в чем виновата! Я хотела написать к маменьке, но лучше сделаю это в другой раз. Это будет моя последняя надежда, и мне надобно ее приберечь.



Милостивой государыне



Баронессе де Хюгель



урожденной Верещагиной.



В Стутгарте.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 25 января/6 февраля 1843 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 263—266.



31



Москва 25 января / 6 февраля



Дорогая Сашенька, в тот момент, когда я получила твое письмо, я была в нерешительности, каким образом к тебе писать. Я уже знала от тетеньки про несчастие, которое с тобою случилось. Первое побуждение было написать к тебе ежели не для того, чтобы тебя утешить (потому что я не имею притязания думать, что это в моей власти), то по крайней мере, чтобы сказать тебе, что я разделяю твою печаль, в чем ты, конечно, не сомневаешься. Я слишком тебя люблю, чтобы твое счастие или горе не касалось меня, так сказать, лично. И я была в самом большом затруднении, потому что более не хотела обращаться к тетеньке, мне было совестно это делать. Но и снова писать наудачу, как я уже сделала, я тоже не имела желания, не зная, получила ли ты то письмо. Однако я все же склонялась к этому способу, как вдруг третьего дня получила твое письмо. Теперь, как подумаю, мне, право же, совестно, что я сомневалась в тебе и твоей дружбе. Так совестно, что я бы дорого дала, чтобы возвратить письмо, которое написала к тебе несколько недель тому назад. Но поставь себя на мое место и тогда ты не станешь судить меня столь строго. Ужасна была не только неизвестность, в которой я находилась, ведь целых четыре месяца ни одной строчки, ни одного признака жизни! Но я также видела, что все мое семейство сначала забеспокоилось на твой счет, а потом твое молчание стало их удивлять. И признаться, у них была та же мысль, которую я тебе сообщила, то есть, что ты более не желаешь меня знать. А потому по получении твоего письма каждый из них спросил меня: “Зовет ли тебя Сашенька приехать?” Но теперь, когда я знаю, что ты в печали и хвораешь, я не только не сетую на тебя, но даже прошу у тебя прощения за эту мысль.



Не могу сказать того же про Эжена, потому что ежели бы он в самом деле имел ко мне немного дружбы, то не стал бы ждать, когда ты его попросишь заменить себя, а сделал бы это, даже ничего тебе не сказавши и тотчас бы написал ко мне. А так он мне выказал самое большое равнодушие. Я очень хорошо понимаю, что он должен был огорчиться утратою своего ребенка и что в первый момент он не мог думать обо мне, на это я не претендую. Но позже, видя, что ты страдаешь, и зная, что я о тебе беспокоюсь, он мог бы ко мне написать. И не говори будто он очень занят, невозможно быть до такой степени заняту, чтобы за целый день не найти минуту и не написать несколько строк особе, которую вроде бы любят и о беспокойстве которой знают. Да мне и надо было всего несколько строк. Нет, это некрасиво с его стороны. Теперь со всем этим кончено, и я надеюсь, что вперед не окажусь в столь ужасном положении. Я не прошу о невозможном, я знаю теперь, что ты хвораешь, и даже попросила бы тебя беречься и не писать ко мне, чтоб не утомлять глаза. Пускай Луиза Гемминген сообщит мне вести об тебе, а когда ты почувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы написать ко мне несколько строк, то сделаешь это, а я буду так же рада их получить, как пребольшое письмо. И заверяю тебя, что взамен нескольких твоих строк я всегда буду к тебе писать целые страницы. Я всегда придаю значение не словам, а намерению, только оно имеет цену в моих глазах. Ты не поверишь, как мне жаль, что я ничего не могу сделать, чтобы помочь тебе в устройстве твоих дел. Одно только, что я могла бы делать, это иногда говорить с Баташовым223. Но даже это мне не удается, потому что я его не вижу. Я просила ему передать, что прошу его заехать ко мне, но он не принял мою просьбу во внимание, и до сей поры я его не видала. Я рада, что тетенька приезжает в Москву, по крайней мере у нее я все-таки его увижу. Она уведомляет, что будет в Москве в конце января или в первых числах февраля, так что быть может она приедет через неделю или самое позднее через две. Несмотря на все, что ты мне говоришь, мне все же жаль, что ты беременна, ведь ты нуждаешься в серьезном лечении, потому что мне очень не нравятся твои нервы, что поминутно расстраиваются, и особенно болезнь глаз. И что за мысль сделаться беременной, я так тебя просила, чтоб этого не случилось к моему приезду. Еще ежели бы ты родила зимою, это бы меня, по крайней мере, устроило, потому что сидя дома, я больше была бы с тобою. Нет, Сашенька, что бы ты ни говорила, а твоя нынешняя беременность совсем безрассудна и некстати.



Мне нечего сказать о себе. Эта зима довольно печальна для нас, в семействе постоянно хворают, сначала Бахметевы, муж и жена, а потом и Алеша с женой порадовали нас по очереди, это было невозможно как весело. К счастию сейчас у нас минута передышки, все общество здравствует. Впрочем я совсем не выезжаю и провожу время дома. Желая ехать весною, я,  разумеется, хочу воспользоваться несколькими месяцами, что мне осталось побыть с семьей. Ты не поверишь перемене, что произошла с моей невесткою. Разумеется, она не может стать умною женщиной, но во многих отношениях переменилась к лучшему. И я без всякого тщеславия могу приписать это себе, так как она очень меня любит, и я имею на нее большое влияние. В своих письмах ничего не говори на ее счет, так как я не хотела бы, чтоб Алеша знал, что я когда-нибудь могла быть недовольна его семьей. Дети стали очень милы, за ними смотрят гораздо лучше, чем это было прежде. Словом, как я уже сказала, все приняло другой вид. Разумеется, надо бы еще многое сделать, чтобы во всем навести порядок, но я не могу не быть ей признательна за ее добрую волю. У нее прелестный характер, и она необыкновенно ласкова. Трубецкие приехали накануне нового года и остаток зимы проведут с нами. Как они не смогли приехать к Рождеству, то мы устроили елку к Новому году, и Лизанька получила подарки вместе с детьми, потому что ради веселья мы развесили самые нужные для ее туалета вещи, как шляпки, чепчики и накидки. Меня тоже причислили к детям, и я получила прелестную коробочку с чаем. Лиза опять подозревает, что беременна, эта женщина проводит свою жизнь то подозревая, то уверяясь, а лучше сказать — в подозрениях, переходящих в уверенность.



Ты не поверишь, как меня радует все, что ты рассказываешь про детей. Ты видишь, я права, когда говорю, что Лизанька будет хорошенькая, она становится лучше и будет все хорошеть, я в этом уверена. А маленький Эжен все настаивает на своем постыдном сходстве с Фердинандом Цеппелином? Ты не поверишь, как мне нетерпится всех вас увидать! Я так этого желаю, что чем ближе мой отъезд, тем больше я опасаюсь какой-нибудь помехи. Лишь бы все семейство здравствовало, тогда ничто не сможет меня удержать. Вот только бабушка меня беспокоит, потому что очень слабеет. Кстати, она дала мне для тебя прелестный рецепт яблочной пастилы, но я могу его послать лишь в будущем письме. Мне было очень весело увидать, что мы так сошлись в мыслях по поводу зеленого горошка. Я намеревалась его привезти еще прежде, чем ты об этом попросила. Я была бы очень рада узнать, что еще могло бы доставить тебе удовольствие, подумай об этом и скажи. Право, для меня это было бы таким же удовольствием, как и для тебя.



Надо же, однако, сообщить тебе некоторые московские новости. На сей раз я не могу не сказать о смерти, потому что должна тебе объявить о кончине твоей двоюродной бабушки Анненковой224. Она умерла несколько недель тому назад, и ее смерть лишь ускорила замужество Зинаиды. Уже неделя, как была свадьба. Надо тебе сказать, этот господин Теплов очень молод, и он имел неосторожность посвататься, не спросив согласия своего отца. Приехавши в Москву, тот рвал и метал и говорил, что слышать не желает об этом браке. Словом, вышла промешка, и не знали, как быть со свадьбою. Тем временем умерла госпожа Анненкова. И господин Теплов, тронутый печальным положением девицы — без имени, без состояния и без пристанища, тотчас признал ее невесткою и даже потребовал не откладывать свадьбу. Я думаю, что красивая мадемуазель Персей станет жить у Верещагина, обер-полицмейстера, он, по крайней мере, так говорит, потому что находит ее столь же несчастной, как и Зинаиду. Хорошо бы и они закончили свадьбой, ведь злые языки говорят, что девица состоит в очень близких отношениях с мсье. У Бакуниных идут приготовления к свадьбе, но, к сожалению, сие не касается ни одной из этих дам, а просто Лиза Творогова выходит за какого-то господина Максимова, он, говорят, славный человек и уже четыре года влюблен в нее. Он несколько раз делал ей предложение и всегда получал отказ. Тронутая наконец столь редким постоянством, она его полюбила и дала согласие. Он вдовец с тремя детьми, с состоянием небольшим, но нужда ему не грозит и у него хорошее место в каком-то суде. Говорят, он почтенного нрава, словом, это весьма приличная для нее партия. Папенька Бакунин не весьма доволен этим браком в виду неаристократической фамилии. Старик просто помешан на этом, и я полагаю, что он скорее согласился бы увидать своих дочерей доведенными до нищеты, но при своей аристократической фамилии, чем вышедшими за какого-то Максимова и не знающими нужды. Он дряхлеет и чахнет от тоски, хотя и окружен заботою детей. Видно, что со смертью жены этот человек чувствует себя совсем одиноко на свете. На днях я много говорила об тебе с госпожою Гротенгельм, которая была в Москве проездом в Харьков, где ее муж будет командовать бригадой. Недавно приехали Полторацкие. Надин225 сделалась такая хозяйка, что в деревне ей совсем не скучно. Агафья же, побывавшая этим летом в Петербурге, много рассказывала мне об Ирине226. Они сохранили прежние дружеские отношения. Ирина очень счастлива, ее муж очень славный, превосходный человек, обожает жену и детей, ведь у них двое детей — мальчик и девочка, которую Ирина еще кормит. Говорят, ее не узнать, она располнела, кровь с молоком, словом, она, кажется, пользуется отменным здоровьем. Право, я радуюсь ее счастию, ведь ее первый брак был печален. Сей год Лиза Салиас227 имеет такой успех, что только и слышишь об ангажировании на балы. Словом, она намеревается стать модною. Сегодня у них бал, завтра — вечеринка, послезавтра — катание в санях. Таков их образ жизни. Но мне очень любопытно знать, кто оплачивает эти расходы, ведь говорят, они по уши в долгах. Поговаривают, что Душенька выходит за князя Черкасского, но пока это только слух, быть может и ложный. Софья228 также появилась в свете, она очень некрасива, но меньше, чем можно было ожидать. Госпожа Кобылина сделалась совершенная старуха, ее чрезвычайно огорчила смерть сына Ивана229. Александр230 же стал ветреник, чего я никак от него не ожидала. Он Бог знает как причесан, твердит, что разучился говорить по-русски. Такое бахвальство неприятно даже у обыкновенного человека, но у того, кто казался так умен, оно просто несносно.



Нынче вечером в городе будет очень интересный бал, который дает господин Свиньин231, знаешь, тот богач, предмет отчаяния всех невест, которые надеются, да все безуспешно, так как он до сих пор холост. Вот он-то и дает этот бал. У него дом, как игрушка, отделан со вкусом и богатством, словом, прелесть. Хозяйкою бала будет Ольга Долгорукова232. Будут присутствовать только молодые женщины, и каждая из этих дам получит от него сторублевый букет. А букет Долгоруковой будет стоить восемьсот, потому что он с сюрпризом в виде веера замечательной работы и с прелестными стихами в ее честь. Через две недели он рассчитывает устроить танцевальный урок — так он называет бал для девиц. Разумеется, этот бал будет менее интересен и весел, нежели первый. Впрочем, нет ничего особенно забавного или интересного, чтоб тебе сообщить, много вечеров, журфиксов, а рассказать не об чем. В Москве сейчас Катерина Долгорукова233, урожденная Малиновская. Она рассталась с мужем, потому что несмотря на все свое терпение не могла больше выдержать. Мало того, что он негодный человек и плохой муж, он еще проматывал женино состояние и в конце концов довел бы ее и детей до нищеты. В пользу молодой женщины говорит то, что когда она оставила мужа, его семейство пригласило ее приехать жить с ними, что она и сделала. Ее очень любят. Впрочем, репутация ее мужа настолько известна, что разрыв с ним не мог причинить молодой женщине никакого ущерба.



Я сейчас перечла твое письмо и удивляюсь, что ты ничего не говоришь по поводу знаменитого урагана, что у вас был. Кажется, это не произвело на тебя впечатления. Меня рассмешила моя путаница в отношении госпожи Таубенгейм. Я не могу привыкнуть, что графиня Мари стала теперь Таубенгейм, для меня существует лишь одна — старуха, а потому я не могла уразуметь, что ты хотела сказать, уведомляя про беременность госпожи Таубенгейм. Итак, она собирается стать матерью, и у нас наконец-то появится возможность увидать на практике ее систему воспитания, это будет любопытно. Я и хотела бы немного поболтать, да не хочу пропустить почту, так как следует тебе доказать, что я послушна, хотя ты всегда винишь меня в противном. Я, признаться, весьма неохотно посылаю это письмо через посольство, потому как убеждена, что ты очень долго его не получишь. Тетенька говорит, что больше решительно не желает пользоваться посольством, так как письма, отправленные через посольство, приходят в одно время с теми, что посланы с почтою спустя месяц или полтора. Согласись, не весело получить в марте месяце письмо, писанное в январе. Но такова твоя воля. Я не могу поступить иначе, не зная твоего адреса.



Я вижу, что еще ничего не сказала о твоей тетке Шишкиной. Я вижусь с ней время от времени, но не часто, хоть мы живем рядом, и она, право же, очень со мною любезна. Но ее так много приглашают, что ее редко застанешь. Она возит дочь на балы, но мало. Сама же она всякий день имеет приглашения, но на вечера с картами. Она очень любит карты и могла бы играть с утра до вечера, в доказательство чего я расскажу тебе, что было у нас. Как-то поутру она является к нам с визитом в сопровождении своего мужа и застает князя Оболенского, отца моей невестки. Так как она знавала его прежде, то они тотчас возобновили знакомство. А как они оба любят игру, то едва об том зашел разговор, им предложили составить партию. Она тотчас согласилась и несмотря на свирепые взгляды, что бросал ей муж, села за игру в два часа пополудни, а кончила заполночь, прервавшись только ради обеда. Ежели к ней приходит с утренним визитом какой любитель игры, она тотчас в него вцепляется. Мне любопытно знать, могла бы ты поступать подобным образом.



Мадемуазель совсем не интересна, не хороша, дурно сложена, довольно неуклюжа и вовсе не любезна. Быть может свет ее образует. Госпожа Титова много об тебе интересовалась. Она очень переменилась, но все еще красива, волоса ужасно седеют, но лицо еще молодо. Ее сестра будет жить у нее, потому что их мать234 идет в монастырь. Валерьян же по-прежнему болен, вернее полупомешан. Семейство Писемских235 все дает праздники, уж и не знаю, кого они развлекают. Племянница у них не живет, ее забрал отец, стало быть девицы веселят брата, потому что я не могу подумать, чтобы это их самих веселило. Иногда я вижусь с госпожою Всеволожской236 и госпожою Жюльвекур, обе всегда об тебе интересуются и просят напомнить тебе о них. Последняя все ждет своего мужа, который еще в Париже, он там печатается. Софья Евреинова становится светскою львицей, ее много приглашают и много за ней ухаживают. Графиня Зубова оставила свет и совсем не бывает в обществе. Она очень плоха с мужем, я даже готова узнать, что они расстались. Мсье развлекается на стороне, а у нее я предполагаю решительный интерес к графу Апраксину, ничего дурного, просто склонность, вот и все. Знаешь ли, кого я часто вижу у Ховриных? Лизу Чиркову. Ты не поверишь, как она умна, как любезна и приятна, я, право, в восторге от нее. Жаль только, что она упорствует в своих чудачествах, это непостижимая странность для такой умницы. Она все еще влюблена в Корсакова, и именно это выставляет ее в самом смешном свете, от этого все ее странности. Наконец-то объявлено о свадьбе молодого Пушкина и Натальи Трубецкой. По поводу этого слышны разные речи, одни утверждают будто невеста стала жертвою родительской власти, а другие говорят, что девица идет за него по свое воле. Последние, по моему мнению, совершенно правы, так как князь Николай слишком любит свою дочь и даже слишком покорный ее слуга, чтобы принуждать ее к чему бы то ни было. Я только нахожу, что не стоило труда родиться, чтобы выйти за столь ничтожную личность, как сей молодой человек. Нынешний год начали выезжать графиня Строганова237, она красива и отлично воспитана, мадемуазель Рахманова, у которой мать Лопухина и которая хороша и всем нравится, и меньшая Четвертинская, она очень красива. Они из самых заметных. Знаешь ли, так я никогда не закончу, однако же давно пора. А потому я более не стану ни об чем думать, чтобы не увлечься болтовней.



Прощай же, любезнейший друг, не оставляй меня слишком долго без вестей. Ежели у Эжена случится какое изменение по службе, уведомь меня. Признаться, в настоящий момент я не желала бы никаких перемен, а уж места в Петербурге я меньше всего вам желаю. Хотя меня бы это отлично устроило, потому что я имела бы возможность почти всегда быть с тобой, но отбросив всякий эгоизм, я не желаю вам этого места. Прощай, целую тебя от имени всего семейства, кроме Лизы Трубецкой, она сама к тебе пишет. Целую тебя и от себя лично, равно как и детей. Мой поклон Эжену, мое почтение маменьке и твоей свекрови со свекром. Мне грустно при мысли, что я не застану их в Стутгарте. Маша Львова кланяется вам обоим и весьма гордится, что возбудила ревность столь любимой своим мужем женщины, как ты. Она просит тебе сказать, что очень желает приехать повидаться с тобою и надеется это сделать. Еще раз прощай.



Милостивой государыне



Баронессе Александрине де Хюгель



урожденной Верещагиной.



В Стутгарте.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 15/27 марта 1843 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 266—271.



32



Москва, 15/27 марта



Милая и добрая Сашенька, благодарю, тысячу раз благодарю тебя за прелестные письма. Сей раз мне придется отвечать сразу на два, потому что они пришли одно за другим. Несмотря на радость их получить я была однако же огорчена, увидавши твое беспокойство о будущности из-за ваших денежных обстоятельств. До чего, право же, досадно быть, как я, плохой тебе поддержкою! Я так бы хотела тебе помочь, но не имея никакого понятия об том, что называют делами, я, конечно, ничего не могу, как только принимать искреннее участие во всем, что до тебя касается. Зачем ты не вступишь в переписку с Баташовым, зачем ждешь письма, коего, быть может, не получишь? Чем ждать, начни сама эту переписку, я все же думаю, что она будет полезна, так как поможет тебе по крайней мере узнать истинное положение ваших дел. Я хочу на днях, увидавши Баташова, переговорить с ним, чтоб узнать, нет ли возможности заплатить этой проклятой Марпалю, потому что, по правде сказать, только она одна меня и беспокоит как могущая наделать тебе вреда в Стутгарте. Что же до прочего, то долги, которые вы здесь имеете, не так велики, чтоб нельзя было бы с ними покончить, ежели немного постараться. По сути ваши дела не в таком уж дурном состоянии.



Да, последние года были тяжелы вообще для всех. Прошедшее лето было чрезвычайно холодно и дождливо, и потому песчаные земли дали хороший урожай, а чернозем ничего не дал. У Алеши и у Трубецких был прекрасный урожай, а Бахметев не собрал и половины того, что мог бы иметь. Стало быть и ваша рязанская земля не дала урожаю. Нынче опасаются и за сей год, потому что зимы у нас вроде как и не было. В декабре месяце и в январе дождь лил, как из ведра, весь снег растаял и поля совершенно обнажились. Нынче же вместо теплой весенней погоды у нас до шестнадцати градусов морозу. Сие не обнадеживает. Не могла бы ты занять нужную сумму у какой другой особы, чтобы заплатить этой Марпалю? Хотя бы для того, чтоб иметь дело с кем-нибудь более разумным и более вежливым, чем эта старая ведьма. Потому что тебе было бы невыгодно для расчета с нею брать в долг в России. Здесь никто бы не дал из четырех процентов. Казна дает оные тому, кто помещает свои деньги в ломбард. Это выгодно, потому что не опасаешься банкротства и можно взять свой капитал, когда захочешь. А когда дают свои деньги в руки частному лицу, то просят восемь процентов. Шесть — это уже доказательство большой дружбы. Как видишь, тебе было бы невыгодно занять здесь, чтобы заплатить там. Впрочем, как я уже сказала, я поговорю с Баташовым и посмотрю, что можно сделать. А ты, моя дорогая, успокойся и доверься Господу, он всегда был к тебе милостив. Ведь деньги это самая малая радость сего мира, ты же имеешь истинную, единственную — супружеское счастие. Не терзай же себя, побереги здоровье, оно для вашего семейства гораздо ценней и нужней, чем деньги. Несколько тысяч рублей больше или меньше не составят счастия. Будем надеяться, что все образуется.



Чего я более всего опасаюсь для вас, так это места в Петербурге. Я полагаю, это самое неприятное, что могло бы с вами случиться. Я, право, рада за Эжена, что Кронпринц едет в Лондон и особенно, что Король оказывает ему почетное доверие. Допустим, что у него будет много дела, но зато какая прекрасная возможность сделаться известным Кронпринцу и быть может заслужить в будущем его доверие и милости! И я не опасаюсь, что Эжен будет уставать, ведь он не ленив, здоров, стало быть это будет иметь только добрые последствия. Главное, дорогой друг, будь покойна, береги себя хорошенько. Я рада, что в момент твоих родин смогу быть возле тебя. Обещаю заботиться о тебе, как тиран, ты не посмеешь ничего читать и ничем заниматься. Сейчас я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы читать тебе вслух. Но нам ведь надо многое сказать друг другу, а потому будем заменять чтение разговором, ведь надо же и отдыхать. Да и дети будут нас занимать. Вот увидишь, все будет прекрасно. А когда ты оправишься после родин, надо будет полечить твои глаза и нервы. Когда же все это будет сделано, придет зима и тебе останется только веселиться. Согласно планам тетеньки, мы должны будем тронуться в путь в половине мая. Недели две мы проведем в Киеве, куда Аркаша должен к нам приехать. Он надолго простится со своей матушкой, потому что тетенька думает путешествовать года полтора. Я полагаю, что мы остановимся еще на несколько дней и в Дрездене. Словом, надеюсь, что в июне месяце мы встретимся. Так как ты будешь в Хохберге, нам не придется ехать в Стутгарт, мы можем приехать прямо из Лесбурга — все увидимся несколькими часами раньше. Право, это будет счастливый миг.



Ты можешь быть уверена, что все твои поручения будут исполнены. Я привезу тебе хорошую поваренную книгу, из которой мы будем брать разные вкусные рецепты, мне очень советовали эту книгу. Кроме того, я привезу зеленой крупы и русских книг. Кстати о книгах, я много тебе благодарна, что ты позаботилась о моем чтении, но скажу тебе, что прочла уже оба сочинения, о коих ты говоришь. Впрочем, ради Бога, не думай, как меня развлечь, ведь я буду с тобою, а для меня это самое главное развлечение. Вот увидишь, я ни на миг не соскучусь в Хохберге, я буду слишком счастлива постоянно находиться возле тебя, чтоб скучать. Зачем твои опасения о немецком образе жизни и о кухне? Мне досадно, что ты не можешь вникнуть в то, что я говорю. Впрочем, повторю тебе, мне важна радость быть с тобою и ничего более, прочее не имеет значения, а потому я обращаю мало внимания на оное. Я люблю людей, а не вещи, для этого я недостаточно матерьялистка.



Я должна тебе объявить еще об одном визите, а именно Бахметевых. Николай все время так хворал, что пришлось обратиться за советом, вследствие чего его посылают в Карлсбад. Я полагаю, затем они отправятся в Италию, где проведут зиму, а потом тоже заедут к вам, чтобы повидаться и несколько дней побыть с тобой. Надеюсь, ты не останешься без общества. Мне очень хочется что-нибудь тебе привезти, но не знаю, что именно. Опять тафты — мне надоело, не хочу, а что еще — не знаю. Я думала привезти тонкого полотна, но мне кажется, ты его не любишь, однако же летом оно очень хорошо и прохладно. Подумай и скажи, хочешь ты его или нет. Во всяком случае я привезу его детям. Я очень рада узнать, что еще застану в Стутгарте твою свекровь, я так ее люблю, что буду счастлива снова ее увидать. Как бы я хотела привезти с собою все мое семейство, но это уж решительно невозможно. Моя невестка говорит, что опять начинает на тебя злиться, а кончит тем, что станет тебя ненавидеть все время, что я пробуду возле тебя. С некоторых пор у нее смертельное желание попутешествовать, но так как она рассудительна, то и понимает всю невозможность этого. Коли имеешь четверых детей, то лучше всего спокойно сидеть на месте и заниматься их будущностью. Это нам, особам праздным, хорошо разъезжать. Все сие время мы были в большом беспокойстве, потому что все дети хворали. Кажется, их болезни произошли от внезапной перемены теплой погоды на нынешний холод. Особенно много беспокойства нам доставила одна из Алешиных девочек, мы полагаем, что помимо простуды у нее стали резаться зубки. Через несколько дней ей будет два года, но у нее еще не все зубки. Сегодня ей лучше, но болезнь еще не отпустила. Все остальные дети выздоравливают.



Бедный господин Баранов, право же, достоин сожаления, у него много неприятностей с детьми. Александр давно уже против отца, теперь же и старшая дочь Ольга против него. Их воспитание закончено, и перед выходом из института она объявляет, что лучше пойдет в гувернантки или компаньонки, нежели поедет к отцу, где, как она говорит, будет под началом горничной — любовницы отца. Вообрази, в день выпуска господин Баранов приезжает с сестрою в институт, привозит дочерям платье, украшения и там узнает, что его старшая дочь объявила, что не желает к нему возвращаться. Эта молодая особа доказала, что у нее очень злое сердце, ведь какой надо быть лгуньей, чтобы поступить, как она. Ведь она не переставала уверять отца, что совершенно счастлива ехать к нему, что ни за что на свете не хочет ехать к матери, а сама вела тайную переписку с матерью и делала все, чтоб не возвращаться к отцу. Нынче обе они в институте, до нового распоряжения. Княгиня Луиза Голицына недавно отправилась в Петербург и взялась просить Государыню в пользу господина Баранова, который также на днях едет в Петербург. Мне любопытно знать, чем кончится это дело. Дочь Дмитрия Хвощинского получила первый шифр. Говорят, она отлично училась и с очень благородными манерами. Но какая печальная участь ее ждет, к чему послужит это воспитание? Ольга Баранова получила третий шифр. Князь Сергей Голицын сказал твоей тетке Шишкиной, что узнавши, что господин Баранов имеет в доме любовницу, находит немыслимым, чтобы девицы ехали к нему, и потому хочет предложить Государыне вверить этих девиц госпоже Шишкиной. Но та отказывается и говорит, что принять такое предложение значило бы признать, что ее брат не заслуживает взять дочерей к себе. Она же, напротив того, уверена, что нигде им не будет так хорошо, как у отца. Я нахожу, что это прескверное и пренеприятное дело и что надо иметь счастливый характер господина Баранова, чтобы сносить все это, как он, потому что как бы он ни был огорчен, у него хватает еще духу шутить и целыми часами смеяться и смешить других. Самое печальное, что будущность этой девицы испорчена. Даже ежели ее заставят жить с отцом, что это будет за существование? Он всегда будет косо на нее смотреть и не будет к ней иметь никакого доверия. К несчастию, он уже об этом размышлял.



Говорят, на днях дядя Афанасий238 заедет, по пути в Петербург, откуда направится в Неаполь, чтобы соединиться со своей женою. Ежели бы он заехал к тебе, это было бы прекрасно, можно было бы поговорить с ним, попросить его немного заняться твоими делами. Кто знает, быть может из этого бы вышло что-нибудь путное. Я хотела бы его повидать и дать ему эту добрую идею. Он имел много неприятностей будучи предводителем дворянства, и его за многое бранят, а все из-за его характера. Мадемуазель Анненкова239 в Москве, живет у своего брата Дмитрия, который совсем водворился в Москве. Золовка с невесткою не ладят. Мадемуазель Анненкова не жалуется, но говорит, что ее поселили в большой тесноте. Дмитрий Анненков совсем помешался. С прошедшей осени он будто впал в детство, отнимал у детей игрушки, чтобы самому забавляться, и не мог связать двух слов. Поговаривают, что у него был удар и с той поры он заговаривается. Все это не мешает его жене бывать в обществе, на балах и дурачиться. Кузен Давыдов240 говорит, что именно милый нрав жены и стал причиною помешательства мужа. Это делает ему честь, потому что хоть я очень мало ее знаю, просто встречала у ее золовки, но той малости, что я видала, довольно, чтобы не понравиться. Я уговариваю мадемуазель Анненкову, чтобы она согласилась послать тебе образец своих поэтических творений. Она была весьма этим польщена и пообещала. Ты увидишь, какую замечательную галиматью я привезу, ежели тебе вдруг взгрустнется, ты невольно будешь смеяться. Я в жизни не видала подобной глупости. Прошлый год ее вдохновил Сивори, знаменитый скрипач, и в его честь она сочинила стихи, в которых говорит:



Свершилось! Кончилось!.. Молчанье!..
И звуки брызнули волной!



Я полагаю, это прекрасно, и ежели бы Сивори познакомился с этими стихами, он был бы польщен. Мне любопытно знать, на что ее вдохновит Рубини241, который на днях приезжает в Москву. Он объявлен на 20 число сего месяца. Он пробудет здесь недолго и даст лишь три концерта, после чего вернется в Петербург и будет петь в двадцати операх. Жаль, что он не хочет петь оперы в Москве, это было бы приятней, чем концерт. Впрочем, это невозможно, так как Большой театр закрыт, там идут работы по расширению сцены и устройству лож, как в парижской Опера. Французский же театр слишком мал для оперы, а потому придется довольствоваться тремя концертами.



На шестой неделе поста, то есть через две недели, будет большой любительский концерт в пользу недавно открытой лечебницы для детей. Будут петь “Stabat Mater” Россини. Мадемуазель Соймонова242 будет участвовать в концерте, равно как и Софья Евреинова, которая также будет петь соло. Хор состоит из пятидесяти дам из общества и стольких же мужчин. Я с нетерпением жду этого концерта, так как нахожу, что для любителей большая дерзость браться за столь трудную вещь. Послушать Софью Евреинову, так она лучшая певица во вселенной, ничего не боится, все-то она знает, все ей удается. По-моему она могла бы называться самой наглой женщиной, и по справедливости, потому что я в жизни не встречала особы более самодовольной. Она говорит, что совершенно уверена будто при ее появлении все должны находить ее истинной красавицей. Ежели при ней заговаривают про маленькие ножки или хорошенькие ручки, она тотчас возражает: “Но взгляните, как хороши мои!” Я, наконец, высказала ей со всею откровенностью, что она напрасно столько хвастает своими мнимыми прелестями, так как по моему мнению у нее их вовсе нет. Но она не очень-то унывает. Чем ближе я узнаю эту женщину, тем меньше уважаю и люблю. Она часто обнаруживает низость характера. Что же до ее милого супруга, то он почти не появляется в семействе. Он пустился во все тяжкие и не желает ни с кем церемониться. Он превратился в старого негодника. Какое пошлое и ничтожное существо!



Говорят, госпожа Углицкая выходит замуж, по крайней мере одна знакомая ей дама привезла сию весть, приехавши из Петербурга, и говорит, что слыхала об том от самой мадам. Тетенька сказала, что этот брак затевается и расстраивается по нескольку раз в году. Я нахожу, что молодой человек сделал бы глупость, женившись на ней, так как он гораздо ее моложе и будучи несколько лет в связи с нею, не имеет надобности на ней жениться. В городе толкуют про свадьбу пресловутого Норда и Натальи Щербатовой243, что сестра Ермоловой244. Он провел зиму в Москве и даже на правах друга жил у Ермоловых. Он усердно ухаживал за молодой особою, но она, говорят, не хотела его знать. Наконец ее уговорили и она, кажется, согласилась. Он уехал в Петербург, верно получить согласие своей матушки, но его ожидают. Со второй недели поста возобновились собрания, и каждый день недели занят. Про общество рассказывать особенно нечего, сей раз я даже не могу сообщить никакой новости. Я довольно часто вижусь с мадемуазель Сабуровой, у которой по обыкновению всегда есть повод для жалоб. Нынче это кузен, он опять на сцене, она говорит, что он совершенно ею пренебрегает и дурно с нею обращается, в чем я вполне уверена, ведь ему наскучила и она сама, и ее любовь, которая вызывает у него лишь досаду. Да притом он играет и много проигрывает, и он занял у нее много денег. Но он не в силах от нее отделаться, заплатив ей долги, и, разумеется, очень зол на себя, а потому всегда не в духе. А так как она избаловала его и приучила к исполнению всех его капризов, то он и не думает скрывать своего дурного настроения. Ежели бы она имела побольше ума и гордости, то бросила бы его, вот тут бы он и задумался. Но у нее до крайности слабый и трусливый характер, она напоминает мне собаку, что лижет руку того, кто ее бьет. Я ей об этом сказала, но она твердит, что я слишком горда и строга. Ей, однако же, не дурно было бы быть такою же гордой и строгой, по крайней мере с нею не обращались бы, как с тряпкой. В подобных случаях лучше всего на холодность отвечать холодностью же, не позволяя себя унижать, а это уже много значит. Ежели б я была на месте князя Ивана, то доставила бы себе удовольствие и побила бы ее, и я уверена, что она отвесила бы ему поклон и сказала бы: “Благодарствую, милый Ванечка, нет такой жертвы, на которую я не способна из любви к тебе!” И я уверена, он бы ее поколотил, ежели бы знал, что она на него жалуется направо и налево. Мне хочется написать к нему безыменное письмо и дать такой дружеский совет.



Я уже целый век не видала Бакуниных, но знаю, что Василий245 возвратился наконец. Он уже довольно давно в Москве, но отчего-то не хочет к нам заехать. Говорят, он сделался совершенный старик, голова совсем седая. Отец рассказывал, что от радости, что сын вернулся, он послал за приходским священником, чтоб отслужить благодарственный молебен. А священник, решивши, что это какое-то значительное лицо, какой-то важный военный, почел себя обязанным произнести нечто вроде речи, а в конце службы обратился к нему со словами: “Маститый старец, украшенный сединами”! Согласись, что для мужчины сорока пяти — сорока шести годов это не очень-то лестно. Мне очень хочется его повидать. Милый крошка Андрей Сушков так хворал, что едва не умер. Николай Сушков246 сделался москвичом, принимает несколько раз в неделю, а литературное общество собирает, думаю, один раз в неделю. Один Пьер остался еще петербуржцем, но не по своей воле, его там задерживают все те же дела по разделу с Пашковыми247. Это совсем особое семейство, никак не могут разделиться и тем временем разоряются, а все из недоброжелательства друг к другу.



Когда увидишь Людвига, поблагодари его за память и скажи ему, что на сей раз (нрзб.) так как нынче я уже не чувствую неприятности в горле. Правда, оно еще слабое, и у меня бывает несносная зевота, когда я слишком утомляюсь разговорами или чтением, но надеюсь, что при хорошем лечении это пройдет. Лишь бы не началось снова, когда я уеду из России, ведь возможно, все дело в перемене климата. Право, это было бы чрезвычайно огорчительно, потому что мне хочется быть у тебя здоровою. Ничего нет несносней, как хворать и быть ни на что не годной. Я полагаю, что пора заканчивать письмо, потому что, право, больше нечего сказать, по крайней мере ничего интересного я сообщить не могу. Не могу не сожалеть, что графиня Мари вышла замуж, конечно это ей досадно, она не любит мужа, он ей скучен, вот отчего она так увяла.



Прошу тебя напомнить обо мне всему твоему семейству, я, право же, счастлива всех их увидать. Мой поклон маменьке и поцелуи детям. Я уверена, что сей раз Лизанька не полюбит меня так, как любила прежде, по крайней мере придется долго ее приручать. Право же, грустно, что всегда приходится добиваться их привязанности. Алеша с женою, Трубецкие и Бахметевы кланяются тебе и целуют. Николай едет с большой неохотою, он вовсе не желает этого путешествия и лишь уступает необходимости. Он очень скучает в чужих краях. Я хорошо понимаю, что этим господам скучно путешествовать. Привыкнув здесь к деревенским делам, к своим занятиям, к английскому клубу, к преферансу, там они лишены всего этого. Да к тому же женщины получают от путешествия все удовольствия, а мужчины имеют лишь тяготы и заботы. Прощай, милая, добрая Сашенька, я счастлива, как подумаю, что скоро мне не придется к тебе писать. Скажи, пожалуйста, позволительно ли нам будет пользоваться посольством, когда я буду у тебя. Я спрашиваю для Лизы, я тогда попрошу ее писать ко мне, адресуя письма на твое имя. Не забудь, сделай милость, уведомить меня об этом.



Милостивой государыне



Баронессе Александрине де Хюгель



урожденной Верещагиной.



В Стутгарте



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., Хюгелю К. Е., 29 декабря/10 января 1844 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 274—276.



34



Баронессе и барону Хюгель



Москва, 29 декабря / 10 января 1845



Я хотела бы найти или придумать слова, чтоб описать тебе мою радость и благодарность при получении портрета. Спасибо, большое спасибо, любезнейшая Сашенька, право же, этим ты дала мне большое доказательство дружбы, да вознаградит тебя Господь! Что касается лица, то я нахожу в портрете поразительное сходство. Осанка у Эжена не такова, но это уж последнее дело. Я так была рада его увидать, что и плакала, и смеялась разом и до сих пор подхожу по нескольку раз в день, чтобы на него взглянуть. Он должно быть необычайно похудел и стал такой стройный. Какая ты душка, что написала портрет и прислала мне, ведь дело не в умении, все достоинство портрета в его сходстве. Ежели бы Эжен мог увидать мою радость, то верно оставил бы всякую мысль о кокетстве. И как он мил, что согласился позировать. Я уверена, что ему это стоило большого труда, но я тем больше ценю его доброту и хочу поблагодарить за это. Как он красив со всеми своими наградами! Но есть одно, об чем ты не подумала: зачем ты ему позволила повернуться правою стороной, а не левою, где звезды? Это было бы еще внушительнее.



Теперь я нахожусь в ожидании обещанного письма, так как мне нетерпится иметь от тебя вести, я так давно ничего об тебе не знаю! Тетенька намеревалась сегодня к тебе писать и предложила приложить мое письмо к своему. Но я думаю, что напишу особо, из опасения сделать ее письмо слишком большим, да и чтобы себя не стеснять. За время, что я к тебе не писала, Аркаша с женою приехали в Москву. Они намеревались провести здесь недели две, но болезнь молодой задержала их до сей поры. Они едут только после Нового года. Молодая некрасива, но очень мила, у нее прелестная, довольно изящная осанка, очень приятные манеры, словом, видно хорошее воспитание. Я не думаю, чтоб она была очень умна, но достаточно, вполне достаточно, чтоб ее находили весьма любезной. Одно только, чего можно опасаться, — она, кажется, очень слабого здоровья. У нее болезненный цвет лица и вообще ее считают очень хрупкой. Ее обращение со свекровью просто прелесть, а потому тетенька кажется очень довольною, ведь она не привыкла ни к предупредительности, ни к вежливости со стороны дочерей, обе они холодны, как лед. Она весьма любезна с невестками, но я не думаю, чтоб они подружились, по крайней мере этого не заметно. Лиза еще более вялая, чем обычно, и не пошевелится. Мы не можем ее заставить приехать ни к нам, ни даже к ее тетке Столыпиной. Она ничего не желает и сидит дома, вот и все. Тетенька говорит, что очень бы желала, чтоб она иной раз бывала в свете со своей теткой, но Лиза и слышать об этом не хочет. Словом, она решила, и тут уж, верно ничего не поделать, уж коли Лиза заупрямится, то никакая человеческая сила не заставит ее передумать. Монашенка решительно пустилась в высший свет, со многими уже на дружеской ноге. Так забавно видеть, до чего она переменилась, как сделалась бойка, со всеми на “ты”, словно бы всю жизнь провела в гостиных. Она была бы довольно хороша в туалетах, но у нее совершенно нет волос, что очень ее уродует. Правда, она недурно выходит из положения, но все же голова у нее лысая. Ее муж еще не приехал, она очень этим огорчена и с нетерпением его ожидает. Она, кажется, хочет принимать у себя, но без него этого не делает. У нее с месяц будет гостить Валерьян Столыпин260 с женой, с коей мы еще не видались, хотя и сделали взаимные визиты. Но Валерьяна я видала, он провел один вечер у Бахметевых. Он мне сказал, что будущей зимою они намереваются приехать в Москву всем семейством, которое теперь он оставил в деревне. Они решительно хотят поселиться в Москве и слышать не желают о Петербурге, что меня очень удивляет при их состоянии и возможностях.



Московское общество постоянно изменяется, но не становится краше, все жалуются на скуку. А я чувствую себя очень счастливо, слыша эти жалобы, потому как не обязана бывать в обществе и могу жить в кругу семейства. Моя сестрица Бахметева также не бывает в свете, ее обычное общество ограничивается семейством Корфов и Машей Львовой. Первые принимают дважды в неделю, у них обедают или проводят вечер, но не танцуют. Маша Львова решительно строит из себя львицу. Я нахожу, что она чрезвычайно переменилась. Она носит такое декольте, что все на виду, обычно располагается полулежа, а с мужчинами разговаривает попросту, то есть говорит сальности. Словом, у этой женщины такой вид будто она пустилась во все тяжкие. Мне кажется, у ней есть намерение выйти замуж, а выбор ее пал на существо весьма мало интересное. Это барон Розен261, адъютант генерал-губернатора. Семья хорошая, но сам он вовсе не хорош, и я не понимаю, как можно утруждать себя кокетством ради столь незначительного существа, а уж тем более идти за него замуж. Впрочем, о вкусах трудно спорить. Нельзя однако же удержаться от мысли, что будучи столь несчастлива в первом браке, как была она, следовало бы стать хоть немного поразборчивей. Вчера Салиасы давали бал, и моя невестка говорит, что Монашенка была одета со вкусом и была красивее, чем обыкновенно. Она танцует только кадриль. Полька очень в моде, но ее танцуют иначе, чем у вас, и мне меньше нравится. Полька повсюду — одежда, прически, галстуки, духи, даже глагол придумали, не говорят — танцевать польку, но — полькировать, а о лицах говорят, что такой-то или такая-то хорошо полькирует. Словом, это вроде помешательства, но вероятно продлится недолго, так как число полькирующих дам невелико, прочие же только глядят. До сей поры было довольно тихо, балов давали мало, но в эти праздничные дни начинается оживление.



Кстати о праздниках, во время ваших я много думала о тебе и хотя мысленно, но все же была у вас на Рождественской елке и очень живо представляла себе счастье и радость Лизаньки и маленького Эжена. И малютка Сашенька262 тоже могла разделить их радость. Надеюсь, сей год она получила подарок покрасивее, а главное более подобающий, чем прошедший год. Как бы я хотела увидать милых деток! Воображаю, какие восторги и суждения пришлось тебе услыхать! Отпросилась ли толстуха Анна? Хороши ли были твои подарки? Один из них я знаю, тот цветок, что Эжен привез из Англии. Во всяком случае я надеюсь, что все было прекрасно и вы повеселились. А мы собираемся праздновать новый год и уже об этом думаем. Трубецкие с месяц как в Москве. Я нашла, что Лиза чрезвычайно переменилась, очень похудела, постарела, словом, сделалась некрасивой женщиной. Она все хворает и грустит из-за своего нездоровья. Ко всем неприятностям она еще беременна одиннадцатым ребенком. Моя невестка в таком же положении, а потому я предвижу веселенькое лето, я его проведу в роли Юноны263. Я полагаю, что наша семья могла бы получить свидетельство на родины, уж наши-то дамы знают в этом толк. Не знаю, кто еще рождает так много и так часто, а потому они мне противны. Дети Трубецкие очень выросли, похорошели, прилежно учатся и, право, милы. Оленька тоже прелестна, хорошенькая, умная и хорошо учится. Твоя тетка Шишкина приехала в Москву, чтобы провести здесь несколько зимних месяцев. Она привезла только Вареньку, остальные же дети остались под Лизиным присмотром. Как мы и предвидели, Машенька Ловейко уже не у себя, она сейчас у княгини Вяземской264, сестры господина Шишкина. Она там будет покуда не найдет места. А теперь я тебя покидаю, чтоб успеть написать к Эжену. Я спешу, так как нужно отослать письмо сегодня же. Прощай, дорогой друг, сердечно и душевно обнимаю тебя и еще раз благодарю. Да вознаградит тебя Господь за радость, что ты мне доставила. Поздравляю тебя с Новым годом, пусть он принесет тебе какие-нибудь приятные перемены. Мое почтение маменьке. Крепко-крепко целую детей. Вероятно я скоро опять к тебе напишу, ведь по получении твоего письма мне, конечно, очень захочется это сделать. Все семейство тебя целует.



Любезный Эжен, скажите, что мне сделать, чтобы засвидетельствовать вам мою признательность за ваш прелестный подарок? Ведь даже ежели бы я сто раз сказала вам спасибо, это лишь слабо выразило бы мою радость и благодарность. Я так хорошо понимаю, сколь скучно вам было позировать, а потому и заключаю, что вы очень хотели доставить мне удовольствие. И ваша цель вполне достигнута, вы даже меня осчастливили. Уверяю, я просто счастлива с тех пор, как вижу вас. Я поместила ваш портрет рядом с Сашенькиным, и мне доставляет удовольствие видеть вас вместе. Какая радость, дорогие друзья, видеть вас хоть на портрете, в ожидании счастия повидаться на самом деле. Ваш, Эжен, портрет так похож, что когда я смотрю на него подольше, мне все кажется будто вы сейчас заговорите и скажете мне какую-нибудь дерзость. А коли он производит на меня такое впечатление, стало быть он замечательно похож. Любезный Эжен, поздравляю вас с Новым годом и надеюсь, уж он-то принесет вам какую-нибудь приятную перемену. Я, право же, с грустью думаю о вашей скорой разлуке и страдаю за вас обоих. Дай вам Бог обоим терпения и силы, чтобы перенести (и, надеюсь, в последний раз) эту разлуку. Все мое семейство также шлет вам добрые пожелания и сердечно вам кланяется. Все довольны, что вроде бы познакомились с вами лично. Даже дети, конечно, самые старшие, пришли посмотреть на портрет от тети-немки, как они зовут Сашеньку. Право, какое было бы счастье, ежели бы дядя-немец когда-нибудь сюда приехал! Но не будем об этом говорить. Известно ль вам, что старая госпожа Всеволожская недавно умерла? Говорят, они очень огорчены, так как Жюльвекур, добившись очень большого влияния на семейство, воспользовался этим, чтобы заполучить сто тысяч рублей, с коими отправился веселиться в Париж, между тем как его жена со старыми родителями, принеся такую жертву, уединились в деревне, не имея возможности жить в Москве. Там старуха и умерла. Конечно, это слабость с их стороны, что позволили себя обмануть таким образом, но от этого их не менее жалко. Я, по крайней мере, надеюсь, что он к ним вернется и не останется в Париже. Я должна вас покинуть, потому что боюсь промедлить с письмом. Прощайте, любезный Эжен, да вознаградит вас Господь за счастие, которым вы меня одарили. Примите мой поцелуй и рассчитывайте на мою дружбу и признательность, обе они беспредельны. Прощайте, Эжен, и еще раз спасибо.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 10/22 ноября 1844 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 271—274.



33



Москва, 10/22 ноября



Дорогая Сашенька, к огромной моей радости я получила, наконец, вести от тебя. Я была очень рада узнать, что ты, по крайней мере, здорова. Что же до болезни глаз, то улучшения, кажется, нету, вопреки мнению докторов, которые полагали, что прежде надо вылечить нервную систему, и тогда все будет хорошо. Что ж, придется потерпеть, быть может им удастся тебя вылечить. Нынче ты решительно водворилась в Стутгарте и верно предаешься праздникам и удовольствиям всякого роду. Судя по твоим словам, сей год у вас будет много балов, и коль скоро ты здорова, то сможешь повеселиться не во вред себе. Что же до приезда австрийского семейства с девицею, то я подумала, что это может быть подходящая партия для твоего деверя Жюля, ему не следует упускать такой хороший случай.



Из всех новостей, что ты мне сообщила, я с наибольшим нетерпением ждала, не случится ль у Эжена какой перемены по службе, но как раз в этом отношении ты всего меньше меня удовлетворила. Передай ему, пожалуйста, мое искреннее поздравление с наградою. Но откровенно говоря, она не доставила мне большого удовольствия, это все равно, что дать плачущему ребенку какую-нибудь безделицу, а не ту хорошую игрушку, что он хочет. Кажется, напрасны были все наши надежды.



Ты не поверишь, как часто я вижу себя среди вас в Стутгарте. Милые детки, мне так их недостает, я постоянно об них думаю. Ты не поверишь, как мне приятно, что они меня помнят, благодарю тебя, что рассказываешь про них. Я нахожу, что Лизанька совершенно меня компрометирует этими двадцатью русскими детьми. Крепко поцелуй их за меня и скажи, что я жду их в России. Что же до нас, то рассказать особенно нечего, все здоровы. Но мы дрожим от холода, потому что, хотя зима еще не наступила, морозы уже очень жестокие, уже доходят до девятнадцати градусов. Но снегу в городе мало, а в деревне вовсе нет. По приезде я повидалась с сестрицей Бахметевой, она приезжала в Москву по делу три недели тому назад и пробыла здесь только сутки. Я была очень рада ее повидать. У нее здоровый вид, хотя и похудела, но свежа, бодра и очень надеется не хворать, так как уверовала в лечение у ясновидящей, которое продолжает до сей поры. Она, право, на себя не похожа, так ко всему расположена, все ее забавляет, так весела, такая хохотунья, что в ее обществе и сама оживляешься. Дай Бог, чтобы так продолжалось. Притом она все еще полна решимости не бывать в обществе и говорит будто нынче это ее не веселит и что она найдет больше удовольствия в свете, когда станет вывозить дочь, воспитанием которой много занимается. Она взяла молодую англичанку, так как хочет, чтобы Оленька знала этот язык, и девочка уже заговорила по-английски. Она даже хочет по приезде в Москву взять для нее учителей, чего, по моему мнению, не следовало бы делать, по-моему Оленька еще слишком мала, чтобы серьезно учиться. Я надеялась, что они на днях приедут, но верно недостаток снегу тому помехою.



Трубецкие также приедут в конце сего месяца и будут зимовать с нами, что меня очень устраивает. При первой же возможности ехать в санях я отправлюсь к бабушке, но лишь на несколько дней, так как надеюсь провести с нею часть будущего лета. Моя невестка опять в трауре, но всего на шесть недель. Она только что лишилась своей кузины Оболенской248, которую прозвали la demoiselle d’horreur* и которая сестра госпожи Давыдовой. Госпожа Евреинова была очень опасно больна. Она беременна да притом у нее была перемежная лихорадка, сильное воспаление в боку и нарывы в горле. По этой причине она была в двух шагах от смерти, но к счастию для ее детей все обошлось и теперь она выздоравливает. Тетенька живет так далеко, что я не могу часто ее видеть. Наконец-то получены вести от Аркаши, который, надеюсь, уже женился, так как свадьба была назначена на пятое ноября по нашему стилю, а пятнадцатого сего месяца они должны быть в Москве. Свадьбу думали делать в сентябре месяце, как позволила тетенька, но жених позабыл запастись разрешением на брак, без коего священник никак не соглашался их венчать. А потому Аркаше пришлось самому ехать в Кременчуг для ремонта лошадей и, заодно, чтобы получить разрешение. Наконец он получил оное, и я надеюсь, что свадьба устроилась. Все это дело очень волновало тетеньку, и как-то раз она говорила об том с твоим дядей Барановым, а он, как тебе известно, всегда и во всем видит забавную сторону. Вот он и говорит ей в утешение: “Не тревожьтесь, кузина, все это происходит от того, что Аркаша еще слишком молод. Подумайте, ведь ему только двадцать один год, он и жениться-то не умеет”. Я полагаю, дядя совершенно прав. Признаюсь, меня во всем этом деле удивляет г-н Столыпин249, я его не узнаю. Монашенка250 уже должна была быть в Москве, она и день отъезда назначила, не дожидаясь свадьбы. Но возвращаясь из Кременчуга, Аркаша к ней заехал и, можно сказать, ее увез. И был прав, а иначе на его свадьбе не было бы никого из родных. Все приглашенные ждали-ждали и наконец разъехались, и я полагаю, что эта свадьба, на которую сделали столько расходов и которая должна была быть такою блестящей, прошла совсем тихо. Право, я с нетерпением жду их приезда. До сих пор тетенька ведет такую спокойную жизнь, что даже вовсе не выезжает. Лиза один раз была с нами в театре, вот ее единственное развлечение. Я надеюсь, что приезд ее тетки Столыпиной будет ей на пользу и немного их оживит.



Кстати об опере, говорила ли я тебе, что у нас здесь итальянцы? Но так дорого, что не часто позволишь себе это удовольствие. Тенор
Сальви
прекрасный актер и хорошо поет, у него замечательный голос. У контральто
Виотти
замечательный голос, она превосходно играет мужские роли, но очень дурно женские. Примадонна
Ассандри
довольно хорошая актриса, но поет весьма посредственно и имеет небольшой голос. Прочие же до невозможности посредственны, особенно хоры не хороши. Театр открылся заново, и ты не поверишь, до чего он стал красив. До сей поры в Москве совсем тихо, нет другого развлечения, кроме оперы, а потому наши модницы используют хоть это собрание, чтобы показаться в своих безумных туалетах. Я же с нетерпением жду поры концертов, ведь у нас будут Рубини, Тамбурини251 и, кажется, Виардо-Гарсиа252. Это будет дорогое удовольствие, но по крайней мере услышишь хорошую музыку.



Ты, верно, знаешь, что ваш г-н Валуа женится или собирается жениться на м-ль Нарышкиной, одной из тех дам, что прошедший год приезжали в Стутгарт. Вот что я об этом знаю. Госпожа Нарышкина-мать253 умерла в Венеции. Брат этих девиц поехал за ними, чтобы привезти их в Россию. Но девицы заявили брату, что у них есть женихи, за которых они склонны идти замуж. Случилось так, что прошедший год г-н Валуа сватался к этой девице и просил под ручательство двадцать пять тысяч рублей. Но мать, находя такой брак сумасбродным, отказала наотрез. Сделавшись нынче вольна в своих поступках, молодая особа заявила, что не желает другого мужа, кроме Валуа. Тогда брат написал и даже, кажется, повидался с Валуа, чтобы узнать, по-прежнему ли тот намерен жениться на его сестре, за которой он дает шестьдесят тысяч рублей приданого. Нынче поговаривают будто жених приедет сюда весною и что свадьба будет здесь. Другая же сестра, хворая, тоже выходит замуж, но я позабыла за кого. Я хотела бы знать, объявил ли уже Валуа о своей женитьбе, знала ли ты об этом? Меня спрашивали, знакома ли я с ним и могу ли дать об нем какие сведения. Я отвечала, что не зная его (а это правда), я не могу ничего сказать насчет сего господина. Совет им да любовь, пускай женятся и будут счастливы. Девица весьма влюблена, да и в стутгартском обществе будет одной хорошенькой особою больше.



Я позабыла объявить тебе про еще одну довольно странную женитьбу. Помнишь Лизу Новосильцеву254, сестру Евграфа, она полупомешана от рожденья, а несколько времени была даже совсем безумна. Так вот эта особа нашла генерала, я сейчас позабыла его имя, который, верно, женился на ней ради состояния, потому как в ней нет ничего привлекательного. Мадемуазель Кошелева, говорят, очень больна, она страдает своей обычной болезнью, что всегда у нее была, я хочу сказать — зобом. Но болезнь, кажется, становится серьезной, Бог весть, оправится ли она. Говорят, муж ходит за нею примерным образом, совсем как сиделка. Недавно я виделась с госпожою Кнауер, которая, как тебе известно, вышла замуж за господина Хилла, молодого человека тридцати трех лет. Он англичанин из хорошей семьи. Его отец писался
Джон
Хилл
,
эсквайр
, был очень богат и разорился на подрядах. У него есть очень богатый брат в Лондоне, Эжен должен его знать, ежели я не ошибаюсь. А дело в том, что этот молодой человек безумно любит госпожу Кнауер, теперь она самая счастливая женщина на свете. Она почти совсем не переменилась, правда волоса поседели и располнела, но на лице ни одной морщинки, все так же жива и весела, как прежде. Душой она не стареет, она одно из тех исключительных созданий, что не имеют возраста. Между тем она перенесла серьезную болезнь, от которой еще лечится. Ее муж пожелал, чтоб она оставила место гувернантки и отдохнула. Но так как у них нет состояния, то мужу придется потрудиться, чтоб его нажить. Недавно он выдержал экзамен на учителя английского языка и будет украдкою давать уроки. Они устраиваются в Москве. Я, право, рада была ее повидать. Ее цветущий вид и глубокая уверенность в своем счастии хорошо действуют на тех, кто с ними сталкивается. Кажется, будто их счастие передается тебе. Когда мне встречаются счастливые люди, я не могу удержаться, чтобы не сказать: дай Бог, чтобы так продолжалось! Я всегда боюсь увидать перемену в их положении.



Вот и все мои новости, событий так мало, что почти не об чем рассказать. Да притом общество так с годами переменяется, что становится почти невозможно говорить об нем с тобою, тебе было бы трудно понять, о ком я говорю. Агафья Дохтурова в Москве со своей сестрою Машей255, которая от нее не отходит: она, говорят, очень страдает глазами, но не так, как ты, потому что ей грозит слепота. Как недолго было ее счастие! Я ее еще не видала, но на днях рассчитываю к ней съездить. Она недолго здесь пробудет, так как при первой же возможности едет к родителям. Про м-ль Сабурову рассказать нечего, потому что у нее все по-прежнему, все одно и то же, даже скучно повторяться.



Я очень рада узнать, что нынче ты совершенно покойна в отношении прислуги. Наконец-то ты немного отдохнешь от всех неприятностей, что действовали на твои нервы и расстраивали здоровье. Жаль, что ты раньше не приняла решение отослать Акулину256, ведь помимо неприятностей, что ты имела от ее присутствия, я весьма опасаюсь, не придется ли тебе платить за паспорта. Ответа еще нет, но хлопоты, вероятно, будут безуспешны. С ее приезда я больше ее не видала. Сперва она была в деревне, а нынче я знаю, что она в Москве, живет с племянницей, которая объявила себя портнихою и берет работу. Эта девушка была у меня и показалась мне весьма учтивою. Говорят, она хорошо работает. Что меня очень удивило, так это что Акулина поручила просить у меня денег. Деньги у нее есть, ведь ты ей дала. И я по приезде сюда очень хорошо ей заплатила, но несмотря на это она поручила племяннице просить у меня еще, сказавши будто сейчас у нее их нету. Словом, я ее не вижу и не знаю, как ее дела. Было бы очень жаль, ежели бы няня-швейцарка не вернулась к тебе, но я надеюсь, что в будущем письме ты меня уведомишь об ее приезде. Я, право, очень рада повышению Диджинфилда, теперь их положение весьма улучшится. Не думаю, чтобы рождение дочери очень обрадовало Принцессу Теодолинду, бесспорно, что мальчик был бы воспринят лучше.



Расскажи мне немного о бывшем
предмете
Лили
Зекендорф
, бывает ли он в обществе, какого роду роль играет его жена, покровительствует ли им сама Лили? Скажи также, как поживает Берта Пальм, лучше ли ее здоровье, в Стутгарте ль они, будет ли у них приемный день. Одно время поговаривали про женитьбу Урусова, брата Горчаковой257, он хотел жениться на Мазуриной. Она купчиха, сестра258 ее за Оболенским, которого мы звали
херувимчик
. Она сколь богата, столь и некрасива. Уж я не знаю, отчего эта женитьба (нрзб.) Софьи Бахметевой, которая думает, что делает мне огромное удовольствие, объявляя о своем приезде в Москву. Они снова водворятся у князя Голицына259, потому что, как говорит Софья, их сиятельство приезжали
в Калугу, чтоб их повидать и пригласить занять ихние апартаменты. Какова учтивость! Ты не поверишь, как меня позабавило описание визита, что тебе сделала г-жа Розен, а также назидательная речь, что ты произнесла. Я сожалела, что не была при этом. Однако пораздумав, несмотря на большое желание поболтать с тобою еще, надо все же заканчивать письмо, оно становится слишком велико. Но возможно я скоро к тебе напишу, потому что как только тетенька напишет, она и мне предложит это сделать, а я не стану ломаться. Прощай же, дорогой друг, не ленись и пиши ко мне поскорей. Будь здорова, веселись, но время от времени вспоминай меня и люби немного, хотя бы за мою к тебе привязанность. Надеюсь, ты сообщишь мне лучшие вести про здоровье твоего свекра, я, право, очень боюсь за него. Мой поклон маменьке. Передай привет Эжену и очень-очень крепко поцелуй моих милых деток, я по-прежнему очень их люблю, несмотря на двадцать моих русских детей, кои не умаляют моей любви.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 22 января/3 февраля 1845 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 276—279.



35



Москва, 22 января / 3 февраля



Дорогая Сашенька, я только что получила твое доброе письмо, помеченное шестнадцатым января, но несмотря на радость от его получения я не могла не испугаться при мысли об ужасной болезни, которую перенес бедный маленький Эжен. Милый мальчик, какое счастье, что все обошлось! Как подумаю об этом, так дрожь пронимает. Я не могу вообразить его больным и страдающим. Благодарение Бога он спасен, и надеюсь, теперь он совершенно оправился. Я была очень тронута тем, что ты рассказываешь про Лизаньку. Что за прелестное дитя, а характер прямо-таки ангельский! И я не могла не сказать себе: зачем я не с тобою, чтобы разделить заботы о бедненьком Эжене! Мне доставляет удовольствие все, что ты говоришь про свое здоровье, похоже, морские купания сделали тебе пользу. И ты будешь совершенно права, коли поедешь летом в Остенде, полечись там хорошенько. Надеюсь, сей раз у тебя будет возможность отправиться туда пораньше, ты примешь нужное число ванн, и тогда, кто знает, не окажется ли твое лечение вполне успешным. И ты не будешь скучать, поскольку будешь в обществе госпожи Берлихинген. Словом, я радуюсь, что ты проведешь лето приятно и с пользою.



Завтра я обедаю у тетеньки, стало быть почти уверена, что увижу там Николая Петровича265. Я скажу ему о твоих планах, и верно он сделает все возможное, чтобы тебя успокоить. Не знаю, не питаю ли я безумную надежду, но мне кажется добрым предзнаменованием, что Эжен не послан ни в Берлин, ни в Гаагу. По поводу последней я особенно счастлива узнать, что он туда не поедет, я очень боялась, что он согласится. Быть может он приедет к нам, я так этого желаю, что не перестаю надеяться. Что же до твоей маменьки, то весьма вероятно, что она получит разрешение остаться еще на некоторое время, не возвращаясь в Россию. Но в любом случае я вам посоветую подумать об ее паспорте, ведь сумма сделается очень значительной, вам же будет гораздо легче платить понемногу, чем вдруг выложить большую сумму. Потому как я уверена, что ей придется уплатить с сорокового года и по день приезда в Россию. Снисхождения не будет, и в тот момент это сможет очень вас затруднить. Я передумала в отношении моего предложения взять тебе лотерейный билет на те семьсот рублей, что у тебя в ломбарде. Ведь может случиться, что вместо выигрыша ты окажешься в убытке, стало быть разумнее сохранить твои деньги как есть, это вернее. Чтобы повезло с выигрышем, надо не билет брать, а покупать свидетельство. Оно стоит дороже, а как может случиться, что твое свидетельство не выиграет, то ты потеряешь лишь расходы на его покупку.



С отъездом Аркаши с женою, в доме у тетеньки все вернулось в обычное состояние. Лиза решительно не желает и слышать о выезде в свет. Я начала было ее уговаривать по-серьезному, но теперь ничего не говорю, потому как знаю, что предложение
Монашенки
не было искренно. Вот что она сама мне сказала: “Я предложила Лизе вывозить ее, но она не согласилась, и я, право же, очень этому рада, потому что сделала это предложение против своего желания. Лиза такая вялая, она бы мне докучала и мешала. Теперь я совершенно свободна и веселюсь как нельзя лучше, а тогда я была бы более или менее стеснена”. Словом, Лизе я больше ни слова не скажу, поскольку знаю, что предложение делается не от души. Но не могу не сказать, что чем лучше узнаешь людей, тем больше убеждаешься, как мало среди них искренних и истинно добрых. Даже у недалеких достает ума, чтобы хитрить. Монашенкины увеселения отложены на некоторое время, так как она в трауре по своему деверю Александру Алексеевичу266. Ее особенно огорчает, что она не может дать бал. Вот какая произошла в ней перемена от знакомства со светом. Прежде она бы искренно оплакивала кончину деверя, хотя бы потому, что он носит имя Столыпина. Нынче же эта смерть огорчает ее лишь потому, что ей приходится носить траур. Несколько дней тому назад, получивши известие об его болезни, она мне сказала: “Как, право, жаль, что это случилось теперь, он мог бы умереть летом, и тогда этот траур никому бы не помешал”. Посему ты видишь, что эта особа весьма преуспела и сделалась вполне светскою. Между тем, все это не помешает ей заплакать, расскажи ей про смерть попугая, к такого роду огорчениям она осталась чувствительна.



Госпожа Арсеньева недавно понесла еще одну весьма чувствительную утрату — умерла госпожа Шан-Гирей267. Теперь она осталась совершенно одна, потому что покойная была целиком ей предана. Вот уж подлинно несчастная женщина, ведь ей суждено пережить все свои привязанности и остаться одной-одинехонькой. По-моему, нет большего несчастия. Теперь с нею Катенька268 (дочь Марьи Акимовны), но эта девица не может там остаться и весной уедет к дяде Афанасию, который принял ее на свое попечение. Он, как всегда, и отец, и опекун сиротам. Он мне много говорил о приятном впечатлении, которое Эжен на него сделал. Какое счастие знать, что он так любим всеми, кто его видит и знает. Что до меня, то я горжусь успехами Эжена и, право, счастлива слышать об нем добрые слова. Хотя Эжен так привычен к своим победам, что ему это мало льстит, я все же люблю ему об них сообщать. Кстати о победах, за кем он волочился нынче зимою, был ли верен своей Берте или же вел себя, как султан? Право, очень жаль, что здоровье сего султана все не поправляется, было бы весьма разумно, ежели будущим летом, по возвращении из Лондона, он тоже подумал бы о лечении. Возможно мое письмо уже не застанет его в Стутгарте, тогда напомни ему обо мне в одном из своих писем, скажи ему, что мне кажется будто я люблю его еще сильнее (конечно, ежели это возможно) с той поры, как получила его портрет. Сходство так разительно и приятно, что глядишь на него и не наглядишься. Как ты добра, что прислала мне его, я бесконечно благодарна тебе за это. Тетенька была в восторге от портрета, и я даже думаю, что она намеревается сделать с него копию. Она тоже очень любит Эжена и всегда говорит об нем с симпатией. Все, кто знают Эжена, находят удивительное сходство, один только Бахметев недоволен.



Госпожа Углицкая была в Москве на возвратном пути в Петербург. Она ездила в свое имение и там по соседству имела случай познакомиться с неким господином Толбузиным, молодым человеком, у которого в настоящий момент восемьсот крестьян, а по смерти матери будет еще две тысячи. Сей молодой человек воспылал любовью к Леокадии269, просил ее руки, и свадьба должна быть в Москве в апреле месяце. Лишь бы она не расстроилась, так как у девицы не очень хорошая репутация. Кроме дурного характера, она и поведения непримерного. Это не клевета, ведь ты знаешь, что тетенька всегда готова взять сторону родни, однако она сама мне сказала: “К сожалению, что тебе ни скажут про Леокадию дурного, все будет правда”. Госпожа Углицкая говорила, что поспешила увезти дочь, чтоб у жениха не быловремени узнать ее получше. “Она, — говорит, — не потрудится скрыть свой нрав, а когда он ее узнает, то, конечно, не женится”. Сей брак многое сулит в будущем.



В Москве Нарцисс Отрешков, он смешон как никогда и твердит только про свои имения и про намерение жениться. Говорит, что богатство его более не заботит, с него, мол, хватит, но
что он хотел бы жену, которая умеет хорошо принять в зале
! Фраза прелестна и вполне его характеризует. Впрочем, несмотря на презрение к богатству и высокому положению, мсье останавливает свое выбор на графине Паниной, за которой дадут семь тысяч крестьян, или же на мадемуазель Самариной270, у которой будет тридцать пять тысяч рублей доходу. Эти девицы, хотя и не богаты, но имели счастие обратить на себя его внимание, особенно последняя, которая будет принимать лучше, чем графиня Панина, будучи более к тому привычна. Я не знаю более смешного существа. Он рассказывает, что в продолжение трех лет был безумно влюблен в старую графиню Строганову, женщину шестидесяти лет и очень некрасивую, но столь любезную, что когда-то в нее был влюблен Наполеон. Я думаю, что Отрешков полюбил ее именно по этой причине. Завтра он едет в свое рязанское имение, в нижегородское и уж не знаю, в какое еще. Возвратится через несколько недель с намерением влюбиться и поволочиться за молодой госпожой Рябининой. Во время путешествия по своим владениям он постарается воспалить свое воображение и приедет сюда полный любви, но, думаю, нелюбимый. Это будет еще одна несчастная страсть, как и все прочие. Девицы Нарышкины в строгом трауре по своей бабушке271, она умерла с месяц тому назад. Их брат получает наследство, это ему поможет выдать сестер замуж. Но никогда и никоим образом молодой человек не сможет дать каждой их них больше шестидесяти тысяч, даже и это будет затруднительно, так как у него самого дела неблестящи и он не богат. Что же до их тетки Елизаветы272, то с этой стороны надеяться особенно не на что, так как она под слишком большим влиянием своей сестры Неклюдовой273, и та, конечно, завладеет всем, что она имеет. Девицы Нарышкины хорошо знают, на что могут рассчитывать, и не питают надежд. Та, что идет за Валуа, нехороша да к тому же очень болезненна, до того, что с приезда в Москву не выходит из дому. Она поселилась у бабушки, чтоб иметь возможность видеть ее каждый день, а как та умерла, она стала жить с сестрами. Я познакомилась с двумя из них, а двух других еще не знаю. Они приехали в тот момент, когда я хворала и не выезжала, потом они не покидали спальню своей бабушки, а нынче они носят траур. Все говорят, что свадьба будет весною, и вопреки отчаянию Горчаковых274 она к ним явится.



24 января / 5 февраля



Вчера я обедала у тетеньки и видела там Николая Петровича, который говорит, что деньги есть и что тебе их скоро вышлют. Он очень сетует, что не имеет ответа на письмо, которое тебе послал, и просит ответить. Напиши же к нему, моя дорогая. Как ты хочешь, чтоб он что-нибудь сделал, ежели ты не отвечаешь на его письма? Он весьма озабочен и не знает, как поступить. Ежели ты не можешь написать, маменька могла бы это сделать. Сегодня я обедаю у твоего дяди Баранова, возможно, со всем его семейством. Я очень редко вижу твою тетку Шишкину. Она много разъезжает, но не на балы и всегда одна. Девица же совсем не бывает в свете и говорит, что не желает туда ездить. По-моему, у нее унылый вид, потому как маменька ездит лишь туда, где можно составить партию в преферанс. Нынче утром придется еще ехать поздравлять Монашенку с днем ее рождения. Она устраивает вечеринку для друзей несмотря на траур. Но я туда не поеду, потому что Бахметевы зовут, и я предпочитаю ехать к ним. А завтра в девять часов утра я отправляюсь к бабушке, у ней послезавтра именины. Как братец меня сопровождает, то я пробуду там лишь несколько дней, да и мороз нынче такой, что откровенно признаться, эта поездка мне вовсе не улыбается.



Сейчас Москва очень оживлена, балы почти каждый день. Вчера был прелестный бал у Чертковых275 в честь дебюта их старшей дочери, ей недавно исполнилось семнадцать лет, и она очень хорошенькая. Будет еще много балов, а на масленицу два journees folles*. Словом, по мнению охотников потанцевать пост наступит слишком рано. В оперу ездят по-прежнему. Тенор Сальви просто великолепен, особенно в “Лючии ди Ламмермур”, это его лучшая роль. Уже абонируются на будущий год, обещают хорошую программу, но Сальви не будет, потому что он заменит Рубини в Петербурге, с жалованьем восемьдесят тысяч рублей. Будет, право же, прелестно, ежели это предприятие удастся, ведь какое наслаждение слушать хорошую музыку!



Ты хочешь, чтобы я тебе рассказала про Бакуниных, но откровенно говоря, не об чем особенно говорить. Старик очень сдал, сыновья в деревне, дамы живут весьма спокойно. Евдоксия долго хворала — она упала и вывихнула ногу. Молодой человек276, об котором ты говоришь, есть племянник старика, сын Александра Михайловича277, что живет в Твери. Что же до Головина278, то он брат того, что женат на Комиссаровой. У них не имущество в казну отобрали за то, что они остались в Париже, а им запретили возвращаться на родину. Они и хотели бы вернуться да не посмели. Отец Бакунина ведет патриархальную жизнь, он совсем слепой и хворый, но милейший человек, очень умный и всеми почитаемый. Вообрази, как должно его огорчать поведение сына. К счастию для него, он имеет многочисленное семейство, и прочие его дети стараются, чтобы он забыл горе, причиненное старшим сыном. Нынешняя зима проходит совсем без свадеб, была лишь одна, да и та тайком — меньшая Беринг была увезена Колокольцовым. Их любовь длилась три года, родители девицы не были против, но отец молодого человека возражал из-за недостаточного состояния. Кажется, впрочем, что Москва приняла обет безбрачия, никто не женится и не собирается жениться, по крайней мере ничего такого не заметно.



Но довольно новостей, да мне и нечего больше сказать. Надеюсь, мое письмо застанет тебя совсем спокойной и обнадеженной насчет здоровья маленького Эжена. Поцелуй за меня своих деток и скажи им, что я хочу однажды к ним написать, каждый из них получит письмецо, а я жду обещанных ими цветов с почтовою каретой из Хохберга. Все семейство тебе кланяется и наперерыв целует, а я крепче всех. Мое почтение маменьке, кажется, сей раз она изумительно поработала над приданым
красавицы
Анны
. Я довольна, что у маленького Эжена появился кивер, ведь он так об нем мечтал! Ежели большой Эжен еще в Стутгарте, то я его целую, а ежели нет, то заверни мой поцелуй в листок бумаги и пошли ему в Лондон. Прощай, любезнейшая Сашенька, старайся быть здоровою и не слишком огорчаться. Я все же надеюсь, что твои лучшие дни не заставят себя ждать. Кланяюсь всем, кто имеет любезность обо мне помнить.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 23 февраля/7 марта 1845 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 279—282.



36



Москва, 23 февраля / 7 марта



Дорогая Сашенька, ты не поверишь, как я была счастлива узнать приятную новость, что ты мне объявила! Благодарю, что ты поспешила это сделать. Эта новость пришла в тот момент, когда я горевала о твоем вдовстве (так как была твердо убеждена, что Эжен уже в Лондоне). Я уже воображала, с какой печалью вы расставались, сколько дурных минут пришлось тебе пережить, чтобы постараться скрыть от него свою грусть. А потому ты можешь понять, как я счастлива была узнать, что лишь я одна и печалилась об вас и что вы будете вместе еще несколько месяцев. Какая счастливая идея явилась Королю, ведь это устраивает и Короля, и Его сына, и нас. Правда, у бедного Эжена будет большая обуза на руках и он проведет немало неприятных минут благодаря Его Королевскому Высочеству, но у Эжена столько ума, благородства и опытности, что он, конечно, выйдет из затруднительного положения с честью и к полному удовольствию всех заинтересованных сторон. И потом, я думаю, что путешествие сделает больше пользы его здоровью, чем та утомительная жизнь, что ему приходится вести в Лондоне. Словом, я надеюсь, что это дело будет иметь только добрые и благоприятные результаты. Мне только очень любопытно знать, что же последует за этим путешествием, но у меня еще будет время это узнать. Надеюсь, теперь ты совсем поправилась и смогла воспользоваться увеселениями, которые тебе предоставила ваша масленица.



Нынешней зимой Москва мало веселилась по причине траура по герцогине Нассауской279. По получении сего известия все балы были отменены и возобновились лишь на прошедшей неделе. У нас теперь масленица, но не очень шумная, было всего три вечеринки, завтра в Собрании будет обед с танцами, а под конец, послезавтра — folle journee у Салиасов. Лиза танцует как шальная, но несмотря на это говорят, будто она всегда печальна, быть может из-за разлуки с мужем. Эта женщина получает безымянные письма по городской почте, устроенной с нового года. В этих письмах не перестают насмехаться над нею, над ее манерою себя держать и вальсировать, советуют делать это более пристойно. В самом деле, у нее, говорят, совсем особая манера вальсировать, едва ли приличная женщине, причисляющей себя к хорошему обществу. Третьего дня в Собрании она вальсировала с такой резвостью, что у нее растрепалась вся прическа, то есть буквально все, что было у нее на голове, очутилось на полу. Мне особенно нечего рассказать про московские события, честное слово, нету ничего интересного, ничего такого, об чем стоило бы говорить.



Самая интересная новость печальна — я хочу рассказать о кончине господина Ермолова, женатого на Щербатовой280. Вчера его похоронили, и для него смерть стала большим избавлением, потому что под конец он невыносимо страдал. Мне от всей души жаль бедную женщину, она, как и следовало ожидать, находится в весьма двусмысленном положении, чем даст повод для разных толков. Люди так злы, что всегда готовы дурно судить об своем ближнем. Городские слухи таковы, что будто бы по завещанию он ей оставляет состояние в три тысячи душ да семьсот тысяч рублей капиталу, два дома в Москве со всей обстановкою и со всеми вещами, наличными деньгами и непредъявленными векселями. Понятно, что молодая, богатая и красивая вдова дает повод ко всяким разговорам. Вот самая интересная московская новость. Мне пришлось прервать письмо, потому что к нам приезжали девицы Нарышкины, и я их принимала. Невесты Валуа с ними не было, я тебе уже говорила, что она совсем не выезжает по нездоровью, но говорят, будто уже с месяц ей лучше. На будущей неделе мы проведем у нее вечер. Валуа послал свой портрет, вделанный в браслете, и невеста ожидает его с большим нетерпением. Я не могу понять, как сумеет брат дать этим дамам деньги, что им следуют. Чтобы быть в состоянии это сделать, ему надо продать свое имение, а это не так просто, ведь лишь узнают, что имение продается из нужды, оно тотчас теряет в цене, и каждый хочет иметь его задаром.



Однако же надо хоть немного рассказать тебе и про нас, хотя, по правде сказать, нет ничего особенно веселого. Со времени моего последнего письма я съездила в деревню. Я нашла в бабушке большие перемены, она очень постарела и так ослабела, что ни разу не была в церкви. Она очень мне обрадовалась и сделала все возможное, чтобы это доказать. Она расспрашивала про маменьку и про тебя, задавала кучу вопросов про твоего мужа и детей, и все это с большим интересом. Узнавши, что у меня есть портрет твоего мужа, она меня упрекнула, зачем я его не привезла, чтоб ей показать, “я, — говорит, — с таким бы удовольствием на него взглянула”. А потому я должна была ей пообещать, что когда приеду к ней летом, привезу портрет Эжена. Право, она очень добрая и славная и очень тебя любит. Воротившись, я нашла все семейство в добром здравии, но спустя несколько дней мы были очень огорчены и напуганы внезапной смертью одного из Лизиных детей — самого младшего, ему был год с небольшим. Правда, этот ребенок был хилый и золотушный, у него плохо шли зубки. Но несмотря на это в день своей смерти он не был болен больше обыкновенного. Он очень хорошо пообедал в присутствии сестрицы, потом принялся играть и вдруг попросился на стульчик. Лиза отошла от него и едва повернулась спиной, как ребенок испустил дух. Полагают, что причиною столь внезапной смерти было прорезывание зубов и что это истинное счастье для бедного малютки, он до конца своих дней оставался бы хворым и быть может страдал бы рассудком, потому что у него вся голова была золотушная. Лиза, разумеется, жалела и оплакивала его, но была очень рассудительна, потому как хорошо понимала, что этот ребенок принес бы ей много горя. Право же, грустно думать, что кроме как про покойников мне не об чем и рассказать и нечем тебя развлечь.



В твоем письме есть одна фраза, которой ты будто упрекаешь меня в лености к тебе писать. Я однако же была весьма точна и не думаю, чтобы с моего отъезда прошел хотя бы месяц, когда бы я не дала о себе знать. И я всегда делала это не ленясь, а с усердием, так как это доставляет мне огромное удовольствие. Ты, дорогой друг, ошибаешься, ежели думаешь, что я могу тебе сообщить что-то интересное, на самом деле у вас гораздо больше интересных событий. Говорить тебе про семейство? Но ведь не об чем и сказать, нежели что семейство здравствует, дети растут и развиваются, да родины прошли благополучно. Наша семья не богата событиями. Нынешнее общество совсем тебе незнакомо, но я по возможности об нем рассказываю. У нас все так однообразно и спокойно, у вас же событий гораздо больше, и самых разных. Но не подумай будто я бросаю тебе упрек, нет, Боже сохрани, не думай так. Напротив того, я очень тобою довольна и не умею высказать всю признательность за дружбу, которую ты мне свидетельствуешь. И я все это сказала лишь в свое оправдание на упрек в лености, что ты вроде бы мне делаешь.



Лично меня всего больше сейчас интересует нечто похожее на службу. Надо тебе сказать, что недавно создано Общество попечительства о бедных. Москва разделена на семнадцать частей, в каждой теперь есть дама-попечительница, которая в свою очередь выбирает себе в помощь столько дам, сколько ей угодно. Это помимо мужчин, которые являются служащими. Цель этого общества отыскивать бедных, стыдящихся просить милостыню, помогать им, давать им средства к пристойному существованию, а главное стараться так воспитывать детей, чтоб отучить их от дурного пристрастия попрошайничать. С этой целью их будут помещать в заведения, которые открываются в каждой части, вернее, пока в некоторых. Как денежные средства невелики, то весь расчет на милосердие благодетельных особ, пока же открывают совсем маленькие заведения. Госпожа Черткова есть дама-попечительница Рогожской части, а я у нее в помощницах. И вот завтра мы освящаем небольшой приют, где детей будут обучать грамоте, арифметике, Закону Божию и разным полезным ремеслам, которые дадут им средства к существованию. Сей приют будет под моим непосредственным попечением. Я, право же, рада этому занятию, оно будет мне развлечением и притом даст мне способы быть кому-нибудь полезной на сем свете. По крайней мере, проживу недаром. Надеюсь, с Божией помощью смогу сделать что-нибудь доброе.



Что ж еще сказать тебе? Третьего дня мы обедали и провели целый день у твоего дяди Баранова. Все его дочери теперь с ним. Старшая Ольга кажется умна, очень покуда робеет, но, верно, постепенно образуется. Самая хорошенькая из девиц — Варенька, она очень походит на своего брата Николая, самая высокая и стройная, но у нее нездоровый вид, так как она ужасно бледна. Г-на Баранова очень огорчает его сын Александр, я, кажется, уже говорила тебе об этом. Это может стать серьезным делом. В первый день марта девицы едут в деревню, а папенька остается еще на несколько времени в Москве. У Ольги немалый талант к живописи, она рисует маслом пейзажи и много работает. Кроме того, у нее талант к музыке. Тетенька здорова, она к тебе напишет на будущей неделе, чтобы не писать в одно время со мною. Монашенка часто об тебе интересуется. Ее шестинедельный самый строгий траур кончился, и она оживает, потому что начинает выезжать. Ее муж в большой дружбе с Машей Львовой и бывает у нее по утрам. Он говорит будто очень хорошо себя там чувствует, потому что болтает попросту. Да и правду сказать, пребывание в Италии значительно развило Машу Львову. Теперь по вечерам эту женщину не увидишь иначе как полуобнаженную, возлежащую в удобных креслах, ноги вытянуты на соседние кресла, где обыкновенно сидит кавалер, во рту у нее сигарка, всегда она окружена мужчинами (потому что почти никогда не заводит разговору с женщиной) и мелет языком будто гренадер. Все романы Поль де Кока, вместе взятые, не более сальны, чем речи этой женщины. Третьего дня ее разговор с дядей Столыпиным был таков, что и храбреца обратил бы в бегство. Я право же не постигаю, как это женщина может находить удовольствие в такого роду разговорах. Стоило путешествовать, чтобы привезти оттуда все самое скверное, ужасные понятия и противные разговоры. Для ее же блага остается пожелать, чтобы она вышла замуж, тогда быть может она станет более рассудительна. Но не стоит говорить об этом.



Пора заканчивать письмо, мне больше нечего сообщить. Ничего не могу сказать тебе про Машеньку Ловейко, так как решительно не знаю, где она. Мне очень досадно, но я решительно ничего не могу поделать. Она знает, что мы в Москве, но не подает и признака жизни. Я начинаю думать, что эта особа недостойна твоих милостей. Прощай, любезнейшая Сашенька, будь здорова и продолжай сообщать мне добрые вести. Мой поклон Эжену, я очень признательна ему за письмо, но не благодарю его особым письмом, чтобы не быть нескромной. Поздравляю его с нынешней переменою в службе и надеюсь, что в дальнейшем она принесет ему счастие. Ежели он позволяет, я даже его целую, а также и тебя, мой милый друг. Крепко поцелуй детей и скажи им, что я очень их люблю и каждый день о них думаю. Я намеревалась к ним написать, но сегодня у меня нет времени, сделаю это в другой раз. Мое почтение маменьке, надеюсь, она здорова. Часто ль она видит за обедней Горчаковых, как они обживаются? Девицы Нарышкины мне сказали, что Алексей Пушкин281 был назначен состоять при посольстве и что он остается при отчиме. Что за славный атташе, будет ли он хоть теперь любезнее? Бедный Скарятин, какого унылого заместителя имеет он в лице этого атташе. Прощай, дорогая, все семейство тебя приветствует, обнимает и шлет тебе тысячу нежностей. Расскажи мне, как дела у Берлихингенов. Мой поклон тем, кто имеет любезность обо мне помнить. Пришлось ли вам и сей год поесть фазанов, как прошлый год?



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 8/20 марта 1845 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 282—285.



37



Москва, 8/20 марта



Любезнейшая Сашенька, мне недостает слов, чтобы выразить тебе всю мою признательность, ты так добра ко мне, так любезна, так меня счастливишь, часто давая знать о себе! Я хотела бы доказать тебе мою благодарность за твою ко мне дружбу, но к сожалению, у меня так мало возможностей. С каждым твоим письмом я все надеюсь узнать, что ты на ногах и не хвораешь, но, к несчастию, я каждый раз ошибаюсь, потому что ты всегда пишешь ко мне лежа в постели. Слишком уж затягивается это удовольствие. Но я надеюсь, что нынче у вас хорошая погода, цветут твои фиалки, и Людвиг позволяет тебе их рвать. Мне хочется думать, что твое будущее письмо объявит об полном твоем выздоровлении. Ты можешь быть уверена, что едва получивши твое письмо, я тотчас побывала у дяди Афанасия, но его никогда не застанешь дома, его можно увидать только за обедом. Вот почему я хотела сегодня там обедать, но Монашенка прислала мне сказать, что ее мать очень больна, а потому она не может никого принимать. Мне было неприятно, но впрочем я спокойна, потому что тетенька приглашала дядю Афанасия к себе и говорила с ним. Судя по тому, что она мне сказала, я надеюсь, что дело будет улажено. Сей год маменька не обязана возвращаться в Россию, паспорт ей, конечно, продлят, и даже вероятно, что в случае возвращения она не будет платить пошлину. В последнем нет уверенности, но это вполне вероятно, так как теперь уже нет таких строгостей в этом отношении, и полагают, что даже будут какие-то перемены. Давай подождем, не надо ничего торопить. Главное теперь поступать так, как тетенька предписывает в своем письме. Я не стану этого повторять, потому как знаю, что она пишет к маменьке, стало быть не стоит труда писать то же самое. Что же до денег, об которых ты говоришь, то я не смогла поговорить с Баташовым, потому что он хворает, и я не смогла его повидать. Но как скоро его увижу, я с ним об этом поговорю. Тетенька сказала, что он намерен уплатить все долги из денег, которые получит за рубку леса. Это наилучший способ, так как имение останется чистым от долгов, что очень важно в случае продажи. Я была бы рада узнать, что сей год маменька сможет избежать путешествия, для нее, право же, это было бы очень неприятно. Тетенька думает отправляться в деревню при первой же возможности туда проехать. Что же до будущей зимы, она еще не знает, проведет ли ее в Москве или в Петербурге. Говорят, Игнатьев должен получить там место, в этом случае она, конечно, снова поселится в Петербурге.



Ты меня упрекаешь будто я мало говорю про семейство, но честное слово, моя дорогая, мне особенно нечего сказать. Ежели говорить в подробностях про Лизу, то пришлось бы говорить о няньках, кормилицах, гувернантках и уроках. Словом, это была бы лекция о воспитании. Лизино здоровье сейчас гораздо лучше. Что же до Алеши, то он ведет жизнь весьма уединенную, погрузился в свои медицинские книги и с увлечением их изучает, а чтобы дать себе немного отдыха, составляет партию в преферанс. Моя невестка больше всех бывает в свете, так как вывозит свою сестру282. Менее всего могу сказать про сестрицу Варю, так как сей год мало ее вижу. Она бывает у нас по воскресеньям, мы тоже ездим один раз в неделю, остальное же время она проводит в семействе Корфов и Ладыженских. Она так привязалась к двум этим семьям, что даже не стесняется нам показывать, как ей скучна необходимость видеться с нами хотя бы дважды в неделю. Такой переменою в понятиях она решительно обязана подстреканию Маши Львовой, которая взяла себе за правило не стесняться никого и ничего. Но кто меня более всех удивляет в этом деле, так это Бахметев. Он так взыскателен в своих визитах, он терпеть не мог это семейство и до сих пор говорит будто смертельно там скучает, но несмотря на это проводит у них все время и стал там своим человеком. Сестрицу я всегда знала как особу бесхарактерную, но никогда не предполагала этого в Бахметеве. Я сожалею, что позволила себе все это сказать, потому что не слишком люблю говорить про такого рода дела. Но об чем бы я с тобой ни говорила, я всегда говорю правду, с тобой мне невозможно поступать иначе. Вот отчего я иногда избегаю рассказывать об некоторых вещах, ведь это имеет такой вид, будто я хотела дурно о ком-то отозваться, что однако вовсе не в моем характере. А впрочем, оставим это, я очень сожалею, что сказала лишнее.



Нынче Москва отдыхает после развлечений масленой недели. Начинаются концерты, но хлопоты о билетах это сущая беда. Нам обещали Виардо, для нее уж и квартира готова, но она все не едет, а вчера мне даже сказали будто она вовсе не приедет. Однако же я надеюсь, что это ложный слух, я бы очень хотела ее услыхать, потому что ее превозносят до небес. Концерт итальянцев в Петербурге окончился блестяще. Я знаю подробности от мадемуазель Гурко, что была сему свидетельница, да и многие письма говорят то же самое. Так вот, в конце представления им стали бросать множество букетов, покуда сцена не превратилась в клумбу, словом, цветов было на две с половиной тысячи рублей. Кроме того, Рубини преподнесли золотой венец с драгоценными каменьями замечательной работы придворного ювелира. Виардо вручили porte-bouquet*, золотой, с четырьмя прекрасными бриллиантами, а Тамбурини — серебряный кубок. Можешь себе представить, как они были тронуты и преисполнены благодарности. Москва не была столь щедра, было много, много букетов, но и только.



Говорят, во время поста будет несколько раутов, но покуда ничего не известно. Тетенька немного сердита на Монашенку, и не без причины. Правда, Монашенка на редкость простодушна, и часто можно ее простить из внимания к таковому простодушию. Вот в чем дело. Монашенка, надо тебе сказать, в очень большой дружбе с семейством Четвертинских283. Все они очень милые особы, это правда, но Монашенка требует всеобщего восхищения этими девицами. Как-то раз, говоря с тетенькой про Аркашу и про его жену и думая сделать приятное, она возьми да и брякни, повысив голос и моргая полными слез глазами: “Ах, сестрица, как мне жаль, что Аркаша женился на Кате, ну что это за женитьба? Другое дело, ежели бы он женился на одной из девиц Четвертинских, как они хороши, как прелестны, какие бы у вас были добрые невестки!” Пораженная этим тетенька, конечно, рассердилась, однако же довольно спокойно ей отвечала, что как нельзя более довольна женитьбою своего сына и всем на свете Четвертинским предпочитает свою невестку, потому что Катя воспитана гораздо лучше, чем эти дамы. И с тех пор тетенька вроде бы имеет на нее зуб. Наконец-то могу объявить про свадьбу. Дочь г-на Толстого Николая Николаевича выходит за князя Абамелека284, брата хорошенькой княжны. Это очень молодая пара и женятся по склонности. Про свадьбы больше рассказать нечего.



Очень досадно, что я не могу сказать ничего удовлетворительного насчет Машеньки Ловейко. Она покинула дом княгини Вяземской, где временно жила, ради какого-то места возле Ярославля, но не сказала, куда едет, и даже не простилась с княгинею, так что никто не знает, где она. Признаюсь, у меня есть веский повод думать, что в настоящий момент она вовсе не в гувернантках. Я опасаюсь, что это место совсем другого рода, а иначе зачем прятаться и делать тайну из имени семейства, в котором она служит. С той поры, что она уехала из Москвы, она не подала и признака жизни Алеше и его жене, хотя они были очень к ней добры. Допустим, она не знает, что я в Москве, она могла, однако же, написать к Алеше, ведь он даже велел ей это сделать. Нет, дорогая моя, она негодная особа, и можно лишь сожалеть об твоих об ней заботах и жертвах, сделанных ради нее, она их не заслуживает. Ты, конечно, права, расстраиваясь из-за этого, я понимаю, что это должно тебя огорчать, потому что твоя добрая душа не может равнодушно видеть зло, но она не стоит того, чтобы ты ради нее волновалась. Впрочем, как я уже тебе говорила, ты очень хорошо ее раскусила и ничуть не ошиблась в ее характере.



То, что ты рассказываешь про девиц Хвощинских, очень меня удивляет. Как это можно думать, что ты, мать троих детей, в состоянии выложить им четыре тысячи, такие деньги мало кто может дать, не поставив себя в затруднительное положение. Их кузен так к ним добр, и меня очень удивляет, зачем они обращаются не к нему, а к тебе. Ежели кто в их семействе и может без больших затруднений дать им такую сумму, так это, конечно, он. Совсем им не ответить было бы жестоко, но, дорогая моя, отчего тебе совестно сказать им правду? Разве можно отвечать за слова, сказанные ребенком? Мать семейства себе не принадлежит и не всегда может выполнить обещания, сделанные девочкою восьми-девяти годов. Недавно я узнала, что мадемуазель Хьюм285 поступила гувернанткой к детям кузена Хвощинских. Вероятно, эти дамы ее и рекомендовали, так как одна или две из них всегда живут у кузена. Ты спрашиваешь, часто ль я вижу Оболенских. Нынешней зимою старики были у нас под запретом, потому что в их доме были больные — племянница свекрови и ее воспитанница болели скарлатиною. Мы, разумеется, тоже у них не бывали, но нынче карантин кончился, и мы можем к ним ездить. Впрочем, я мало этим пользуюсь, так как в любом случае редко там бываю, там непременно надо играть, а мне это скучно. Что же до Софьи Евреиновой, то я часто ее вижу. Я ее навещала, когда она оправлялась от болезни. Теперь же она благополучно родила, ее шесть недель кончены, и она выезжает. Вчера мы вместе ездили в театр и были в концерте, который давали итальянцы. У нас была литерная ложа, нас там было двенадцать, и ты можешь вообразить, как мы повеселились. Два или три дня тому назад я провела прелестный вечер у девиц Нарышкиных, которые очень мне нравятся. Невеста Валуа очень беспокоится, не имея вестей от жениха, письмо задерживается уже больше недели. Ты не поверишь, как этими обстоятельствами с перепиской она напомнила мне время после вашей помолвки и твои тревоги, ежели письмо задерживалось. У бедняжки очень хилый вид, я опасаюсь, что она недолго будет наслаждаться своим счастием.



Варвара Александровна Лопухина



Благодарю тебя за новости из Стутгарта, ты не поверишь, как мне интересно все, что там происходит. Чтобы доказать тебе, что я знаю Иглосштейна и его невесту, скажу, что у него прекрасный голос, я его видела и слышала его пение у Пальмов. Невеста же должна быть из тех молодых особ, что я видала также у Пальмов, и о них говорили в связи с Двором молодого (нрзб.). Видишь, я всех их знаю. Поверь, я знаю многих, даже больше, чем ты полагаешь, и отлично всех помню. А теперь, пожалуй, разумнее будет заканчивать письмо, так как оно становится слишком уж велико, но от того не делается интереснее. Сколько бы я ни писала, оно не станет веселее, и лучше уж я закончу. Прощай, любезнейший друг, постарайся выздороветь и стать, наконец, совсем здоровою. Я все очень сожалею, что была в Стутгарте прошедшей зимою, а не нынче. По крайней мере я могла бы быть более полезна, читала бы тебе вслух, немножко смотрела бы за детьми, а прошедший год я была вовсе бесполезна. Надеюсь, мое письмо придет еще кстати, чтобы пожелать Эжену счастливого пути. Кланяюсь ему и надеюсь, что отныне он станет спускаться по лестнице с большей осторожностью, а не кувырком, как недавно. Мое почтение маменьке, я очень счастлива узнать, что она спокойно проведет лето с детьми в Хохберге. Целую детей и очень рада, что они здоровы. Прощай, моя дорогая, все семейство приветствует тебя и целует, и я также. Я позабыла тебе сказать две новости. Во-первых, обер-полицмейстером у нас господин Лужин286, маменька его знает, он брат госпожи Ховриной. Во-вторых, умерла госпожа Салтыкова287, мать Валерьяна, который решительно помешался.



Алексей Александрович Лопухин



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 30 марта/11 апреля 1845 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 285—287.



38



Москва, 30 марта / 11 апреля



Любезная Сашенька, твое последнее письмо доставило мне большую радость, потому что уведомило меня о полном твоем выздоровлении. Надеюсь, теперь у вас хорошая погода, и свежий воздух поможет тебе набраться сил, что так тебе необходимы после столь долгого затворничества. Каким образом всем вам удалось выдержать столь жестокие морозы нынешней долгой зимы? Я хорошо понимаю, что ты-то могла топить по нескольку раз в день, чтобы спастись от холода, но что делал простой народ, у них чаще всего и печки-то нет. Это ужасно. Эжен, верно, уже уехал, и я не сомневаюсь, что при первой же возможности ты переедешь в деревню. Мне нетерпится узнать, что ты найдешь в Хохберге, я очень боюсь, как бы нынешняя зима не причинила вреда твоему саду и виноградникам. Очень грустно, ежели убыток большой, я нахожу, что ничто так не обескураживает, как необходимость начинать все заною.



У нас весна тоже очень запоздала, можно сказать, что лишь вчера была первая оттепель, а до сих пор на солнышке бывало тепло, но мороз часто под десять градусов и масса снегу. Я очень сомневаюсь, что гулянья на Пасху будут приятны, особенно по утрам, будет слишком грязно. Сей год я, конечно, увижу гулянье, так как дом, что занимает сестрица Бахметева, находится под Новинским, стало быть я могу смотреть в свое удовольствие и без лишнего беспокойства. Во все это время я мало видала тетеньку, она была очень занята бедною Монашенкой, которая лишилась матери288 и искренно ее оплакивает. Дядя Афанасий также был весьма опечален этой смертью, я даже видела, что он много плакал. Он сказал, что очень ее любил, по крайней мере он мне говорил в этом смысле еще при жизни покойной. Он говорил, что женившись, нашел в ней женщину вспыльчивую, раздражительную и довольно требовательную, но после она совсем переменилась и сделалась образцом кротости и доброты. Я особенно об ней сожалею ради детей, которыми она занималась, девочки почти всегда были с нею. Монашенка же редко их видит, она слишком мало бывает дома, чтобы заниматься детьми. Я присутствовала на похоронах госпожи Устиновой. Они были особенно печальны из-за происшествия, случившегося с ее дочерью — госпожой Евсюковой289. Она особенно любила мать, и когда к ней написали, что та очень больна, она поспешила в Москву, но приехала к заупокойной обедне. Едет она мимо церкви, видит погребальные принадлежности и вдруг узнает одного из матушкиных слуг в траурной ливрее. Ты легко представишь ужасное положение этой женщины, желавшей во что бы то ни стало успеть в церковь и присутствовать на отпевании. Бедняжке везет на несчастия, у нее было неудачное замужество, ей пришлось оставить мужа, и до сей поры она жила при матери, которая была ее единственной привязанностью и утешением. Детей у нее нет, и она обречена на одиночество. Сей год многие носят траур, много умерших. Наконец-то затевается одна свадьба — княжна Абамелек, сестра хорошенькой княжны, выходит за князя Кугушева. Но покуда это все, маловато для Москвы.



<#text>Наше семейство здравствует — и дети, и взрослые. Лиза все хлопочет о няньках и гувернантках, ей приходится сменить

весь этот люд. У них заболела няня, служившая девять лет, пришлось поместить ее в больницу, и нынче Лиза берет немку, которая, помимо ухода за детьми, будет их учить говорить по-немецки, все ж таки выгода. Твоя тетка Шишкина уехала. Перед отъездом она много мне рассказывала про дядю Баранова и про его историю с сыном. В этом деле она и молодого человека полностью не оправдывает, и отца много обвиняет. С последним у нее даже вышла ссора, и он на нее рассердился, потому что она ему посоветовала прекратить дело, которое он затеял, чтобы лишить сына наследства. Чтоб иметь на это право, он должен был обратиться за разрешением к Государю. Ты легко поймешь, сколько сия история наделала бы вреда молодому человеку, да притом на всю жизнь. Хоть он и виноват пред отцом, но может еще исправиться. Тем более, что по словам твоих теток, отец виноват столько же, сколько и сын. Ты не поверишь, как жалко девиц, их положение весьма печально. Он поручил смотреть за ними ничтожной женщине, которая никогда не сможет ни образовать их для общества, ни дать им хорошего воспитания. Словом, эта женщина ни на что не годна. Несмотря на все упреки, господин Баранов не желает ничьих советов и упорствует, чтоб она осталась. Дочери ему уже в тягость, а потому он в дурном настроении. Словом, существование девиц самое печальное. Вареньку и Лизу он хочет поместить в пансион. Спрашивается, к чему это приведет и какого рода воспитание они получат? Какое, право же, несчастье, когда отцу семейства не хватает ума и здравого смысла. Я понимаю, что обуза тяжела, так зачем не облегчить ее, послушавшись доброго дружеского совета? Ему нетерпится выдать Ольгу замуж, вот увидишь, при первой же возможности он это сделает, хорошо, плохо ли, но сделает. Говорят, прошлый год был кто-то, кому она очень нравилась, у него было достаточное состояние, чтобы на ней жениться, но он отступился, когда узнал все семейные распри, прежние и нынешние. Я понимаю, это обескураживает и никто не пойдет с охотою в семью, где нет согласия. Послезавтра именины Маши Паскевич, и я думаю у них обедать, я давно уже не могла этого сделать. Я еще ничего тебе не сказала про маменькино дело, но сейчас мне нечего сказать, я уже тебе говорила, что дядя писал к Дубельту290, писано также и к Каханову291, который служит у него адъютантом. Но надо дождаться, чтобы получили матушкину бумагу. Я все же надеюсь, что не откажут. Я полагаю, что все эти затруднения существуют скорее для мужчин, а не для женщин, особенно когда известно, что есть веский резон, чтобы маменьке задержаться в чужих краях. Погодим унывать. Но на твоем месте я все же постаралась бы подыскать кого-нибудь, чтобы сопровождать маменьку, ежели ей придется сделать это путешествие, по крайней мере тогда у нее будет меньше трудностей. Впрочем, как я уже тебе сказала, я уверена, что ей не откажут.



Как интересны станут твои письма благодаря вестям про Эжена. Я не сомневаюсь в его успехах, но всегда хочется знать, каким образом и в какой мере он преуспел. Я очень хорошо понимаю, что ты уже не сможешь писать ко мне столь же часто, ведь твое время будет занято перепискою с ним. Но когда будешь ко мне писать, рассказывай, пожалуйста, об нем побольше. Уверяю тебя, меня интересует все, что случается с вами обоими, будто и я к этому причастна, и во всех ваших успехах есть и моя доля счастья. Вы всегда, постоянно в моих мыслях, и, сказать по правде, дня не проходит, чтоб я о вас не подумала, и даже не один раз. По сему ты можешь понять, как я дорожу любого рода известием. Ты мне выказываешь столько дружбы, что не можешь меня не понять. Твоя весть про обеих покойниц в самом деле весьма печальна, но смерть госпожи Колтен уже давно ожидалась, это почти благо при ее страданиях. Смерть же госпожи Каулы так неожиданна, ведь она была еще молода и крепка, да и детям необходима, они так еще малы. Нынче, когда у вас наступает пора цветов, я хочу тебя научить одному способу сохранять их свежими. Наполни вазу глиной, хорошенько полей и воткни туда срезанные цветы. Глину поливай каждый день. Таким образом ты сохранишь их свежими несколько недель. Я испробовала, и они стояли четыре недели, а в воде стоят всего несколько дней. Как, к примеру, было бы приятно долго сохранять ландыши! Не могу тебе сообщить ни одной московской новости. А потому заканчиваю письмо, нежно тебя целуя и с пожеланием здоровья, довольства и покоя. Мое почтение маменьке. Будешь писать к Эжену, кланяйся ему от меня. Все семейство тебя приветствует и целует. Прощай. Эти письма отдай детям.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 10/22 мая 1845 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 287—289.



39



Москва, 10/22 мая



Давно уже, любезная Сашенька, я к тебе не писала и не имела от тебя вестей. Надеюсь, все вы здравствуете. Мне хочется думать, что ты сделалась молчалива из-за разлуки с Эженом, а не по нездоровью. Между тем, я имела вести из Стутгарта через мадемуазель Нарышкину, она мне кое-что рассказала, но, как и следовало ожидать, об тебе речи не было. Мне лишь известно, в какую пору уехал Эжен, вот и все. Она мне сказала, что г-жа Таубенгейм родила сына, а папаша купил имение. Наконец-то они на вершине счастия! Очень мне любопытно узнать, сколько писем написал папаша, чтоб объявить о рождении столь желанного наследника. Как бы я хотела знать, какой ответ получила маменька в отношении паспортов, да и получила ли, вот в чем вопрос. Третьего дня дядя Афанасий уехал в Петербург. Я видела его за несколько часов до отъезда и очень просила поинтересоваться этим делом. Будучи на месте и лично обратившись к тем, от коих зависит успех дела, он сможет ускорить ответ, ежели тот еще не готов. Он мне обещал заняться этим. На него можно рассчитывать, я уверена, он сделает все, что от него зависит. Его жена поехала лечиться в Крейцнах, так предписали доктора. Я полагаю, что она покинет Петербург к двадцатому числу сего месяца. Она тебя просит к ней написать, чтоб она знала, когда и каким образом могла бы тебя повидать, она непременно этого хочет. Свое письмо адресуй во Франкфурт-на-Майне, до востребования. Откровенно говоря, я завидую ее участи, но не путешествие делает меня завистливой, а мысль, что она тебя увидит. Она и не помышляла об этой поездке, но доктор определенно велел ехать. Она говорит будто едет с неохотою, и в сущности я этому верю, не очень-то весело покинуть родину и чрезвычайно уютный дом и отправиться на лечение в Крейцнах, а после в Дьеп. Осенью она возвратится в Москву.



Недавно получено известие, что Катя Шан-Гирей назначена фрейлиной и будет жить во Дворце. Это устроено по ходатайству госпожи Столыпиной292, жены Алексея. Девица очень этим польщена, я же думаю, что на самом деле ей лучше бы оставаться у дяди Афанасия. Мне всегда кажется, что у добрых родственников девице лучше, чем при Дворе. Я даже думаю, что Монашенку это слегка задело, по крайней мере так можно было заключить из того, что она говорила. Со вчерашнего дня семейство тетеньки Столыпиной вернулось в свое обычное состояние, так как Паскевичи уехали. Я уверена, что тетенька будет особенно чувствовать разлуку с малюткою, которая, право же, прелестна, хороша и мила. Аркашина жена беременна, родит, верно, в сентябре месяце. Она намеревается рождать в Одессе, и в таком случае тетенька поедет туда к ним и будет, вероятно, там зимовать. Но ничего определенного пока нет. Тетенька предпочла бы, чтобы в эту пору ее невестка приехала в Москву, ведь она так хрупка, так слаба, что за нею нужен тщательный уход. Узнавши о смерти госпожи Устиновой, она чуть было не выкинула. Это доказывает, до какой степени она слаба, ведь на самом деле ее огорчение не было так уж велико, чтобы дойти до такого состояния. Словом, я пока еще не знаю, как все это будет, надо надеяться, что в любом случае все устроится к лучшему. Пашенька Игнатьева должна быть в Москве к концу мая. Они меняют место жительства, Игнатьев, говорят, получил очень хорошее место в Петербурге. Они давно уже желали такой перемены, так как дети подросли и надо думать об их воспитании, а в Вятку никто ехать не хочет.



Ты не поверишь, каковы нынче гувернантки, это все важные дамы, не желающие ничего делать. Смотреть за детьми — они и слышать не хотят, давать уроки. — тоже утомительное занятие, от которого они делаются больны. Словом, плати им за то, что они ведут себя как компаньонки и восседают в гостиных. Твое счастье, что ты воспитываешь детей в своей Германии, где гувернанток не балуют, и ты не будешь знать этакой головной боли. Ежели бы ты могла видеть, какие бедная Лиза терпит муки со всеми этими дамами, ты бы ее пожалела. Детям нужны уроки, а средства невелики. Разумеется, ей много помогают родные, но все-таки она никак не может найти гувернантку. Она рассчитывала ехать на днях в деревню, но эта история с гувернанткой ее задержит. У сестрицы Бахметевой было много беспокойства из-за Оленьки, которая больна с Пасхи. У нее коклюш, но благодарение Бога не сильный. Она тоже надеялась уехать из Москвы в первых числах мая, но теперь хорошо, ежели уедет в последних. Москва пустеет, многие едут в деревню несмотря на дурную погоду, ведь уже с месяц идет проливной дождь. Развлечений немного, лишь семейство Салиас и Кобылиных умеет веселиться в любом случае. Дождь ли, ветер ли, верхом или в шарабане, не важно — они куда-нибудь едут. Иногда берут с собою музыкантов и танцуют, где представится случай. Лиза Салиас отложила до будущего года свое намерение ехать к мужу. Она всем рассказывает будто ее муж занят отделкою своего замка, который в настоящий момент не достоин еще принять свою прекрасную владелицу. Но через год все будет готово, и тогда она там поселится, ежели только ее муж не вернется в Россию. Они становятся смешны со своими историями о замках и поместьях.



Бедная госпожа Жюльвекур снова овдовела, она недавно получила известие о смерти своего мужа. У него был аневризм, от коего он страдал еще будучи в России, но во время его последнего пребывания в Париже болезнь усилилась и приобрела столь тревожный характер, что брат Жюльвекура поспешил объявить об этом жене, сообщив, что болезнь приняла такой оборот, что ей следует приготовиться к любому печальному известию. Она тотчас вознамерилась ехать к мужу, Александр Кротков должен был даже ее сопровождать, так как невозможно было позволить ей ехать одной в том состоянии, в котором она находилась. Но покуда она готовилась к отъезду, пришла весть о смерти мужа. Господин Всеволожский293, который ни об чем не может рассказать попросту, объявил некоторым знакомым о смерти своего зятя и сказал будто покойный явился жене в самый момент своей смерти. Он утверждает будто вечером, улегшись в постель и уже засыпая, мадам вдруг услыхала, что полог с шумом раздвинулся, она открыла глаза и увидала пред собою мужа, который тотчас исчез, не промолвив ни слова. Испуганная женщина вскочила с постели, прибежала к отцу и сказала, что ее муж умер, она в том уверена, поскольку только что его видела. Они записали день и час, и оказалось, что точно тогда он и умер. Ты понимаешь, что я рассказываю это не как подлинный случай, напротив того, я очень в этом сомневаюсь и потому сначала тебе сказала, что это исходит от старого папеньки. Как любопытно мне знать, есть ли тут хотя одно слово правды, но покуда я не видала никого, кто мог бы мне дать какие-нибудь сведения. Наконец-то в Москве затевается блестящая свадьба. Граф Толстой294 (брат того, что женат на Грузинской) женится на графине Строгановой, дочери куратора Московского университета. Это очень молодая особа, красивая и богатая. Он тоже по своему состоянию, рождению и личным достоинствам считается выгодной партией. Словом, эта свадьба почти единственная, но зато весьма видная, а такие нынче редки.



Вот мои московские новости, а теперь вернемся к тебе. Я с нетерпением жду вестей от тебя, ведь мне столько нужно узнать. Как будет решена маменькина участь? Когда возвращается Эжен, доволен ли он путешествием? Когда ты отправляешься в Остенде, сколько времени так пробудешь, который из детей будет тебя сопровождать? Каким образом смогу я к тебе писать, куда адресовать письмо или же я должна буду по-прежнему писать в Хохберг? Ты, конечно, давно уже там устроилась и тебе там хорошо, я не сомневаюсь. Какие ты нашла там перемены, надеюсь, зима не наделала вреда? Скажи, пожалуйста, не причинила ль новая церковь ущерба твоему саду? Право, было бы совсем печально, ежели бы у вас отняли часть земли. Я еще не знаю ничего положительного насчет лета, я очень бы хотела поехать к сестрам и к бабушке, но покуда не знаю, что получится. Однако даже ежели я поеду, в Москву буду возвращаться каждый месяц, потому что не могу поступить иначе. Ежели вдруг у тебя появится доброе намерение ко мне писать, адресуй письма в Москву, а я при отъезде распоряжусь об этом и уверена, что ни одно не пропадет. Удалось ли тебе найти кого-нибудь для детей? Вот сколько вопросов, ответы на которые бесконечно меня интересуют. А покуда я прощаюсь, целуя тебя от всей души. Мое почтение маменьке. Мой поклон Эжену и много, много поцелуев моим маленьким друзьям, надеюсь, они еще не совсем меня позабыли. Прощай, моя дорогая, да благословит тебя Господь и да пошлет тебе здоровья, счастья и успеха в лечении, которое, надеюсь, будет окончательным, а, стало быть, и последним. Все семейство тебя целует и приветствует.



Я только что узнала о смерти старой госпожи Тиньковой.*



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 17/29 мая 1845 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 289—291.



40



Москва, 17/29 мая



Уже неделя, как я получила твое письмо, любезная Сашенька, и несмотря на все мое желание написать к тебе как можно скорее, чтобы доказать, что я на тебя не сержусь, я не могла этого сделать до сего дня, потому что мне прежде хотелось узнать, сумею ли я исполнить твои поручения. На другой день по получении твоего письма я пустилась на поиски, чтобы разузнать, можно ли найти то, что ты просишь. Такого газу, как ты желаешь, больше не выделывают, зато есть золотой и серебряный муар, он великолепен и мягок, как шелковый. Кроме того, есть муар розовый, синий, пунцовый, желтый, лиловый и серебряный. Все это прелестно на вид и, как я сказала, имеет совершенную мягкость шелкового. Цена не так уж велика, по семнадцати с полтиною. Ежели тебе это подходит и ты согласна, напиши ко мне тотчас по получении моего письма, и когда придет твое, у меня еще будет время, чтоб исполнить все поручения. Укажи, сколько ты хочешь аршин и какого цвета. Затем, насчет петличного снура и золотой бахромы также скажи, сколько надобно аршин и какой ширины. В письме ты довольно неясно и неопределенно говоришь, сколько тебе нужно аршин и для какой надобности. Поторопись же, напиши и можешь быть уверена, что все будет исполнено с усердием и самым горячим желанием заслужить твое одобрение. Не бойся меня утомить, даю тебе честное слово, что я всегда счастлива быть тебе полезна. Что же до поясов из Торжка, то покуда мне еще не удалось их разыскать, но на днях я поеду снова. Ежели не найду в Москве, то при случае постараюсь, чтобы прислали из Торжка, кто знает, может быть мне и удастся это сделать. Итак, с поручениями все в порядке. Теперь я стану с нетерпеньем ждать новых приказаний, кои вашему превосходительству угодно будет мне дать. Ты, верно, скоро получишь коробочку пастилы, что я тебе послала через князя Мишеля Оболенского295. Она прибудет из Мюнхена. Я адресовала ее на имя твоего деверя Жюля296, но ежели он уедет в Лондон, то коробка будет в Стутгарте до его возвращения. Разузнай хорошенько, мне будет жаль, ежели она до тебя не дойдет. Из твоего последнего письма я ожидала узнать об женитьбе Жюля и Катерины Пушкиной297. Эту новость привез из Петербурга Мишель Оболенский. Все тамошние родственники говорили об этой женитьбе как о деле почти решенном и все расспрашивали про Жюля. Разумеется, Мишель, не зная его, не мог ничего об нем сказать. Московские же родственники все отрицали и были правы, так как из твоего письма следует, что о женитьбе нет и речи, коль скоро твой деверь едет в Лондон.



Мы все еще в городе, но Трубецкие рассчитывают ехать дней через десять или пятнадцать. А Бахметевы задерживаются приездом их тетки Нарышкиной, которая, верно, останется здесь до половины июня. Они все говорят о намерении вояжировать, но не раньше конца лета сорок седьмого года. Куда ехать еще не решено, но они говорят про Дрезден и про южную Францию. Не знаю, на чем они остановятся. Мы же, думаю, спокойно проведем лето в Москве, так как в июле месяце моя невестка ждет седьмого ребенка. Весьма возможно, что я отлучусь недели на две или три, но не раньше конца июля. Я чувствую такую вялость, что мне противно трогаться с места, ведь в сущности это не обещает мне ничего веселого или приятного, а потому я предпочитаю спокойно оставаться в Москве. Ехать в деревню ради десятка погожих деньков, что выпадут за все лето, не стоит связанных с этим хлопот. До сих пор у нас было всего два теплых дня, и то как бы случайно. Гулянье первого мая было многолюдно, но совсем не весело, было так холодно, что к вечеру даже подморозило. В тот день господин Давыдов устроил в Сокольниках замечательный праздник в честь свадьбы графини Паниной, но он не удался из-за холода. Было более двухсот приглашенных к обеду и полюбоваться гуляньем, а вечером танцевать, но многие вовсе не приехали, другие же явились только к вечеру, а потому на обеде было только шестьдесят персон. Все маменьки были в шубах. Первые кадрили танцевали в пальто. Словом, на сей праздник потратили тысяч двадцать, но он совершенно не удался. В оба теплых дня мы устроили очень удачные загородные прогулки. Завтра намереваемся ехать большой компанией в Кунцово, но я боюсь, ничего не выйдет, так как сегодня холодно, идет дождь и день из самых пасмурных. Многие подумывают об отъезде в деревню, прочие же еще задерживаются, потому что затевается несколько свадеб. Среди прочих — княжна Надин Шаховская298 выдает меньшую из племянниц за господина Сверчкова, племянника графини Нессельроде299 и брата той мадемуазель Сверчковой, что была в Стутгарте, ее еще там называли Шварцкопф*. Эта женитьба сладилась вдруг, за несколько дней знакомства. Свадьба-то, может, и состоится, но мало надежды на счастье, так как мсье не пользуется отменной репутацией. Госпожа Кологривова урожденная Вельяминова выдает свою падчерицу300 за какого-то г-на Кожина, который, говорят, четыре года в нее влюблен. На мой взгляд, это непостижимо, потому что молодая особа так мало интересна, что не понять, как можно ее любить и четыре дня.



Есть и другие свадьбы, но я их не называю, так как это все лица совсем тебе не известные. Графиня Бутурлина, Катерина301, сейчас в Москве, живет у Бахметевых, но через несколько дней думает ехать. Бедняжка скоро останется ни с чем, так как мужнины дела в совершенном расстройстве, а имение через месяц продается. Тогда у бедной женщины будет лишь две тысячи рублей в год на себя и на ребенка. Она тем более несчастлива, что совершенно никчемна, она чувствует, что лишается средств, но не способна ни на что, чтобы сделать свое положение сносным, чтобы внести немного порядка и здравого смысла в свой образ жизни. Она все такая же сумасбродка, что и прежде. Ее дочке девять лет, девочка умна и добра, но тоже будет ни на что не годна, так как мать никогда не сможет заняться ее воспитанием. Я говорю не об обучении, а о воспитании, от коего зависит счастье всякой женщины. Как бы не позабыть сказать тебе, что сей год я видела Алексея Столыпина, т. е. Ал(ексея) Григорьевича302. Я нашла его сильно переменившимся, он очень располнел, что старит его и не красит. Он несколько недель оставался в Москве и бывал у нас. В первый день Пасхи он с дядей Афанасием у нас обедал. Он взял годичный отпуск и собирается провести это время в деревне, покуда его жена будет в чужих краях. Однако и он, и дядюшка намерены ехать в Петербург на Верину303 свадьбу, которая будет в июле месяце. При каждой моей встрече с дядюшкой мы много говорили об тебе, ты всегда была предметом наших разговоров. Он говорит об тебе с участием и весьма сожалеет, что до сей поры ни в чем не помог твоему будущему (нрзб.): “я, — говорит, — с таким удовольствием этим бы занялся”. Как и я сама, он многого для тебя ожидает от пребывания в Стутгарте Великой княжны304. Мария Столыпина305, молодая, писала к Великой княжне Ольге и много тебя хвалила. Я очень довольна, что ты не была назначена статс-дамою, ты бы потеряла свободу, коей сейчас пользуешься, и более или менее отдалилась бы от детей. Ховрины рассчитывают ехать в деревню в июне месяце, я буду очень об них сожалеть, ведь я так привыкла их видеть, почти ежедневно. Но что меня утешает, так это мысль, что Елена Скалон306 останется на все лето, и еще госпожа Озерова307 — сестра г-жи Ховриной. Обе они чрезвычайно приятные особы, и я очень их люблю, а потому совсем не боюсь провести лето в Москве. На сей раз я, право же, была очень довольна, потому что в последнем письме ты подробно говоришь о детях. Я так их люблю, что ради моего удовольствия надобно почаще об них рассказывать. Когда я об них думаю, то всегда могу вообразить Лизаньку и Эжена, а вот про Сашеньку сколько ни думаю* ...воспользоваться состоянием, коего она так домогалась, ежели, по крайней мере, оно могло бы ей послужить для поправления здоровья. Но она и этого не может сделать, так как ее муж дает понять, что один намерен им воспользоваться. Она говорит, что он едет заграницу, а она не трогается с места, потому как посвятила себя воспитанию племянника — сына одного из своих братьев. Но я уверена, это лишь предлог, мальчик не живет дома, он помещен в пансион, а так как отец этого ребенка находится в Москве, то она прекрасно могла бы отлучиться хотя бы на год и оставить племянника под присмотром отца. Кажется, старик Титов имел все основания держать сына в узде, ведь тот вроде бы собирается вернуться к своей прежней рассеянной жизни.



18 мая



Любезная Сашенька, вчера я была принуждена тебя покинуть, потому что была в театре. Мы взяли откидные места и поехали посмотреть на очень хорошего русского актера, который пробудет в Москве несколько времени. Я много веселилась, а после спектакля отправилась выпить чаю к Ховриным. Проснувшись, я с большой радостью увидала яркое солнышко и прекрасный летний день. Стало быть, наша прогулка в Кунцово отлично удастся, так как общество будет большое и в котором обходятся без церемоний. Вчера вечером я еще раз видела того человека, что должен был устроить дело с твоим газом, а так как утром он прислал ко мне торговца с тканями, об которых я тебе сказала, то я и объяснила ему, что мне желательно. Он снова мне сказал, что газы выделывают лишь для значительных случаев, особенно для выставок, и тогда их делают только цельными кусками, для платьев, аршинами ж они никогда не продаются. Будущий год в Петербурге откроется выставка и по этому случаю их изготовят. Но уверяю тебя, ежели ты полагаешь, что муар подходит для угодного тебе употребления, то я тебе советую его взять, это прелесть что такое. Я не смогла повидать Баташова, так как он давно уже в деревне**



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 11/23 июля 1845 г. Петровский парк // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 291—294.



41



Петровский парк, 11/23 июля



Любезная Сашенька, вот уже более двух недель, как я получила твое письмо, но до сих пор я не могла на него ответить, потому что оно застало меня едва оправляющейся от очень тяжкой болезни, что недавно со мною случилась. В тот день, когда я послала тебе последнее письмо (я очень хорошо помню, что это было второго июня), я чувствовала недомогание, но как такое бывает часто, я приписала все нервическому состоянию и даже выезжала днем. Но к вечеру я почувствовала такую слабость, что в десять часов принуждена была лечь в постель. Около полуночи я проснулась от нестерпимой боли в низу живота. У меня случилось воспаление и желчная болезнь. Десять дней я день и ночь мучилась от боли. Разумеется, мне пришлось очень долго пролежать в постели, всего лишь неделя, как я начинаю оправляться, но не могу еще назвать себя здоровою, у меня все еще такая чувствительность в больном месте, что малейшее неловкое движение причиняет мне боль. Не поехавши в деревню, мы поселились в парке, в доме князя Оболенского308, но мы здесь останемся только до конца сего месяца и вернемся в город, потому что моя невестка должна к этому сроку родить. Все мои планы на лето расстроились, вероятно я не смогу уехать из Москвы раньше конца августа. Обе мои сестрицы в деревне. Варенька навестила меня во время моей болезни, что, право же, было большим доказательством дружбы с ее стороны, ведь она не выносит разлуки с дочкой. Лиза очень тяжела и должна на днях разрешиться. Теперь у нее гувернантка, коей она, кажется, довольна, но та служит так недолго, что судить еще рано. С этими дамами все начинается хорошо, но это, к сожалению, недолго длится.



Я узнала от Корфов, получающих “Франкфуртскую газету”, что Эжена пожаловали в Пруссии наградою, но это всего лишь лента. Однако я его поздравляю и очень рада, что он вернулся здоровый и довольный своим путешествием. Я все надеюсь узнать, что его не послали в Лондон, поглядим, не будет ли моя надежда напрасна. Ты, верно, теперь в Остенде, и ежели погода так же хороша, как у нас, то купания должны сделать тебе пользу. Во всяком случае ты не будешь скучать, так как находишься в хорошем обществе. Ты, вероятно, знаешь, что Валуа не приедет в Россию, невеста отправилась к нему, и свадьба будет в Стутгарте. Сей внезапный отъезд также расстроил мои планы. Я намеревалась послать тебе мой портрет, а как м-ль Нарышкина уверила меня, что едет только в сентябре месяце, то я хотела его приготовить к этому сроку. Но болезнь помешала мне позировать, я сейчас это никак не возможно. Мне было очень досадно, но я надеюсь, еще будет оказия его тебе послать. Еще одна русская выходит за немца — княжна Мещерская309 венчается с князем Бироном. Свадьбу назначили на восьмое число, но пришлось отложить из-за бумаг и разрешений, об коих не подумали. Сегодня свадьба Маши Львовой. Как все они живут в парке, то обряд совершится во Всехсвятском, оттуда они вернутся к баронессе Розен-матери310, где будет подана закуска, а после тотчас же едут в деревню, откуда возвратятся только в сентябре месяце. Я не увижу эту свадьбу, потому что не могу еще выезжать.



Ты не поверишь, как я рада узнать, что бедная Пушкина311 имела хоть немного развлечений. Впрочем, ей сумеют испортить пребывание в Киссингене. Я много об ней говорила с ее теткою Оболенской312, и она мне сказала, что всем родственникам прекрасно известно несчастное положение этой молодой особы, но никто не может его поправить, коль скоро мать тому противится. Ее дядя Пушкин313, женатый на Шернваль, как милости просил, чтобы ему прислали Катеньку, и обещал, что его жена будет вывозить ее в свет в Петербурге и сделает все возможное, чтобы ее развлекать. Но мать ответила будто все обдумала и поняла, что ей невозможно разлучиться с дочерью, это сделает ее слишком несчастной. А дело в том, что тогда она лишилась бы десяти тысяч рублей доходу, что нынче полагаются дочери. Известно ли тебе, что от опеки она получает тридцать тысяч на себя и по десяти тысяч на каждого из своих детей Пушкиных, а всего восемьдесят тысяч. И будет получать оные до совершеннолетия детей, а после до конца своих дней будет иметь пятьдесят тысяч. У Кати же будет восемьсот крестьян да капиталу сто или двести тысяч, я точно не помню. Тетка сказала, что ежели Катя вдруг выйдет замуж, то мать придет в отчаяние, так как очень рассчитывает на Катину привязанность к маленьким Горчаковым и надеется, что ежели она не выйдет замуж, то отдаст свое состояние меньшим братьям. Перед их приездом в Стутгарт, у Кати была очень хорошая партия в Петербурге, но мать ответила этому господину, что в данный момент у нее нет времени заниматься замужеством дочери, на том все и кончилось. Ты не поверишь, как ненавидят эту женщину в семье ее первого мужа, особенно за отношение к дочери. В письмах к родным княгиня рассказывает про их образ жизни в Стутгарте и все описывает на свой манер. Зимою у них бывают балы и на всех балах Кронпринц всегда танцует с Катей.



Будет очень жаль, ежели тебе не удастся повидаться с г-жой Столыпиной314, она так этого хотела. На случай, что вы не увидитесь, надо тебе сообщить о происшествии, которое с нею приключилось в дороге. Как я уже говорила, она выехала из Петербурга вместе с женою Алексея Столыпина. Проделав двести верст, эти дамы приезжают на какую-то почтовую станцию, чтобы заменить лошадей и продолжить путь. Вместо этого они там находят госпожу Устинову315, которая несколько часов как родила. Эта простушка вообразила, что доберется до Рима и там родит, но успела отъехать лишь за двести верст от Петербурга. Разумеется, этим дамам пришлось отказаться от лошадей и остаться с роженицей, покуда не приехала княгиня Трубецкая-мать316, к которой послали нарочного. Болезнь помешала мне увидеть дядюшку Столыпина по его возвращении из Петербурга, но я с радостью узнала, что маменька получила свои бумаги, теперь она спокойна по меньшей мере на один год. Я довольна, что сей год ей не придется возвращаться в Россию, хотя, по правде сказать, ее поездка лишь отсрочена. Но кто знает, какие перемены могут случиться к тому времени. Как видишь, у меня по-прежнему большие надежды, да и как иначе, ведь не видеть тебя есть огромное для меня огорчение. Трудно любить вас обоих больше, чем я люблю. Скажу без всякого хвастовства, что вряд ли средь ваших родных и знакомых есть кто-либо больше меня вам преданный. Но к чему об этом говорить, лучше поговорим о других вещах.



Я, знаешь ли, недавно узнала новости про Валерьяна Салтыкова317. Он живет в Ростове и все в том же печальном состоянии. Он не может носить другой одежды, кроме широкого пальто, а голову повязывает черным шарфом, таково его обычное одеяние, в другом ему тесно. Из дому он выходит только в церковь, окружил себя монахами и богомолками, то есть обществом печальным и мало подходящим, чтобы привести его в разум. Он был весьма доволен вестям об тебе и говорил обо всех нас с большим расположением. Он, кажется, сохранил об тебе очень добрую память. Кстати об чувствах: что говорит нежная Юлия про женитьбу, об которой ты мне рассказала и которая, между нами будь сказано, весьма меня удивила? При первой же вашей встрече она примется ворковать про свои огорчения да несчастную любовь, а закончит свои жалобы так: “Нет, вы только подумайте, что же он наделал!” Про тетеньку ничего не могу тебе сказать, да она, верно, уже написала к маменьке. Ты не поверишь, как она была ко мне добра во время моей болезни. Хоть я и не могла ее принимать, она однако же приезжала каждый день покуда была в Москве. Живя так далеко от нас, было, право же, очень любезно с ее стороны ежедневно проделывать такой путь, чтобы только справиться обо мне. А потому я намереваюсь при первой же возможности съездить в Средниково, чтобы хоть через это выказать ей мою признательность.



13 июля



Я уже третий день пишу это письмо, а вчера, когда говорила про тетеньку, получила от нее письмо, в коем она среди прочего говорит, что 11 числа будущего месяца рассчитывает ехать в Кременчуг, чтобы присутствовать при родинах своей невестки. Было бы очень желательно, чтобы молодая женщина приехала рождать в Москву, но она, говорят, до того слаба, что не могла бы вынести такую поездку. Столь большая слабость, право же, пугает и может иметь дурные последствия. Храни их Господи от всякого несчастия! Прошедшей ночью моя невестка нас перепугала. В три часа ночи входит она в мою комнату и говорит, что у ней начались схватки. Я тотчас послала за Алешей, и ее перевезли в Москву, где она и находится, я же остаюсь с детьми в парке. Акушерка говорит, что она может родить к вечеру или через два дня. К счастью, она совсем не мучается. Я собираюсь в Москву через несколько часов. Теперь же очень нежно обнимаю тебя и Эжена и прощаюсь с вами. Мое почтение маменьке, верно она первая прочтет мое письмо. Множество поцелуев деткам, как бы я хотела расцеловать их на самом деле и послушать их болтовню, они должно быть так забавно и мило говорят по-французски! Все семейство тебя целует и приветствует. Мой зять Бахметев сейчас в Москве, он каждые две недели принужден здесь бывать, чтобы наблюдать за постройкой.



Любезная Сашенька, как у меня есть еще немного времени, не могу не рассказать тебе о грустном происшествии, случившемся в семье Писемских318. Ты знаешь, что Варвара и Софья покинули брата и стали жить у своей сестры Телятевой. Так вот, эта последняя, должно быть, интриганка, и ей удалось им обеим внушить, будто брат обходился с ними нечестно и не давал им всего дохода, что они могли получать со своих имений. Обе дамы имели неосторожность ее послушать и довольно заносчиво заявивши брату, что он их обманывает, потребовали раздела имения. Разумеется, г-н Писемский тотчас на это согласился и со своей стороны потребовал, чтобы они выбрали кого-нибудь, кому доверяют, чтобы проверить, как он вел дела. Словом, раздел состоялся и оказалось, что эти дамы, живя в доме брата на всем готовом, получали шесть тысяч рублей карманных денег, а в праве были получать только четыре тысячи, таков доход с их имений. Можешь себе представить, что им пришлось пережить узнавши, как они были неблагодарны по отношению к такому благородному и щедрому брату. И вот, от угрызений совести и огорчения обе они помешались. Софья в состоянии ужасного оцепенения, она считает себя проклятой и не произносит ни слова вопреки всем стараниям заставить ее говорить. Нет надежды на ее выздоровление. Что касается Варвары, ее безумие более шумное и проявляется бурно, она не так безнадежна. Потому ее поместили в частную лечебницу, а принять Софью доктор отказался. Катерина, оставшаяся с братом, очень больна, у ней, говорят, водяная в груди, и полагают, то она долго не протянет. Несчастная семья, а была так дружна, так благополучна! Брат нигде не показывается, но те из близких, что у него бывают, говорят, что на него тяжело глядеть. Я не могла не уведомить тебя об этом несчастном происшествии, хотя эта новость и весьма грустна, но как было не сказать? Я все забываю спросить, знаешь ли ты, что граф де Межан, брат Стефании, состоит в Москве французским консулом? Он пустился в свет и волочится направо и налево. Говорят, что он пробудет здесь недолго и что это лишь временная служба.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 19 января 1846 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 294—296.



42



Москва, 19 января



Любезная Сашенька, вот уже неделя, как я получила твое письмо, но опаздываю с ответом, потому что мне невозможно было писать раньше сегодняшнего дня. Я очень давно не имела вестей лично от тебя, зато имела их от молодого Нарышкина319, который был у меня на другой день по своем приезде в Москву. Он передал мне каменья для тетеньки и много рассказывал про тебя и про детей. Он очень их хвалит и притом искренно, потому что расхваливал их не только мне, но и лицу, совершенно постороннему твоему семейству. Кроме того, так как я написала к Баташову и просила его послать тебе денег, то первого числа декабря поехала к нему, чтобы убедиться, что деньги отосланы. И он показал мне письмо, полученное от маменьки. А потому мне было известно кое-что об вашей дражайшей особе. По крайней мере я знала, что ты здорова и очень часто бываешь в свете. И твое письмо подтвердило эти вести. Хотя оно и без числа, я полагаю, что оно декабрьское. Спасибо, большое спасибо за все подробности. Читая твои письма и несколько дней после я бываю счастлива будто повидалась с тобою. Как мне интересны все подробности о детях! Я могу себе представить Лизаньку, с важностью сидящую за уроком, но этот мальчуган Эжен, шагающий в школу, — такая забавная вещь, что я не могу без смеха об этом думать. Я бы хотела обернуться мухою и увидать его в школе, у него должно быть такой смешной вид! Дала ли ты ему зонтик? Я просто не понимаю, как можно ходить в школу без зонта, в Стутгарте это, должно быть, одна из принадлежностей школьника. Среди всех новостей про общество, что ты сообщаешь, меня особенно огорчила смерть Карла Мольтке и перемена по службе у Людвига Геммингена. Какое счастье, что первый не женился на Лизе, и какая печальная перемена для второго! Теперь его ожидает грустное поприще, как можно было не удержаться на столь приятной службе? Ты упрекаешь меня за недостаток новостей. Но сама подумай, последний раз я писала к тебе осенью, когда Москва решительно пуста, да притом мне более или менее известны особы, про которых ты говоришь, тогда как я могу говорить только об особах совсем или почти тебе не знакомых.



Начну однако же с моего семейства. Лопухины здравствуют, моя невестка в своем обычном положении, то есть беременна. Мне кажется, она так к этому привыкла, что уж и не поняла бы другой жизни. Трубецкие в Москве, Лиза чрезвычайно похудела нынче и кажется Сильфидою320. Дай Бог, чтобы так продолжалось. Ее дети подросли и очень заняты, трое старших уже серьезно учатся. Прочие же более или менее шумят, покуда это единственная вещь, на какую они способны. Из всей семьи одна лишь моя невестка бывает в свете, она вывозит свою сестру Грушеньку321 и еще кузину, которую ты совсем не знаешь. Бахметевы очень довольны своим домом, он и правда прелестен. Бедный Николай проводит очень скверную зиму. Кроме прежних страданий из-за больной руки, у него дважды сильно болело горло. Этот господин имел много неприятностей, правда по своей вине, из-за своего упрямства. Дело в том, что перелома руки у него и не было, просто она болела после очень сильного и тяжкого ушиба. Он упорно не желал позвать костоправа и три месяца лечился у доктора, к которому только он один и имел доверие или же делал вид будто имеет, так как сам же не раз изрядно над ним насмехался. Несмотря на это, невозможно было его уговорить, чтоб он его заменил. Сей доктор объявил: “Ушиб, перелом и вывих”, — после чего приказал подать повязку длиною в сотню аршин, запеленал руку и так оставил на два с половиной месяца. От этого случилось такое онемение нерв больной руки, что через четыре месяца он еще не мог шевельнуть и кончиком пальца. Ежели бы он не заменил доктора, то рисковал остаться без руки. К счастию для него, к ним приехал с визитом Альфонский322 — доктор его жены, и Николай решился показать ему свою руку. Как и следовало ожидать, оказалось, что тот, первый, его надул.



Когда сняли все повязки, опухоль сразу же спала, и теперь он может хоть слегка пользоваться рукою, но она все еще подвязана. Альфонский прописал ему мазь, что должна придать упругость онемелым нервам, и еще заставляет его каждый день пилить. Несмотря на это, он говорит, что обыкновенная подвижность руки сможет вернуться только через пять месяцев. Теперь по утрам он может делать визиты и гуляет, но вечером всегда дома и играет в вист с тремя-четырьмя гостями. И так решительно каждый день, а потому он не скучает. Вот подробности о моем семействе.



Что же до тетеньки, я думаю, тебе известно об ней больше, чем мне, так как она пишет только к Баташову, да и то весьма редко. Я только знаю, что они в Одессе, так как видала приезжего из Кременчуга, который сказал будто тетенька намеревалась вернуться в Москву по последнему санному пути. Но она часто меняет свои планы, а потому неизвестно, когда ее ожидать. Скажу, как и ты: ежели бы Лиза323 могла там выйти замуж, это была бы большая удача. Но я не знаю, можно ли ждать исполнения этого желания, ведь Лизу будет очень трудно выдать, по крайней мере, ежели судить по ее взглядам. Мне также сказали, что весной Аркаша с женою намереваются ехать заграницу. Здоровье молодой женщины очень плохо, после смерти ребенка она без конца хворает. Говорят, господин Столыпин Алексей Григорьевич назначен флигель-адъютантом Государя. В Москве каждый день ожидают дядю Афанасия, но он все не едет. Впрочем, он пробудет здесь недолго, потому что едет в Петербург по делам гусиной фермы. Госпожа Валуа конечно же объявила тебе про женитьбу своего брата324. Завтра свадьба, она будет роскошна. Невеста довольно хороша, не то чтобы красива, но изящна, резва, о, весьма резва и очень умна. Я думаю, что славному малому нелегко с нею придется, ведь будучи единственной дочерью, она довольно своевольна и избалована, она, говорят, не без норова. Весной они едут в чужие края и проживут там, думаю, пару лет. Вероятно, они заедут и в Стутгарт, чтобы навестить госпожу Валуа. Что касается московских свадеб, еще девица Боде325 выходит за Баратынского. Вот и все.



Впрочем, в увеселениях недостатка нет, балов много и очень красивые. Графиня Панина дала великолепный бал-маскарад, это был настоящий праздник. На этом бале было семьсот приглашенных, много красивых костюмов, моя невестка была в еврейском костюме, и его причислили к самым красивым. Как раздавали много белых билетов, что, как тебе известно, дает право явиться в маске, то я там была и много веселилась. Больше всего мне понравилась кадриль карт, в которой участвовали особы из высшего общества. В половине первого часу пополуночи явился герольд, облепленный картами всех мастей, для отличия к его жезлу была прикреплена кисть руки. Он раздавал листки со стихами, в коих карточные короли и дамы просили позволения присоединиться к обществу. Затем появилась запечатанная колода карт в рост человека. За ней шли музыканты — квартет Крылова, т. е. Проказница Мартышка, Осел, Козел и Косолапый Мишка, все в замечательных костюмах. И, наконец, показалась кадриль карт. Впереди червовый король и червовая дама, за ней валет, несущий ее шлейф, и так по порядку вошли все четыре масти, одетые точно как фигуры в колоде. Они обошли все залы, а потом в два приема протанцевали менуэт, в который включили забавную польку для валетов. Словом, эта кадриль была прямо-таки восхитительна и смешна.



Опять на сцене появляются Корсаковы, т. е. рожденная Грибоедова326. Как их дочери327 шестнадцать лет и будущий год они думают вывозить ее в свет, то устраивают у себя танцы и таким образом хотят ее познакомить со всем обществом. У них очень красивый дом, они заново его отделали и уже дали прелестный бал. Седьмого февраля у них будет бал-маскарад. Чертковы тоже дают балы. Время от времени я бываю у Бакуниных. Старик очень слаб. Евдоксия по-прежнему в своих картинах, Прасковья — настоящая сочинительница и печатается в газете. Катерина занимается хозяйством. Касательно Бакуниных надобно тебе рассказать о госпоже Твороговой, которая сделала авансы, чтобы примириться с дочерью. Она сняла квартиру и поселила дочь с собою, и сколько прежде ее ненавидела, столько нынче принялась обожать, окружает ее заботами, вниманием и любовью. Словом, полная перемена, но в которую мне, уж не знаю отчего, верится с трудом. Такой характер, как у госпожи Твороговой, ужасен, она, кажется, способна на все.



Еще одна важная новость! Моя сестра Иеремия328 отправилась в чужие края. Какое впечатление она там сделает! Бедная Сашенька, а вдруг ты ее встретишь, ведь это возможно, очень может статься, что она приедет в Остенде. Похвиснев, увидавши меня, много об тебе рассказывал:
“Могу вас поздравить, — говорит, — со счастием вашей кузины. Она достойнейшая женщина, что же до ее мужа, ничего не скажешь, это то, что называется благородный человек и притом славный, отличный малый”. Словом, похвалы сыпались и на тебя, и на твоего мужа. А потому поздравляю тебя с тем, что вы оба так благородны и что заслужили одобрение такого замечательного кузена. Чертковы также поговаривают о поездке заграницу и даже на два года, ежели будет возможно. Впрочем, я думаю, что у них все ограничится одними разговорами, они тяжелы на подъем. Я приятно провожу зиму и очень этому рада. Правда, я не всегда бываю здорова, что очень досадно, но стараюсь не обращать на это внимания. Чаще всего я вижусь с Ховриными, с ее сестрою госпожой Озеровой, с Еленой Скалон, Софьей Левицкой и Трубецкими, это не считая общества Бахметевых и семейства моей невестки. Словом, прекрасно провожу время. Поутру я редко выезжаю, много читаю, пишу или работаю, зато вечером выезжаю непременно.



Вот еще свадьба, которую я позабыла тебе объявить. Мадемуазель Верещагина329, дочь обер-полицмейстера, выходит за Петра Засецкого — меньшого сына Александры Антоновны. Но самую курьезную свадебную новость, что я имею тебе объявить, я приберегла напоследок. Только боюсь, что Баташов меня опередил, ведь я хочу рассказать про замужество твоей красавицы Акулины, что выходит за вдовца тридцати девяти лет (Парашиного мужа). Она уверяет будто ее всей семьей уговаривали идти за него, и она, наконец, уступила, потому что не знала, как быть. Она не может решиться пойти в услуженье, потому что, говорит, “я к этому не приучена”. Она говорит, что проела половину своего капиталу, и, верно, хочет лишиться последнего гроша. Рукодельничать нет возможности, потому что у нее плохое зрение. Словом, ей остается только идти замуж. И завтра она решается сложить с себя звание старой девушки и назовется молодою. Она явилась ко мне и попросила шарф для своего подвенечного наряда, и она хочет, чтобы обряд совершился вечером, потому что, говорит, “мне стыдно показываться в церкви засветло”. Признайся, однако же, что ты никак не ожидала подобной глупости. Я нахожу оную столь курьезной и забавной, что дабы не испортить впечатления буду заканчивать письмо. Да ты, верно, уже устала читать. Прощай же, дорогой друг, сердечно тебя целую и надеюсь вскоре получить от тебя весточку. В любом случае я возможно напишу к тебе, не дожидаясь твоего письма. Приближается срок отъезда Эжена, и тебе снова придется много писать, стало быть, вести от тебя будут нечасты. Кланяйся ему и поцелуй за меня. Мое почтение маменьке и много, много поцелуев моим маленьким друзьям, которых я люблю всей душой. Все семейство тебе кланяется и тебя целует.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 31 января 1847 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 296—298.



43



Москва, 31 января



Так уж видно суждено, что сей год я всегда буду опаздывать с ответом, и все по причине нездоровья. На сей раз беда невелика, просто ноготь нарывал и была рожа на руке, что, однако же, лишило меня удовольствия писать к тебе, любезная Сашенька, а особенно поблагодарить за прелестное письмо и добрые вести, что ты мне сообщаешь. Уж теперь мое письмо решительно не застанет Эжена в Стутгарте, он, верно, отправился в Лондон, надеюсь, в последний раз. И знай, что толки о переменах в его службе, о которых ты мне говоришь, не только меня не огорчают, но даже радуют. Правда, лично я выиграла бы, ежели б его послали в Россию, зато для тебя постоянное и столь авантажное место в сто раз лучше, чем все эти перемены места жительства. С его талантом, способностями, усердием и хорошей головой Эжен сумеет прекрасно отличиться на службе, об которой идет речь. Что же до тебя, дорогой друг, то я полагаю, что ты будешь очень уставать и что это место не согласуется с твоими вкусами. Но опять же, лучше теперь, покуда ты молода, привыкнуть терпеть усталость и беспокойства, коих требует это место, позднее тебе было бы гораздо тяжелее привыкать. Я уверена, что ты сумеешь достойно исполнять возложенные на тебя обязанности во всякое время и в любом возрасте, но в молодости легче переносить всякого роду трудности. Что же до воспитания детей, ты только выиграешь, потому что тебе не придется разлучаться с сыном, вы всегда будете вместе, да притом ты дашь им местное воспитание, что полезно для их будущности. И я не думаю, чтобы ваши денежные дела при этом не выиграли. В Стутгарте ваши расходы всегда будут гораздо меньше, нежели здесь. Итак, дорогой друг, ты видишь: кто искренно вас любит, тот может только радоваться этой перемене. Разумеется, ты хочешь побывать в России, я прекрасно это понимаю, но ежели так, я не вижу особых препятствий к твоему сюда приезду. Коль скоро ты всегда будешь вместе с Эженом и вы больше не расстанетесь, то сможете приехать в Россию на полтора-два месяца. Теперь путешествия делаются легко, а через несколько лет будут еще легче, так что я не теряю надежду увидать тебя в Москве. По-моему, самая дурная сторона сего дела в том, что наша семья еще долго не познакомится с Эженом. Сама я, конечно же, тебя увижу, ежели только Господь дарует мне жизнь и здоровье. Покуда я хвораю, нечего и думать про столь дальнее путешествие, и тому есть несколько причин. Прежде всего, я не хотела бы приехать и досаждать тебе своим хворым видом да делать из тебя сиделку. Затем, я не предвижу другой возможности вояжировать, кроме как в полном одиночестве, значит мне следует быть здоровой, потому что захворать в дороге и быть принужденной оставаться на каком-то постоялом дворе, среди чужих — на это я не решусь. Честно говоря, у меня не хватит духу. Путешествие Бахметевых отложено на неопределенное время, об нем и не говорят, а ежели говорят, так об том, что оно будет, возможно, лет через шесть или семь. Это так еще не скоро, Бог весть, что может случиться. А потому я сделаю, что смогу, чтоб оправиться и набраться сил, тогда я могла бы снова приехать к вам и порадоваться вашему счастию и вашим успехам.



У меня нет для тебя особенных новостей про семейство Лопухиных, все здоровы, это главное, но все так покойно и так однообразно, что коли скажешь: все здоровы, и ежели не ожидаются родины, то и добавить нечего. Лиза трудится с утра до вечера, она теперь решила постоянно жить в Москве и заниматься воспитанием детей. Нынче она без гувернантки, ей с ними не везло, и она сама смотрит за детьми. Ей помогает няня-немка, которая ходит за младшими, покуда сама она занимается со старшими. Она взяла учителей и сама сидит на уроках, чтобы знать, что после повторять. Она мало выезжает, так как освобождается не раньше десяти часов вечера и тогда обычно ложится спать, потому что устает, а утром ей рано вставать. Самое печальное в Лизином положении, что до сей поры нельзя предвидеть конца ее родинам. К сожалению, я полагаю, что сейчас она снова беременна. Это какая-то невероятная плодовитость! Недели две тому назад я получила письмо от тетеньки, она очень грустна. Право же, очень жаль, что она не может покинуть Одессу раньше весны, ведь сейчас пребывание в этом городе должно ей быть невыносимо. Вероятно Аркаша заедет к тебе во время своего путешествия, так как весною он намеревается ехать в чужие края. Уже довольно давно я не видала г-жу Марию Столыпину, так как после Рождества каждый день бал или вечер, и ее никогда не застанешь дома. Она очень развернулась. Утром бегает с визитами, а вечером на бале. Они сей месяц тоже Дали прекрасный бал, было четыреста восемьдесят пять персон. Дом хотя и большой, но не довольно для такой массы народу. Впрочем, бал очень удался.



Прошедшую пятницу был необыкновенный бал-маскарад у Корсаковых. Я была там в маске, и право же, его стоило увидать. Прежде всего, было девятьсот двадцать приглашенных, что, согласись, весьма изрядно для частного дома. Ты знаешь их дом, он велик, движение было по всем комнатам, но несмотря на это, теснота порой была такова, что нечем было дышать. Я рада, что увидала столь оригинальный бал, его, собственно говоря, можно назвать праздником, да так оно и было. Мы приехали к одиннадцати часам. Спустя полчаса всех зовут посмотреть Нижегородскую ярмарку. Это представление было устроено в одной из зал. Входишь и видишь ряд очень красиво убранных торговых лавок, лотерею, где каждый имеет право взять билет и выиграть какой-нибудь пустяк. Разносчиков всех наций в подобающих костюмах, продающих произведения своих стран. Кукольный театр, шарманки. Пляшущего медведя. Русский шатер с (нрзб.), раздающих обществу букетики цветов. Словом, мы решительно побывали на ярмарке. Подальше, в другой части дома, где была прелестно убранная столовая зала, светились слова: “Ресторация”. Там всякий имел право отужинать по карте. Возле входа в трактир пели цыгане. Затевалась карусель, но она не состоялась, а вдруг появился рыцарь верхом на лошади, в латах с ног до головы, он раздавал обществу листки со стихами. А закончился вечер живыми картинами. Словом, приехавши в одиннадцать часов, я уехала в три, не присевши и на четверть часа, — таково было оживление, всякий невольно поддавался общему настроению. Ни один старик не взял карт в руки, никто не захотел танцевать раньше двух часов пополуночи, потому что время летело незаметно. Право, это был восхитительный и оригинальный праздник.



Кроме балов и вечеров, Москва собирается веселиться еще и на горах. Ето* устроено на Пресненских прудах. В этом обществе есть распорядители, а кавалеры, в оном состоящие, имеют право приглашать дам. В воскресенье, к окончанию масленицы, это общество дает une jounee folle. Будет пятьсот приглашенных. Сначала все едут на Пресню, там завтракают, а после до половины шестого катаются с гор. Затем дамы возвращаются по домам, чтобы переодеться, и все собираются в доме Корсакова, который предоставляет его распорядителям бала. Там танцуют до половины одиннадцатого, после ужинают и снова танцуют. Ужинать будут рано ради лиц, которые посовестятся есть скоромное после полуночи. Пост наступит весьма кстати, чтобы немного прервать эти нескончаемые балы. Однако же по утрам будут кататься на горах. И собрания будут, хотя и без танцев. Уже поговаривают об устройстве живых картин, их вероятно будут показывать в Дворянском собрании в пользу бедных. Словом, насколько возможно наверстают время, потерянное в пост для удовольствий.



Вот, дорогой друг, все мои новости. Сегодня у нас семейный сбор, родители моей невестки будут обедать и проведут здесь весь день. Это не очень-то весело. Как я совсем не играю в карты, придется весь день глядеть на играющих, что по-моему все же лучше, чем самой играть. Словом, меня ждет скука, ну да не все же веселиться, надобно уметь принимать и зло, и добро. Дядя Афанасий очень меня забавляет своей любовью к г-же Ховриной. Когда они в обществе, он решительно от нее не отходит, но притом говорит мне про тонкость своего обхождения и манер, потому что, говорит, он не хочет компрометировать женщину, которую любит. Так что и умный человек может иметь слабость. Как можно вообразить, чтобы он, в его лета, мог привлечь внимание публики в такой мере, чтобы компрометировать женщину, которой за сорок и с состоявшейся репутацией? Что касается г-жи Столыпиной, она решительно ревнует мужа и даже не скрывает этого. Думаю, это особенно льстит мужу и еще больше его подзадоривает. Полагаю, дорогой друг, что теперь все тебе сказала, а как я не хотела бы опоздать на почту, то заканчиваю письмо, очень нежно тебя целуя. Мое почтение маменьке, надеюсь, она здорова. Целую всех деток по очереди, порой у меня бывает огромное желание их увидать. Прощай, дорогой друг, надеюсь, ненадолго. Будешь писать к Эжену, кланяйся ему от меня. Все семейство шлет тебе поцелуи и поклоны. Рассказывай о себе, сообщай о своих успехах, я всегда с интересом и радостью читаю твои письма. Прощай, будь здорова. Ручаюсь, что нынче, когда Эжен уехал, ты очень вздыхаешь по деревне.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 7 марта 1847 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 298—299.



44



Москва, 7 марта



Любезная Сашенька, три дня тому назад я получила второе твое письмо, помеченное двадцать пятым февраля. А письмо от пятого числа пришло двумя неделями раньше. Я выгляжу очень неблагодарной по отношению к тебе, но это не моя вина. Я опять оправляюсь после болезни. Я провела тринадцать дней в постели, а нынче утром мне позволено встать, и я пользуюсь этим, чтобы написать к тебе. Болезнь эта, об которой я тебе говорила, случилась, когда я меньше всего ожидала, и к ней добавилось воспаление в матке и желчная болезнь. Последнюю я получила через постную пищу, а потому решительно с нею прощаюсь, и навсегда. Благодарение Бога сейчас все прошло, осталась лишь крайняя слабость. Я так много говорю об себе, но что делать, это было необходимо.



Спасибо, любезнейший друг, тысячу раз спасибо за твои прелестные письма, право же, они составляют мое счастие, и всякий раз, когда получаю письмо, я будто провожу целый день возле тебя. С некоторых пор ты стала часто заговаривать об своей старости. Сашенька, я и слышать об этом не желаю, мне угодно, чтоб ты была молода, и подольше. Ты слишком устала нынешней зимою, потому что ваши праздники начались слишком рано да так и не прерывались. Но теперь, когда наступает весна, езжай пораньше в деревню и хорошенько отдохни. Ты увидишь, что тотчас помолодеешь. Ведь я старше тебя, я сделалась хворая и так похудела, как никогда со мною не бывало, но уверяю тебя, несмотря на все это я воображаю, что еще молода. Семейство Лопухиных здравствует, четверо старших, т. е. мальчик и три девочки, сегодня во второй раз участвуют в живых картинах. Но у меня нет сил говорить об этом подробно. Дней через десять я снова к тебе напишу и тогда расскажу обо всем побольше. Лиза Трубецкая также хворала, даже месяц или два полагала, что беременна, но на днях имела доказательства противного, даже думали, что это выкидыш. Варенька Бахметева должно быть простыла, у нее, похоже, лихорадка. Словом, три сестры сидят по своим углам и не могут собраться. Вчера моя невестка была у Столыпиных на рауте, который они давали в честь свадьбы м-ль Пашковой330 — дочери Егора И(вановича) и двоюродной сестры г-жи Столыпиной. Она выходит за г-на Озерова, брата того, что в Карлсруэ. Есть несколько свадеб и кое-какие новости, но я их сообщу в будущем письме. Я чрезвычайно устала и не могу больше писать. Прощай, любезный друг, целую тебя также нежно, как люблю. Мое почтение маменьке и много, много поцелуев детям. Будешь писать к Эжену, кланяйся ему от меня. Бедный, что только пришлось ему пережить во время этого несчастного плавания! Все семейство тебе кланяется и тебя целует.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 20 марта/1 апреля 1847 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 299—300.



45



Москва, 20 марта / 1 апреля



Любезная Сашенька, несмотря на все мое желание написать к тебе на прошедшей неделе, как я и обещала, мне невозможно было это сделать, так я была еще слаба. Даже сейчас, по комнатам я хожу, но нельзя и подумать сесть в экипаж, чтобы просто подышать свежим воздухом, так медленно возвращаются ко мне силы, так я слаба. Мы весьма грустно провели это время, вся семья хворает или же хворала. На прошлой неделе у нас было четыре отчаянных дня, потому что разом болели братец, его жена, все дети, гувернантка, няня и две горничные. Словом, мы не знали, за кем ходить. К счастью, такое положение длилось лишь несколько дней. Этой болезнью мы обязаны ужасной погоде, что у нас стоит. Снег, дождь, мороз и оттепель по нескольку раз на дню да притом пасмурное небо и ни одного солнечного луча, чтобы хоть немножко порадовать глаз. Сей год пасхальные праздники будут невеселы, а мы даже не соберемся всем семейством, потому что у Лизы, как полагают, был выкидыш, и она не выходит из дому. Варенька Бахметева тоже хворает, лежит в постели. Словом, я буду счастлива, когда переменится эта скверная погода. Сколь ни стараешься быть рассудительна, но бывают, право же, мгновения такого глубокого уныния, что разум отступает. Терпение — вот одно, что можно себе твердить.



Завтра твой день рождения, я очень рада, что вспомнила об этом и могу тебя поздравить и пожелать какой-нибудь счастливой перемены в нынешнем году. Как я благодарна тебе за прелестные письма и за все подробности, что ты сообщаешь! Мне интересно все, что тебя окружает и до тебя касается. Скажи детям, что я с нетерпением жду их писем и сама к ним напишу, когда смогу потверже держать перо, ведь правду сказать, оно плохо мне повинуется. Мне очень нравится идея маленького Эжена касательно его почерка, он разумный мальчуган. Нынче я мало кого вижу, потому что все говеют и более или менее готовятся праздновать Пасху, Г-жа Столыпина тоже хворает, у ней тоже нынешняя болезнь. Ей приписывают одну свадьбу, которая намечается в городе: Лиза Четвертинская331 выходит за барона Розена — брата того, что женат на Маше Львовой. Вообще-то это довольно странная свадьба, так как ей уже тридцать лет, а ему тридцать пять, и он большой охотник до приданого. Он женится на особе, которая не принесет ему ни гроша, а у него у самого всего состояния — шестьдесят тысяч капиталу, притом он весьма расточителен. Утверждают, будто дядя Афанасий входит в их дела и значительно им помогает. Ведь Розен покупает имение за двести пятьдесят тысяч рублей, а г-н Столыпин является его поручителем. Он это делает из дружбы к девице, ведь она близкая приятельница его жены.



В Москве намечается множество свадеб, самые интересные — это свадьба княжны Щербатовой332, дочери генерал-губернатора, с князем Голицыным, братом того, что женат на Вере Столыпиной. Затем, мадемуазель Орлова333, дочь покойного Михаила Орлова, выходит за князя Яшвиля. Госпожа Талызина урожденная Зубова334 выдает старшую дочь за Нарышкина335, он племянник Евдоксии Голицыной336. Словом, с десяток будет, но я не называю прочие, так как ты даже не подозреваешь об существовании этих лиц. Однако же я забыла объявить тебе свадьбу, самую интересную своим богатством: княжна Трубецкая337 выходит за Трубецкого-же. Она дочь князя Юрия Трубецкого, они живали на Покровке, м-ль Сабурова столько рассказывала про это семейство. Молодой человек338 — сын госпожи Трубецкой урожденной Витгенштейн. Самое интересное, что она приносит жениху состояние, которое даст ему сто пятьдесят тысяч рублей доходу. Помнишь ли ты княжну Голицыну, за которой так волочился Евсюков? Я думаю, ты знаешь, что она вышла за одного из братьев339 моей невестки. Сестра340 ж ее, особа осьмнадцати лет, вступает теперь в один из самых сумасбродных браков. Она выходит за купеческого сына, какого-то Прокунина. Надобно тебе сказать, она четыре года жила в деревне, а сей купец имел фабрику там же, в том имении. Девица с утра до вечера проводила в семье этого купца, не видя ни одной живой души, кроме этих людей. Молодые люди полюбили друг друга, теперь они помолвлены, а свадьба будет в деревне после Пасхи. Все Голицыны, сколько их есть, возмутились против этого брака и устроили страшный скандал. Было сделано все, чтоб его расстроить, но ничто не помогло, и свадьба состоится вопреки благородному негодованию Голицыных. Чем это не роман, а еще говорят, будто в наш век не бывает любви.



Говоря про Голицыных, не могу удержаться, чтобы не сказать тебе о кн(язе) Николае341. Он сделал столько долгов, что пришлось образовать комиссию, чтоб их улаживать. У него всего доходу пятнадцать тысяч рублей, и несмотря на это он по-прежнему занимает тот большой дом и ведет обычный образ жизни, то есть пьет и играет, как прежде. Не понимаю, каким образом он находит деньги для игры. Я не знаю человека презреннее его. Знаешь ли ты, что Алексею Столыпину удалось вытащить жену из чужих краев и увезти в деревню? Думаю, сейчас они уже на месте или на пути в имение. А чтобы избавить ее от искушения остаться в Петербурге, он поехал через Киев. Однако же он добился своего. Анюта Философова342 также поедет летом в деревню, разумеется с детьми, а муж останется в Петербурге. Г-жа Мария Столыпина также едет в деревню и замышляет там много удовольствий. У нас тоже есть план провести лето в Успенском. Как моя невестка не беременна, мы вполне можем себе позволить это развлечение, лишь бы не оставаться там слишком долго, потому что мне отвратительна деревня осенью и зимою, я в конце концов сбегу оттуда. Все это время я не видала Баташова, так как не могла выезжать, что же до них, то сколько их не зови, они все не едут. Но как скоро стану выезжать, съезжу к ним. У меня нет никаких вестей от тетеньки, не знаю, где она и что она. Теперь надеюсь ее повидать.



Ваш виолончелист
Борер
сейчас в Москве, он дал концерт, но слушателей было совсем немного. Я думаю, у старика дела плохи. В понедельник после Пасхи начнутся представления
Плесси
— великолепной французской актрисы. Я заранее этому рада, а кроме того мы ожидаем
Берлиоза
343, который сейчас в Петербурге. Вчера меня навестила м-ль Сабурова, она очень тронута твоим поклоном и поручает тебе кланяться. Она совершенно потеряна во мнении общества, кроме семейства Трубецких. Бакунины также тебе кланяются и благодарят за память, я довольно часто их вижу. Старик худеет и слабеет на глазах. Этот человек живет лишь прошедшим. Что же до Полторацких, я их вижу очень редко, два-три раза в году. Они слишком жеманны, это скучно. А теперь я должна тебя покинуть, потому как чрезвычайно устала. Прощай, дорогой друг, очень, очень нежно тебя целую и люблю всем сердцем. Мое почтение маменьке, как я рада, что она может бывать в церкви, я огорчалась за нее из-за такого лишенья. Крепко расцелуй каждого из детей. Напомни обо мне Эжену. Все семейство тебе кланяется и тебя целует.



Лопухина М. А. Письмо Хюгель А. М., 18/30 апреля 1847 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 300—302.



46



Москва, 18/30 апреля



Любезная Сашенька, на сей раз я могу, наконец, без опоздания поблагодарить тебя за прелестное письмо. Вот уже десять дней я веду себя словно большая барыня, выезжаю, гуляю и даже три раза была в театре на представлениях Плесси. Несмотря на это, я не могу слишком уж похвастаться хорошим здоровьем. Тут, видно, ничего не поделаешь, здоровье не вернешь, придется с ним распрощаться. Третьего дня я засиделась немного позже обыкновенного, так вчера пролежала все утро, да и днем не могла пошевельнуться. По сему ты видишь, что образ жизни, который я принуждена вести, не из самых веселых, а потому об себе лично не могу сообщить ничего особенно интересного. У нас вся семья здравствует, да вот еще пребывание Плесси возбуждает общее внимание. Все спешат ее увидеть, одни от нее в восторге, другие бранят, сама же я нахожу, что она актриса остроумная, изящная, порой весьма страстная, но чрезвычайно манерная. Вчера Москва танцевала у генерал-губернатора, завтра снова танцуют у господина Черткова, предводителя дворянства. Бальный сезон закончился. Нынче зимою балов было слишком много, и теперь на них ездят довольно вяло, хотя весенние увеселения все не могут начаться из-за дурной погоды. На прошедшей неделе стояли такие теплые дни, что бывало до двадцати градусов тепла. Но это длилось лишь пять дней, а после сразу же похолодало, теперь все время один-два градуса ниже нуля, и мы топим в комнатах. У вас, верно, уже зелень и цветы, а у нас порхают снежинки. От этой дурной погоды происходит хандра, кажется и я ей немножко поддаюсь. Однако же надеюсь, что первый солнечный луч мне поможет от нее излечиться.



Моя сестрица Бахметева все еще нездорова, но теперь полагают, что она беременна. Через два дня ее участь решится, тогда можно будет наверное сказать, так ли это. Очень поздняя беременность и по-моему совсем некстати. Оленька уже слишком большая, чтоб иметь братца или сестру, да и станет уже девицею на выданье, когда надо будет начинать воспитание малютки, коему угодно так поздно родиться. И вообще это расстраивает многие планы. Бахметевы ищут дачу в окрестностях Москвы. Корфы и Чертковы отправляются в чужие края, первые всего на несколько месяцев, а последние года на полтора или же больше, ежели здоровье мадам этого потребует. Я очень сомневаюсь, чтобы судьба свела тебя с одним из этих семейств, потому как более чем вероятно, что ты будешь спокойно пребывать в Хохберге, ведь Эжен сможет возвратиться раньше обыкновенного по причине родин английской Королевы. Я полагаю, что ты уже в деревне, но не зная этого в точности, все-таки адресую письмо в Стутгарт. Вчера Лиза Трубецкая обедала у госпожи Столыпиной, и к концу обеда приехал Алексей Столыпин, т. е. А(лексей) Аркадьевич344. Говорят, он постарел и подурнел, а впрочем очень может быть, что причиною такой перемены дорожная усталость. Госпожа Столыпина урожденная Трубецкая сейчас в деревне и зовет Марию Столыпину ехать туда как можно скорее. Воображаю, как она там скучает, да и то сказать — перемена скорая, из Парижа в Саратов, и без всякой привычки к деревенской жизни. Несмотря на вечные недомогания, госпожа Столыпина сильно полнеет, что очень ее портит, тем более, что она делается очень красна. В понедельник она будет на свадьбе своей кузины Пашковой. Нынче свадьбы следуют одна за другой, так как из суеверия многие не хотят жениться в мае месяце.



Я еще не видала Баташова, потому что у нас были трудности с экипажем, он требовал починки. Но теперь я надеюсь к нему поехать.



Я позабыла тебе сказать, что в Москве сейчас Каратыгины345, муж и жена. Вчера я была на их представлении. Он совсем не переменился, выглядит так же молодо, как девять лет тому назад, и играет так же хорошо. Она же старуха, плотная, приземистая, сутулая, никакой осанки. В комедии играет еще остро, но в драме отвратительна и даже смешна.



Аграфена Сабурова вся в хлопотах с туалетом к свадьбе Трубецких, что будет через несколько дней. Она, разумеется, повсюду просит совета, а все потому, что ей смерть как хочется надеть белое тарлатановое платье, а каждый советует ей надеть шелковое цветное. Можешь себе вообразить, что за прекрасное впечатление произвела бы она, при ее ужасной полноте, с красным и блестящим, как бутылка, лицом, надевши, как она говорит, “белое тарлатановое платьице”. Мы сделали все возможное, чтоб ее отговорить, остается узнать, удалось ли. Наряду со свадьбой, я нахожу нужным сказать и о кончине и объявляю тебе о смерти Катерины Писемской, которую вчера похоронили. И теперь сумасшедшие сестры остались на попечении брата, потому как другой брат, что был в Дрездене, находится нынче в имении, где будет проводить каждое лето. Варвара немного пришла в себя и живет с ним и с м-ль Тесье, которая теперь будет его единственной помощницей. Что касается Софьи, она в частной лечебнице, так как ее объявили неизлечимой. Сам лично Павел Петрович очень жалок, какая грустная старость ему предстоит! Не знаю, помнишь ли ты Пьера Апухтина, сына Анны Павловны346? Он также умер недавно после многих страданий, а бедная мать рискует потерять меньшую дочь, которая также очень хворая. Тогда у нее останется старшая — злое существо, которая покинула мать и слышать не желает вернуться жить вместе с нею, и еще старший сын347, тоже вроде помешанного, он жил в монастыре, потом ушел оттуда и теперь ведет жизнь бездельника и бродяги. Бывают семьи, которые, так сказать, обречены на несчастье, и я нахожу, что эта из их числа. Мне любопытно и нетерпится узнать, как закончится история с Катериной Пушкиной, выйдет она за твоего деверя или нет? Для нее я очень этого желаю, так как уверена, что с ним она будет отменно счастлива. Но правду сказать, я всегда думала, что он на это не решится, потому что у этой молодой особы мало изящества в манерах и в осанке. Он, кажется, придает этому значение. А бедная г-жа Валуа все хворает? Кажется, эта женщина долго не протянет. Я буду с нетерпением ждать твоего письма, чтоб узнать, в деревне ль ты уже. Впрочем, я не предвижу для тебя особенного там отдыха, и так как принцесса Мария привыкла в городе видеть тебя, то я совсем не удивлюсь, узнавши, что она приехала в Хохберг. Но по крайней мере дети хорошенько воспользуются пребыванием в деревне. Воображаю, как они были счастливы и горды путешествием по железной дороге. Они, конечно же, очень переменились, но я могу их вообразить лишь такими, каковы они были в мое последнее пребывание. Крепко поцелуй их за меня и всегда мне об них рассказывай. Что поделывает Эжен в Лондоне? Веселится ли он? Здоров ли? Маменьке мое почтение, а тебе поцелуи. Заканчиваю письмо поклонами от всего семейства. Прощай, дорогой друг. Ты ничего не говоришь о госпоже Берлихинген, часто ли ты ее видишь, как она ладит с мужем?



Бойко С. А., Яценко Е. Л. Примечания: Письма М. А. Лопухиной к баронессе А. М. Хюгель // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 302—311.



1 Ловейко (в замуж. Солнцева) Мария Егоровна (1824—?), воспитанница Верещагиных. Была на свадьбе Александры Михайловны Верещагиной и барона Карла-Эжена Хюгеля в Париже.



2 Лопухин Алексей Александрович (1813—1872), камер-юнкер, брат М. А. Лопухиной, ближайший московский друг М. Ю. Лермонтова, его сокурсник по университету, впоследствии переводчик архива Коллегии иностранных дел, чиновник московской Синодальной конторы.



3 Бахметева (урожд. Лопухина) Варвара Александровна (1815—1851), сестра М. А. Лопухиной, предмет любви М. Ю. Лермонтова, адресат его нескольких поэтических посланий.



4 Из всех детей В. А. Бахметевой выжила только Ольга Николаевна (в замуж. Базилевская) (1837—?).



5 Голицына (урожд. Бахметева) Анна Федоровна (?—1842), княгиня, сестра Н. Ф. Бахметева — мужа В. А. Бахметевой.



6 Трубецкая (урожд. Лопухина) Елизавета Александровна (1809—1882), княгиня, средняя из сестер Лопухиных.



7 Сабуровы: Аграфена (Агриппина) Ивановна (1796—1863) и Николай Иванович — дети Ивана Николаевича Сабурова (1765—1837) и Варвары Андреевны Сабуровой (урожд. княжны Друцкой) (1769—8.V.1841).



8 Петровский парк был разбит на землях Петровского монастыря, окружал Петровский путевой дворец, построенный в 1776—1779 гг. М. Ф. Казаковым. С 30-е гг. XIX в. это было одно из любимых москвичами мест гуляний. Рядом располагались многочисленные дачи.



9 Лопухина Мария Андреевна, бабушка Лопухиных со стороны отца. Для нее в доме Лопухиных на Большой Молчановке летом 1838 г. был построен флигель.



10 Машенька Ловейко, видимо, была воспитанницей А. М. Верещагиной, поэтому после замужества Александры Михайловны М. А. Лопухина называет ее Машенькой Ловейко-Хю.



11 Столыпина (урожд. Анненкова, в первом браке Воейкова) Екатерина Аркадьевна (1791—1853), вдова Дмитрия Алексеевича Столыпина, брата бабушки Лермонтова; тетка баронессы А. М. Хюгель.



12 Чтобы брак А. М. Верещагиной, православной, с бароном Хюгелем, евангелического вероисповедания, был признан в России действительным, требовалось еще венчание и в православной церкви, что и было совершено “с высочайшего соизволения” 16 ноября 1837 г. в Петропавловской церкви при Российском Императорском посольстве в Париже.



13 Император Николай I (1796—1855), и Императрица Александра Федоровна.



14 Кузеном М. А. Лопухина называет барона Хюгеля.



15 Бахметев Николай Федорович (1798—1884), помещик Пензенской и Тамбовской губерний, штабс-капитан в отставке; с мая 1835 г. женат на В. А. Лопухиной.



16 Трубецкой Николай Николаевич (1807—1879), князь. В письме Надежды Осиповны Пушкиной к дочери Ольге Сергеевне от 17 апреля 1833 г. сообщается: “...Эол Трубецкой женится на девице Лопухиной, молодой, красивой, любезной, за которой дают 5 сот крестьян, у отца ее их три тысячи, а у жениха, кажется, почти что ничего...” (Мир Пушкина. СПб. 1993. Т. 1. С. 146). Светское прозвище князя Н. Н. Трубецкого “Эол” прекрасно характеризовало его характер.



17 Левицкие: Михаил Иванович (1761 — после 1828), генерал от инфантерии, и Варвара Прокофьевна (урожд. Пражевская) (1786—1837), кавалерственная дама ордена Св. Екатерины. Их дети: фрейлины Двора Софья (1807—1858), Елена (в замуж. Скалон) (1819—1850), Юлия (в замуж. Титова); Николай (? — не ранее 1842 г.), поручик (с 1833).



18 Давыдова (в замуж. графиня Эглофштейн) Александра Петровна (1817—1851).



19 Сухово-Кобылина Елизавета Васильевна (в замуж. графиня Салиас де Турнемир) (1815—1892), писательница, псевдоним Евгения Тур.



20 Гудович Анна Андреевна, графиня, вышла за князя Николая Ивановича Трубецкого (1807—1874) брата Аграфены Ивановны Мансуровой (урожд. княжны Трубецкой) (1789—1861).



21 Шереметев Дмитрий Николаевич (1803—1871), граф, флигель-адъютант. Женился на Анне Сергеевне (урожд. Шереметевой) (1811—1849), графиня.



22 Энгельгардт Софья Львовна (1811—1884) вышла замуж за Николая Васильевича Путяту (1802—1877) (его вторая жена).



23 Раевская (урожд. Киндякова) Екатерина Петровна (1812—1839), с 1835 г. жена А. Н. Раевского.



24 Сестры Бакунины, подруги М. А. Лопухиной и А. М. Хюгель: Евдокия (1794—1867), Любовь (1801—?), Прасковья (1810—1880), Екатерина (1811—1886). Их брат Василий (1795—1863), полковник. Их родители: Михаил Михайлович Бакунин (1764—1837) и Варвара Ивановна (урожд. Голенищева-Кутузова) (1773—1840). О сестрах Бакуниных вспоминала писательница Е. А. Драшусова: “...пожилые девушки, не очень привлекательные, но даровитые...” (ОР ГЛМ. Ф. 65. Оп. 1.).



25 Имеется в виду Евдокия Бакунина, которая в это время находилась в Париже.



26 Софья (1800—1877), Ольга и Елизавета Бахметевы жили у Е. А. Столыпиной: в Середникове — летом и в Москве — зимой и осенью.



27 Вероятно, Алексеев Николай Ильич (?—1851), бывший гвардейский офицер. О нем вспоминала Е. А. Сушкова в своих “Записках” (Л. Academia. 1928. С. 104).



28 Друцкие, князья: Сергей Андреевич (1765—1840) и его сыновья: Иван (?—1884) и Дмитрий (1805—1874) — кузены А. И. Сабуровой.



29 Баранов Иван Николаевич (1794—1872), двоюродный дядя А. М. Хюгель. Его вторая жена — Елизавета Платоновна (урожд. Языкова) (1804—1844).



30 Баранова (урожд. Болтина) Варвара Александровна (1768—19. VI. 1838), двоюродная бабушка А. М. Хюгель со стороны матери.



31 Возможно, Каблукова (урожд. графиня Завадовская) Татьяна Петровна (1802—1884).



32 Игнатьев Алексей Дмитриевич (1803—?), действительный статский советник, тверской и саратовский гражданский губернатор. Муж дочери Е. А. Столыпиной от первого брака — Прасковьи Александровны Воейковой (1815—?).



33 Мать А. М. Хюгель — Елизавета Аркадьевна Верещагина (урожд. Анненкова) (1788—1876).



34 М. Ю. Лермонтов, отбывавший первую ссылку на Кавказ за стихотворение “Смерть поэта”.



35 Панина (урожд. графиня Орлова) Софья Владимировна (1774—1844), графиня.



36 Голицын Николай Федорович (1787—1860), князь, муж княгини Анны Федоровны (урожд. Бахметевой) (?—1842), золовки В. А. Бахметевой.



37 Голицын Федор Федорович (1794—1854), князь, камергер, дипломат. Брат Н. Ф. Голицына. Был поручителем со стороны невесты на венчании А. М. Верещагиной с К.-Э. Хюгелем в Париже.



38 Е. А. Столыпина 13 ноября 1837 г. переехала из Москвы в Петербург для дальнейшего воспитания и образования сына Аркадия, а также младших дочерей — Марии и Елизаветы.



39 Речь идет о Кате, старшей дочери Игнатьевых (родилась в марте 1837 г.).



40 Столыпина (в замуж. Паскевич) Мария Дмитриевна (1818—?), старшая дочь Е. А. Столыпиной и Д. А. Столыпина.



41 Столыпина Елизавета Дмитриевна (1824—1895), младшая дочь Е. А. Столыпиной и Д. А. Столыпина.



42 Евреинова (урожд. княжна Оболенская) Софья Александровна (1815—1852), ее муж — Евреинов Павел Александрович (?—1857), племянник бабушки Лермонтова.



43 Зубовы: Валерьян Николаевич (1804—1857), граф и Екатерина Александровна (урожд. княжна Оболенская) (1811—1843), графиня, сестра С. А. Евреиновой.



44 Писемские: Варвара Петровна (?—1873), Екатерина Петровна (1795—1847), Софья Петровна (1803—1891), Павел Петрович (1794—1857), подполковник, Иван Петрович (1798—1850).



4511 октября 1837 г. в Тифлисе был отдан Высочайший приказ по кавалерии о переводе “прапорщика Лермонтова лейб-гвардии в Гродненский гусарский полк корнетом”.



46 Арсеньева (урожд. Столыпина) Елизавета Алексеевна (1773—1845), бабушка Лермонтова.



47 Оболенская Варвара Александровна (1819—1873), княжна, сестра С. А. Евреиновой и графини Е. А. Зубовой.



48 Ладыженский Федор Ильич (1777—1852), душеприказчик бабушки Лопухиных со стороны матери — статской советницы Александры Ивановны Верещагиной (?—1824). Его жена — Варвара Александровна (урожд. Исленьева) (1791—1848).



49 Родители княжны В. А. Оболенской: князь Александр Петрович (1780—1855) и мачеха княгиня Наталья Петровна (урожд. княжна Оболенская) (1810—1867), сестра декабриста Е. П. Оболенского (1796—1865).



50 Полторацкие: Александр Маркович (1766—1839), дядя А. П. Керн, и Татьяна Михайловна (урожд. Бакунина) (1792—1858); их племянник Николай Дмитриевич Мертваго (1805—1865) женился на Сусанне Александровне Соймоновой (1815—1879).



51 Соймонова Екатерина Александровна (1812—1879) прекрасно пела. Отец Екатерины и Сусанны, Александр Николаевич Соймонов (1780—1865), имел внебрачного сына — известного библиофила, друга Пушкина С. А. Соболевского (1803—1870).



52 Вадковский Иван Яковлевич (?—1865), подпоручик, женился на светлейшей княжне Александре Александровне Меншиковой (1817—1884), фрейлине.



53 Возможно, Степанов Петр Иванович (1814—1876), соученик Лермонтова по Благородному пансиону (1827—1831), чиновник канцелярии московского военного генерал-губернатора (с 1831), помощник управляющего секретным отделением канцелярии (1837—1840); литератор, автор воспоминаний о Лермонтове (не сохранились).



54 Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853), русский трагический актер. Был женат на драматической актрисе Александре Михайловне Колосовой (1802—1880).



55 Хастатов Аким Акимович (1807—1883), племянник бабушки Лермонтова, сын ее сестры Екатерины Алексеевны Хастатовой (урожд. Столыпиной) (1775—1830).



56 Жюльвекур, де (урожд. Всеволожская, в первом браке Кожина) Лидия Николаевна (1805—1881), графиня; за графом Полем де Жюльвекуром (?—1845), французским литератором.



57 Сушков Андрей Васильевич (1785—1846); его дочь — Варвара Андреевна (в замуж. Киреева) (1823—?).



58 Сушков Петр Васильевич (1783—1855).



59 Дохтурова (урожд. Столыпина) Агафья Александровна (1809—1874), дочь Александра Алексеевича Столыпина (1774—1845), брата бабушки Лермонтова, и Екатерины Александровны (урожд. Потуловой); жена Петра Дмитриевича Дохтурова (1806—1843), кузена сестер Оболенских.



60 Согласно “Московскому некрополю”, Карр Мария Александровна (1812—1839) вышла замуж за Коропчевского.



61 Имение Лопухиных Вяземского уезда Московской губ.



62 М. А. Лопухина имеет в виду Наталью Петровну Оболенскую, мачеху сестер Оболенских.



63 Львова Мария Федоровна, дочь Ф. И. Ладыженского, в первом браке была за витебским губернатором Михаилом Петровичем Львовым, во втором — за бароном Дмитрием Григорьевичем Розеном.



64 Лейхтенбергский Максимилиан (1817—1852), герцог, сын Евгения Богарне, в октябре 1838 г. помолвлен с Вел. княжной Марией Николаевной (1819—1876).



65 Голицын Сергей Михайлович (1774—1859), князь, камергер, член Государственного Совета, председатель Московского опекунского совета, попечитель Московского учебного округа.



66 Апраксина Наталья Владимировна (1820—1853) — дочь Владимира Степановича Апраксина (17960—1833) и Софьи Петровны (урожд. графини Толстой) (1800—1882).



67 Щербатовы: князь Николай Григорьевич (1777—1848), генерал-майор, и княгиня Анна Григорьевна (урожд. Ефимович) (1789—1849).



68 Анненкова Варвара Николаевна (1795—1866), поэтесса, двоюродная тетка А. М. Хюгель. Весной 1837 г. вписала в ее альбом сочиненную вместе с Лермонтовым шутливую поэму о ее женихе, бароне Хюгеле — “Югельский барон”.



69 Тиньков Сергей Яковлевич (?—1839), муж Анфисы Никаноровны (урожд. Анненковой) (1754—1826), тетки В. Н. Анненковой.



70 Анненков Дмитрий Николаевич (1807—?); его жена Софья Андреевна (урожд. княжна Гагарина).



71 Анненков Николай Николаевич (1799—1865), генерал-адъютант, генерал от инфантерии, член Государственного Совета, брат В. Н. и Д. Н. Анненковых.



72 Полторацкая (урожд. Мансурова) Ирина Федоровна, невестка Полторацких (см. прим. 50), вдова их сына Михаила (1801—1836), во втором браке за полковником Видковским.



73 См. прим. 28.



74 Шульгина Александра Дмитриевна, дочь Дмитрия Ивановича Шульгина (1786—1854), обер-полицеймейстера Москвы (1825—1830), впоследствии генерала от инфантерии, петербургского военного генерал-губернатора.



75 Гааз Федор Петрович (1780—1853), главный врач тюремных больниц, много делавший для облегчения участи заключенных, для их духовно-нравственного возрождения.



76 См. прим. 36.



77 Елизавета Хюгель родилась 23 ноября 1838 г.



78 Картина была написана Лермонтовым в октябре 1838 г. Сейчас находится в ГАМ под условным названием “Сцена из кавказской жизни”.



79 Так М. А. Лопухина называет себя, намекая на какую-то шутку.



80 Иноземцев Федор Иванович (1802—1869), профессор практической хирургии в Московском университете (с 1835); в 1839 г. по поручению министра народного просвещения осматривал лучшие клиники Германии, Италии и Франции.



81 Лопухин Александр Алексеевич (13.II.1839—1895), старший сын А. А. и В. А. Лопухиных.



82 Оболенский Василий Александрович (1817—1888), князь, женился на княжне Александре Павловне Голицыной (1819—1897).



83 Каблукова Вера Владимировна (1819—1879) вышла замуж за князя Александра Сергеевича Голицына (1806—1885).



84 Понятовские, князья: Карл Станиславович (1808—1887), его жена Элиза (урожд. маркиза Монтекатини) и его брат Иосиф Станиславович (1816—1873).



85 Васильев Алексей Владимирович (1809—1895), граф; сослуживец Лермонтова по л.-гв. Гусарскому полку. С января 1837 г. в отставке.



86 Монфорские, принцы, дети Жерома Бонапарта (1784—1860) от 2-го брака с Екатериной Вюртембергской: Жером Наполеон Шарль (1814—1847), Наполеон Жозеф Шарль Поль (1822—1891) и принцесса Матильда Летиция Вильгельмина (1820—1904) (в замуж. Демидова, княгиня Сан-Донато).



87 Беррийская Мария Каролина (1798—1870), герцогиня, вдова герцога Беррийского (1778—1820), сына Карла X (1757—1836) — последнего французского короля династии Бурбонов (правил в 1824—1830). В 1832 г. герцогиня Беррийская вышла замуж за неаполитанского дипломата графа Этторе Лучези (ок. 1805—1864).



88 Наследник Российского престола, будущий Император (с 1855) Александр II (1818—1881), в начале мая 1838 г. вместе со своим наставником поэтом В. А. Жуковским отправился в путешествие по Европе, посетив в том числе и Флоренцию.



89 Бутурлина (урожд. Нарышкина) Екатерина Ивановна, графиня, жена графа Михаила Дмитриевича Бутурлина (1807—1876).



90 Каталани Анжелика (1780—1849), итальянская певица, сопрано. В мае 1820 г. гастролировала в Петербурге.



91 Ховрина (урожд. Лужина) Мария Дмитриевна (1801—1877).



92 См. прим. 1.



93 Углицкая (в замуж. Альбрехт) Александра Александровна (1822—1862), младшая дочь Марии Александровны Углицкой (урожд. Евреиновой) (1802—1851), племянницы Е. А. Арсеньевой.



94 Озеров Иван Петрович (1806—1880), дипломат; женат на Розалии Васильевне Шлиппенбах (1808—?).



95 См. прим. 83.



96 Тарасенко-Отрешков Наркиз Иванович (1805—1873), писатель-экономист, издатель “Журнала общеполезных сведений”, член ученого комитета Министерства государственных имуществ, с августа 1836 г. камер-юнкер, титулярный советник. Член опеки над детьми и имуществом А. С. Пушкина, прототип Горшенко в романе Лермонтова “Княгиня Литовская”. Был в близком окружении Лермонтова в Петербурге и в Пятигорске в канун его гибели, первый известил о его гибели в петербургских газетах.



97 Горсткин Иван Николаевич (1798—1876), титулярный советник, привлекался по делу декабристов. Жена — Евгения Григорьевна (урожд. Ломоносова).



98 Зубов Александр Николаевич (1797—1875), граф.



99 Орлов Григорий Федорович (1789—1850), его жена Виржиния и дочь Антуанетта (в замуж. графиня Орсини).



100 Кутайсов Иван Павлович (1803—?), граф, женат на Елизавете Дмитриевне Шепелевой (1812—1839).



101 Ховрина Лидия Николаевна (1825—?), младшая дочь М. Д. Ховриной.



102 Бордоский, герцог (1820—1883), сын герцогини Беррийской, внук Карла X.



103 Новорожденный сын Хюгелей — Эжен-младший.



104 Вероятно, Скарятин Александр Яковлевич (1815—1884), дипломат.



105 Ле-Дантю Мария Петровна, была воспитательницей детей генерал-майора Петра Никифоровича Ивашева (1767—1838), мать Камиллы Петровны Ивашевой (урожд. Ле-Дантю) (1808—1839).



106 Ивашев Василий Петрович (1797—1840), ротмистр л.-гв. Кавалергардского полка. Декабрист, приговорен в каторжную работу на 20 лет.



107 Жоли К. К., зубной лекарь 1-го Московского кадетского корпуса.



108 Лопухина Мария Алексеевна (22.III.1840—?).



109 Лопухина (в замуж. Трубецкая) Софья Алексеевна (31.III.1841—1901).



110 Средниково (Середниково) — подмосковное имение Е. А. Столыпиной, где проводил свои московские каникулы Лермонтов.



<#text>111 Столыпин Аркадий Дмитриевич (1821—1899), сын Е. А. Столыпиной и Д. А. Столыпина; уезжал в Саратов к месту своей

службы по окончании в Петербурге школы конной артиллерии.



112 Свадьба Марии Дмитриевны Столыпиной и Григория Михайловича Паскевича.



113 См. прим. 26.



114 См. прим. 5.



115 Хвостова (урожд. Сушкова) Екатерина Александровна (1812—1868), знакомая Лопухиных и А. М. Хюгель; предмет увлечения Лермонтова, адресат его юношеской лирики; прототип Негуровой в романс “Княгиня Литовская”; автор воспоминаний о поэте; замужем за дипломатом А. В. Хвостовым с 1838 г.



116 Беклешова (урожд. Сушкова) Мария Васильевна (1792—1863), в семье которой Е. А. Хвостова воспитывалась в Петербурге.



117 См. прим. 6.



118 В начале марта 1841 г. В. А. Бахметева родила мертвого ребенка.



119 См. прим. 7.



120 Друцкой Иван Сергеевич, князь, кузен А. И. Сабуровой.



121 Корфы: Николай Алексеевич, барон, полковник и его жена Анна Федоровна (урожд. Ладыженская).



122 См. прим. 63.



123 Ефимовский Андрей Петрович (1787—?), граф, его вторая жена — графиня Надежда Петровна (урожд. Палицына) (1785—1840).



124 Озерова Варвара Петровна (1818—1870) вышла замуж за Александра Петровича Самсонова (1809—1882).



125 Оболенский Иван Петрович (1770—?), князь.



126 Долгорукова Ольга Александровна (1814—1865), княгиня, дочь Александра Яковлевича Булгакова (1781—1863), московского почт-директора.



127 Гагарин Лев Андреевич, князь, брат Софьи Андреевны Анненковой.



128 Розен Дмитрий Григорьевич (1815—1885), барон, штаб-ротмистр, сын барона Григория Владимировича Розена (1782—1841); однополчанин Лермонтова по лейб-гвардии Гусарскому полку; адъютант светлейшего князя Д. В. Голицына. В 1845 г. женился на Марии Федоровне Львовой (урожд. Ладыженской).



129 Львова (урожд. Наумова) Софья Николаевна, жена Андрея Михайловича Львова (1799—1868).



130 Валуев Степан Петрович (?—1844) был женат первым браком на Александре Петровне Ладыженской, вторым — на Елизавете Петровне Масловой.



131 Сухово-Кобылина (урожд. Шепелева) Мария Ивановна, мать графини Е. В. Салиас де Турнемир, Е. В. Петрово-Соловово, С. В. Сухово-Кобылиной, А. В. Сухово-Кобылина, И. В. Сухово-Кобылина.



132 Душенькой звали Евдокию Васильевну Сухово-Кобылину (в замуж. Петрово-Соловово) (?—1893).



133 См. прим. 112.



134 Лермонтов убит на дуэли 27 июля 1841 г.



135 Анненкова (урожд. Якоби) Анна Иваноавиа (?—1842), двоюродная бабушка невесты; мать декабриста Ивана Александровича Анненкова.



136 См. прим. 71.



137 Баташов Николай Петрович, управляющий Середниковым и окрестными селами, принадлежавшими Е. А. Столыпиной, а также подмосковной пустошью Листовка Е. А. Верещагиной; Ольга Петровна — его жена.



138 Озерова (урожд. княжна Мещерская) Анастасия Борисовна (1796—1841), вторая жена сенатора, тайного советника и кавалера Семена Николаевича Озерова (1776—1844).



139 Небольсина (урожд. Озерова) Елизавета Семеновна (1820—1846), жена Александра Григорьевича Небольсина (1795—1854).



140 Озеров Петр Иванович (1778—1843), действительный тайный советник, член Государственного совета.



141 Голицын Дмитрий Владимирович (1771—1844), светлейший князь, московский военный генерал-губернатор.



142 Жена светлейшего князя Д. В. Голицына Татьяна Васильевна (урожд. Васильчикова) умерла 28 января 1841 г.



143 Савина (урожд. Лунина) Татьяна Александровна, начальница Дома трудолюбия, куда была помещена для воспитания и учебы Маша Ловейко.



144 Шаховской Алексей Петрович (1807—1841), князь, сын княгини Агафоклеи Алексеевны Шаховской (урожд. Бахметевой) (1773—1849).



145 Друцкой Дмитрий, князь, кузен А. И. Сабуровой.



146 Сабуров Михаил Иванович (1813—?), соученик Лермонтова по пансиону, адресат его нескольких юношеских посланий. Женился на Роксандре Николаевне Россетти-Розновано.



147 Левицкая Елена Михайловна вышла замуж за Николая Александровича Скалона (18090—1857).



148 Делянова Елена Давыдовна (1821—1870) вышла замуж за князя Ивана Эммануиловича Манук-Бея (1811—?).



149 Хьюм Екатерина Ивановна, впоследствии была гувернанткой в семье Хвощинских.



150 См. прим. 41.



151 Ухтомская Дарья Андреевна (1814—1871), княжна, воспитывалась отдельно от сестер у двоюродной тетки княгини Натальи Ивановны Голицыной (урожд. Толстой) (1771—1841). В 1842 г. вышла замуж за декабриста Валерьяна Михайловича Голицына (1803—1859).



152 Бобринская (урожд. Соковнина) Софья Прокопьевна (1812—1868), графиня; муж — граф Бобринский Василий Алексеевич (1804—1874); сын — граф Алексей (1831—1888).



153 Столыпин Афанасий Алексеевич (1788—1866), отставной офицер-артиллерист, младший брат бабушки Лермонтова, родной дядя М. Д. Паскевич со стороны отца; муж Столыпиной (урожд. Устиновой) Марии Александровны (1812—1876).



154 Козлова Александра Ивановна (1812—1903), дочь поэта Ивана Ивановича Козлова (1779—1840).



155 Тарасенко-Отрешков Павлин Иванович, брат Н. И. Тарасенко-Отрешкова.



156 Елена Павловна, Вел. княгиня, с 1824 г. супруга Вел. князя Михаила Павловича.



157 См. прим. 66.



158 Самарины: Федор Васильевич (1784—1853) и Софья Юрьевна (урожд. Нелединская-Мелецкая) (1793—1879).



159 Сенявина (урожд. баронесса д’ Оггер) Александра Васильевна (?—1861), жена жена московского гражданского губернатора (1840—1844) Ивана Григорьевича Сенявина (1801—1851). Ее сестра — баронесса Елизавета Васильевна Мейендорф (1802—1873).



160 Голицына (урожд. графиня Баранова) Луиза Трофимовна, княгиня (1810—1887), жена князя Михаила Федоровича Голицына (1800—1873).



161 Мейер Леопольд (1816—1883), немецкий пианист и композитор, концертировавший во многих городах Европы и Америки, в том числе в Петербурге и Москве.



162 Возможно, Загоскин Михаил Николаевич (1789—1852), писатель, автор исторических романов, драматург, директор московских театров (1831—1842) и Оружейной палаты.



163 См. прим. 55.



164 См. прим. 15.



165 См. прим. 36.



166 Нарышкина (урожд. Бахметева) Авдотья Ивановна, сестра бабушки Н. Ф. Бахметева, воспитывала его и его сестру княгиню А. Ф. Голицыну.



167 Хитрово (урожд. Каковинская) Анастасия Николаевна (1762—1842).



168 См. прим. 67.



169 Щербатова Анастасия Николаевна, княжна, в 1-м браке за Федором Александровичем Ермоловым (?—1845), во 2-м браке за его племянником — Александром Петровичем Ермоловым.



170 Потемкина (урожд. княжна Трубецкая) Елизавета Петровна (1796—1870-е гг.), графиня, сестра декабриста Сергея Петровича Трубецкого (1790—1860), жена графа Сергея Павловича Потемкина (1787—1858), во втором браке за Ипполитом Ивановичем Подчаским (1792—1879).



171 Небольсина Евдокия Николаевна (1821—1886) вскоре вышла замуж за графа Ивана Александровича Апраксина (1819—1892).



<#text>172 Мусин-Пушкин Алексей Сергеевич (1820—1881), брат Анны Сергеевны Дубовицкой (?—1889), жены подполковника Николая

Александровича Дубовицкого.



173 Голицын Владимир Дмитриевич (1815—1888), светлейший князь.



174 Речь идет, видимо, о П. М. Бакуниной (см. прим. 24).



175 Козлова (урожд. Давыдова) Софья Андреевна — вдова поэта И. И. Козлова.



176 Хрущев Александр Петрович (1776—1842), отец Елизаветы Александровны Нарышкиной.



177 Плещеева (урожд. Кромина) Елизавета Петровна, дальняя родственница князя Н. Н. Трубецкого — зятя М. А. Лопухиной.



<#text>178 Шишкина (урожд. Баранова) Прасковья Николаевна (1792—1880), жена Павла Сергеевича Шишкина, двоюродная тетка А. М.

Хюгель.



179 См. прим. 29.



180 Горяинова (урожд. Шишкина) Елизавета Павловна.



181 См. прим. 89.



182 Княгиня А. Ф. Голицына умерла 1 февраля 1842 г.



183 См. прим. 166.



184 Лизанька — дочь А. М. Хюгель.



185 См прим. 130.



186 Орлов Михаил Федорович (1788—19 III 1842).



187 Львов Дмитрий Михайлович (1794—17 III 1842).



188 Пашкова (урожд. Панчулидзева) Ольга Алексеевна (1802—1842).



189 Пашкова Евдокия Егоровна (1820—1893) была помолвлена с Дмитрием Васильевичем Путятой. Ее отец — Егор Иванович Пашков (1795—1860), отставной генерал-майор.



190 Евреинова (урожд. Столыпина) Александра Алексеевна (1777—1842), родная сестра бабушки Лермонтова, мать П. А. Евреинова и М. А. Углицкой.



191 См. прим. 93.



192 Шан-Гирей (в замуж. Веселовская) Екатерина Павловна (1823—?), троюродная сестра Лермонтова.



193 Львова Мария Францовна (1789—18 III 1842), княгиня.



194 Голицына Елизавета Сергеевна (1811—20 III 1842), княжна.



195 См. прим. 171.



196 Небольсин Николай Андреевич (1785—1846), московский гражданский губернатор.



197 Каблукова Олимпиада Владимировна (?—1904) вышла за князя Анатолия Ивановича Барятинского (1821—1881).



198 Вадковская (урожд. Молчанова) Елизавета Петровна, жена Ивана Федоровича Вадковского (1790—1843), брата декабристов Ф. Ф. и А. Ф. Вадковских.



199 Катенин Александр Андреевич (1803—1860), флигель-адъютант, полковник, женился на Варваре Ивановне Вадковской (1822—1865).



200 Ефимовский Борис Андреевич (1818—1874), граф, женился на княжне Александре Ивановне Хилковой.



201 Кологривова (урожд. Вельяминова-Зернова) Анисья Федоровна (1788—1876).



202 См. прим. 123.



203 Дама — шелковая узорчатая ткань.



204 Муравьева (урожд. графиня Ефимовская) Екатерина Петровна (?—1861), жена Семена Петровича Муравьева (1793—1864).



<#text>205 Беринг Меропа Александровна (?—1880), попечительница Общества для бедных Мещанской части Москвы (1845).

<#text>206 Новосильцев Петр Петрович (1797—1869), московский вице-губернатор, был женат 1-м браком на Анастасии Павловне

Мансуровой (1789—1830), имел дочь Екатерину (1826—?) и сына Ивана (1828—?).



207 Нарышкин Константин Павлович (1806—1880) впоследствии женился на Софье Петровне Ушаковой (1823—1877), дочери своей любовницы — Марии Антоновны Ушаковой (урожд. Тарбеевой) (1802—1870).



208 Фалькон Мария Корнелия (1812—1897), пела заглавные партии в Парижской опере.



209 Сивори Э.-К. (1815—1894), знаменитый скрипач-виртуоз, ученик Паганини.



210 Лист Ференц (1811—1886), композитор, пианист, дирижер.



211 Анненкова Александра (Зинаида) Ивановна (1826—188?), дочь Анненковых: двоюродного дяди А. М. Хюгель декабриста Ивана Александровича (1802—1878) и Прасковьи Егоровны (урожд. Полины Гебль) (1800—1876).



212 Столыпина (урожд. Столыпина) Наталья Алексеевна (1786—1851), младшая сестра бабушки Лермонтова.



213 Устинова Екатерина Адриановна (1821—?), дочь саратовского губернатора Устинова Адриана Михайловича (1802—188?). Первая жена А. Д. Столыпина.



214 Ольга и Зинаида Барановы, воспитанницы Смольного института.



215 Оболенский Сергей Александрович (1819—?), князь, брат В. А. Лопухиной — невестки М. А. Лопухиной.



216 Мезенцева Наталья Владимировна (1820—?), дочь Веры Николаевны Мезенцевой (урожд. графини Зубовой) (1800—1863).



217 См. прим. 43.



218 Мещерский Борис Васильевич (1818—1884), князь, женился на княжне Софье Васильевне Оболенской. Его мать — урожд. баронесса Шарлотта Борисовна Фитингоф (?—1841).



219 Теплов Алексей Григорьевич, майор корпуса внутренней стражи.



220 Боде Екатерина Львовна (1819—1867), баронесса, вышла замуж за Павла Александровича Олсуфьева (1819—1844).



221 А. С. Мусин-Пушкин женился на княжне Наталье Николаевне Трубецкой (1824—1861). Его мать — Мусина-Пушкина (урожд. Дурова) Екатерина Дмитриевна (?—1883).



222 Трубецкой Николай Иванович (1797—1874), князь (“le nain jaune”).



223 См. прим. 137.



224 См. прим. 135.



225 Дочери А. М. и Т. М. Полторацких: Надежда и Агафоклея (в замужестве Воейкова).



226 См. прим. 72.



227 См. прим. 19.



228 Сухово-Кобылина Софья Васильевна (1825—1867), художница.



229 Сухово-Кобылин Иван Васильевич.



230 Сухово-Кобылин Александр Васильевич (1817—1903), драматург.



231 Свиньин Петр Павлович (1801—1882), известный московский хлебосол и весельчак.



232 См. прим. 126.



233 Долгорукова (урожд. Малиновская) Екатерина Алексеевна (1811—1872), княгиня, дочь историка и писателя Алексея Федоровича Малиновского (1760—1840), жена князя Ростислава Алексеевича Долгорукова (1805—1849), однополчанина Лермонтова по лейб-гвардии Гусарскому полку.



234 Салтыкова (урожд. Семенова) Мария Александровна (?—1845). Ее душевнобольной сын Валерьян Петрович (1808—1862) жил и скончался в Спасо-Иаковлевском монастыре г. Ростова Ярославской губ.



235 См. прим. 44.



236 Всеволожская (?—1844), мать Л. Н. де Жюльвекур.



237 Строганова Софья Сергеевна (1824—1852), графиня.



238 См. прим. 153.



239 См. прим. 68.



240 Давыдов Василий Васильевич (1809—1859) был женат на княжне Софье Андреевне Оболенской (1810—1871), кузине невестки М. А. Лопухиной.



241 Рубини, Джованни-Баттиста (1795—1854), итальянский певец (тенор).



242 См. прим. 51.



243 Щербатова Наталья Николаевна, княжна, дочь Щербатовых: князя Николая Григорьевича и княгини Анны Григорьевны; вышла замуж за полковника Егора Августовича Норда.



244 См. прим. 169.



245 Бакунин Василий Михайлович (1795—1863), в 1825 г. полковник Рижского драгунского полка; в 1832 г. уволен по болезни от службы; в 1833 г. снова определен полковником Литовского уланского полка; член Полевого аудиториата (1836); уволен от службы генерал-майором в 1848 г. Брат сестер Бакуниных.



246 Сушков Николай Васильевич (1796—1871), действительный статский советник. В 1841 г. оставил службу, поселился в Москве и занялся сочинительством, написал ряд поэм, пьес. Его литературный салон был популярен в Москве.



247 Петр Васильевич Сушков был женат на Дарье Ивановне Пашковой (1790—1817).



248 Оболенская Александра Андреевна (?—1844), княжна.



249 См. прим. 153.



250 ”Монашенкой” Лопухина называет Столыпину Марию Александровну, жену Афанасия Алексеевича Столыпина.



251 Тамбурини Антонио (1800—1876), итальянский певец (драматический баритон).



252 Виардо-Гарсия Полина (1821—1910), французская певица (меццо-сопрано).



253 Нарышкина (урожд. княжна Мещерская) Анна Васильевна (?—1844), мать Александра Григорьевича Нарышкина (1818—1855) и баронессы Марии Григорьевны Валуа (урожд. Нарышкиной) (1819—1848).



254 Новосильцева Елизавета Ивановна вышла замуж за генерал-майора Роговского Александра Васильевича (1782—1849).



255 Столыпина Мария Александровна (1812—1876), дочь Александра Алексеевича Столыпина.



256 Акулина, крепостная, была няней детей А. М. Хюгель.



257 Горчакова (урожд. княжна Урусова, в 1-м браке графиня Мусина-Пушкина) Мария Александровна (1801—1853), княгиня, жена князя Александра Михайловича Горчакова (1798—1883), дипломата, в 1841—1850 гг. посланника в Штутгарте, будущего канцлера.



258 Оболенская (урожд. Мазурина) Александра Алексеевна (1817—1885), княгиня, жена князя Михаила Андреевича Оболенского (1811—1866). Сестра Мазуриной (в замуж. светлейшей княгини Грузинской) Анны Алексеевны (1824—1866).



259 См. прим. 36.



260 Столыпин Валерьян Григорьевич (1807—1852), племянник бабушки Лермонтова; был женат на Варваре Алексеевне Бахметевой.



261 См. прим. 128.



262 Александра, родилась летом 1843 г., — третий ребенок в семье Хюгелей.



263 Юнона — в римской мифологии одна из верховных богинь, соответствует греческой Гере, покровительнице женщин.



264 Вяземская (урожд. Шишкина) Прасковья Сергеевна (?—1884), княгиня, жена князя Василия Николаевича Вяземского (1781—?).



265 См. прим. 137.



266 Столыпин Александр Алексеевич (1774—1845).



267 Шан-Гирей (урожд. Хастатова) Мария Акимовна (1799—1845), любимая племянница бабушки М. Ю. Лермонтова — Е. А. Арсеньевой, дочь ее сестры Ек. А. Хастатовой.



268 См. прим. 192.



269 Углицкая Леокадия Александровна (1821—?).



270 Самарина (в замуж. графиня Соллогуб) Мария Федоровна (1821—1888).



271 Нарышкина (урожд. баронесса Строганова) Екатерина Александровна (1769—1844).



272 Нарышкина Елизавета Ивановна (1791—1859), фрейлина.



273 Неклюдова (урожд. Нарышкина) Варвара Ивановна.



274 См. прим. 257.



275 Чертковы: Александр Дмитриевич (1789—1858) и Елизавета Григорьевна (урожд. графиня Чернышова) (1805—1858), попечительница Рогожской части Москвы.



276 Бакунин Михаил Александрович (1814—1876), теоретик анархизма, один из идеологов революционного народничества.



277 Бакунин Александр Михайлович (1768—1854).



278 Головин Иван Гаврилович (1816—1890). В 1837 г. окончил дипломатическое отделение Дерптского университета. Служил в Министерстве



иностранных дел. С 1841 г. жил за границей. Зачинатель вольной русской печати.



279 Елизавета Михайловна (1826—1845), Вел. княжна, дочь Вел. князя Михаила Павловича, супруга герцога Нассауского Адольфа (1817—1905).



280 См. прим. 169.



281 Мусин-Пушкин Алексей Иванович (1825—1879), граф, пасынок князя А. М. Горчакова.



282 Оболенская Аграфена Александровна (1823—1891), княжна.



283 Святополк-Четвертинский Борис Антонович (1781—1865), князь; его жена — княгиня Надежда Федоровна (урожд. княжна Гагарина) (1791—1883), сестра княгини В. Ф. Вяземской; у них было шесть дочерей.



284 Абамелек-Лазарев Семен Давыдович (1815—1888), князь, сослуживец Лермонтова по лейб-гвардии Гусарскому полку; женился на Екатерине Николаевне Толстой (1826—1888), дочери Николая Николаевича Толстого (1794—1872).



285 См. прим. 149.



286 Лужин Иван Дмитриевич (1804—1868), обер-полицмейстер (1845—1854).



287 См. прим. 234.



288 Устинова (урожд. Панчулидзева) Мария Алексеевна (1789—21 III 1845), мать Марии Александровны Столыпиной.



289 Евсюкова (урожд. Устинова, во втором браке Загоскина) Анна Александровна.



290 Дубельт Леонтий Васильевич (1792—1862), начальник штаба корпуса жандармов, управляющий III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии.



291 Возможно, Каханов Петр Аполлонович (1810—1858), полковник, муж Варвары Александровны (урожд. Столыпиной) (1816—1870), племянницы бабушки Лермонтова.



292 Столыпина (урожд. княжна Трубецкая) Мария Васильевна, жена Алексея Григорьевича Столыпина (1805—1847). Во 2-м браке за светлейшим князем Семеном Михайловичем Воронцовым.



293 Всеволожский Николай Сергеевич (1772—1857), действительный статский советник. Отец Л. Н. де Жюльвекур.



294 Толстой Иван Петрович (1810—1867), граф; жена — Софья Сергеевна (урожд. графиня Строганова) (1824—1852). Его брат Александр Петрович (1801—1873); жена — Анна Георгиевна (урожд. княжна Грузинская) (1798—1889).



295 Оболенский Михаил Александрович (1821—1886), князь, младший секретарь русского посольства в Мюнхене, брат невестки М. А. Лопухиной.



296 Брат К. Э. Хюгеля.



297 Мусина-Пушкина Екатерина Ивановна (1823—1883), графиня, дочь княгини М. А. Горчаковой от первого брака. Впоследствии вышла замуж за графа Егора Александровича Игельстрома (1810—1890).



298 Шаховская Надежда Васильевна (?—1861), княжна, выдала замуж свою младшую племянницу Софью Николаевну Васильчикову (?—1882) за Дмитрия Алексеевича Сверчкова.



299 Нессельроде (урожд. графиня Гурьева) Мария Дмитриевна (1786—1849), графиня, сестра Сверчковой (урожд. графини Гурьевой) Елены Дмитриевны (?—1834).



300 А. Ф. Кологривова выдала замуж свою падчерицу Марию Степановну Кологривову за Дмитрия Иосифовича Кожина (1817—?).



<#text>301 См. прим. 89.

<#text>302 Столыпин Алексей Григорьевич, штабс-ротмистр лейб-гвардии Гусарского полка, с 1833 г. адъютант герцога

Лейхтенбергского; двоюродный дядя Лермонтова. Был женат на княжне Марии Васильевне Трубецкой.



303 Столыпина Вера Аркадьевна (?—1853) вышла замуж за князя Давида Федоровича Голицына (1814—1855).



304 Ольга Николаевна (1822—1892), Вел. княжна, дочь Николая I; с 1846 г. супруга Вюртембсргского наследного принца, будущего короля Карла I (1823—1891).



305 См. прим. 292.



306 См. прим. 147.



307 Озерова (урожд. Лужина) Варвара Дмитриевна (1800—1878).



308 См. прим. 49.



309 Мещерская Елена Васильевна (1819—1905), княжна, вышла замуж за князя Каликста Густава Германа Бирона (1817—1882).



310 Розен (урожд. графиня Зубова) Елизавета Дмитриевна (1790—1862), баронесса, мать барона Дмитрия Григорьевича Розена.



311 См. прим. 297.



312 Оболенская (урожд. графиня Мусина-Пушкина) Екатерина Алексеевна (1786—1875), княгиня, вдова князя Василия Петровича Оболенского (1780—1834).



313 Мусин-Пушкин Владимир Алексеевич (1798—1854), граф, муж Эмилии Карловны (урожд. Шернваль) (1810—1846).



314 См. прим. 250.



315 Устинова (урожд. княжна Трубецкая) Ольга Васильевна (1820—?), жена Михаила Александровича Устинова, невестка Марии Александровны Столыпиной (“Монашенки”), сестра Марии Васильевны Столыпиной.



316 Трубецкая (урожд. Вейс) Софья Андреевна (1796—1848), княгиня.



317 См. прим. 234.



318 См. прим. 44.



319 См. прим. 253.



320 Сильфида — в средневековой мифологии — гений воздуха, легкое, подвижное существо.



321 См. прим. 282.



322 Альфонский Аркадий Алексеевич (1796—1869), доктор медицины.



323 См. прим. 41.



324 Нарышкин Александр Григорьевич женился на Надежде Ивановне Кнорринг (1825—1895) (во 2-м браке за Александром Дюма-сыном).



325 Боде Елена Львовна (1826—1862), баронесса, вышла замуж за Андрея Ильича Баратынского (1813—1889).



326 Римская-Корсакова (урожд. Грибоедова) Софья Алексеевна (1805—1886), жена Сергея Александровича Римского-Корсакова (1794—1883).



327 Римская-Корсакова Анастасия Сергеевна (1830—1876), впоследствии вышла замуж за Михаила Адриановича Устинова.



328 Возможно, речь идет об Аграфене Ивановне Сабуровой.



329 Верещагина Екатерина Львовна, дочь Льва Николаевича Верещагина, московского обер-полицмейстера, вышла замуж за Петра Павловича Засецкого, матерью которого была Александра Антоновна Засецкая (урожд. Федорова) (1798—1873).



330 Пашкова Ольга Егоровна (1825—1873) вышла замуж за Александра Петровича Озерова (1817—1900).



331 Святополк-Четвертинская Елизавета Борисовна (1819—1869), княжна, фрейлина, вышла замуж за барона Александра Григорьевича Розена (1812—?).



332 Щербатова Ольга Алексеевна (1822—1879), княжна, дочь московского генерал-губернатора князя Алексея Григорьевича Щербатова (1777—1848). Вышла замуж за князя Сергея Федоровича Голицына (1812—1849).



333 Орлова Анна Михайловна (1826—1887) вышла замуж за князя Владимира Владимировича Яшвиля (1813—1864).



334 Талызина (урожд. графиня Зубова) Ольга Николаевна (1803—1882), жена Александра Степановича Талызина (1795—1858).



335 Нарышкин Алексей Кириллович (1819—1862) женился на Наталье Александровне Талызиной (1829—?).



336 Голицына (урожд. Нарышкина) Евдокия Михайловна (1790—1862), княгиня.



337 Трубецкая (урожд. княжна Трубецкая) Варвара Юрьевна (1829—1901), княгиня, дочь князя Юрия Ивановича (?—1850) и княгини Варвары Ивановны (урожд. княжны Прозоровской).



338 Трубецкой Петр Петрович (1822—1892), князь, сын князя Петра Ивановича (1798—1871) и княгини Эмилии Петровны (урожд. графини Витгенштейн) (1801—1869).



339 См. прим. 82.



340 Голицына Юлия Павловна (1829—1879), княжна, вышла замуж за моршанского почетного гражданина Павла Диомидовича Прокунина (?—1879).



341 См. прим. 36.



342 Философова (урожд. Столыпина) Анна Григорьевна (1815—1892), раннее юношеское увлечение Лермонтова, племянница его бабушки. Ее муж — Алексей Илларионович Философов (1800—1874).



343 Берлиоз Гектор-Луи (1803—1869), французский композитор и дирижер.



344 Столыпин Алексей Аркадьевич (1816—1858), двоюродный дядя Лермонтова и его друг; был известен под прозвищем “Монго”.



345 См. прим. 54.



346 Апухтина Анна Павловна (1793—1885); ее сын — Петр Владимирович Апухтин (1816—1847).



347 Апухтин Павел Владимирович (1813—1900).



Публикация С. А. БОЙКО



Перевод Е. Л. ЯЦЕНКО



Примечания С. А. БОЙКО и



Е. Л. ЯЦЕНКО